Read the book: «Путешествие в поисках смысла жизни»

Когда вам кажется: всё выдумал поэт,

то в чём-то это так, а в чём-то – нет.

Через поэта истина порой вещает,

его фантазия реальность прозревает,

воображенье интуиции сродни.

Сквозь знаки светят истины огни.

Знаковый сон. Падение в материю закончено. А теперь – взлёт!

Бог Эрос из «Пира» Платона!

Сподобишься лучик поймать –

И счастье Высокого тона

Начнёт в твоём сердце звучать.

Это похоже на танец. Они двигаются синхронно, находясь на небольшом расстоянии друг от друга: она отступает, делая шаг назад, он делает шаг вперёд, сохраняя расстояние между ними. Смотря в глаза друг другу, они перебрасываются не столько словами, сколько мыслями: слова по ходу диалога становятся всё менее нужными: мысли визави начинают улавливаться и без слов. Движение тел, лёгкое и стремительное, казалось бы, регулируется откуда-то извне, Свыше, тем, кто видит прошлое, настоящее и будущее – весь процесс в целостности. Такое неожиданно возникшее спонтанное согласие тел и созвучие сердец радует обоих.

Когда за её спиной оказывается лестница, она делает шаг на ступеньку ниже, и танец продолжается уже на лестнице. Беседа не прерывается, теперь она происходит телепатически. Темп постепенно убыстряется, с сохранением ритма. Не отводя своих глаз от его глаз, она, каким-то странным образом видит, что лестница кончилась и её нога стоит на горизонтальной площадке.

– Вот и достигли нижней точки. «И что же далее?» —спрашивает она взглядом.

– Путь опускания в материю закончен. А теперь – взлёт!

По пробуждении, Поли отметила сходство своего партнёра в мистериальном танце с Нео из фильма «Матрица». Первый раз она смотрела этот фильм несколько лет назад с группой эзотериков. Лидером группы был молодой мужчина редкой привлекательности. Высокий, стройный, крепкого сложения, с выразительными умными и понимающими глазами карего цвета на красивом лице, обрамлённом тёмно-каштановыми густыми волнистыми длинными волосами. Иногда он завязывал их сзади, за что получил прозвище Хвост. Можно было предположить, что кто-то из зависти дал ему такое «погоняло» вместо того, чтобы называть по фамилии Люцев, так подходившей к его светлому интеллигентному облику. Поли относилась к нему с уважением, симпатией и признательностью, как к человеку, обладающему большими, чем она, знаниями, и умеющему с радостью и бескорыстно передавать их. Это он предложил посмотреть «Матрицу» и помогал понять смысл.

Фильм увлёк Поли. Нео был похож на человека, воспоминание о котором (даже представление перед внутренним взором встречи её глаз с его глазами) приводило её в состояние счастья, льющегося откуда-то Свыше ни за что. По ходу развития действия в фильме в душевной порывистости Нео Поли обнаруживала всё большее сходство с тем человеком, чьей улыбкой улыбалось ей Солнце.

Улица в Небо

Ну, куда? Ну, чего тебе надо? Постой.

Ну, зачем ты стремишься так рьяно вперёд без оглядки?

Усмирись, оглянись, обрети хоть на время покой.

Может, есть в «неизвестно куда» путь и более краткий?

Может, стоит вначале понять:

где ты есть и куда тебя тянет?

Зачем? В чьей неведомой власти находишься ты постоянно?

Где ответы искать? И покоя не надо пока.

Пусть надежда не гаснет по улице в Небо подняться –

как это ни странно.

В городе жизни нашей мятежной героини, как и у каждого, множество улиц. Она уже прошла по части из них, но так и не вышла на улицу, ведущую в Небо.

Ощущение, что такая улица есть, присутствовало в ней всегда. Каким-то странным образом оно существовало параллельно с неверием в Бога. То, что атеистическое мировоззрение было навязано ей, не осознавалось, так же как и то, откуда в ней это необъяснимое стремление к Высокому. Ещё в детстве задавала себе вопрос: смогла бы, как Данко, вырвать своё сердце, чтобы осветить путь людям? Но рядом с готовностью пожертвовать собой присутствовал практицизм – причина для жертвы должна быть значительной. Незначительный повод – и жертвы небольшие. Растрачивала себя по мелочам.

Сердце её никому не было нужно. Она стеснялась его предлагать, а вот на советы не скупилась. По большей части их игнорировали, но отвергнутые советы – куда ни шло, а вот отвергнутое сердце – это было бы трудно пережить. За невостребованностью сердце свернулось, притаилось и долго ждало, пока стало ясно, что ждать безнадёжно.

Попробовала сменить пассивность активным поиском. Иногда казалось, что она уже вышла на улицу, ведущую в Небо. Обычно это происходило в состоянии влюблённости: она шла, вернее, летела в заоблачную высь об руку с любимым… Но либо попутчик оказывался тяжеловесным, либо тянул не в ту сторону. Облака превращались в непроницаемые тучи. Возвращение на землю было болезненным. Долго думала, что дело в попутчике: попадись более легкий на подъём – и любая улица станет улицей в Небо. Попутчики менялись, а заоблачные просторы оставались недостижимыми.

Но ведь были и другие, искавшие улицу в Небо. И, может, кому-нибудь это и удалось. Никаких научных знаний об этом не обнаружила. Были верующие, но не было точно знающих. Ни философские, ни религиозные путеводители не помогли выйти на заветную улицу.

Появилось подозрение, что, может, и нет такой улицы. Но почему же в ней (и она видела, что не в ней одной) присутствует это стремление оторваться от земли? Может, потому что земная жизнь людей далека от совершенства, и хочется надеяться, что где-то есть лучшая? Здесь человек как слепой, имеющий свободу воли, но не видящий куда идти, постоянно сталкиваясь с препятствиями, калечит себя и других.

Как-то в студенческую пору зашла речь о том, кто бы себе какой лозунг выбрал. И первое, что пришло ей на ум: «Вперёд и вверх». По поводу продолжения «а там хоть трава не расти» и тогда присутствовало сомнение. С годами отношение к траве становилось всё трепетнее: хотелось, чтобы и трава росла, и цветы в ней нежились под ласковыми лучами солнца, и по воздуху плыло их лёгкое дыхание.

Трава… цветы… дыхание…

Будет ли это там?

Небо!

Земля.

Она любила землю.

Но иногда какие-то неведомые силы отрывали её от земли. Это происходило, когда она долго смотрела в небо, находясь в состоянии влюблённости. В глазах появлялась пронзительная боль, как будто что-то с неба проникало в неё и в ответ что-то из неё устремлялось в небо. Сердце переполнялось любовью, и возникало предчувствие взлёта в какое-то неведомое прекрасное надземное пространство, находящееся на расстоянии одного вдоха. Но слёзы останавливали дыхание.

И всё-таки чудо произошло.

Ей ничто не нравилось в этом совсем ещё молодом человеке. Он отвечал ей взаимностью, если ещё не большей неприязнью: очень уж она досаждала ему своими наставлениями.

Но в один поначалу вполне обыкновенный день их глаза случайно встретились – и произошло невообразимое. В его глазах она увидела то, что искала неосознанно всю свою предшествующую жизнь.

Она не сразу это поняла. Она просто попала в другой мир, в котором было необыкновенно светло и радостно, в какое-то безусловное счастье. В этом счастливом умиротворении всё пронизывающего света любви она узнала свой родной дом. Она так долго скиталась, что забыла его. Но теперь она уверена, что он есть. И она обязательно вернётся домой. Пусть путь будет трудным и долгим, но солнце, поселившееся в её сердце, не даст ей сбиться с пути.

Тайна воплощения

Поли никак не могла понять, как можно верить в то, что Бог так жестоко наказал своих неопытных детей за, казалось бы, незначительный проступок ослушанья в их стремлении к новым знаниям. Ведь все возможности их проявлений, все их возможные качества были изначально даны Им Самим; и все последствия их деяний Он не мог не предвидеть. Ведь не от скуки одиночества Духовного Существа посреди неодушевлённого мира Он создаёт вначале Адама Кадмона как целостного идеального человека; а потом, нарушая (разымая) целостность Адама, делает из одного двоих?

Змей (неизвестно откуда взявшийся) выбрал для искушения слабую половину.

Когда бы Ева целомудренна была,

Её бы Змея лесть не соблазнила,

Запретного плода она бы не вкусила,

С Адамом вечно бы в раю жила?

(И не было бы истории человечества в том виде, в котором она есть.)

Но как она вообразить могла,

К чему ведёт порыв её к познанью,

Живя в раю добра.

Её беда, а не вина

В том,      что к познанью зла

Змеиная дорога привела.

Змей (по попущенью Бога) в тело душу человека заковал,

Сыграв на любопытстве Евы,

И, совершив злодейство, ликовал.

Из рая изгнан был Адам,

вкусивший плод из рук беспечной девы.

Адам

– Зачем нас Бог изгнал из рая? Не только ж в наказание за то, что мы поддались искушенью змея?

Ева

– Мне холодно. Я так несчастна.

Адам

– Он нас предупреждал, но Змей нас соблазнил, что станем мы как боги. Мы стать хотели наравне с богами. И что ж плохого в желание путём познанья лучше стать? Но вдруг увидели, что есть на самом деле, себя такими, каковы сейчас. Мне стыдно стало, листиком прикрылся от взгляда Бога. О намеренье Змея Он не мог не знать. А это значит, что искушенье и изгнанье Он предвидел. Изгнанье было в замысле Его.

Ева

– Я ноги исколола о шипы.

Адам

– Давай, я вытащу занозы.

Ева

– Бог нас не любит.

Адам

– Нам предстоит понять, зачем мы очутились здесь, где мы по воле Бога очутились.

Атлантида и Древний Египет

После одного болезненного события в её жизни Поли очень живо представила себя царицей Древнего Египта, влюблённой в своего подданного и отвергнутой им.

Царица

– Как дождь в пустыне ждут,

так жду ответных слов…

Твоя улыбка будет мне ответом.

Адам

– Я не могу принять твоих даров.

С другою связан я обетом.

Царица

– Как можешь ты перечить мне, царице?

Как можно дар столь ценный отторгать?

Ты не отвергнешь царственной десницы!

Мою любовь, прошу тебя, принять.

Адам

– Великая царица, извини,

Но сердцу, как ни силься, не прикажешь.

Коль сомневаешься, то на своё взгляни.

Над сердцем не владыки – и цари.

Адам, избегавший до этого взглядов Царицы, смотрит на неё, и глаза их встречаются.

Два взгляда встретились.

Внезапно и нежданно

Любовью став на миг,

Покинув на мгновенье мирозданье.

Царица (Про себя)

– Что чувствую, не передать словами!

Из глаз его струится благодать:

То боги поделились светом с нами!

За это счастье можно всё отдать.

Через некоторое время.

Царица (Одна)

– Возникает предо мною

Уже много лет подряд

За столетий пеленою,

В отдалённом прошлом взгляд.

Я пытаюсь вспомнить:

Может быть, давно…

Раньше мы встречались,

В прошлой жизни? Но…

Вот виденье, впрочем,

Брезжит предо мной.

Но не знаю точно:

Может, не со мной

Всё это случилось?

Не могу понять.

Время быстрой лентой

Двигается вспять…

Про Атлантиду вспомнить не могу,

Воспоминанья вместе с нею утонули.

С тех пор тысячелетья промелькнули.

Лишь помню: ты стоял на берегу,

А облака неслись, деревья гнулись…

Бурная стихия!

Хмурясь и свистя,

Облака лихие

На меня летят.

Рокот моря ярый.

Ты – на берегу.

Сквозь порывы ветра

Я к тебе бегу…

Вдруг волна

Всё скрыла…

Я стою одна

На краю обрыва.

Страшная неведомая сила

В неизвестное безжалостно уносит

То, что мне дороже жизни было.

Сердце сжалось и пощады просит.

О сердце, что ж ты стонешь вновь? –

Ведь я его нашла,

Во мне живёт любовь…

Он любит не меня!

Прекраснее меня твоя Жар-Птица,

Что ты готов ослушаться меня?

Я докажу, что я – Царица,

Что я могу любить… и жертвовать, любя!

Могла бы я соперницу отправить

В далёкие края, иль замуж за кого.

Но не хочу любимого печалить:

Для меня он дороже всего.

Пусть будет он с другой.

Я не несчастна буду.

Я счастлива уж тем, что я люблю.

И пусть любовь лишь царствует повсюду.

Любовь в сердцах я наших сохраню.

Всем земным преградам вопреки

Всё великое земное

Разлетается как дым:

Ныне жребий выпал Трое,

Завтра выпадет другим…

Шиллер «Торжество победителей»

В школьные годы любимыми писателями Поли (она их воспринимала как поэтов) были Лермонтов, Шиллер и Шекспир. Роман Тургенева «Отцы и дети», включённый в обязательную программу средней школы, Поли читала фрагментарно, по необходимости и не получая никакого удовольствия. Уже после школы повести «Ася», «Вешние воды», «Рудин» увлекли её проникновенностью в потаённые глубины человеческой души. Тайны собственной души, закрытой до этой поры ото всех и от неё самой, начали ей приоткрываться.

Периодически в воображении Поли возникало событие грехопадения. Ей казалось, что в глубинах сердец людей должно было сохраниться воспоминание о райском блаженстве. И при каждой встрече в душах Адама и Евы оживает это воспоминание, и они устремляются друг к другу в радостном порыве вопреки всем преградам. Ни условности, сложившиеся в обществе, ни разница в возрасте и сословном положении, ни принадлежность к враждующим кланам, ни пространственные и временные расстояния не могут остановить этого восторженного порыва любви.

Под впечатлением от произведений Тургенева Поли делает свои зарисовки.

Адам верит в возможность изменения жизни людей к лучшему, в то, что он может способствовать этому своей волей, любовью к справедливости, самоотверженным трудом, и готовится к свершениям, значимым для человечества.

Возникшее в нём так неожиданно чувство к этой юной девушке, такой непосредственной, жизнерадостной и в то же время (по его внутренним ощущениям) мудрой какой-то врождённой мудростью, было совсем некстати.

Ева тоже влюбляется в Адама. Но её родители против этого брака.

На свидание, которое становится их последним свиданием, Ева идёт с чувством отчаянной решимости следовать за любимым хоть на край света, если он позовёт.

Пожертвовать своей жизнью ради всеобщего блага, даже толком не углубляясь, в чём оно заключается, для Адама дело решённое. Однако он не готов взять на себя ответственность за жизнь и счастье этого нежного создания.

Стараясь не глядеть в устремлённые на него глаза Евы, он говорит о её молодости и неопытности, пряча своё истинное чувство.

– Вы меня не любите, – вырывается из неё горе крушения надежд на столь желанное счастье с примесью оскорбленного его отказом самолюбия.

Видит Бог, каких усилий ему стоит не броситься к ней, не заключить её в свои объятья, осыпая поцелуями и словами признания.

Через несколько лет Ева выходит замуж. В её жизни внешне всё складывается хорошо, но чего-то главного не хватает. Иногда по вечерам томительное волнение закрадывается в душу. И тогда ей снится Адам. И эти сны самое значимое в её жизни.

В этот день она не находит себе места. Тоскливое предчувствие сжимает сердце. И вот, перед её глазами видение:

Адам со знаменем в руках на баррикаде. Раздаётся выстрел. Он падает.

И сердце Евы делает последний удар в его груди.

Но потом она чувствует тепло его руки. И жизнь возвращается к ней последним вздохом Адама:

– Мы встретимся.

Она верит. И слёзы блестят в её глазах, светящихся любовью и надеждой.

Нитями незримыми

Мы связаны с любимыми,

Всем земным преградам вопреки.

Умереть когда-нибудь совсем не страшно.

Знанье утешает: все умрём.

Рухнула воздвигнутая к Небу башня,

И исчез великий Вавилон.

Умереть когда-нибудь не страшно –

Страшно умирать вот здесь сейчас,

Даже если жил ты бесшабашно.

Миг – и солнца свет навек погас.

А зажжётся ль в Горнем мире новый,

Нового рожденья вечный свет,

Иль незыблем приговор суровый,

Ни поблажек, ни смягчений нет?

Исключенье только для влюблённых:

Их и смерть не может разлучить,

Негасимым светом озарённых.

Лишь любя возможно вечно жить.

Предчувствие счастья в долинах невозможного

И есть ли радость большая,

Возможность счастья большего,

Чем Красоту предчувствовать

В долинах невозможного.

Кальдерон

Поли была уверена, что такого подарка она ничем не заслужила. И как же она была благодарна (не зная кому: судьбе или Провидению), что в её жизни был Армавир, в котором красота и тепло юга переплелись с радостью встречи, трелями лягушек на горном озере и нежностью расставания. И в ней нет горечи от того, что что-то не сбылось, а только благодарность за то, что было.

Спустя какое-то время она предположила, что это был аванс.

Любовь, как вдохновение поэтам снисходит Свыше –

вначале как аванс, расплата – впереди –

возможность над своей подняться крышей,

поймав луч света, самому светить.

В туристическую поездку на Кавказ Поли направлялась в надежде разыскать в Ереване человека, в которого была влюблена во время учёбы в институте. Образ его занимал в её сердце всё отведённое для любви пространство. Это сводило на нет возможность влюбиться в кого-нибудь другого.

Поезд медленно двигался к югу. В Армавире он долго стоял. Поли вышла из вагона и вместе с ароматами расцветающих деревьев вдохнула предчувствие чего-то необыкновенного.

В Ереване Поли поселилась на 8-м этаже гостиницы на горе. Вечером, выйдя на балкон, она оказалась между сияющими россыпями звёзд вверху и городских огней внизу. Казалось, со всех сторон лучится счастье, и эти лучи тянутся к ней.

Утром состоялось знакомство Поли с двумя девушками и мужчиной лет тридцати. Мужчина был очень красивым. Поли делала вид, что не замечает его, чтобы скрыть почему-то появившееся волнение. Но он был так весел и дружелюбен, что скоро от её скованности не осталось и следа.

Всем им не терпелось увидеть древний, красивый город. Когда спускались по канатной дороге, один из склонов, покрытый раскидистыми деревьями, похожий на громадную голову с роскошными кудрями, напомнил Поли о том, ради кого она приехала сюда. Мысленно она называла драгоценный объект своей платонической влюблённости Зевсом. А ведь он где-то рядом… и, может, совсем недавно его кудри развевались на фоне этого склона… Но почему-то она не бросилась на его поиски, а продолжила прогулку по городу со своими спутниками.

У искусственного озера с голубой водой среди весенних цветов и зеленеющих свежей листвой кустов расположилось кафе: несколько столиков под полосатыми зонтиками. В нежный аромат цветов вливался дразнящий запах кофе. Они не смогли пройти мимо.

За соседним с ними столиком сидели четверо армян. Как-то незаметно они завязали общую беседу, заказали вино, один из них ушёл и вернулся с гвоздиками. Когда начали знакомиться, Леонид – так звали сопровождающего девушек красивого мужчину (Поли к тому времени ещё не знала его имени) – представил её как свою жену. Это было так неожиданно, что она долго не могла прийти в себя. Её оторопелость, видимо, несколько стесняла гостеприимных армян. Один из них даже сказал, пытаясь приобщить Поли к веселью, что у неё превосходный муж. Ей и самой он нравился: нравилась непринуждённость, с которой он общался со всеми, нравилось его ненавязчиво заботливое отношение к ней. Впервые Поли почувствовала себя под чьим-то крылом, и это оказалось неожиданно приятно.

Она забыла, зачем так рвалась в Ереван. Предчувствие её не обмануло – только счастье пришло не оттуда, откуда она его ждала.

Они переезжали с места на место. Леонид догонял Поли через день, а спустя несколько дней, проведённых вместе, они снова расставались. Он ухаживал за не так по-рыцарски, что, ей казалось, будто она попала, по крайней мере, в девятнадцатый век, когда мужчины ещё умели это делать. Его сдержанность по отношению к ней – казавшаяся удивительной, оттого что временами в нём ощущалась веками разогреваемая южным солнцем кровь осетина (правда, продолжительная жизнь в Сибири должна была охладить её) – при явном неравнодушии сделали Поли, несмотря на овеновскую строптивость, доверчивым ягнёнком, преданно смотрящим на своего пастуха. Он, видимо, опасался обмануть это доверие.

Где-то в середине поездки по Кавказу в Тбилиси Поли и Леонид пили шампанское в уютном ресторанчике, расположенном высоко в горах. А за окнами звучал гимн любви в исполнении многоголосого хора лягушек, облюбовавших горное озеро поблизости. Когда, вернувшись в гостиницу, они прощались, Поли заметила какое-то порывистое движение со стороны своего не проявлявшего ранее явно свои чувства рыцаря. Но, наверное, не уловив встречного движения, он застыл… потом улыбнулся как-то нежно-понимающе и пожелал ей спокойной ночи.

В Батуми, за день до её отъезда на далёкий запад и за два дня до его отъезда на ещё более дальний восток, они загорали, лёжа рядом, не касаясь друг друга, но было ощущение единения до самозабвения и растворения в прозрачном, пропитанном солнцем, безбрежном море счастья.

Когда Леонид ушёл, Поли охватила тревога: ведь завтра они должны расстаться. В надежде ослабить её, она пошла на свидание с местным мальчишкой. Накануне, когда Поли пыталась открыть неподдающиеся ворота ботанического сада, он подошёл и предложил пойти на кладбище, оказавшееся очень живописным. Оно спускалось по склону горы, памятники были скрыты зеленью и цветами. Буйство жизни во владеньях смерти. Они тоже не оказывали смерти почтения, бегая по узким извивающимся по горизонтали и вертикали тропинкам. От мальчишки не просто было отделаться, пришлось согласиться на свидание на следующий день. Встретились они в парке, где росли древние неохватные платаны. Под одним из них стремительный кавалер Поли пытался поцеловать её. Она убежала.

Возвратилась в состоянии ещё большего волнения, чем уходила. На веранде столкнулась с Леонидом. Они долго смотрели друг на друга…

И два потока встретились…

И, растворясь друг в друге, заполнили любовью мирозданье.

С оплетённой виноградной лозой веранды они сходят в сад. Каким-то чудом Поли оказывается на высокой ограде сада. Он простирает руки, и она летит в его объятья.

Они кружаться…

Летят сквозь листья…

И звёзды к ним летят…

И они к звёздам…

О, если ты – иллюзия, Любовь?

То в мире наших радужных иллюзий ты самая прекрасная!

С иллюзией бессмертия ты рядом!

Как странно, ведь бессмертие и смерть – понятья одного порядка: в них неподвижность царствует. Идея неподвижности и в счастье – попытка задержать судьбу, остановить мгновение блаженства.

Но…

На миг лишь миг могу остановить!

И как же бездну счастья за миг испить?!

Поезд тронулся. Поли не знала как, но точно знала, кто его остановил.

Кончики пальцев застыли в воздухе, пытаясь запомнить встречное прикосновение…

“Я люблю тебя!” – ещё долго звучало в ушах Поли, а потом поселилось осколочком южного солнца в заветном уголке сердца и согревало его.

Они больше не виделись, но майские концерты лягушек возвращают Поли в весенний Армавир. Пространство и время исчезают. Иллюзии становятся реальностью. И тайны счастья близятся к разгадке.

Белой пеной тополиный пух

Озеро уснувшее покроет,

Будет тихо, но мой чуткий слух

Звук твоих шагов в ночи уловит.

Озеро, проснувшись, запоёт,

Наполняясь лягушачьей трелью.

Тихо одиночество вздохнёт

И утонет в тополиной пене.