Read the book: «Магия и кровь»

Font:

Тебе, чернокожая девушка, где бы ты ни жила: имей в виду, что ты можешь быть не только рабыней, не только нравоучительным примером для кого-то другого. Ты достойна того, чтобы быть волшебницей и укрощать драконов, достойна того, чтобы влюбиться в вампира или повести своих друзей на битву со злодеем. Ты не только чья-то лучшая подружка, не только повод посмеяться, чтобы разрядить обстановку. Ты и есть главная героиня.

Liselle Sambury

BLOOD LIKE MAGIC

Перевод с английского Анастасии Бродоцкой

BLOOD LIKE MAGIC By Liselle Sambury

Эта книга является художественным произведением. Любые отсылки к историческим событиям, реальным людям или местам используются в рамках художественного вымысла. Другие имена, герои, места и события являются плодом авторского воображения, и любое совпадение с реальными событиями, местами или людьми, ныне живущими или умершими, случайно.

От автора

Действие романа перенесено в будущее, но в нем говорится и о прошлом и на него повлияли многие острые темы нашего настоящего. Эти темы при всей своей важности могут быть слишком болезненными, поэтому мне необходимо предупредить вас о них, прежде чем вы приступите к чтению.

Предупреждение: в романе есть сцены порки в контексте рабства, говорится о полицейском насилии и применении оружия, есть персонаж, страдающий расстройством пищевого поведения, и обсуждается эта тема, есть кровавые сцены, говорится о смерти, злоупотреблении запрещенными веществами и нездоровой зависимости, упоминается пренебрежение родительскими обязанностями.

Глава первая

Когда нежишься в ванне с кровью, в этом есть что-то такое, отчего хочется не вылезать оттуда, пока пальцы не сморщатся так, что кожа все косточки облепит.

Я высовываю ноги, от них по густой рубиновой жидкости идет мелкая рябь. Продолговатые капли медленно стекают с рук и громко шлепаются в ванну, словно пряное тесто с ложки.

– Прости, что прерываю твою оду ванне, но тебе пора вылезать.

Это моя двоюродная сестра Кейс – стоит, прислонясь плечом к косяку двери. Унитаз у нас так близко к ванне, что приходится ставить ногу на приступку перед ней, когда писаешь.

Кейс шумно фыркает и скрещивает руки на груди. На ней жемчужно-голубой махровый халат с вышитой буквой К – Кейша. Наша старшая двоюродная сестра Алекс в прошлое Рождество подарила такие халаты всем домашним. На моем, канареечно-желтом, вышита буква В – Вайя.

– Не называй меня Кейша, даже про себя. – Кейс прочитала эту мысль легко и просто, словно сливки сняла.

«Извини».

Дар чтения мыслей пробудился у Кейс год назад, но я до их пор иногда забываю о нем.

Бабушка постоянно твердила, что все ее знакомые Кейши плохие. Назло бабушке тетя Мейз назвала этим именем обеих своих двойняшек. Кейс требует, чтобы ее называли именно так, будто чемоданчик, – а не Кейш или Киши, что было бы естественнее и напоминало бы на вкус восхитительный пирог с яйцом и шпинатом. Думаю, для Кейс это лишний способ отличаться от сестры, с которой она на ножах с самого рождения, во многом из-за общего имени.

Кейс задирает подбородок.

– Кейша противная и только и думает, что о своей ленте, лайках и сайтах знакомств. Вот почему мы с ней на ножах. Эти ее фотки с откляченной задницей – будто мечтает подцепить богатенького папика! Ради чего? Чтобы кто-нибудь незнакомый поставил ей пять звезд?

А мне нравится лента Кейши. Кейша делает так, что наша жизнь на отшибе выглядит даже гламурной, а ее откровенные фотографии мне кажутся мятежно-феминистическими. Ну да, сплошные сиськи и попа, но ведь она ими и правда гордится!

Кейс разматывает тюрбан, и по ее плечам рассыпаются пружинистые кудряшки. Корни черные, оттенок 1B, а концы блондинистые, оттенок 14/88A. Я купила ей этот набор для наращивания в интернете на день рождения. Называется «Иоланда». Для поддельных волос смотрится очень даже натурально.

Кейс открывает рот.

«Прости-прости, они не поддельные. Настоящие, просто не твои».

Когда у тебя постоянно кто-то торчит в голове, это то еще мучение. Но я уже привыкла. Иногда так даже легче, потому что у меня есть лучшая подруга, которая всегда утешит, и ей не нужно объяснять, из-за чего мне тошно. А иногда – тяжелее, например, если мне тошно из-за того, что я в жизни не буду такой же умной, сильной и талантливой, как Кейс, и приходится смотреть, как дергается ее лицо, потому что она пытается притвориться, будто не слышала, о чем я думаю.

Я нажимаю кнопку на пульте управления ванной. Пульт вделан в белый кафель и красиво изогнут (спасибо, дядя Катиус). Загорается неоново-зеленым кнопка «пар», и из встроенных инжекторов в кровавую ванну подается тепло. Когда меня обдает жаром, я даже ежусь от удовольствия.

Каждая лишняя минута здесь – это минута, которую мне не надо проводить на первом этаже. Надо наслаждаться моментом, а не бояться того, что будет потом.

Губы Кейс кривятся:

– Еще скажи, что ты включила подогрев!

«Ладно, не скажу».

Я подтягиваю коленки к груди и обхватываю их руками.

– Почему я должна вылезать?

Кейс сползает по косяку и садится на пол, привалившись спиной к двери.

– Я уже час назад проверила, как там твоя стряпня в духовке, потому что ты мне написала, а я исполнила твое распоряжение. Все уже тогда было готово. Мы проголодались, а бабушка запрещает прикасаться к угощению, пока ты не спустишься. У нас вообще-то праздник по случаю твоей Первой Крови.

Не знаю, как относятся к пубертату обычные девочки, возможно, они не в восторге, но в сообществе колдунов это важное событие. Мне исполнилось четырнадцать, потом пятнадцать, но ничего не происходило, и я огорчалась, но ведь, как говорится, не все ягодки созревают рано – и даже не все ягодки среди поздних созревают рано, если учесть, что месячные у колдуний обычно начинаются позже обычного. Но мне всегда казалось, что уж в шестнадцать-то все случится. С самого дня рождения, а он был недели две назад, я изнывала от ожидания – и вот несколько часов назад настал долгожданный миг.

Мы с мамой и бабушкой паковали косметику в гостиной. Сначала у меня неприятно повлажнели трусы. Признаться, такое иногда случается. За две недели я извелась от ложных тревог, поэтому не собиралась делать поспешных выводов. Пока ощущение не усилилось настолько, что я решила, будто я, шестнадцатилетняя девочка с нормально функционирующим мочевым пузырем, взяла и описалась. Сейчас я понимаю, что от одной этой мысли мне стало до того стыдно, что я рада, что не сказала этого вслух. И вдвойне рада, что Кейс куда-то отлучилась и не слышала меня. Но когда я встала, чтобы пойти в туалет и проверить, что произошло, из-под моих свободных пижамных шортов выползла капелька крови.

Иногда события, которые переворачивают твою жизнь, с физической точки зрения сущие пустяки, зато с психологической таят в себе просто колоссальные перемены. Вот как эта темно-красная капля, которая стекала по моей голой ноге.

Я завопила от восторга.

Мама завопила от гордости.

Бабушка завопила, чтобы я отошла с ковра, а то за- ляпаю.

Я взяла у мамы прокладку, чтобы временно исправить положение, и заметалась по кухне – мне надо было поскорее приготовить ужин по случаю грядущего Призвания. Прошло больше часа, прежде чем я поставила все в духовку и наконец-то улеглась в ванну отпраздновать это событие по-настоящему. Затем я еще пару часов просто не шевелилась.

Первая Кровь в моем случае – это не просто типичное для колдунов катастрофическое перепроизводство телесных жидкостей, вызванное совершенно необъяснимым сочетанием генетической предрасположенности, гормонов и магии, символизирующее кровь наших предков. Это еще и первый шаг на Пути Взросления, первое из препятствий, которые надо преодолеть, чтобы стать колдуньей.

Что, конечно, восхитительно, если забыть, что я могу оказаться пустоцветом и вообще не унаследовать колдовских способностей. Пока что Первая Кровь – единственное яркое пятно при таких унылых перспективах. И каламбур тут нарочно.

Чем сильнее напирает Кейс, тем больше мне хочется остаться в ванне. Стоит мне выйти, и начнется Путь Взросления. Тут уж назад дороги не будет, не отвертишься.

– Я голая! – скулю я.

– Надо же! А я и не заметила.

Иногда Кейс ведет себя как настоящая вредина. Нет, не так. Кейс и есть настоящая вредина. Чем ты ближе к ней, тем хуже тебе приходится. Я знаю ее с рождения, поэтому любви и желчи мне достается поровну.

Уверена, все дело в том, что роды принимал дядя Ваку, а у него мощная отрицательная энергетика. И не потому, что он наркоман и сидит на мод-эйче. Просто он козел. Может, дело в том, что он в семье старший. Но, строго говоря, он принимал роды у всех наших мам. Чудо, что у такого, как он, настолько преданная и заботливая дочь, как наша двоюродная сестра Алекс. Если бы, когда дядя Ваку появился на свет, умели делать нормальный генетический скрининг, сразу стало бы ясно, что он подвержен нездоровым зависимостям и не умеет себя контролировать. Запретить ему работать врачом никто бы не смог, да и нельзя так поступать – в смысле, сразу бы заговорили про права человека, и крыть было бы нечем, – но ради его же безопасности ему должны были раз и навсегда закрыть доступ к наркотическим веществам.

Правда, такие подробные медицинские обследования нашей семье не по карману. Так что дядя Ваку мог узнать это о себе только при поступлении на работу. Даже если бы тогда уже были такие технологии, ему не сообщили бы результаты скрининга. Генетической информации выдают ровно столько, сколько нужно, чтобы ты не помер. А зачем говорить больше, если «Ньюген» может содрать с тебя за премиум-анализ кругленькую сумму?

Я погружаюсь в ванну поглубже, чтобы было видно только глаза – темные, почти черные. Кровь обволакивает губы, словно наш фирменный бальзам для губ марки «Томас».

Смотрю на кислое лицо Кейс и говорю:

– А помнишь, когда-то «Ньюген» был жалким стартапом, куда обращались белые, чтобы узнать, сколько на свете разновидностей белой кожи?

Она ехидно улыбается и задирает подбородок к потолку.

– Я на шесть процентов британка, на два ирландка и на девяносто два канадка.

Я хмыкаю.

– Такой скрининг предлагают по доступным ценам, – рекламным голосом провозглашает Кейс.

Доступные цены – это ежемесячный ипотечный взнос за шикарный кондоминиум в центре. И это самые основные данные ДНК. А от того, сколько просят за генноинженерные манипуляции, у меня даже живот сводит.

– Она что, еще в ванне? – пронзительно кричит мама из коридора.

Да чтоб меня хакнуло!

Мама рывком распахивает дверь и вламывается в ванную, словно не замечая Кейс. Темные волосы у нее заплетены в косички и просвечивают из-под нейлоновой сеточки телесного цвета – не эбеново-черного, как наши тела, а светло-бежевого, почти розового. Сеточки для волос нашего цвета в принципе существуют, но почему-то их никогда не выдают в качестве бесплатного образца.

Уединиться мне здесь явно не дадут. Если верить бабушке, наши предки всегда рядом и слушают нас. В смысле, в моем семействе издревле принято совать нос не в свое дело. Трудно представить, что Мама Оримо, которая погибла, когда помогала своим собратьям-рабам сбежать из-под палящего солнца на тростниковых плантациях Луизианы в прохладную и свободную провинцию Онтарио, решит посвятить загробную жизнь тому, чтобы шпионить за нами. Наша семья ведет тайную жизнь среди людей, которые верят только в то, что можно доказать генетически, а остальное для них просто не существует, особенно магия. Если бы Маме Оримо пришлось за нами наблюдать, она умерла бы еще раз – со скуки.

Моя мама затягивает завязки своей салатовой ночнушки и смотрит на меня сверху вниз с бледной улыбкой.

– Поздравляю с праздником Первой Крови. Это прекрасный момент в твоей жизни. Ты становишься начинающей колдуньей. Но я не я буду, если разрешу тебе весь вечер отмокать в крови.

– Так это же вроде полагается, – возражаю я.

Ритуал Первой Крови для девушки предполагает возможность долго-долго нежиться в ванне, причем от крови кожа почему-то становится мягкая-мягкая, а потом вся семья собирается на торжественный ужин в твою честь. Словно дополнительный день рождения.

У мальчиков все далеко не так увлекательно. Когда я спросила папу, как все прошло у него, он только поморщился, будто вспоминал какой-то досадный случай. У будущих колдунов, как и у колдуний, организм вдруг вырабатывает необъяснимо много крови. Но поскольку это не месячные, кровь течет отовсюду: из глаз, из носа, изо рта, и, как он выразился, из «интимных частей». Папа тогда просто смыл ее в душе и не стал ничего отмечать, как и большинство мальчишек.

Смыл в душе! Как будто это ничего не значит!

А вот девочки всегда устраивают какой-нибудь праздник, кому что нравится.

– Да, ванна – часть ритуала. – Мама подбоченивается. – И нет, тебе нельзя лежать в ней вечно. Пора вылезать и готовиться к завтрашнему дню.

Сердце у меня екает, я покрепче обхватываю коленки, вся скукоживаюсь, будто это поможет мне укрыться от маминого взгляда. Первая Кровь – это лишь первый шаг по Пути Взросления колдуньи. А завтра меня ждет Призвание. Передо мной предстанет кто-то из предков и даст задание, которое я должна выполнить, чтобы обрести колдовские способности и получить свой дар. Пролить немного крови и наслать пустяковые чары может любая колдунья. Дар – совсем другое дело. Он у каждого свой и определяется тем, как меняется твой генетический код, когда проходишь Призвание.

Мама грозно щурится:

– Второй раз просить не буду. Вылезай из ванны.

Она не повышает голоса, но маленьким канцелярским ножиком режет себе подушечку большого пальца, роняет каплю крови из пореза и наскоро насылает чары. Кровь, в которой я сижу, мгновенно становится ледяной. Жидкость в ванне густеет и сворачивается, да так, что жареная картошка с домашним карри, которую я ела на ланч, просится наружу.

Мама указывает на ванну и крутит указательным пальцем. В ответ жидкость в ванне повторяет ее движение, и ноги мне щекочут сгустки размером с теннисный мяч. Живот сводит, меня мутит, я отчаянно зажимаю ладонью рот.

Мама резко выбрасывает вперед руку, и кровь вместе со сгустками мощным водоворотом уходит в слив. От маминых чар все волоски у меня на теле искрят, будто наэлектризованные.

После чего я остаюсь сидеть в пустой ванне, и внутри у меня все так иссохло, что, наверное, и месячных больше никогда не будет.

Кейс смотрит на меня и кривится.

Мама часто, с трудом дышит, у нее вздымается грудь. Только она способна выйти за пределы своего колдовского диапазона ради чистой театральности.

Кейс хватает мое полотенце с хромированной вешалки на двери и швыряет мне. Правда, я и так сухая – мамины чары стерли с моего тела всю кровь.

Я встаю и заворачиваюсь в полотенце, а мама тычет в меня пальцем:

– Опомнись! Это тебе не праздник в честь первых месячных! Это начало Пути Взросления. У тебя завтра вечером обряд Усиления, тебя ждет Призвание! Соберись!

Мама говорит ровно то, о чем я пытаюсь не думать. Теперь, когда у меня уже была Первая Кровь, предки теоретически могут Призвать меня в любой момент, когда им заблагорассудится, – хоть в туалете, пока я, так сказать, осуществляю ежедневные поставки, хоть в разгар приготовления обеда, – и заставить выполнять задание, по результатам которого они решат, достойна ли я того, чтобы благословить меня волшебным даром.

Именно поэтому завтра все придут на церемонию Усиления. Она должна сделать так, чтобы Призвание произошло, когда мы захотим. Тогда у меня сложатся наилучшие условия для выполнения задания и будет больше шансов пройти испытание. Кроме того, если со мной будет вся моя семья, я смогу отчасти перенять колдовские способности родственников и получу более мощный дар. Если мы этого не сделаем, Призвание все равно состоится, но благодаря церемонии мне не придется смотреть в глаза предку и выполнять задание – и одновременно тянуться за туалетной бумагой или заниматься чем-нибудь другим, не менее дурацким.

Обычно предки не Призывают в тот же день, когда у тебя была Первая Кровь, но так или иначе обратный отсчет пошел. Через двадцать четыре часа я буду точно знать, стану ли я колдуньей… или нет.

Как жаль, что нельзя лечь обратно в тепленькую ванну!

– В теплую кровь! Даже если Призвание происходит у тебя в голове, все равно стоит приложить усилия и сделать все как положено! – заявляет Кейс.

Я же вроде говорила, что она вредина. Говорила?

Когда я останавливаюсь перед зеркалом, оно сначала мигает и только потом включается – это старая модель, мама купила его на распродаже. Кожа у меня обрела гладкость, положенную после ванны с кровью, но все равно сухая. Я капаю на ладонь «Увлажняющую сыворотку для лица и тела все-в-одном» марки «Томас» и втираю в кожу – она у меня цвета темного орехового дерева.

На отражающей поверхности зеркала включаются последние посты из моей ленты – это я взломала домашнюю сеть и подключила свой чип. Уведомление: я получила новый отзыв. Нажимаю и вижу маленькое фото какого-то дяденьки, папиного ровесника, и отзыв, который он написал, увидев меня на трамвайной остановке возле дома:

«Четыре звезды от Бернара Холбрука. Красивая девушка. Пусть чаще улыбается».

Мама тычет пальцем в его аватарку. От этого на зеркале появляется пятно.

– На него надо жалобу подать! Из него уже песок сыплется, а туда же – отзывы писать! Извращенец!

Она выбирает кнопку «Пожаловаться» рядом с аватаркой. Глазами пожирает фото – скорее всего, ищет колдовскую метку, знаменитый значок в виде точки в овале, обведенном кружком, который наши прячут на фото в своих онлайн-профилях, в резюме, на вывесках и так далее, чтобы мы могли узнать своих.

У Бернара на странице такой метки нет.

Мама скрещивает руки на груди и трясет головой, глядя в зеркало, будто хочет, чтобы оно донесло до Бернара, как ей противно. Потом ерошит мне волосы.

– Я понимаю, ты боишься, тебе вообще с трудом даются важные решения, но завтра у тебя Призвание, и никто не спрашивает, готова ты или нет. Нужно, чтобы ты его прошла. И я знаю, что у тебя все получится. Просто тебе надо…

Постараться? Подготовиться? Прыгнуть выше головы?..

– Одевайся, – командует мама, решив не договаривать. – Я достала из духовки все, что ты приготовила. Прошу к столу.

– Спасибо. – Я еле выговариваю это слово, но мама терпеть не может, когда запинаются, поэтому я повторяю твердым голосом: – Спасибо.

Мама переводит взгляд на Кейс.

– Пожалуйста, помоги ей выбрать белое платье для ужина. Катиус обожает все эти финтифлюшки с намеком на девственность, а если он не почувствует, что его мнение принимают в расчет, его будет завтра не заманить на церемонию Усиления.

Кейс лукаво усмехается:

– Конечно, тетушка.

Мама выходит, а я втираю в волосы несмываемый кондиционер, после чего достаю из-под раковины баночку кокосового масла и зачерпываю оттуда белую массу. Она тает от тепла моих рук, и я, потерев ладони друг о друга, густо мажу им кожу под кудрями, сухую, как песок.

Обычно, когда я мою голову, я проделываю целый ритуал с масками, травяными шампунями, несмываемыми кондиционерами, маслом для кудрей «Томас», гелями и холодными плойками, но я провалялась в ванне слишком долго, и теперь мне некогда. Придется пока довольствоваться пусть и увлажненными, но не очень четкими локонами. Когда умеешь колдовать, можно управляться с волосами в четыре раза быстрее, и все кругом так и делают. Мы с Иден – единственные в доме, кому это не по силам. Пока мы не пройдем Призвание.

Я криво усмехаюсь:

– Ну что, теперь надо найти белое платьице, которое пройдет дядюшкин контроль.

Точнее, это Кейс должна помочь мне выбрать платье, ведь, по маминым словам, мне с трудом даются важные решения, к которым, очевидно, относятся и самые судьбоносные – выбор наряда, например.

– Она не хотела тебя обидеть, – говорит Кейс. – Ты же знаешь: что бы ты ни надела, папе не понравится. Так что такое решение трудно далось бы кому угодно.

Дядюшка вечно меня шпыняет, но на церемонии должны присутствовать все до единого. Больше крови – больше колдовской силы, и все надеются, что у меня будет мощный дар. Взрослые применяют свои дары, чтобы повысить доходы, и благодаря тому, что у нас общий кошелек, мы и живем в этом доме все вместе. Когда бабушка с дедушкой были молодые и бедные, они набрали кредитов под залог дома, чтобы содержать семью. С годами проценты нарастали, платить приходилось все больше, и в результате дом, который теоретически был у нас в собственности, стал требовать таких расходов, словно мы еще не рассчитались с ипотекой за него.

Торонто – дорогой город, и мы еле-еле сводим концы с концами, хотя другие семьи колдунов живут припеваючи. Наша домашняя косметика нравится тем, кто предпочитает немодифицированные средства, но в целом косметика из модифицированного сырья гораздо популярнее, а мы не можем себе позволить модифицированные ингредиенты, это уж к гадалке не ходи. В том-то и загвоздка с ГМО‑сырьем. На самом деле оно не хуже и не лучше обычного, но иногда стоит совсем дешево, гораздо дешевле не-модов, а иногда просто жутко дорогущее, так что о нем и мечтать нечего. А значит, большинство наших покупателей – либо колдуны, либо узкий круг неволшебных семейств, которые знают, что мы и вправду обладаем колдовскими способностями, а наша косметика лучше всех, пусть и без ГМО.

Были бы у нас деньги, настоящие деньги, мы бы вращались в одних кругах с теми, кто набирает стажеров для эксклюзивных проектов, куда со стороны не попасть, и могли бы позволить себе дорогие университеты, где учатся или богатенькие наследники, или целевики, за которых платят корпорации. При этом обязательное среднее образование у нас, конечно, есть. Аттестаты начальной школы мы получили у Йохана – его школа для колдунов имеет государственную лицензию и может выдавать документы. Потом получили аттестаты о базовом среднем образовании – это было вообще проще простого, мы управились за два года, половина уроков онлайн, половина очные. Я уже давно все закончила.

Только одна из нас решила учиться дальше, и это Кейс – да и она это делает исключительно из духа противоречия, чтобы ее не заставляли зарабатывать на жизнь своим даром. Она до сих пор ходит в школу, чтобы сдать экзамены повышенной сложности. Правда, заниматься ей надо в основном онлайн, но иногда и очно. Кейс движет то же упрямство, из-за которого она наотрез отказывается не только применять, но даже развивать свой мощный дар, который помог бы ей многого достичь в жизни.

От этой моей мысли она злобно щерится.

– Для человека, который учится из чистой вредности, ты достигла потрясающих успехов! Ни у кого из нас в жизни не было таких оценок!

Это я серьезно. Кейс берет каждый год по полтора десятка курсов и по всем получает «отлично». Иногда я думаю, что у нее есть какая-то очень важная цель, но она притворяется, будто все это на сто процентов делается назло родственникам.

– Это не вредность, это протест против семейных установок, согласно которым твоя ценность сводится к дару. – Кейс прикусывает губу. – Только какой смысл протестовать, если я все равно не смогу получить нормальное образование? У меня нет ни связей, чтобы вписаться в проекты, где можно получить направление в университет, ни денег, чтобы заплатить за обучение самой.

Она повторяет слово в слово все то, что говорят ее родители и остальные взрослые. Красивый школьный аттестат – это неплохо, но, если ты не можешь попасть на стажировку в хорошую фирму, вероятность получить высокооплачиваемую работу резко падает. Не говоря уже о том, что вероятность поступить в университет практически нулевая. Мы никогда не сможем себе этого позволить. Надо, чтобы Кейс нашла фирму, готовую оплатить обучение.

Всем нам до официальной стажировки было как до небес, поэтому мы о таком даже не задумывались. Вот почему мы полагаемся на волшебство. Но Кейс – это совсем другой случай.

– Пробьешься. – Я в целом поддерживаю Кейс, хотя никак не могу взять в толк, почему обладательница такого дара, как у нее, не желает им пользоваться. – В Сети полно ресурсов, где объясняют, как найти стажировку. Давай помогу. – Я листаю ленту, настраиваю себе уведомления с сайтов корпораций, где бывают отличные вакансии.

Кейс только поднимает брови:

– А почему ты для себя этого не делаешь?

– Чего?

– Не ищешь курсы и стажировки. Не подстилаешь соломки. Перестань так волноваться из-за своего дара, займись тем, что можешь сама решать.

– Потому что я просто фантастически умею принимать важные решения!

Вообще-то мама права. Ради семьи я сделаю все что угодно, но с рождения не умею ничего решать, когда речь идет обо мне самой.

– Вайя!

– Что ты мне предлагаешь? Пройти конкурс сто человек на место, чтобы получить стажировку с минимальной зарплатой, которая мне ничего не даст? В хорошую фирму меня в жизни не возьмут.

Не понимаю, зачем она вешает мне лапшу на уши. Если ты недостаточно хороша, чтобы попасть в большую корпорацию, нечего и время тратить.

Мощный дар – вот моя единственная надежда. Это особая приправа, при помощи которой мы, колдуны, превращаем картошку в изысканное пюре. А про мой сейчас и говорить нечего – все вилами на воде писано.

Я искоса бросаю взгляд на Кейс:

– Что, возразить нечего?

Она сердито скрещивает руки на груди:

– Если надо себя накрутить, ты и без меня отлично справишься. Все будет нормально с твоим Призванием, получишь отличный дар, вот увидишь.

«Сомневаюсь».

Я смотрю на себя в зеркало, накручиваю выбившуюся кудряшку на палец, чтобы получилась упругая пружинка.

Когда я расспрашивала двоюродных сестер, какие задания давали им предки во время Призвания, все говорили разное. Кейша рассказывала, что Папа Ульве привел к ней из загробного мира двух прабабок, похожих друг на друга как две капли воды, – Сару и Сью. Он заставил ее смотреть на них пять минут. Они постоянно менялись местами, так что Кейша закрыла глаза, а потом он спросил у нее, которая из них Сью. Интуиция у Кейши просто фантастическая, это даже бесит, поэтому она справилась с заданием без труда. И в результате получила соответствующий дар – колдовскую интуицию, потрясающе точную и иногда крайне неприятную.

Когда Алекс проходила Призвание, Мама Дейрдре выложила перед ней полтора десятка платьев и потребовала, чтобы Алекс выбрала ей самое подходящее. Алекс – что типично для нее – решила, что все они недостойны Мамы Дейрдре, и сшила для нее новый наряд, который, естественно, привел Маму Дейрдре в восторг.

Мама Нора завалила Кейс воспоминаниями десяти предков вперемешку и приказала выбрать единственное ложное – или навсегда оказаться запертой в их разуме, пока ее тело не умрет. Призвание Кейс прошло не по правилам, вообще-то ставки не должны быть такими высокими. Значит, Призвание непредсказуемо – вот ужас-то!

В этом и беда с Призванием: все зависит от того, кто из предков тебе явится. Тот, кто Призовет меня, не просто даст мне задание, но еще и решит, каким даром меня наделить на церемонии окончания Пути Взросления, когда я исполню требуемое. Кто-то из предков выберет меня по их загадочной системе, хотя иногда говорят, что предки выбирают тех, кто на них похож, или тех, кому готовы так или иначе помочь. Что бы они там ни решили, мне придется выполнить какое-то задание, и действие будет разворачиваться у меня в голове. Иногда переход от реальной жизни к Призванию проходит так гладко, что колдуны даже не замечают этого. Не знаю, лучше так для меня или хуже. С одной стороны, не придется сильно задумываться, с другой – этак можно завалить испытание безо всяких усилий.

Неважно, кто из предков мне достанется, неважно, как он распорядится моим Призванием, – это должен быть простой выбор из двух вариантов. Приму верное решение – получу колдовские способности, ошибусь – не быть мне колдуньей.

А вдруг мне достанется предок, который не подчиняется правилам, – как Мама Нора в случае с Кейс? Такой, который решит поднять ставки. Считается, что предки дают нам задания, чтобы сделать нас лучше, но, по-моему, иногда они просто издеваются.

Скучно им, наверное, там, в загробном мире.

– Вот бы мне повезло и меня Призвала Мама Лиззи, – говорю я.

Мама Лиззи держала пекарню в Алабаме и собрала соседок, чтобы кормить участников марша борцов за избирательные права, которые шли из Сельмы в Монтгомери. Ее Призвания обычно сводятся к тому, что надо несколько часов что-то печь, а потом решить, кому раздать эти пироги и булки, – естественно, нуждающимся. Настолько простое задание, что его невозможно провалить.

Кейс мотает головой:

– У Мамы Лиззи самые простые Призвания в мире. Нет, она тебе не нужна. Чем сложнее Призвание, тем лучше дар.

– По-моему, это россказни.

– Ты что!

Я поджимаю губы и поправляю полотенце.

– Пошли искать подходящее платье, которое дядюшка не одобрит.

Итак, Первая Кровь у меня официально позади. Назад пути нет. Вот уже без малого сто лет никто в нашей семье не проваливал Призвание. Чтобы у человека с фамилией Томас не было колдовских способностей – подобного днем с огнем не сыщешь.

С другой стороны, предки, наверное, в жизни не видели такой растяпы и недотепы, как я.