Read the book: «Литургия Хаоса», page 6

– Доброй ночи, уважаемые, – пролепетал всегда ворчливый подручный лекаря, впуская гостей. – Чем могу быть полезен? Мастер Морсис уже спит, но могу пригласить его, если в этом есть нужда.

Таким вежливым ассистент ещё никогда не был, не при Кэйлане. Кажется, парня пугает авторитет и сила, с какой солдаты вошли в помещение. Расслышав, как люди ходят по главному залу дома, Кэйлан скрылся в своей небольшой комнате. Закрыв дверь и подперев стулом, он оделся в привычную ему одежду, купленную ещё во времена служения рыцарю, накинул тёплый плащ, что казался ему новым, и схватил дорогой сердцу меч.

Хлипкое оконце призывало к побегу. Парень приоткрыл его, щурясь от противного визга старых рам, и осторожно выглянул. Под окнами были кусты можжевельника, которые смягчили звуки. Он накинул капюшон, скрывая лицо в тени, если кто-то из его тюремщиков решит насладиться видом из окна. Медленно обойдя дом, он выглянул из-за стены. Конь устало стоял у абревуара, видимо, не наслаждаясь одиночеством и скукой, на какую подверг его новый хозяин.

– Эй, – позвал его парень. – Привет, красавчик.

Конь посмотрел на парня, не выражая радости. Кажется, сейчас он уже был готов смириться со скукой всего мира, лишь бы не прислуживать ребенку. Кэйлан погладил его черный нос, аккуратно отвязывая животное, а затем, ловко вскочил верхом. Сердце пропело от ощущений, какие бывают только когда садишься на лошадь и смотришь на всё с высоты. Животное, раскачиваясь, двигалось под телом парня, топая копытами.

В этот момент двери дома распахнулись и на пороге возник заспанный Морсис, удивленно смотрящий на сидящего верхом на коне пациента. За ним выбежал помощник, вытягивая палец и крича:

– Это он!

Долго думать не пришлось и Кэйлан тяпнул пятками по бокам вороного, пустив его галопом по площади. Животное суетливо скакало меж рядов отдыхающих на площади людей. Кто-то испуганно взвизгивал, кто-то, находясь под влиянием увеселительных напитков, смеялся и хлопал в ладони. Громкая музыка не останавливалась, поддерживая побег боем барабанов и переливами лютен. Возможно, людей в Бласо не так уж легко напугать, они не стали разбегаться в стороны или же ловить нарушителей веселья. Испугавшись, конь встал на дыбы, а Кэйлан разглядел стражу, что приближается с двух сторон. Времени на раздумья не было, и парень направил животное с площади, уводя в тёмные переулки домов. Лишь стук копыт о брусчатку мог указать куда они направились, но музыка и возгласы с празднично украшенной площади и тут пытались перевести всё внимание на себя.

– По коням, – скомандовал имперский солдат. – Обойдём его со всех сторон.

Морсис же, сжимая в руках фолиант, с которым задремал минутами ранее, непонимающе смотрел вслед парню, которому искренне пытался помочь. И хоть тот оказался каким-то разыскиваемым преступником, старик видел в нём лишь ребёнка, которому нужна поддержка.

Марион судорожно собирала вещи в небольшую сумку под тяжёлым взглядом пары. Каталина подавала ей завернутые в тряпицы хлеб, орехи, ягоды, и даже кусочек ещё теплой рыбы. Кассиан задумчиво наблюдал за их действиями со стороны. После объявления маленького подручного о том, что императорские разведчики вошли в Бласо, и разыскивают Марион и молодого оруженосца, сбежавшего с ней из столицы, напряжение в доме обвязало шею тугой нитью. Опасаясь за безопасность своей сестры и свою собственную, Кассиан обдумывал, как он может помочь женщине выйти из города невредимой. А тут ещё и новость о каком-то мальчишке, находящемся в доме лекаря, что само по себе опасное занятие, зная фанатичность Морсиса и его странного, молчаливого и всегда угрюмого помощника.

– Может, расскажешь об этом оруженосце? – спросил мужчина, подходя ближе. – Зачем он тебе?

Женщина промолчала, завязывая маленькую, но до отвала набитую сумку.

– Вы каким-то образом оказались вместе, проделали путь из столицы сюда. Вдвоем? – он выгнул бровь, вопрошающе глянув на женщину. – Да кто он, черт тебя дери, Марион?

Марион, накинув сверху плащ и закончив сборы, ответила на его взгляд.

– Он бастард императора Циона. Мой долг отыскать его быстрее, чем имперские шавки.

– Бастард? – тихо переспросила Каталина. В её глазах читалось недопонимание. – У Циона один сын, Эгон. Это всем известно! Ты прятала мальчика всё это время?

Марион не ответила, склонив голову чтобы застегнуть крючки на манжетах плаща. Руки подрагивали в предвкушении спешки и азарта, бурлящего в крови.

– Всё увлекательнее и увлекательнее. И почему тогда ты бросила его в доме лекаря, а не привела сюда? – спросил мужчина, подходя ближе.

– Я избавила его от воспоминаний о встрече со мной, чтобы защитить. Я решила, что это поможет. Эгону ведь нужна лишь я и мне подобные.

– Ты решила это до или после того, как узнала в нём бастарда? – улыбался Кассиан. Кажется, его забавляла игра, затеянная Марион.

– Она поверила, – указала пальцем женщина на взволнованную подругу.

Каталина мяла в руках шелковый платок, который приготовила в подарок Марион. В знак вечной дружбы.

– Я не понимаю, – сказала она, опустив руки. – Он брат императора или нет?

– Нет, сестра, это обычный простолюдин, которым наша дорогая подруга решила поиграть в престолонаследие.

Кассиан провел рукой по лицу, раздраженно вздохнув. Именно такую Марион он всегда знал, такой была их подруга во времена первой войны. Кажется, что эта её черта особенно проявляется лишь во времена накала, когда земля дрожит от скорого противостояния, а кровь будет литься рекой. Она чувствует это всем своим нутром, подобно дикому хищнику. И тут же начинает действовать, не позволяя остаться в стороне. И мир начинается крутиться вокруг бывшей советницы императора, а все вокруг становятся её марионетками.

– Ты с ума сошла? – серьёзно спросила Каталина, пытаясь достучаться до подруги. – Зачем оно нужно? Оставь этого мальчика и прячься, найди Ивеллиоса, он сумеет защитить тебя.

– Забыть о своей силе?

Каждый в этой комнате понимал, что потеря силы для мага ровна если не смерти, то медленному старению и забытию, подобно людской доли в этом мире. Оставить силы на несколько лет не то же самое, что лишиться их навечно. Ты перестаёшь слышать зов хаоса, ты не чувствуешь бурлящих потоков энергии внутри себя, и медленно иссыхаешь. Твои внутренние органы начинают пожирать сами себя, в надежде найти источник питания. Кожа становится дряблой, мышцы теряют всякую силу, отчего ходить, сидеть и даже лежать становится невыносимо. Боль охватывает тебя со всех сторон, не выпуская из лап скорой кончины. При желании маги могли бы даже не питаться, не спать и не пить воды, жить поддерживаемые одними лишь чарами. Только если в тебе их немерено. Так, как у брата и сестры. Как у Ивеллиоса. И так, как было однажды и у Марион.

– Твоей вины в том, что сейчас происходит – нет, Марион. Мы все знали, что терпение правящих не вечно, как бы близко мы к ним ни подбирались. А что до мальчишки, – Кассиан пожал плечами. – Необходимая жертва на пути к свободе. Оставь свой план, найди умиротворение в другом. Не жертвуй собой и нами.

– Во времена Циона всё и правда было проще, – устало произнесла она. – Он прислушивался ко мне, у меня была власть над людьми. Моим словам внимали и верили.

– Цион любил тебя, дорогая, – подала голос Каталина. – Он был готов возводить тебе соборы и памятники. А его сын не разделял симпатий отца, мечтая пойти по пути деда. Всё что мы видим лишь яркий пример воспитания Коринтиром.

– Я помню этого ублюдка ещё ребенком. Цион не хотел дитя, но понимал, что нуждается в наследнике. Его мерзкий дед, надо было уничтожить его ещё тогда, решил, что подготовит Эгона как продолжателя своих идей.

– У него это получилось лучше, чем вести войну против нас, – кивнул Кассиан.

– Цион считал, что я должна быть близка с его чадом, чтобы после его смерти империя расцветала под руководством Эгона и мудрыми советами с моей стороны.

Она помолчала, подняв на друзей взгляд полный надежды.

– Но так может быть, если я объявлю Кэйлана бастардом Циона. Я дам миру надежду на искупление под правлением нового императора.

– Никто не сделает его императором, – вкрадчиво произнес Кассиан.

– Я сделаю.

Марион присела на край кресла, понурив голову. Это была очередная проволочка, возникшая на её не усыпанном розами пути. С одной стороны, друзья правы. Сколько таких невинных уже было сожжено в священном пламени, а сколько ещё будет.

С другой же стороны… именно за это когда-то боролась Марион. За мир, в котором нет места жестоким истязаниям не только магов, но и людей, что по воле случая оказывались на столбе императорской несправедливости. Никто не должен наказываться за дар, данный самой природой, даже если у казнённых этого дара и не было вовсе.

Спасти мальчика было бы высшей мерой милосердия с её стороны. А Кэйлан стал бы символом жестокости со стороны имперской власти. Если она возьмёт его под своё крыло, тщательно подготовит к тому, с чем ему придётся столкнуться, то в дальнейшем он станет знаменем справедливости в её руках. Он будет нести собой образ спасенного из лап несправедливого суда ведьмой, что подарила человеку жизнь. Человек на стороне магов. Бастард императора на стороне магов. Тот, кто мог бы достучаться до остальных, поведать о благородстве тех, кого так яростно истребляют.

– Однажды Цион вернул мне мою силу. Не на долго, но этого хватило, чтобы вновь почувствовать себя целой. Ощутить себя собой. Если бы я обладала этой силой сейчас, то могла бы спасти мальчика и каждого, кто оказался на его месте.

Каталина приобняла женщину за плечи, поглаживая волосы. Кассиан напряженно взглянул на них. Столько же в них различий. В его сестре льётся магия, светится изнутри, весь её вид говорит о том, что она сильна. На фоне Каталины, Марион выглядела разбитой, иссохшей. Даже с той силой, что у неё осталась, она не сумеет пойти против империи, не говоря о битвах и спасении мира. Сейчас она похожа на самого обычного человека. Немощного, беспомощного, лишенного воли человека. И вид её не приносил Кассиану ничего, кроме жалости.

– А где она сейчас? – наконец задал он главный вопрос. – Где хранится твоя мощь?

– Надёжно спрятана лично Ционом.

– Где именно?

– Не в столице, но в месте, куда более опасном и страшном. В тайной гробнице семьи Контар.

– Назови место, куда следует открыть портал.

– Надеюсь, вы не будете жертвовать собой ради спасения мальчика? – спросила неспокойная Каталина.

Кассиан опустил взгляд на черноволосую магичку. Марион встретила его глаза с нерушимой уверенностью в своих. Она не откажется от своего плана. Он уж видел эту решимость раньше, когда она собрала конгрегацию и повела свои войска на империю. Если Марион уверена в своих планах, то её невозможно переубедить. У него есть лишь два варианта. Первый, заковать женщину в цепи и спрятать куда-нибудь, где она доживет свой век. А второй…

– Я могу поделиться своей силой с тобой. Этого должно хватить для того, чтобы ты схватила мальчика и открыла портал на достаточное расстояние.

– Переливание магии? Вы безумны! Кассиан, прошу.

– Это всё, что мы можем ей предложить, Каталина, – нервно сказал он. – Марион?

– Я готова, Кассиан.

Во мраке беспокойной ночи, попрощавшись с подругой и маленьким слугой, Марион и Кассиан покинули дом. Укутавшись в плащи с эмблемами Всевышнего на плечах, против чего протестовала, но согласилась по соображениям безопасности, Марион.

Бласо не спал, неугомонно продолжая гуляния. Люди, словно не подозревая о бурлящей внутри города опасности, продолжали веселье. Базарные лавочки и шатры были убраны, а на их месте возведена небольшая сцена, с танцовщицами в ярких одеяниях, кружащих на ней. Вокруг были развешаны фонарики, цветочные гирлянды. Молодые люди бродили в круговороте празднества, в надежде найти того самого, с кем разделят остаток ночи. Даже старики вышли на площадь, чтобы проводить ещё один прекрасный день в провинции Инаарской империи.

Кассиан шел уверенно, здороваясь с прохожими, которые с почитанием смотрели в его сторону. Даже не ощущая на себе пристальных взглядов, Марион была напряжена. Казалось, всё это представление лишь прелюдия к казни. Пламя священного огня разгорится этой ночью, она чувствовала это.

Ночная прохлада окутывала ряды публики, но согреваясь медовухой, винами и ягодными настойками, люди чувствовали лишь жар.

– Пройдём через сад, – тихо оповестил Кассиан, сохраняя на лице доброжелательность. Словно впитав в себя атмосферу, царившую на площади, он выглядел таким же радостным, как окружающие их люди.

– Ты знаешь, куда идти? – на всякий случай спросила Марион, опасаясь, что Кассиан мог не знать дороги.

– Отведу тебя в старый город. Там, за достойную плату, спустимся в катакомбы. Стены настолько толстые, что никто не услышит твоих криков.

Он хищно улыбнулся, обернувшись через плечо.

– Кассиан, выглядишь словно одержимый.

Мужчина засмеялся, откинув голову с золотистыми волосами.

– Ты не представляешь, как давно я мечтал попробовать это!

Они медленно двигались в сторону, обходя столы с яствами и весёлой публикой. Музыка била по ушам яркими переливами лютен и барабанов, скрипка взвизгивала от щекотаний по струнам. Танцы до изнеможения были уготованы этим людям, и они бежали навстречу этому будущему. Хватая за руки друг друга, поднимая со стульев расслабленные тела, они собирались в круг, чтобы воздать благодарность за великодушие короля. Воистину, мир этот не знает того, что творится за воротами. Даже прибывающие путники тут же забывали об обугленных телах очередных казнённых магов, что наблюдали на столбах в центре Инаарии.

Кассиан схватил Марион за руку, с улыбкой пропуская пару, чуть не сбившую их с ног. Он смешливо поклонился им, протискиваясь вперед. Если это была единственная возможность уйти незамеченными, Марион приняла её с терпением.

Вдали замаячил дом из красного камня. Женщина крепче сжала руку, держащую её. Конь, который должен был стоять у абревуара с водой, отсутствовал. Внутри кольнуло. Его не могли найти так быстро, если только…

– Чёрт, Кассиан. Парень сбежал!

Мужчина посмотрел в сторону лечебницы.

– С чего ты взяла?

– У него был конь.

Кассиан кивнул и, крепче стиснув руку, ускорил шаг. Растолкав остаток толпы, они вышли к тропинке, ведущей в сад. А оттуда, скрываясь в ночи, свернули в старый город.

В городе вовсю были гуляния и шум удачно скрывал его побег. Кэйлан спешился у высоких ворот, и, стараясь не попадаться на глаза кишащим стражникам, скрылся в переулке. Если Морсис и его злобный помощник тут же сообщили о сбежавшем больном, то у него осталось не так много времени. Кто знает, что они могли наплести гвардейцам. Скажут, что у него страшная, заразная болезнь, и дабы предотвратить эпидемию, его вернут обратно. А там и дырочка в голове, и ежедневные горькие настрои. Как бы сильно ни нравилась ему жизнь в беспамятстве, ещё больше ему не понравится жизнь в беспамятстве под присмотром этих яростных фанатиков, что орудуют медицинскими приборами будто убийца острым тесаком.

Привязав лошадь, он решил осмотреться. Город с этой стороны напоминал бедные кварталы Инаарии, которые так претили парню. Больше всего на свете он не любил просьбы Капо сходить в те районы, дабы вернуть игорный долг, заплатить проститутке, или же забрать у чародея необходимые травы. Хотя и посещения дома чародея по имени Темерос были ему даже интересны, общая атмосфера тех мест впускала в сердце безнадёгу.

Бедняки, снующие по забитым улочкам, голод и нищета, что куполом охватывала даже тех, кто оказался там проездом или по важному, но обязательно тайному, поручению. Дом Темероса, идеально вписавшийся в остановку разрухи, был мал и жалок снаружи, представляя не что иное как обыкновенную халупу, каких в том районе было много. Но заходя внутрь его встречало пусть не богатое, но чудесное убранство, полное интересных и затейливых предметов, старинной мебели, ярких подсвечников в виде птиц, животных и даже людей, сказочных картин и пейзажей в позолоченных подрамниках и аромат самой магии. Кэйлан не знал, как именно пахнет колдовство, но те запахи, что окутывали его в доме Темероса нельзя было не назвать магическими.

С тех пор, для Кэйлана, магия пахнет ирисами, а иногда полынью. Пеплом и воском. Материнским молоком. Сладкими яблоками, которые собирал отец. Чистотой зимнего снега, розовым цветением яблонь, одеялом осенних кленовых листьев, летней грозой.

Кэйлан никогда не встречался с чародеем лицом к лицу, общаясь через его помощницу, что магичкой не являлась. Но однажды он увидел его, спускающимся со второго этажа своего дома, подобно королю, что обходит свои имения. Мимолетного взгляда на него хватило, чтобы в памяти отпечатался его волшебный облик, притягивающий внимание. Темерос был высоким мужчиной с волосами цвета тёмной гинуры, причудливо собранные в пучок. Длинный серебристый сюртук украшал его статную фигуру, тонкие руки с массивными кольцами, сверкающие тысячами различных цветов, приятная улыбка и серый пронзительный взгляд. Если многие маги пытались скрыть свою сущность под ничем непримечательными одеяниями, дабы не взывать лишнего внимания, Темерос всем своим видом говорил о своём магическом происхождении.

Вспоминая его, Кэйлан понимал, что этот чародей отправился в огонь в числе первых. И за что? За то, что не желал скрывать своё настоящее лицо. За то, что доверял людям, работал для них, создавая разные зелья, собирая редкие травы и помогая больным. Он поплатился за то, что был добр и умел жить в мире.

Кэйлан остановился, замечая сменяющееся дежурство у стены. Толпа стражников стала рассредотачиваться, меняя локацию. То ли получив новый приказ, то ли приняв факт, что с этой стороны города слишком безлюдно, у ворот осталось трое. Кэйлан решил, что это лучший момент, и надеялся, что история с обезумевшим конём и юным всадником, ворвавшимся на площадь, не дошла до них.

Взобравшись на коня, что недовольно пыхтел, парень осторожно выехал вперед. Трое мужчин в броне заметили одинокого путника, но не подняли шума, лишь проводили его взглядами, полными скуки. Один из них кивнул парню, скрывая улыбку под тенью шлема. Кэйлан оказался за воротами.

– Но! – шепнул Кэй, пришпорив скакуна.

Впереди простирался свободный тракт, по которому парень хотел скакать до первого указателя. Конь, видимо и сам возрадовавшись свободе от толп людей и скуки у городского водопоя, заржал и поддался указу всадника. Они набирали скорость, пролетая мимо высоких столбов, стойки с объявлениями и лугов, утопающих в свете серебряной луны. Воздух был наполнен свежестью и прохладой, голова очищалась от скверных мыслей. Жизнь по-прежнему была сложна, особенно с тем уточнением, что память парня так и не восстановилась, но всё это стало казаться незначительным. По крайней мере сейчас, когда перед Кэйланом бесконечная дорога, цветочные поля, шум ветра, пение ночных птиц и удаляющиеся огни Бласо. Такого странного во всём своём праздном великолепии города.

Не успев проехать и десяти минут, лишь начав осознавать свою долгожданную свободу, Кэйлан уловил стук дюжины копыт, нагоняющий сзади. Он обернулся, не сбавляя ход. А вот и те, кого натравили на него горе-лекари. Скачут вслед, пытаясь вернуть мальца в учреждение. Только вот выглядели эти люди совсем не как городская стража. На четверых мужчинах, что стремительно нагоняли, были тёмные одеяния, не выражающие никакой принадлежности к гвардии феодальной крепости или служителям императору. Они выглядели опасно, угрожающе. Парень в страхе вернул взгляд на дорогу, стараясь подгонять коня двигаться быстрее. Хоть он и не нравился животному, тот и сам хотел не быть пойманным. Конь резво двигал мощными копытами, поднимая за собой куски земли и грязи.

Впереди, где тракт разбивался на две уходящие вдаль дорожки, показалось еще двое всадников. Они двигались навстречу, стараясь зажать Кэйлана в тиски, не дать ему уйти в сторону. Двинув вправо, оттуда полетела стрела, вонзившаяся в землю у копыт. Конь с испугом вильнул в другую сторону. Парень натянул вожжи, заставляя лошадь свернуть в лес, раскинувшийся по левой стороне. Удачно проскочив мимо одного из преследователей, что не сумел подъехать ближе из-за высоких кустов, они проскочили туда, где сотни деревьев раскинули свои ветви, скрывая лес во мраке. Не разбирая дороги, Кэйлан уповал на чуйку коня. Вороной ловко уходил от летящих вслед стрел и арбалетных болтов, которые были направлены именно в него.

Парень начал молиться. Не зная ни одной молитвы Всевышнему или любому другому богу, что почитались в разных уголках этого необъятного мира, он молился отцу и матери. Шептал пересохшими губами просьбы защитить, просьбы указать безопасный путь. Но в ответ слышал проклятия догоняющих и тяжелое дыхание запыхавшейся животины. Свист арбалетного болта раздался над головой, заставляя пригнуться и сильнее прижаться к спине коня. Даже в этой ситуации, Кэйлан всем сердцем желал, чтобы не только он выбрался из передряги невредимым, но и животное, что не сделало ничего плохого, лишь было верным слугой своему хозяину и даже сейчас спасала жизнь мальчика, стремительно лавируя меж стволами деревьев.

Впереди показался свет и высокая трава. Лес, что казался таким необъятным, закончился. От этой мысли кровь вскипела. Сейчас они окажутся на виду и ни одно дерево не поможет избежать стрел, летящих следом.

Что он сделал? В чём провинился? Неужели его стали бы подвергать опасности, если бы просто хотели вернуть в руки лекаря? Или же они решили избавиться от больного парня здесь, в дали от города, дабы избежать распространения заразы? Но Кэйлан понимал, что мысли эти вздор. Никто бы не стал преследовать какого-то захворавшего, пуская в ход ценные боеприпасы. Это нечто другое. Но что же он сделал? Оттого ли ничего не помнит, что совершил злодеяние?

Лес оборвался, выпуская скачущих из своих объятий.

Кэйлан напрягся, продолжая пришпоривать коня. Они отрывались, скача по свободной местности, но у тех, что следовали, было оружие. Пропустив два болта мимо, уводя коня в сторону, Кэйлан ощутил удар. Вороной завизжал, теряя равновесие. Он двинулся в бок и, сделав еще несколько шагов, стал падать. Кэйлан не успел спешиться и повалился наземь, оказавшись придавленным телом коня, ржущего от боли. Животное металось, в надежде избавиться от боли, двигало копытами по сырой земле. Парень увидел глаза, что уставились на него, когда конь отчаянно двигал головой, испуская душераздирающие звуки. Невыносимым был взгляд, наполненный болью. Хотелось кричать в тон крикам умирающего. Разорвать тех, кто сделал это. Парень пытался отодвинуть умирающее тело, освободить ногу, но ослабевшая туша коня была тяжела.

– Стоило оно того? – спросил мужчина, нависший сверху.

Он достал длинный меч и без раздумий вогнал в шею животного. Конь тут же испустил дух. Он избавился от мучений.

Кэйлан взревел. Он кричал, будто обезумевший, смотря в глаза того, что возвышался над ним особняком.

– Замолчи, – не выдержал другой, выкинув кулак в лицо парня.

Голова Кэйлана отлетела на холодную почву, а глаза стала застилать горячая кровь. Парень потерял сознание.

Обойдя улицы, наполненные бедняками, у которых подобно веселью на главной площади тоже разрасталось празднество, пара скрылась в переулке. Перед массивной калиткой стоял бугай, ростом под два метра и шириной плеч в длину калитки. Как он стоит здесь всю ночь – оставалось загадкой, ведь было ясно, что с его размерами переулок был слишком узким.

Кассиан достал небольшой звенящий мешочек и передал стражу в руки. Развязав веревочку, тот заглянул внутрь. На контрасте с огромной ладонью кошель казался крохотным и Марион подумала, что платы будет недостаточно. Но, повеселев, великорослый кивнул и открыл замок. Они вошли в старое здание, устрашающее своей безмятежной старостью и пустотой.

– Раньше здесь располагался ведьминский совет, который тайно был созван чародеями Бласо, во времена правления Коринтира. Однажды, ты отправила меня на встречу с ними.

– Да, я помню. Не думала, что он выглядит так…

– Убого? – грустно улыбнулся Кассиан. – Раньше это был цветущий район, где жили знаменитые художники, скульпторы, писатели и музыканты. Дом этот принадлежал известному в политических кругах лицу, который к тому же занимался меценатством. Отдать поместье ведьмам и чародеям – его затея. За которую он, впрочем, был награждён сполна.

– Что с ним стало? – поинтересовалась Марион, спускаясь в подвал следом за другом.

Вокруг расплетались тонкие нити паутины. Теперь этот дом принадлежал им и это было видно по количеству сплетенных сетей. Подвал и вовсе выглядел как большой кокон паука, что должен ждать за поворотом и съедать каждого человека, что осмелится войти.

– Казнён путём утопления, – ответил Кассиан и пропустил женщину в просторный подвальный холл.

Комната пустовала, не считая грызунов и насекомых, что тихо переговаривались в углах, вопрошая друг друга о том, чьи это гости. Марион прошла вглубь, но споткнулась о твердый предмет и, не рассмотрев его, пнула носком обуви. В центр комнаты отлетела кость, похожая на человеческую.

– Но зачем это место до сих пор охраняют?

– Здесь проводили ритуалы, призывы и подношения высшим силам хаоса. Даже если бы дом снесли, вся тьма и потраченная магия осталась бы на этих землях. Тогда король решил, что лучше держать это место нетронутым.

– Они оставили монумент ведьмовству вот так, под защитой одного человеческого верзилы? – Марион нахмурилась.

– Для нас их страхи – возможность. Благо, что этот особняк так и покоится здесь, в отдалении и под присмотром. Мне было бы жаль, если бы наполненное приятными воспоминаниями место сравняли с землёй.

– А тот… что охраняет, знает кто ты?

– Возможно, догадывается. Но он нем и жаден, поэтому и берёт деньги с такой радостью.

– Часто ты сюда ходишь?

– Магией нужно пользоваться, иначе это всё равно что быть голодным, но не питаться хлебом, что в твоих руках.

Кассиан зажег старый канделябр, на котором покоились заплесневелые свечи. Запах старины забирался в нос, так глубоко, что вкус сырости оставался на языке. Но вместе с этим Марион ощущала в этом месте электризацию многолетнего использования магии, вуалью накрывшей поверхности этого мёртвого дома.

– Садись, – скомандовал Кассиан, разместив деревянный табурет по центру.

– Не думаю, что мне понадобится, – произнесла Марион, скривив губы в отвращении.

– Ты когда ни будь принимала участие в переливании силы?

Кассиан остановился напротив женщины и серьёзно посмотрел в её глаза.

– Это будет больно. Невыносимо больно. Ты будешь умолять меня остановиться, чувствуя, как тело разрывается под влиянием чужеродной магии. Я прежде видел переливание своими глазами, Марион. В этом нет ничего безболезненного. Я впущу в тебя разряд своей энергии, а то, как твоя сущность примет её – увы, я не знаю.

– Не думаю, что это будет равноценно моей природной мощи.

– Вот и проверим, – улыбнулся мужчина.

Он указал глазами на табурет и дождался, пока она сядет.

– Будь готова к тому, что наши души сплетутся воедино. На какое-то время я буду тобой, а ты – мной.

– Слишком интимные подробности, Кассиан, – отмахнулась черноволосая.

– А уж какие чувства они вызывают, – посмеялся он.

Закатав пышные рукава светлой рубахи и откинув золотые волосы за спину, мужчина сконцентрировался. Согнул руки в локтях и задержал их друг напротив друга. Меж ладоней появилась изумрудная сфера. Пульсируя меж его рук, она расширялась, захватывала всполохами хаоса. Кассиан хмурил лоб, тихо шепча заклинания призыва мощи, что может быть использована лишь в крайних случаях. Обычно, маги могут обходиться и без усиления, им и без того достаточно силы совершать что бы то ни было, но сейчас другой случай. Ему необходимо было собрать воедино всё то, что разливалось по телу, питая жизненной энергией своего хозяина. Ему нужно выпустить квинтэссенцию своего колдовства.

Марион ощутила на губах сладкий вкус забытой мощи. Она улыбнулась, блаженно прикрыв глаза. Словно встреча с родным человеком. Поцелуй возлюбленного. Жаркие объятия. Кассиан направил поток в женщину, окутывая её тело струйками переплетающихся чар. Он вошел в неё, резко наполняя изнутри. Сначала Марион показалось, будто силы прогуливаются по её внутренностям, словно осматривая владения. Но позже она ощутила дух магии, разгорающийся в самой сути её существа.

Приятно, подобно чувственным прикосновениям любовника, пульсация возбуждения перетекала снизу вверх. Сердце участило ритм, капли пота прокатились по ложбинке меж грудей. Женщина нахмурилась, ощутив лавину желания, каскадом ложащуюся на женское начало. Руки сжали хлипкий стул, голова закружилась от наплыва чувств. Хотелось скинуть одежды и отдаться этим сильным прикосновениям магии. Марион издали наблюдала за напряженным Кассианом и в её голове рождалась сцена. Он держал её дрожащее нагое тело в своих руках, ласковыми движениями касаясь грудей, сжимая податливую плоть. Она подавалась ближе, проникая в его разгоряченную оболочку. Обволакивая друг друга, сплетаясь подобно змеям, они двигались на встречу друг другу. Лицом к лицу, губами к губам, грудью к груди, телом к телу. И вот они уже не два чародея, а один хаос. Пульсирующий, плотоядный, хищный хаос. Сила ударила клинком, заставляя женщину согнуться от боли. Молния пронзала плоть, электризуя внутренности. Марион застонала, изогнувшись от мук, и сползла со стула. Терзания потоков мучительной энергии поглощали. Воздух потоками сдавливал, отчего невозможно было сделать вдох. Будто его было слишком много. Возможно, она потеряла сознание, но очнувшись от чёрного забытия, она вновь ощутила ту же невыносимую боль. Терпеть не было сил и Марион закричала. Но она не стала умолять его остановиться, она желала ещё. Она просила его продолжать. Кричала словно безрассудная куртизанка, которая впервые ощутила сладость и удовольствие от сладостного проникновения. Марион выкрикивала что-то бессвязное, ощущая, как ломаются внутри кости, обрываются нити мышц, пока внезапно это не сменилось резким, схожим с эйфорией чувством. Она взлетела ввысь, прочь из этого дома, с этой земли, куда-то далеко в небеса, навстречу сверканиям звезд. И полная луна встретила её в свои материнские объятия, поглаживая волосы и прижимая к себе.

– Марион! – вскрикнул Кассиан, поддерживая падающую женщину. – Посмотри на меня. Открой глаза.

Она расположилась в руках мужчины как в мягкой постели. Улыбаясь от безмятежного счастья, заполонившего грудь.

– Я чувствую её, Кассиан, – непослушными губами произнесла она, желая смеяться в приступе охватившего восторга.