– А почему нет? Лес богат, река полноводна. Живи, плодись, – добродушно кивнул рыжий и хитро прищурившись, поводил широким ноздреватым носом. Кажется, гостей наглым образом обнюхивали?
– А как местные отнесутся, если я и моя пара пожелаем тут остаться? – допытывался Урсул.
– Честному гостю мы всегда рады, – теперь отвечал чернявый. – Ты не думай, у нас не такая уж и глушь, раньше и оборотни бывали в этих метах. Давно уж нет их… Но если решишь остаться в наших краях, милости просим! У нас и жилье свободное найдется. Не то что королевский дворец, но жить можно.
– И недорого, – поддакнул рыжий.
Мина и Урсул переглянулись и улыбнулись друг другу. Место им подходит. Узнав, где и у кого можно купить домик, направились на поиски. А гномы занялись тем, ради чего пришли. Один открыл крохотное ведерко с черной краской, которое нес в руке, второй достал из кармана бережно укутанную в тряпочку кисть.
Чтобы дотянутся до надписи, которую уважаемые жители Корчаг по старой традиции обновляли каждую весну, пришлось подкатить лежавший неподалеку пенек. Буквы подновлял чернобородый, рыжий держал ведерко и комментировал. Кисть умело подкрасила слово «Корчаги», подправила и так четко написанные фразы: гномы, оборотни, орки, эльфы. Потом старичок, покряхтывая и опираясь на руку товарища, слез со своего постамента, куда взамен его, также покряхтывая, влез рыжий. Вытащив из кармана перочинный ножичек, он соскреб неактуальные данные и внес коррективы. Теперь напротив «гномы» значилось тысяча двести пятьдесят три, а рядом со словом оборотни гордо поблескивала красивая двойка.
26 глава. Другая Ми
Урсул тащил оленя в зубах, смахивая налипавшую на морду паутину о ветки. Туша была крупной и весьма увесистой. Самец-трехлетка долго пытался уйти от погони, но в конце выдохся и стал знатной добычей. На двадцать серебряных монет прибавится в их с Миной копилке, и это только за шкуру, а мясо им и самим нужно. Удобней, конечно, было бы закинуть оленя на спину. Но как? Поэтому в зубах, повыше задрав голову вверх. Неудобно. И дорога домой заметно затянулась. Но обернись он человеком, будет еще хуже, зверь ведь и прыгает выше и тяжести легче перетаскивает. Поэтому терпи, Урс, и шевели лапами. Скоро будем на месте.
Как ни старался, а раньше полуночи добраться не удалось. Теплая весенняя ночь уже вовсю звучала голосами цикад и разгулявшихся лягушек. Дорогу славно освещала полная луна. Как бы ни брехали люди, а в полнолуние поведение оборотней менялось не слишком сильно. Урсулу разве что дольше хотелось побегать в лике волка, ну еще из особого, наверное, сильная тяга повыть. Да, повыть хотелось. Но олень в зубах мешал. Придется сначала отнести его в дом, успокоить Ми, она наверняка уже волнуется, а уж потом можно забраться на пригорок за огородами и всласть попеть свою песню. Он приятных мыслей он даже начал поскуливать и помахал хвостом в такт шагам.
Ну вот и покосившийся плетень, отделявший общий луг от их сада. Там, за близко растущими сливами, их новый домик. Вернее, домик, который им предложили, был совсем не новый, а очень даже старый, но пока строение крепко стояло на своем каменном фундаменте и в особой починке не нуждалось. Им пришлось только чуть подлатать жестяную крышу и заново поставить сгнившее крыльцо. Еще по мелочи кое-что, в виде трещин на стенах и кое-где просевших половиц, но в остальном нужна была только уборка и покраска. И они мыли и красили, уставшие и счастливые.
Теперь две небольшие комнаты сияли чистотой и свежестью. Дом словно ожил и радовал уютом своих новых хозяев. Правда, хозяевами на самом деле они еще не были. В оплату они собирались отдать оставшийся кусок золотого браслета, но гном, которому в наследство достался скромный домишко, решил, что цена слишком велика и предложил расплачиваться постепенно, мясом или какими другими продуктами (был за гномами один грешок – очень они любили покушать). Урсулу такое предложение пришлось по душе, и они ударили по рукам. Теперь он почти ежедневно ходил в лес, а Мина, как истинная хозяйка, принялась за наведение уюта в их семейном гнездышке.
В Корчагах их приняли хорошо. Особых развлечений в тихой деревеньке не было и поэтому слух о паре оборотней, решившей поселиться у них под боком, облетел местных за день. В первую неделю почти каждый местный посчитал своим долгом нанести новоселам визит и принести в дар какую-нибудь вещицу, не особо нужную в собственном хозяйстве. Несли и ведра, и посуду, в знак дружбы дарили и одеяла, и кое-что из одежды. Знакомиться приходили многочисленными семействами, всех членов которых запомнить сразу было просто невозможно. Гости особо не досаждали, внутрь заходить отказывались и, здороваясь, скромно топтались во дворе, но смотрели с любопытством. Может, взрослые и видели раньше оборотней, а вот детишки точно нет. И таращились на Урсула, пытаясь рассмотреть клыки или шерсть на лице, а увидев обычного человекоподобного мужчину, были разочарованы. Для поддержания авторитета пришлось перекидываться. Теперь у местной детворы появился кумир, на которого радостно показывали пальцем при встречах. И Урсула это ничуть не раздражало, хотя массовые сборища он пока переносил с трудом. Хотелось чаще бывать со своей парой и покоя.
Дойдя до последнего дерева, он разжал, наконец заклинившие от натуги зубы. И посмотрел на темные окна дома. Странно… Мина, когда оставалась вечерами одна, всегда зажигала на столе керосиновую лампу. Возвращаясь в темноте, он мог издалека видеть огонек, и сердце наполнялось нежностью от мысли, что его ждут. Но почему сегодня дом словно вымер? И даже дым не идет из трубы… Урсул не стал перекидываться человеком, а навострил уши и крадучись пошел к дому.
Улица за широким палисадником была пуста, ни звука не доносилось со стороны соседских домов, стоявших от них на приличном расстоянии. А вот из их дома приглушенно слышалось поскуливание собаки. Так обычно грустят молодые щенки, впервые посаженные на цепь. Не от боли, а от тоски. И пусть бы скулила, но у них не было собаки…
Урсул подошел к двери и, обхватив ручку зубами, потянул на себя. Створка привычно скрипнула. Грустная собака замолчала. Волк бесшумно переступил порог. Внутри темно, даже очаг не кидает на стены оранжевые всполохи. Плохо, значит, дрова в него подбрасывали еще днем. Так надолго Ми дом не покидала. Да и куда она могла уйти ночью?
Урс обвел комнату внимательным взглядом и принюхался. Посторонних в доме не было, только его запах и Мины, но какой-то другой, неуловимо поменявшийся. Дикий. Острый. Заставивший холку встать дыбом. Сквозь золотые лозы её аромата, недавно украсившиеся ягодами, словно проросли колючки, покрытые бархатной шерстью. Было в этом что-то до боли знакомое и очень правильное. В голову пришла совершенно невероятная мысль.
Во вторую комнату не шел, почти бежал. И сперва никого не увидел. Но испуганное ворчанье из-под кровати помогло найти пропажу. Желтые глазищи, от страха увеличившиеся до размеров плошки, смотрели из-под съехавшего вниз покрывала.
Увидев в дверном проеме огромного зверя, Ми замолчала и прижала к голове уши. Последние пару часов она отчего-то горевала, спрятавшись в уютном логове. В новой шкуре ей было непривычно и страшно. Теперь её одиночество нарушено, и она не знала, радоваться ей или поддаться накатившей панике. Незваный гость тоже растерян и еще удивлен. Жадно втягивает воздух и приветливо машет своим огромным хвостом. Хвост у него на зависть длинный и намного пушистей, чем у неё. Стало обидно, и Мина недовольно заворчала, отползая подальше.
Увидев, как из-за другой стороны кровати показалась пушистая волчица, Урсул насмешливо зафыркал.
– «Насмехается! – еще сильней обиделась Мина. – Как невоспитанно!»
И высокомерно фыркнула в ответ.
Нахал полез знакомиться. Нагло и неосмотрительно сунул нос в её логово. И получил. Прямо лапой по черной морде. Что? Не нравится?
Серенькая глупышка победно зарычала под кроватью. Вернее, рык получился не особо, нужно потренировать голос, но сначала как-то напомнить ей, кто тут перед ней стоит. Урсул зажмурился и почувствовал, как лапы стали руками. Без теплой шкуры тело сразу покрылось мурашками, но одеваться он не будет, сегодняшнюю ночь проведет зверем. Желтоглазка удивилась такой резкой перемене. Всмотрелась и, кажется, узнала.
– Привет, милая, – тихо, чтоб не спугнуть, заговорил с волчицей Урсул.
Об пол радостно застучал хвост. Урс не удержался и рассмеялся. На человека не обиделась, только навострила светло-серые ушки, кончики которых были покрыты белой шерстью, будто их посыпали снегом. Урсул опустился на колени и заглянул в укрытие.
– Красавица позволит нарушить её уединение? – поинтересовался, улыбаясь.
Поднялась на лапах, упершись спиной вниз кровати, и сама потянула к нему морду. Обнюхала. Потом подползла ближе, ткнулась в шею, щекотно дохнула в ухо. Потом по-свойски облизала лицо. Дала погладить по спине, обнять за косматую шею. Крупная для обычного волка, а вот для оборотня совсем крошка.
– Пойдем гулять? – почесывая теплый живот, спросил Урсул.
Ми заскулила и попыталась встать. Лапы непослушно разъехались как у новорожденного жеребенка. Волчица заглянула Урсулу в глаза, как бы объясняя:
– «Видишь? Не слушаются».
– Ну, это ничего. После первого оборота у всех так, словно заново рождаешься. Немного практики и все получится.
Он приподнял её за брюхо и поддержал, пока серая делала по комнате первые шаги.
– Вот так, еще шажок, – подбадривал он ее до середины комнаты, а к порогу она почти освоилась, только шаталась как пьяная.
Закрыв за собой двери, помог преодолеть три ступеньки вниз. Только-только вылезшую из земли травку она внимательно обнюхала и боязливо, словно пробуя горячую воду, поставила на неё розовые подушечки лапы.
Вот по земле ходить было приятно. Она упруго пружинила, ласково щекоча. И замахав не только хвостом, а всем телом, Мина пробежала к саду. Засмотревшись на собственные лапы, наткнулась на тушу оленя. Отскочила, как от ядовитой змеи, от страха даже завизжала. А сзади стоит он, огромный, черный и, кажется, опять смеется. При нем трусливой быть как-то стыдно. Задрала морду вверх. Махнув хвостом, недовольно рыкнула и побежала мимо находки вперед, туда, где кипела дикая жизнь, куда манило что-то внутри. Бежать! Вперед! Радость! А тот большой, пусть догонит, пусть попробует.
Гнаться за волчицей было потрясающе. Она неслась во всю мощь, прижимая уши и сшибая на пути мелкий кустарник. Радостно рявкала, делая резкие повороты и уходя от погони. Урсул мог бы догнать её, легко даже сильно не напрягаясь, но не желая огорчать свою волчицу, сдерживался и позволял ей чувствовать себя победительницей. Выдохлась она быстро. Дикий галоп перешел в рысь, а потом и в неспешный шаг. Гонка превратилась в ознакомительную прогулку. Теперь они шли почти вровень, Урсул отстал всего на шаг и незаметно подкрадывался ближе и ближе. Мина с интересом обнюхивала деревья, кочки и норки, которые встречались им на пути. Запахи нашептывали ей свои истории, открывали скрытые раньше тайны. Она слушала, училась.
Совсем привыкнув и к себе, и к иному волку, позволила завести себя на лесную полянку. Потом была игра. Легкие тычки носом в бок, покусывания. Было приятно, когда большой и черный зверь облизывал нос. Надо же, какой ласковый…
Урс извалял её в прошлогодней трухе и немного потрепал за холку, показывая, кто тут хозяин. Поняла, согласилась. Разрешила себя облизать, доверчиво позволила ткнуться носом в белое подбрюшье. Туда почему-то особенно манило.
– Подарок судьбы, – решил Урсул, а сильней вдохнув запах белого меха, понял: подарки!
Стук в дверь вероломно разрушил их сонное царство. Просыпаться совершенно не хотелось, но злой гость не отступал и продолжал настойчиво колошматить по дереву. Мина и Урс открыли глаза почти одновременно и теперь лежали, прислушиваясь к голосам за дверью, и молча вели битву взглядов. Кто проиграет, тот и покинет теплую постельку, чтоб открыть дверь. Мина моргнула первая. Урс ухмыльнулся, явно недооценивая женское коварство. Девушка подтянула ноги к груди и толкнула его пятками в бок. На войне как на войне! Бедняга громко опустился на пол и потянул на себя тепленькое одеяло, а с ним и девушку. Хохоча и попискивая, они некоторое время боролись на полу, но услышав, что за дверью вежливые окрики переросли в отборную гномью ругань, заключили временное перемирие и быстро оделись.
– Наконец-то! —На пороге стоял Бордигал, староста Корчаг. – Я уж решил, что вы умерли.
– Нет, просто ночь была бурной, – подмигнул коренастому гному Урсул.
– Полнолуние? Понимаю… – Тот понятливо крякнул и переступил с ноги на ногу. – Не стал бы мешать, но вы сами просили оповестить, если пойдет караван на Белый берег.
Поселившись в Корчагах, Мина с Урсулом узнали, что примерно два раза в год сюда заворачивали кочующие по всему свету торговые караваны. Не то, чтоб их захолустная деревенька стояла на пути караванов или жители делали заманчиво крупные покупки, совсем нет. Просто тут добывали особый сорт угля, дававший вдвое больше тепла от обычного. Черные осколки было удобно перевозить в телегах и использовать в дорожных печурках, установленных прямо под пологами огромных кибиток. Поэтому Корчаги не забывали. Заодно забирали почту, что отправляли дальним родственникам местные жители, и скупали шкурки, добытые в здешних лесах.
Урсула караван интересовал из-за шкур, а Мина хотела передать письмо единственной родной душе, оставшейся в замке Басту.
«Здравствуйте, родная моя и горячо любимая Честер. Хочу сразу просить у вас прошения за свой побег и что ничего не рассказала вам о своих планах.
Я очень боялась, что вы станете меня отговаривать, а еще больше, что соглашусь и останусь. Чувствовала я себя тогда очень плохо и не хотела никого тяготить своими горестями. Поэтому вот так. Урсул рассказал мне, как вы участливо отнеслись к нему, и что верно объяснили и мой поступок, и дорогу, по которой ему стоит искать. За это очень благодарна. Теперь мы вместе и счастливы.
С радостью сообщаю вам, что в жизни моей случилось чудо, и не одно. Не знаю, что стало тому причиной, огромная любовь или исцеляющая природа… Но я здорова! Совершенно! Легкие мои очистились, а на теле нет теперь и следа Красного мора. Кожа у меня словно у младенца, ровная и гладкая, должно быть, такой она была в детстве. Но я этого не помню. Сейчас, глядя в зеркало, я не узнаю своего отражения, и Урсул часто смеется надо мной, называя самовлюбленной. Он потрясающий! Каждый день благодарю свою судьбу за встречу с этим своевольным оборотнем.
И еще…»
Мина писала долго, кое-где черкала и исправляла. Мысли путались, и новостей у неё было столько, что в одном письме трудно все изложить. Но время поджимало. Уже снесли в обоз все скрученные в тюки шкурки, загрузили его углем, и недовольно переступал возле порога огромный орк, ведущий этот караван. И вздохнув, Мина закончила словами:
«Деревня Корчаги в двух днях пути на север от первой переправы после морского порта. Если сможете, дорогая моя Честер, то приезжайте к нам в гости, а если останетесь насовсем, то будет просто чудесно. Мы будем вам бесконечно рады, как и все жители этой прекрасной деревни. Но обязательно пишите.
С любовью, ваша непоседливая Мина Хорст».
Махая вслед уходящему каравану, девушка даже всплакнула. Урс погладил толстую теперь косу, переливавшуюся, словно сплетена она была из серебряных нитей, и повел девушку домой, досыпать.
Через год у перечетчика спорили два гнома.
– И все-таки цифры у тебя выходят гораздо лучше, – утверждал чернобородый.
– Но мне надоело каждый год рисовать цифры. – Рыжий старательно обводил слово «оборотни». – Теперь будем меняться. В этом году я обновляю буквы, ты цифры, а в следующем наоборот.
– Получится какая-то путаница, – бурчал черный.
– Зато справедливо, – жизнерадостно доказывал свою позицию солнечный.
Из-за поворота показалась невысокая кибитка, запряженная парой измученных лошадок. Шагали они не спеша, и по животным, и по самому транспорту было видно, что проделанный путь был долгим и утомительным, а ноша, загруженная в телегу, тяжела. Правое колесо сильно вихляло и могло совсем отвалиться, а полог, укрывавший полукруглый верх кибитки, был старым, местами дырявым и сильно потрепанным. На козлах сидела сухая старуха воинственного вида. Платок на её голове как-то хитро закручен и завязан концами вверх, так что уголки его напоминали выпяченные вперед рожки. В руке бабка держала тонкий прут, которым погоняла свою умаянную скотину, имевшую неуловимое сходство с хозяйкой.
– Благодатного дня, уважаемые, – поприветствовала она открывших от удивления рты гномов.
Их ошеломило не приветствие, а сам факт прибытия человека в их деревню. А старуха точно была человеком, потому как слишком худа для гномки и не имела усов, пробивающихся к старости у каждой представительницы низкорослого народа, к тому же она заметно выше их обоих, хоть рыжий и стоял на пеньке.
– Здравствуйте, почтеннейшая, – отмер первым чернобородый.
– Подскажите, пожалуйста, правильно ли я еду в Корчаги? – поинтересовалась Честер Кодик, а это была именно она.
– Все верно. Этой дорогой еще пятнадцать минут вашим ходом, и вы окажетесь как раз посредине нашей цветущей деревни, – широко улыбнулся щербатым ртом рыжий.
– А подскажите мне, пожалуйста, где проживает чета Хорстов? – улыбнулась ему в ответ Честер.
– Через всю деревню, никуда не сворачивая, едете до большого дуба, что стоит на пригорке. Справа от него небольшой дом, с синим палисадником и зелеными ставнями. Там и проживают наши друзья, – говоря «друзья», рыжий как будто давал понять, что у них со старухой уже есть кое-что общее.
– Сердечное спасибо, – хихикнула шельмовка и стегнула лошадей.
Кибитка протестующе заскрипела и двинулась дальше.
– Буду рад встретить вас на наших улицах, – прокричал ей вслед рыжий и помахал рукой. – Какая женщина! – восхищенно сказал он чернобородому.
Тот лишь понимающе хныкнул и стащил с пенька засмотревшегося вслед старухе гнома. Отобрав у него кисть, вывел напротив слова «оборотни» пузатенькую тройку. А потом, воспользовавшись отвлеченным состоянием товарища, самовольно написал на свободном пространстве внизу вывески – «человеки». И уже замахнулся поставить напротив красивую единичку, но смех из уезжавшей кибитки остановил.
Оба гнома увидели, как колыхнулась задняя полость повозки, и оттуда выглянули два побитых болячками лица. Девчонки напоминали собой перепелиные яйца, только пятнышки на них были не коричневыми, а красными. Гномы переглянулись.
– Как мухоморы, только наоборот, – коротко описал их рыжий.
– Не понял? – покосился на него чернобородый.
– Не белые пятна на красном, а красные на белом.
Черный пожал плечами, задумчиво посмотрел на свежую надпись «человеки», потом на кисть в руке и предложил рыжему:
– Надо пересчитать…