Volume 234 pages
2009 year
About the book
Лев Владимирович Лосев (1937–2009) родился в Ленинграде, окончил Ленинградский университет, работал редактором в журнале «Костер» (1962–1975). В 1976 г. эмигрировал в США, закончил аспирантуру Мичиганского университета, преподавал русскую литературу в Дартмутском колледже в штате Нью-Гэмпшир. Стихи начал печатать с 1979 г., сначала в эмигрантских изданиях, а с 1988 г. и в России.
В своем творчестве Лосев склонен к интеллектуальной игре, его стихи полны аллюзий из русской литературы всех веков. По словам Сергея Гандлевского, в них звучит «диковинное наречие советского социального отщепенства», метафизические раздумья уживаются со злобой дня, мировая скорбь соседствует с каламбуром.
Издание представляет собой наиболее полное на сегодняшний день собрание стихотворений поэта.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга содержит нецензурную брань
Genres and tags
Долгое время, больше года (после рекомендации в одном из интервью поэтессы Веры Полозковой), ждал переиздания, но, к сожалению, так и не дождался. Выход – прикоснуться к прекрасной поэзии через ЛитРес.
Я тоже о поэте узнала из интервью Полозковой, чему очень рада. Прекрасная и необычная поэзия.
Рифмы неожиданные и вкусные, океан смысла.
Как же долго и мучительно я дорастала до Лосева, пробовала его читать и тут, и там, и в сентябре себе даже книгу купила, но не шла, в октябре я с ней сидела на детской площадке, а тут заглотала за два вечера - и восторг, и довольство, и все такое свое.
За окнами такой анабиоз, такая там под минус тридцать стылость, что яблоня столетняя небось жалеет, что на свете загостилась.
Грозится крыша ледяным копьем. Безвременный - день не в зачет, а в вычет. Кот делится со мной своим теплом. Мы кофе пьем. Один из нас мурлычет.
Понимаю – ярмо, голодуха, тыщу лет демократии нет, но худого российского духа не терплю», – говорил мне поэт. «Эти дождички, эти березы, эти охи по части могил», — и поэт с выраженьем угрозы свои тонкие губы кривил. И еще он сказал, распаляясь: «Не люблю этих пьяных ночей, покаянную искренность пьяниц, достоевский надрыв стукачей, эту водочку, эти грибочки, этих девочек, эти грешки и под утро заместо примочки водянистые Блока стишки; наших бардов картонные копья и актерскую их хрипоту, наших ямбов пустых плоскостопье и хореев худых хромоту; оскорбительны наши святыни, все рассчитаны на дурака, и живительной чистой латыни мимо нас протекала река.
Reviews, 3 reviews3