Валерия. «Паровоз» из Аткарска

Глава 5. Саратовская филармония. Ансамбль «Импульс»

Дела человеческие… не могут быть постоянно удачными.

(Геродот)

Саратовская филармония (как и многие другие филармонии того времени), в которую мы пришли работать, была своеобразной организацией. Идею и конечную цель её деятельности можно было бы выразить примерно так: получение трёх килограммов икры с однокилограммовой рыбы. То есть, не вкладывая ни копейки, получать максимальную прибыль, при этом оплачивая труд артистов по самым низким ставкам. К сожалению, понимание этого момента пришло слишком поздно.

К началу нашей творческой деятельности в стенах этого высококультурного заведения мы расстались с нашим гитаристом (он поступил в консерваторию). Искали, конечно, другого, но равноценной замены ему так и не нашли. В формировавшийся ещё коллектив благодаря художественному руководству филармонии попали несколько случайных людей. Худрук филармонии, который преподавал в музыкальном училище и у которого учились мои музыканты, с которым все мы были знакомы уже много лет, на участие которого очень рассчитывали и который это участие нам обещал, не оказал ни моральной, ни вообще какой бы то ни было поддержки в формировании ансамбля, а попросту говоря, «кинул» нас. «Надежды наши не сбылись и ненадёжны обещанья» – мне казалось, что рок-группа «Воскресенье» пела эту песню про нас. Мы были брошены, фактически, на произвол судьбы: без аппаратуры, без инструментов и даже без костюмов.

Нет, конечно, аппаратуру нам выдали, инструменты тоже. Дали то, что не жалко. Всё в плачевном состоянии, старое, разбитое, неисправное. А первая поездка уже через месяц и мы должны ехать, иначе – разгонят. Кое-как починили, подкрасили, залатали, сделали наспех программу, оделись во что-то из домашнего гардероба, сдали программу и – вперёд! Да ещё и под чужим названием, с чужими афишами. На афишах с нашим названием филармония тоже сэкономила.

И вот первая гастроль… Сейчас всё то, что происходило с нами в то время, я вспоминаю с улыбкой – память человеческая избирательна. А тогда…

Тогда было не до смеха… Полтора месяца в области, зимой, в холодных гостиницах без удобств, с туалетами на улице, в дырявых ледяных автобусах без отопления – удовольствие не для слабонервных. Ежедневно по два-три концерта в клубах, где пар шёл изо рта. Я опекал Аллу и чем только мог помогал ей, ведь это же я уговорил её стать певицей и работать с нами.

Ребятам всё-таки было чуть-чуть полегче – они были старше, да и мужики, а тут – 17-летняя девочка, попавшая прямо из школы и из-под крыла мамы в такие непростые условия. Но она не растерялась и освоилась довольно быстро. В магазинах кроме яблочного повидла, подсолнечного масла, лука и хлеба ничего не было, живи – как хочешь, а точнее – выживай. Болеть нельзя. Если болеет хотя бы один музыкант – концерт не состоится.

Выживали, молодость помогала и спасала, да и энтузиазма было не занимать. Что-то, где-то, как-то доставали из продуктов, готовили на электроплитках, в гостиничных номерах (что было категорически запрещено!), варили картошку. Ребята даже смонтировали электрообогреватели с романтическим названием «козёл», чтоб теплее было в номерах, а воду для чая кипятили специально сделанным из двух лезвий для бритья (или из спирали электроплитки) кипятильником. Трёхлитровый графин воды с узким горлышком такой кипятильник доводил до кипения секунд за 30–40, при этом издавая звук взлетающего самолёта.

В результате, выдержав две такие «гастрольные» поездки, музыканты пришли к худруку филармонии и просто спросили: «Доколе?» И, не услышав ничего вразумительного в ответ, уволились. Коллектив распался и прекратил своё существование. «Я думал, что вы бойцы», – сказал мне после всего этого худрук во время нашей беседы. «А с кем нам надо биться? С Вами?» – поинтересовался я. И в очередной раз не получил ответа…

Ансамбля больше не было. Всё то, что я создавал несколько лет ещё до работы в филармонии, перестало существовать.

Глава 6. Саратовская филармония. Джаз-ансамбль «Полюс»

Только в творчестве есть радость – все остальное прах и суета.

(Анатолий Кони)

Из филармонии уволились все, кроме меня, Аллы и моего друга, барабанщика Сергея Панфёрова. Конечно, можно было бы пойти работать в ресторан, как сделали мои друзья-музыканты. А что? Ты живёшь дома и с деньгами – в то время в ресторане можно было неплохо зарабатывать. Но нашей целью была СЦЕНА, она манила нас, она давала возможность заниматься ТВОРЧЕСТВОМ (по крайней мере, мы так думали тогда). И мы не пошли работать в ресторан. Мы знали, что скоро должны приехать 4 музыканта из Москвы, которые сформируют костяк нового джаз-ансамбля, в состав которого вольёмся и мы, так что перспектива творчества имела место быть.

Алла уехала на летнюю сессию в Москву, а мы с Сергеем тем временем готовились к поступлению в саратовскую консерваторию, где в том году проводился первый экспериментальный набор на заочное эстрадно-джазовое отделение. Это было уже моё второе поступление в саратовскую консерваторию. Первый раз я поступил на дирижёрско-хоровое отделение ещё в 1982 и проучился два года, но забрал документы, так как работал на эстраде и знал, что в будущем навряд ли буду заниматься хоровым искусством. И вот, в 1986 году, успешно сдав экзамены, мы стали студентами первого курса, я – во второй раз.

Недели через три, наконец-то, приехали и столичные джазмены. Нас представили друг другу и вскоре мы приступили к репетициям. Руководил ансамблем Симон Ширман. Джазовым музыкантам должно быть известно это имя. Саксофонист и скрипач, прежде создавший джаз-квартет «Кварта», в котором начинался творческий путь Михаила Альперина и Яна Лемперта, а позднее игравший в джаз-рок ансамбле «Арсенал» под руководством А. Козлова. С ним вместе приехал Алексей Колосов – ныне джазовый композитор и музыкант-исполнитель, историк и теоретик джазовой музыки, основатель группы «Аура», киноактёр, гитарист, руководитель ансамбля, журналист, радиоведущий, организатор нескольких джазовых проектов. Он был сыном кинорежиссёра Сергея Колосова и актрисы Людмилы Касаткиной. Именно благодаря ему и был организован этот джаз-ансамбль, в котором он должен был играть на гитаре и вести концерт, рассказывая публике о джазе. Правда, в то время на гитаре он играть практически не умел…

Скажу честно: было непросто. Сказывалась разница в профессионализме (если не брать во внимание Колосова). Да и то направление, та музыка, которую они играли, для нас была совершенно новой, но была возможность учиться у них – а учиться было чему – ежедневно, а самое главное – быть на сцене, выступать, и это было здорово! Месяца через два комиссия Министерства Культуры РСФСР в Москве, куда мы приехали специально на прослушивание, приняла нашу концертную программу, дала ансамблю звучное название «Полюс», и мы, получив право на самостоятельную концертную деятельность, вскоре отправились на первые гастроли по стране. В первом отделении выступала Людмила Касаткина, а во втором отделении работали мы.

После первых гастролей ансамбль перебазировался в Москву. Людмила Ивановна Касаткина сумела договориться с руководством театра Советской Армии, в котором служила, и нам выделили репетиционную базу. Пришлось всем, кроме Алексея Колосова, снимать жильё в Москве. Мне помогла решить квартирный вопрос знакомая поэтесса, Ольга Чугай, с которой я дружил и сотрудничал. Её знакомые были в длительной загранкомандировке и мы втроём – я, Алла и Сергей – сняли их трёхкомнатную квартиру в Беляево, совершенно пустую. Из мебели был только один диван и кухонный стол. Конечно, диван мы отдали даме, а сами спали на полу, на каких-то матрасах. Потом Сергей раздобыл где-то раскладушку, а я перебрался к Алле на диван, но… как сосед.

Работа работой, а ведь ещё и учиться надо! Все – студенты-заочники. Я писал Алле диктанты по сольфеджио – она их терпеть не могла, а она мне – рефераты по истории партии, я ненавидел этот предмет, а она всё-таки на исторический раньше собиралась. Так, помогая друг другу, жили, учились и работали, как завещал великий Ленин.

Моя семейная жизнь к этому времени уже давно и успешно утонула, как «Титаник». «Айсбергом» был один консерваторский студент-духовик. Пока я гастролировал (ещё с первым своим ансамблем), всё и произошло. В общем, я находился в состоянии развода. Вспоминать об этом не хочется. История измены моей бывшей жены была очень некрасивой и резонансной, а моё имя в то время было известно в Саратове. А потом ещё суд, раздел квартиры. В общем, приятного мало.

Мы практически всё время были вместе, Алла и я. Очень много общались, слушали музыку. Записей у меня было огромное количество: и джаз, и джаз-рок, и много чего ещё, музыка звучала постоянно и дома, и в гостиничных номерах. Я хотел, чтобы она впитала в себя как можно больше «правильной» музыкальной информации, познакомилась с творчеством выдающихся джазовых и роковых музыкантов и вокалистов, чтобы её приоритетом стала настоящая музыка, а не та попса, что она поёт сейчас. Я знал, что количество прослушанной и правильно воспринятой ею музыки – это тот самый «багаж», который должен иметь каждый профессиональный музыкант. Количество почти всегда переходит в качество. Этот музыкальный «багаж» в будущем и поможет ей перейти в совсем другую исполнительскую категорию, когда можно будет уже не просто копировать стиль исполнения певца или какой-то песни, а создавать свою собственную версию, то есть стать художником, творцом. Это, как мне казалось, постепенно приносило свои плоды.

Зима пролетела незаметно – гастроли по стране, концерты, Челябинск, Чита, Минводы, Ульяновск…

В Ульяновске нас обокрали. Во время концерта вор проник в нашу гримёрную, обшарил все наши сумки (хорошо, что мы на концерты ничего с собой не брали), выгреб деньги, у кого какие были, а сумку Аллы просто унёс с собой вместе с документами, которые в ней лежали. Паспорт и комсомольский билет пришлось восстанавливать, да ещё и выговор по комсомольской линии будущей звезде влепили за разгильдяйство и утерю документа… Строго тогда было в комсомоле!