Read the book: «Найти филумбриджийца», page 3
Я с удовлетворением отметил, что слово настоятеля и в самом деле было для пиратов законом. Гравитолет мигом спустился вниз. Офицеры быстро построили своих солдатов-послушников и стройными колоннами потянулись к кораблю. Прошло еще некоторое время, пока я не связался с Шунбромом и не узнал от него все население колонии в полной безопасности. Я уже начал терять терпение, ибо видел на горизонте темные и пегие тучи, которые внушали мне самые мрачные мысли, Наконец звездолет изготовился к старту, оставалось только поднять трап и дать газ. Тогда и я попросил Ниф-Нифа спуститься, что он и сделал с удовольствием (он тоже изрядно устал столь долгое время висеть в облаках). Смерив меня пронизывающим взором, настоятель пообещал, что постарается еще раз встретиться со мной и довести до логического конца наш богословский спор, и отправился восвояси.
Как только он вошел в звездолет и за ним закрылся трап, корабельные динамики засвистели и затрещали и над полем прокатился озлобленный крик:
– Ничтожный выродок! Ты надеялся, что останешься свидетелем моего унижения? Ты рано радовался! Кто унижает божьего слугу, тот унижает самого Бога, тому нет прощения ни в земной жизни, ни в загробной. Молите же небо о скорой смерти, ибо те громы и молнии небесные, которые днесь обрушатся на вас, суть кара за ваши грехи!
– Ну, сейчас, начнется… – стоявший около меня Шунбром инстинктивно поежился. – Ты бы хоть подстраховался как или…
И началось. Но не у нас, а у них, на корабле. Необъятное поле космодрома вдруг огласили вопли и стенания, ругань и скрежет зубовный, молитвы и проклятия.
– Да, что они, все с ума посходили? – изумился экс-директор.
– Страховка сработала, – отвеагил я. Сердце мое переполнило ликование, ибо я знал, что сейчас из складок настоятелевой хламиды на волю вырвались с десяток миниатюрных каракатиц, которые тут же принялись резвиться, прыгать и кувыркаться, играть в ловитки на звездолете, наполняя его удушливым газом, от которого у благочестивых пиратов полезли на лоб глаза, завязались бантиками уши и обед попросился обратно. И не было от этого газа никакого спасения, кроме одного.
– Вызываю святейшего отца! – сказал я по рации. – Предлагаю вам единственное действенное средство вернуть себе нормальную атмосферу: подняться в безвоздушное пространство и продуть помещения струей чистого кислорода. Люки при этом следует оставить открытыми.
Что святые разбойники и совершили к немалому удовольствию всех присутствующих. Старт звездолета вся колония встретила взрывом ликования. А тем временем сгущавшиеся на горизонте тучи приблизились и мы увидели летящие стройными рядами роты вулканщиков, батальоны ржавоболотников и полки чащобников. А потом они стали пикировать вниз и мы увидели, что впереди них на своем турболетике летит мой папаша и показывает мне кулак с оттопыренным большим пальцем.
– Все в порядке, сынок, – заявил он, приземлившись. – Эти ребята согласились помочь нам, но при одном условии, что мы поможем им смонтировать геотермальную станцию.
– И приобрести звездолет, – добавил подлетевший к нам угольно-черный с лоснящейся кожей вулканщик.
– Вам – звездолет? – изумились мы с Шунбромом. Не столько тому, что услышали, сколько тому, что это было произнесено на довольно сносном интерлинге, правда, с некоторым обилием дифтонгов.
– Конечно, – подтвердил вулканщик. – Неужели, вы думаете, нам не холодно в открытом космосе без ничего?
– Так, значит, вы умеете управлять звездолетами?
– Наши корабли не столь примитивны как ваши, но и на ваших можно добраться до родных мест.
– А как же Филумбридж?
– Наши дети полетели сюда на экскурсию, но случайно отбились от группы, потерпели крушение и как ведите, до сих пор не в силах были ничего предпринять. Нам пришлось ждать, пока они повзрослеют.
– Но почему же вы сразу не открылись людям? Мы бы с радостью.
– С радостью? – иронически переспросил вулканщик. – Да вы с такой алчностью набросились на эту ртуть, что позволили себе заморочить голову самым смешным и ничтожным драбаданам. Ну, мы, естественно, и решили, что и вы из их числа,,
– Простите, – влез в разговор медленно приходящий в себя Ламермур. – Из чьего числа? Кто такие у вас драбаданы?
– Видите ли, – с возможной мягкостью объяснил ему вулканщик. – На экскурсию в этот сектор галактики отправились несколько групп из различных школ. Так вот, драбаданы – учащиеся спецшколы…
– Не может быть! – завопил Ламермур, ежась под уничтожающими взглядами окружающих.
– Неужели нормальные люди, будучи в здравом уме и твердой памяти, станут заявлять об исключительности своего народа перед другими? – и под взглядом больших, округлых изжелта-багровых глаз вулканщика все присутствующие понурили головы.
Тем временем приглашенные моим папашей племена одним могучим ударом стукнули по драбаданам так, что те бросили и поселок, и прикарманенные ими аккумуляторы, и помчались в дальние леса и долго оглашали окрестности своими стенаниями. Всё это произошло настолько быстро, что когда Ниф-Ниф вернулся из стратосферы, где он заботливо собирал своих чад (все до единого успели удрать с проветриваемого звездолета), – он обнаружил, что остался последним драбаданином в городе. Но я его в обиду не дал, предложил поселиться у себя и с той поры и по сей день он проживает в моем палисаднике.
* * *
На следующий день в консульстве собрались лучшие люди города, руководители комбината и лабораторий, ученые и производственники; собрались, чтобы поглядеть Ламермуру в глаза и обсудить восстановление нормальной жизни в поселке и на планете. К моему другу вернулась былая самоуверенность. Он не отрицал своей вины, но и не посыпал главу пеплом. То, что филумбриджийцы сами оказались пришельцами на планете и не предъявляли на нее никаких претензий, по его словам оказалось громадной удачей.
– Только ненадо раздувать шум из этой дурацкой истории с хабарийцами! – нервно восклицал он. – Если бы вы знали, какое сейчас напряженное внешнеполитическое положение у планет Интерспейса… В конце концов никто ведь не пострадал кроме меня, так что будем считать, что я уже понес заслуженное наказание.
– А Гольц с Баськой?! – рявкнул Шунбром. – Это они Зеленому мозги набекрень скрутили!
– Ах оставьте, – поморщился Сигельский. – Увольте своего зама за развал работы, а я свою секретаршу – за аморальное поведение – вот и будет им вечная кара по гроб жизни. Меня волнует другое: как нам быть со статусом независимой территории?
– Его нам ни в коем случае терять нельзя! – зашумели собравшиеся.
– В конце концов в независимом государстве такие дела можно творить…
– Одни уже натворили.
– Так то ж нелюди.
– А люди, думаешь, лучше?
– Надо избрать президентом человека, в котором каждый из нас до конца уверен.
– А у нас есть такие люди? Покажи мне!
– Во всяком случае я знаю человека в чьей отваге, честности и порядочности я совершенно не сомневаюсь, – заявил Сигельский и поглядел на меня.
– Ого, да за этого парня весь комбинат, как один отдаст голоса! – воскликнул Щунбром и стукнул меня по плечу.
Я встретился взглядом с Конни и, смутившись, опустил голову.
– Все это прекрасно, – вежливо, но твердо заявил Ламермур, – но не забывайте, что у нас не так давно уже были выборы. И избирать нового человека при всем моем уважении к моему другу Эдди Тотсу нельзя, пока жив старый президент. В противном случае это будет расценено как мятеж, переворот, бунт… Ведь данные на него уже отправлены в метрополию и там прекрасно знают, что президентом планеты Филумбридж нами единоглавно избран Этот-С-Прозеленью…
– «Брюнет тридцати лет, – дрогнувшим от волнения голосом произнесла Конни, – коренной житель Филумбриджа, холостой, среднее, из рабочих… с брюшком…» – при этих словах она зарделась и потупила взгляд.
– Но, ведь, он человек! – воскликнул Ламермур.
– А, где написано, что коренным жителем Филумбриджа должен быть обязательно шестиног? – возразил Шунбром. – Тем более, как выяснилось, они тут существа пришлые. Какое им дело до наших проблем? А этот-с… Вернее я хотел сказать, Тотс прозелень… тьфу ты! Что я говорю? Я хотел сказать, наш Тотс, Эдди Тотс, а вовсе не… Братцы! – замогильным шепотом произнес он. – Ведь у них даже фамилии совпадают, Эдвард Тотс и… нехватает лишь маленькой приставочки, дописки в паспорте…
Все взоры обратились на меня.
– Нет, – сказал я твердо. – Я не позволю пачкать свой паспорт этой гнусной приставкой. Да, я Тотс, но никакой не Прозеленью! Вам ясно?
– Мне ясно, – встрял тут мой папаша. – Мне абсолютно ясно, что ты круглый дурак. А я лично давно хотел получить какую-нибудь фамилию поцветистее. Александр Павлович Тотс-Прозеленыо. И ты, паршивец этакий, тоже автоматически позеленеешь, если не хочешь, чтобы я тебя проклял!
– Нет! – воскликнул я в отчаянии. – Никогда, вы слышите? Никогда не соглашусь я носить эту отвратительную, эту ужасную фамилию!… – и бросился к двери.
– Постойте, Эдди! – хрустальный голосок Конни зазвенел мне вослед. – А что, если… кто-нибудь… разделит с вами часть этой тяжелой ноши и тоже возьмет себе её… я имею ввиду эту фа… фамилию…
– Тогда… – пробормотал я, делая шаг к ней, – тогда я, конечно, постараюсь к ней привыкнуть… хоть это, конечно, будет нелегко…
– … С тех пор, – заключил свой рассказ наш новый знакомец, – прошло уже свыше тридцати лет, у нас трое детей и пятеро внуков, но ни я, ни Конни так и не смогли привыкнуть к этой дурацкой фамилии. Сами понимаете, простым смертным легче сменить фамилию, чем нам, политикам. Эта дурацкая кличка уже сидит во всех официальных протоколах и договорах…
– Силы небесные! – воскликнул Акакий Евграфович Борзой. – Уж не хотите ли вы сказать, что были избраны президентом планеты?
– Что значит «был»? – удивился тот. – Я и сейчас… э-э-э…
Но в этот самый момент в коридоре послышался оживленный разговор, цокот каблуков и на пороге Хрычевни показалась собственной персоной, сверкая своей сногсшибательной красотой, секретарша заведующего Базой, Марья Антоновна, прозванная в народе за стать свою и царственное величие Марией Антуанеттой. Она грозно повела очами, наморщила носик от застарелого табачного смрада и, чуть завидев нашего рассказчика, умильно улыбнулась и сложила руки на своей царственной груди.
– Ах, ваше превосходительство, – прощебетала она пленительным контральто. – Мы уж с ног сбились, вас разыскивая. Прилетел! – торжественным шепотом сообщила она.
Услышав это, Тот-С-Проэеленью вскочил, обвел всех сидящих сияющим, увлажненным взором и поспешил прочь, впопыхах забыв даже попрощаться. После его ухода в Старой Хрычевне надолго воцарилось молчание, пока старый дядя Афлатун не шваркнул в сердцах по столу костяшками домино и не пробурчал, перемешивая их с остальными:
– Я с первой минуты понял, что человечишко этот – никчемный. Да и какой от нее прок, от политики?
Баку, 1980–1989 гг.
Прощай, Амазония!
В ночь на 30 декабря 23…года в Старой Хрычевне было на удивление тихо и пусто. Как всегда, на праздники ввели усиленное дежурство, и наши старички, пожарные, электрики и коменданты, неторопливо бродили по этажам, придирчиво потягивая носами воздух у распределительных щитов и гася свет в коридорах. А в укромном уголке, в самом дальнем тупике сорок седьмого яруса, лениво шлепали в нарды некогда бравый командор Афлатун с дядей Рафиком, на не клеился «козёл» у Фишера, Брокса и Саввы Грохотова. Они позвали меня четвертым, но не будучи искушенным в этой древней, мудрой игре, я счел за лучшее отказаться. И правильно сделал.
* * *
Спустя минут пять игра умерла сама собой. Дядя Рафик угрюмо, грохотом захлопнул доску, присовокупив, что «только дурак на собачь кость надеяться будет». Афлатун саркастически улыбался. В Старой Хрычевне воцарилось молчание, которое было, как правило, преддверием интереснейших бесед. И тогда-то из дальнего угла послышался глухой, скрипучий голос:
Послышалось мне, что кто-то из вас говорил здесь о командоре Вильдане…
Это прошамкал внезапно пробудившийся дедушка Бахрам, обведя публику тусклым взглядом подслеповатых глаз.
– Я знавал командора Вильдана, – добавил он с многозначительной улыбкой.
Старики заулыбались и принялись подталкивать друг друга локтями. И я понял, что мне необычайно повезло. Обычно дедушка Бахрам являлся в Хрычевню раньше всех, закуривал безникотиновую сигаретку на длинном резном, слоновой кости мундштуке и дремал без просыпу до самого отбоя, не пробуждаясь даже тогда, когда прикуривал новую сигаретку от догоревшей. Говорили, что он знает одну-единственную сногсшибательную историю, которую рассказывает раз в году, когда просыпается. И всякий раз по-новому,
– Да, я летал с командором Вильданом целых полтора года на знаменитой «Черной Черепахе» – продолжал дедушка Бахрам. – И клянусь вот этим тюбиком хлебной пасты, что ни разу более твердая рука не ложилась на тумблеры пульта управления, и под броней фул-дефензового скафандра не билось более благородного сердца, чем его. Мы видели фиолетовый ужас Лагонда и безумие Черной дыры Н-25, удирали от болидного потока Диоскуров и вместе бродили по сказочным садам Амазонии…
– Опять он завел про свою Амазонию! – скрипнул зубами Афлатун.
– Оставь, старина, – остановил его Фишер. – Пускай почешет язык. Молодой человек ведь еще не слышал этой истории?
– С удовольствием послушаю. – сказал я. – Тем более, что я впервые слышу об этой планете.
– Не удивительно, – сказал дедушка Бахрам. – О ней, смею надеяться, вообще никто не знает, кроме нас троих. Но мы поклялись хранить страшную тайну. Так что, если кто на неё и наткнется, то по чистой случайности…
– О, Амазония, сказочный мир! – мечтательно вздохнул старик, воздевая к потолку внезапно оживившиеся глаза, и на лице его заиграла тихая улыбка. – Мы полюбили эту планету, едва лишь разглядев ее в телескоп. Она повисла так хорошо и ладно, совсем как румяное яблочко на ветке, на орбите одной звезды класса…хм-хм-гхым… а вращалась она аккуратно и легко, словно расписной шарик на елочке, закрученный шаловливым малышом. Она была голуба и свежа, как сама юность. Спектрометры и анализаторы показали на ней райские климатические условия и кислородную атмосферу. Мы было собрались отстучать на базу победный рапорт, но обнаружили, что звезда нас экранирует, а потому решили не торопиться и поосновательнее всё обследовать. Времени у нас было предостаточно.
* * *
Наша флай-база «Полар» действовала в составе экспедиции Оскара Капрэмона, а «Черная черепаха» была одним из двадцати двух мини-кораблей с радиусом действия в два световых месяца, которые несла на себе «Полар». Сказать, по совести, и флай-база и ЧЧ прекрасно могли бы обойтись без человеческого вмешательства. Это были великолепно отлаженные кибернетические устройства с четкой программой действий. Нам говорили: «Эй, ребята, обнюхайте-ка вон те звездочки Файн и Би и поставьте маячок перед черной дыркой», – и мы отправлялись на ЧЧ и садились за «козла», время от времени поглядывая на экран. Все остальное ЧЧ преспокойно делала без нас. Впрочем, для удовлетворения нашего любопытства, ЧЧ могла совершать посадку на планеты, но оставалась на ней не более двух суток, а затем взлетала, не взирая на то, успевал или нет экипаж вернуться с последней прогулки.
– А если космонавты заблудятся или…
– Ничего страшного! – отмахнулся старик. – Фул-дефензовые скафандры рассчитаны на семь суток автономии. За это время «Черепаха» два раза успела бы слетать на флай-базу и вернуться с подмогой. Эта предосторожность спасла десятки жизней и погубила только одну… – он тягостно вздохнул и продолжил свой рассказ.
– Уже на подходе к планете сквозь разрывы облаков мы увидели разбросанные среди океана двенадцать островов-материков и уйму островков помельче. На этих островах цвели сады и желтели аккуратные квадратики полей, мигали огоньки городов и курились трубы заводов. Мы приняли решение приземлиться на опушке леса неподалеку от одного крупного города и попытаться установить контакт с аборигенами.
Сели мы очень аккуратно и сожгли поляну в радиусе не более полукилометра. Но и это выжженное дымящееся пятно посреди зеленого цветущего луга казалось кощунством, кляксой на прекрасном холсте работы гениального живописца.
Три часа мы проводили анализы и вскоре убедились, что никогда еще мать-Природа не создавала мира, более пригодного для человеческого организма, за исключением разве что нашей прародительницы Земли на самой заре творения.
И в тот же день на нашем вездеходе, за округлую форму прозванном нами «черепашкой», мы с командором выехали на встречу с туземцами. На корабле мы оставили лишь одного нашего бортмеханика Метьюза. Командор категорически запретил ему покидать корабль и самолично задраил люки, предварительно настроив их на частоту наших голосов.
Наша «черепашка» шустро семенила по поляне. Мы доверили ей выбирать дорогу, а сами с восторгом смотрели на расстилающиеся вокруг нас пейзажи, достойные кисти Левитана или Шишкина. По всем параметрам, на планете стояло лето. Мягко шелестели дубравы, за ними колосились пшеничные поля. У меня защипало в глазах. Ведь до той поры я только на картинках видел, как растет хлеб.
Мы проехали около полутора километров по проселочной дороге и вдруг… выехав за поворот увидели невысокого роста животное серого цвета с вытянутой мордой и длинными торчащими вверх ушами. Оно было привязано к деревянной повозке. А в повозке сидела молодая женщина. Безумно красивая, с пышными, светлыми, раскинутыми по плечам волосами в свободном легкой платье бежевого цвета. Она смотрела на нас чуть прищурившись и казалось, что во взгляде ее есть и тихая грусть, и немой вопрос, и затаённая тревога, словом, всё, кроме особенного интереса. Право же, мне стало как-то не по себе от этого взгляда и от всего облика туземки. Ведь мы готовы били встретить в этих дебрях галактики любую форму жизни, кроме гуманоидной.
Молчание длилось около двух минут. Наконец командор взялся за крышку люка.
– У нее под сиденьем бластер, – предупредил я
– И у тех, что сидят в засаде – тоже, – ответил он и спрыгнул на землю. Постояв с полминуты у Черепашки, он двинулся к туземцам. Серое животное фыркнуло и попятилось. Памятуя, что «в космосе нас ждет неведомое», я взял туземцев на прицел гравипушки.
– Здравствуйте, – сказал командор, приблизившись. – Мы – посланцы планеты Земля.
– Здравствуйте, – ответила женщина. – Мы рады видеть вас на нашей Земле.
Да, мы ожидали услышать какие угодно звуки, кроме этого мелодичного голоса, отвечающего нам на прекрасном эсперанто.
– Мы случайно наткнулись на вашу планету и решили исследовать ее, – сказал командор. – Мы и не подозревали, что здесь может быть наша колония.
– Это не ваша колония, – возразила женщина. – Уже долгие годы мы не имеем связи с Землей. Да, признаться, и не стремимся к этому.
– Земля никогда не забывает своих питомцев. Если вам нужна какая-либо помощь.
– Нам не нужно никакой помощи.
– Или поддержка…
– От Земли нам не нужно ни помощи, ни поддержки, ни содействия в каких бы то ни было областях, – с чарующей улыбкой сообщила женщина. – Мы также не испытываем потребности в торговле с Землей, обмене послами или же делегациями. Если нам что-либо от вас потребуется, мы прилетим к вам сами.
– В таком случае, – сказал обескураженный командор, – разрешите откланяться.
Женщина рассмеялась.
– Куда вы так торопитесь? Раз уж вы пожаловали в гости – так милости просим. Снимайте вашу кастрюлю и садитесь поудобнее. Совет планеты хочет с вами познакомиться.
Командор отвинтил гермошлем и забрался на повозку.
– Для вашего спутника здесь тоже места хватит.
– К сожалению, мой друг не может покинуть машину, – ответил командор.
– Без вашего приказа?
– Без моего приказа.
– Так отдайте же этот приказ.
– А вот этого сделать я, увы, не имею права.
Он примостился на повозке рядом с туземкой, и животное двинулось по дороге. Мы с «черепашкой» последовали за ними. Как позже я узнал, этих животных называли «ослами». Использовались они, в основном, для транспортных работ. Вскоре я увидел на полях работающие комбайны. Над нашими головами па приличной высоте прогудел реактивный самолет.
Вскоре из ближнего лесочка навстречу нам вынеслось стадо животных, смахивающих на осла, но более крупных размеров. Как я позже узнал, их называли то лошадями, то конями, хоть в чем разница между тем и другим термином я так и не понял. Верхом на лошадях скакали девушки в легких развевающихся платьях. Они шутили, смеялись, строили мне глазки и подталкивали друг-дружку локтями, хихикая над едущей впереди парочкой. Командор почесал в затылке. Это был условный сигнал. Я привел в боевую готовность плазмо-базуку и инфразвуковой излучатель.
А командор между тем мирно беседовал о том о сём со своей прекрасной спутницей. Я прекрасно слышал их разговор.
Ее звали Вендой. Рассказала она, что с Земли ее предки переселились давным-давно. Что они вполне довольны планетой. Что диких зверей в их местах нет. Что иногда в морях попадаются спрутораки и большие хищные рыбы, но они с этим зверьем успешно справляются. Что основное занятие населения – сельская промышленность и легкое хозяйство. Или наоборот – уже не помню. Рассказала, что у них единое правительство, что войн они не знают, что проблемы свои решают мирным путем. Командор, в свою очередь, рассказал ей о системе Интерспейса, объединяющей двадцатимиллиардное человечество. О гнусных происках Союза Независимых Планет, которые пытаются внести раздор в наши отношения с негуманоидами. Осведомился он, между прочим и грахаках, но Венда сказала, что инопланетные агрессоры их до сих пор не беспокоили.
Вскоре мы въехали в пригород. Улицы были пустынными, но каждым своим нервом я ощущал, что из-за оконных занавесей за нами наблюдают сотни пытливых глаз.
Между тем, наш эскорт всё увеличивался, и вскоре численность всадниц достигла ста двадцати трех человек, а под просторными свободными одеяниями четко угадывались контуры лазерных карабинов. Сделав легкую флюорографию, я сообщил об этом командору. Легким кивком он дал мне знать, что в курсе дела. Затем он повернулся и, подмигнув, с улыбкой помахал мне рукой. Я связался с Метьюзом и велел ему быть готовым к взлету в любую минуту.
– Уже? – пробормотал тот, как будто спросоня. – А чего так скоро?
– Нам не нравится воздух здешних мест, – пояснил я. – Уж чересчур он напоен ароматами фиалок и жасмина.
Вскоре мы въехали во двор мрачноватого приземистого здания. У массивных деревянных ворот развевалось полотнище флага – на голубом поле двенадцать разноцветных ромашек. Навстречу Венде выбежали две очаровательные девчушки, которые бросились ей на шею, расцеловались с нею, потом, смутившись, сделали книксен перед командором и пригласили его пройти в дом. Они очень огорчились, узнав, что не смогут познакомиться со мною.
– Барри у нас немного угрюмый малый, – извинился за меня командор, – и очень стесняется девушек.
Одна из них подошла к «черепашке» и попросила меня проехать в дальний угол двора, чтобы смогли припарковаться подъезжающие машины. Я проехал на указанное место, пропустив во двор несколько допотопных колесных автомобилей с двигателями внутреннего сгорания. На планете явно, имелась нефть. Это додало планету лакомой приманкой для любого космического хищника. В любом случае Интерспейсу было бы желательно заключить самый тесный союз с почтенными дамами в роскошных старомодных туалетах, которые выплывали из автомашин и направлялись в резиденцию.
Я сообщил о своих соображениях Метьюзу. Он в свою очередь поведал мне, что минуту назад стадо голливудских кинозвездочек решило попринимать солнечные ванны неподалеку от звездолета. Я попросил его хорошенько отфокусировать телеобъективы и выбросить из головы всякую мысль о том, чтобы помочь им в этом благородном занятии.
Между тем, на экране видно было, что командора провели в устланную коврами залу, в которой полукругом стояли двенадцать кресел. Их заняли приехавшие дамы. Командор, которому не было предложено сесть, остался стоять в центре перед ними. Некоторое время дамы изучали его, затем одна мегера которая не иначе как приходилась дальней родственницей Медузе Горгоне, ворчливо осведомилась:
– И каким же это ветром занесло вас в наши края, молодой человек?
– Мой экипаж послан сюда с научной целью, – ответил командор. – Долгие годы считалось, что радиация вашей звезды губительна для всего живого. Я рад, что могу опровергнуть это мнение.
– Не… могу разделить вашей радости, – поджала губы старуха. – Нас не привлекает мысль стать объектом чьих-либо исследований.
– Сотрудничество таких высокоразвитых цивилизаций, как ваша и моя, принесет только взаимную пользу. Мы можем оказать вам практическую и безвозмездную помощь во всех областях науки и техники.
– Поразительная щедрость, – ехидно заметила старуха.
– Земля всегда приходила на помощь своим питомцам.
– Даже если питомцы ее об этом не просят. Наши предки давно решили порвать с Землей, и завещали нам не принимать от вас ни помощи, ни подарков.
– Не знаю, чем вам так насолила наша родная планета, – сказал командор. – Сотрудничество с Землей никогда никому ничего дурного не приносило. Наоборот! Мы помогаем становлению и развитию молодых цивилизаций! Мы снабжаем их станками, приборами, транспортом и продовольствием, помогаем им защититься от внешних врагов, примиряем внутренние распри, пытаемся сгладить противоречия…
Гракх Вильдан был уравновешенным немногословным человеком, но иногда, в минуты сильного душевного волнения, его прорывало и он произносил большую, красивую и вдохновенную речь. Слушать его тогда было одним удовольствием. Вот и теперь он яркими красками описал исторический путь развития человечества, рассказал о том, как разрывая путы тяготения, наша цивилизация устремлялась в глубины Галактики, достигала вершин разума и прогресса, как, освободившись от предрассудков, люди создали гармоничное процветающее общество, основным принципом которого являются свобода, равенство и братство всех людей независимо от достатка, социального происхождения, цвета кожи, возраста…
– И пола… – невозмутимо добавила Венда, скромно стоя в углу.
– Ну разумеется! – подтвердил командор. – Женщины у нас уже давно пользуются равными с мужчинами правами.
– Что?! – поразилась какая-то толстуха. – Вы хотите сказать, что мужчины у вас равны в правах с женщинами?
– Конечно!
Тут поднялось такое возмущение, как если бы он сказал, что женщин на Земле приносят в жертву и поедают на ритуальных праздниках.
– Это неслыханно!
– Возмутительно!
– Какой позор! Может быть, мужчины у вас пользуются и правом голоса?
– Да, но… А почему бы и нет?
– Может быть, им дозволяется и сидеть в присутствии дам?
– Вообще-то признаком хорошего тона считается вставать при появлении женщины…
– Оставьте, юноша, – махнула рукой какая-то мегера, – Этак вы договоритесь до того, что вашим мужчинам разрешено ездить с женщинами в одном общественном транспорте.
– А что здесь такого? – поразился командор. – Конечно, в давние эпохи женщина была бесправным забитым существом, рабой своего супруга, но в результате долгой и упорной борьбы мы раскрепостили ее и теперь женщины – равноправные члены нашего общества.
Эти слова сопровождались ироничными улыбками хозяек.
– Но ваш-то президент, надеюсь, женщина? – спросила одна.
– Нет, – скрепя сердце признал командор. – Но женщины у нас входят в Высший Государственный Совет.
– Сколько всего человек в Совете?
– Сорок девять.
– Из них женщин?
– Двадцать три, – не сморгнув глазом, соврал командор.
– Меньше половины! Да это настоящая дискриминация!
– Последний вопрос, – подавила всеобщее возмущение Горгона. – Кто командир вашего летательного аппарата? Женщина?!
– Нет. Я, – сознался командор.
Дамы смерили его уничтожающими взглядами.
– Хорошо, – резюмировала старуха, – Окончательное решение мы примем после того, как побеседуем с женщинами, входящими в состав вашего экипажа.
– В моем экипаже нет женщин, – сказал командор, – Мой звездолет входит в отряд «свободного поиска». Это тяжелая и опасная работа. Мы стараемся не подвергать женщин риску.
– И излившей ответственности, – отметила Венда.
– Я этого не сказал!
– Скажите, чем занимаются женщины в вашем мире?
– Ну… они работают врачами, педагогами, инженерами, учеными, занимаются кибернетикой и… многими разными другими науками… А кроме того э-э-э… воспитывают детей, да! и по традиции ведут домашнее хозяйство. Наши женщины – покровительницы семейного очага…
– Как видите, самая грязная и неблагодарная работа по-прежнему достается нам, – резюмировала Венда.
– Увы, почтенный инопланетянин, – заявила Горгона. – Как председатель Федерации островов, я объявляю, что сотрудничество с вашей цивилизацией представляется мне крайне нежелательным. Мы предпочитаем никак не соприкасаться с вашим миром.
– Хорошо, – сказал командор, вздохнув. – Я сообщу о вашем решении в Совет.
– Но ваш Совет, наверное, не примет всерьез это заявление и пошлет к нам еще одну экспедицию.
– Разве что визит дружбы…
– И эта экспедиция будет гораздо представительнее вашей. На огромных, хорошо вооруженных кораблях, которые продемонстрируют нам вашу силу. А что смогут противопоставить вам бедные слабые женщины? Наша независимость досталась нам слишком дорогой ценой, чтобы мы могли ее отдать так дешево. Вам, дорогие пришельцы, придётся остаться у нас в гостях до тех пор, пока мы не сочтем нужным предоставить вам право на выезд.
– Но это произвол! – возмутился Вильдан. – Это нарушение всех принципов международных…
– Сзади, шеф! – закричал я, увидев за его спиной девицу с лассо. Я дал газ, но в это мгновение площадка, на которой стояла «черепашка» начала проваливаться вниз и… Очнулся я спустя некоторое время, ибо тряхнуло нас так, что я подскочил на кресле и крепко стукнулся головой о крышку люка. Вот что значит пренебрегать ремнями безопасности!
Мы оказались в просторном мрачном помещении с бетонными стенами и полом. В одном углу были свалены канистры и мешки, в другом – какие-то железяки. Очевидно, когда-то это был ангар для вертолета или какого-нибудь другого летательного аппарата. Впереди в стене я заметил маленькую металлическую дверцу и двинул вперед «черепашку».
Но внезапно дверца распахнулась, и фары высветили моего любимого командора. Но в каком он был состоянии!
С него сорвали скафандр и при этом, видно, не поскупились на тумаки, ибо нос его был расквашен, глаз подбит, на щеке виднелась кровоточащая ссадина. Он был без сознания, весь опутанный веревками. Из-за его спины высовывались дула карабинов.
– Выходи немедленно! – закричали мне. – В противном случае он будет убит!
