Вчера, сегодня и всегда. Избранные стихи и проза

застывшие в потоке перемен.

И вдруг поймёшь: ты здесь, ты жив и волен.

И без тебя на родине твоей

за годом год, свершались перемены.

Но ты ничуть об этом не жалей.

В твоей душе хранится неизменно

тот светлый образ, сердцу дорогой,

что юностью наполнен светозарной.

А родины не может быть другой -

лишь та, что в сердце вечным божьим даром.

Броди спокойно и гляди вокруг.

Со стариками в парке побеседуй.

Здесь нет твоих друзей и нет подруг.

Ты здесь приезжий – на судьбу не сетуй.

И ждут тебя другие города.

Там далеко твои дела и люди.

Но станет ясно, что душой всегда

ты к родине своей тянуться будешь…

Возвращение на родину

Как странно: это город мой родимый…

Я снова здесь за вереницей лет,

Забравших жизнь мою неукротимо -

Печаль и радость, тень её и свет.

И вот брожу по улицам знакомым.

Ловлю приметы юности моей.

И кажется на миг, как прежде дома,

За тем углом, я снова встречусь с ней.

Она ведь там – в старинном, дряхлом доме.

Он старым был давно, ещё тогда,

Когда война резцом своим суровым

На стенах не оставила следа.

Наш старый двор. Каким он был огромным.

Какие страсти бушевали в нём…

Неужто на камнях его неровных

Резвилось детство раннее моё?

И старый парк заброшенный и грустный.

Ведь он сиял и радовал тогда.

А нынче здесь обыденно и пусто,

И сердце не влечёт меня сюда.

На улицах народ – чужие люди.

И ловит слух нездешние слова.

В Одессе так тепло уже не будет.

Останутся лишь притчи да молва.

И я спешу скорей спуститься к морю.

Ведь море все печали утолит,

Вернёт надежду и утопит горе.

Ведь море не осудит и простит.

И на скале, на солнце разогретой,

Стою, склонившись к ласковой волне.

И слышу голос мира и привета:

Родное море помнит обо мне!

Мужское счастье

"Ты счастлив, друг? – жена меня спросила.

И бороду смущённо теребя,

Шепнул я: "Да! Ведь ты меня любила

И ныне любишь больше, чем себя"!

Размышления под большим деревом в Гамбурге

Ты секвойя, или не секвойя? -

Дерево я спрашиваю в парке.-

Ты, возможно, что-нибудь другое,

Может быть из стран далёких, жарких? -

Почему? А сразу не ответишь.

Думаю – тоска по дальним странам,

По краям непройденным на свете

Так звучит в моём вопросе странном.

В Сити-парке, в Гамбурге огромном,

Стоя под зелёным великаном,

Уходящим ввысь в молчанье томном

Над наивно плещущим фонтаном,

В добром мире празднично-зелёном,

Где дубам и клёнам по два века,

Я познал, годами опалённый,

Жалкость и величье человека.

Тех, кто создал этот парк прекрасный

Нет давным-давно на белом свете.

В толще светлых дней и дней ужасных

Скрыты внуки, правнуки и дети.

Но деревья в вековой разлуке

С теми, кто растил их на свободе,

Вечно помнят ласковые руки,

Помнят об ушедшем садоводе.

Здесь он шёл с лопатой, напевая,

Здесь тогда сажал росток упругий.

Ничего о будущем не зная,

На свиданье шел к своей подруге.

Время шло, и он исчез куда-то.

После были новые, другие.

Сны о нём сегодня, как когда-то,

Самые секвойе дорогие.

В памяти неспешной год от года,

Словно часть её существованья,

Дремлет благодарность к садоводу,

И любовь, и вечное признанье.

Путешествие

Я был недавно в солнечной Испании.

И что?

Довольно поздно.

Прошедших лет дороги, испытания,

а за плечами прожитые вёсны…

Здесь море радует прибоем белопенным.

И что?

Да, так. Красиво.

Здесь горы высятся в величии бессменном.

Почтительно гляжу на это диво.

Здесь пальмы борются с могучим ветром южным.

И что?

Стоят, как прежде.

Я здесь кажусь себе теперь не очень нужным.

И стать своим, нет никакой надежды.

Туристы толпами снуют по променаду.

И что?

Да, так. Гуляют.

А мне, пожалуй, здесь бродить не так уж надо.

Куда податься вечером, не знаю.

Нырну в бассейн. Поплаваю дельфином.

Ну что?

Весьма приятно

кружить у дна в пространстве светло синем,

себе казаться молодым и статным.

По понедельникам большой базар у моря.

Базар?

Толпятся люди.

Здесь места нет ни равнодушию, ни горю.

Кто раз тут побывал, уж не забудет.

А музыка витает над базаром.

И что?

Поют испанцы.

Сеговия для всех играет на гитаре

Альгамбру и классические танцы.

И радуют товары взор усталый.

А как?

Сияют краски.

Ряды, навесы, выкладки, развалы

одежды итальянской и испанской.

Галдят испанки так красноречиво.

Как так?

Руками машут.

Они быстры и темпераментны на диво:

в беседе руки женщин так и пляшут.

Большой толпой в отель приехали французы.

И что?

Седых немало.

Худые, толстые – то лишь скелет, то пузо,

снуют, сидят, шумят в просторных залах.

И поздним вечером в отеле "Блаумар"…

А что там?

Веселятся.

Пьют и танцуют, демонстрируя загар.

Видать решили напоследок оторваться.

С балкона я гляжу на утреннее море.

Что так?

Морские дали…

Покинуть этот милый край придётся вскоре.

А в сердце, если честно, нет печали.

В пространстве гомонят и режут небо птицы.

Им что?

Их край родной.

А вот моя душа в Германию стремится.

Пора домой…

Басни

Талантливая обезьяна

В лесу жила, когда-то Обезьяна.

Нормальная, без видимых изъянов.

Она, едва проснувшись, утром ранним

Привыкла думать мозгом обезьяним.

Всему она искала объясненья -

Неведомым предметам и явленьям.

И вот настал момент невероятный -

И тайное ей сделалось понятным!

Тут собрались учёные Гориллы -

киты науки, Львы и Гамадрилы.

И Обезьяна им в докладе кратком

Дала отчёт о мировом порядке.

Ажиотаж во всей лесной науке!

Прошла пора неведенья и скуки:

Ведь Обезьяны труд, как от порога,

Открыл учёным новую дорогу!

Приветствуют её и поздравляют,

И главною наградой награждают.

Сам Лев сказал приветственное слово,

И на неё надел венок лавровый.

А в тёмных чащах шепчутся Удавы:

Не слишком ли Мартышке много славы?

Да мы таких глотаем без оглядки

На завтрак и на ужин по десятку"!

И на ветвях бормочут Попугаи:

"Известно, что за рощею, в сарае

Её не раз видали с Бегемотом!

И что там, интересно, за "работа"?

Учёный Слон сказал своим устало:

"Она несёт бездумно, что попало!

Такую я не взял бы на поруки.

Таким не место здесь, у нас в науке"!

Заверещали глупые Мартышки:

"Подумаешь, и мы листали книжки!

Она, как мы – простая Обезьяна.

В ней, как у нас и плюсы и изъяны"!

А наша Обезьяна? Что она?

Грустит? Оскорблена? Угнетена?

Да нет, она живёт своей заботой -

Познанья нескончаемой работой.

Вот так нередко у людей бывает:

Сперва захвалят, а потом страдают -

Завидуют и жаждут униженья

Предмета мирового восхищенья.

Гусь-эмигрант

"Мне здесь, увы, успеха не добиться, -

Подумал Гусь, – уеду заграницу.

Там, "за бугром", таких учёных мало.

Там жизнь мою смогу начать сначала"!

И через год с Гусыней и приплодом,

Покинул Гусь родные огороды.

Он в дальний край на Птичий Двор приехал

За счастьем, за признаньем и успехом.

И получил не много и не мало,

Как раз, чтоб на прожитие хватало.

Но на собраньях птичьих Гусь с апломбом

Вещал, кем был он Там и тряс дипломом.

"Я занят был всегда важнейшим делом -

Заведовал научным я отделом!

Весь мир мог стать иным по нашим данным,

Когда бы не Ослы и не Бараны"!

И, получив добро, вдали от дома,

У Петуха добился он приёма.

Петух, известный саном и обличьем,

Был главным по науке в царстве птичьем.

Он слушал Гуся вежливо и чинно.

Потом сказал, что есть, увы, причины,

Которые мешают кандидата

Принять во Двор на твёрдую зарплату:

Гусь говорит на языке гусиным,

А здесь дела ведут на петушином.

Диплом у Гуся, право, очень странный,

Совсем не настоящий – иностранный.

И мыслит Гусь нечётко и невнятно:

Идеи курам на смех – непонятны…

И вообще, сейчас у них забота -

Дать Петушкам законную работу.

Мой бедный Гусь. Ты был учёным прежде.

А здесь живёшь без дела и надежды.

Кто дома у себя не смог пробиться,

Признанья не найдёт и заграницей!

Лиса переселенка

Мечтала рыжая лиса

Податься в дальние леса.

Нередко слышала она,

Что там особая страна.

Сорока на своём хвосте

Ей приносила вести те.

Трещала, словно пулемёт,

С утра до ночи напролёт:

"Ты знаешь, там тепло всегда,

Там нашим – горе – не беда.

Там ждёт тебя большой уют,

Там лисам норы выдают,

Там ежедневно, всем подряд,

Дают индеек и цыплят.

Особый лисам там почёт -

Их сразу ставят на учёт,

Чтоб за здоровьем наблюдать,

Чтоб холить, нежить и спасать,

Когда какой-нибудь недуг

Лису-красу прихватит вдруг"!

Влекут лисицу те слова.

От них кружится голова:

"Не зря о лесе том молва

По свету белому летит!

Сорока правду говорит"!

Лиса мечтает. Да беда -

Непросто проскочить туда:

Бумаги, справки, сто анкет…

Без них туда дороги нет.

Но наша лисонька прошла.

Все сто инстанций обвела.

Она, по правилам и без,

Попала в тот заветный лес.

И вот он чудо-красота -

Её хрустальная мечта!

Но где цыплята? Где нора?

Работа ждёт её с утра:

Медведю убирать берлогу,

Лесную вымести дорогу,

Сготовить ужин барсуку…

Лисе не разогнать тоску!

"О, где бы мне теперь узнать,

Как в лес родной попасть опять? -

Рыдает бедная лиса,

С мольбою глядя в небеса.

Такое часто терпят те,

Кому сорока на хвосте,

Приносит радостную весть,

Про лес, который где-то есть.

Чтоб не пришла к тебе беда,

Не верь сорокам никогда!

Доверься собственной судьбе.

Твой мир, твой дом в самом тебе.

Три мотылька (притча)

Стоял пригожий тёплый летний вечер.

Светила в небе полная луна.

Три мотылька слетелись к месту встречи

в саду у растворённого окна.

Уж очень их влекло уже давно -

свечою освещённое окно.

И так стремился каждый мотылёк

узнать поближе яркий огонёк.

"Какое чудо он собой являет?

Какую тайну он в себе хранит?

Великим станет тот, кто разгадает

секрет огня, поймёт и объяснит! -

Так думал каждый и мечтал о том,

что всё поймёт у свечки за окном.

Был серый мотылёк не очень смел,

но первым в неизвестность полетел.

У пламени кружил он осторожно.

Глаза слепил нежданно яркий свет.

И так подумал: "Всё! Теперь возможно

открыть для всех огня простой секрет!

Он вылетел на воздух и сказал:

"Всё про огонь я там сейчас узнал.

Поверьте, братья, тайны больше нет:

огонь свечи – всего лишь яркий свет"!

Но синий мотылёк на место друга

В открытое окно влетел тогда.

Вокруг свечи он совершил три круга.

На третьем приключилась с ним беда:

Он в пламени свечи прижёг крыло.

Но жив остался. Очень повезло.

И он поведал: "Знайте наперёд -

огонь не только светит, он и жжёт"!

И белый мотылёк друзей оставил.

В проём окна бесстрашно полетел.

На яркий свет он дерзкий путь направил.

Огня коснулся, вспыхнул и сгорел.

Его напрасно ждали мотыльки

и поняли в объятиях тоски:

их друг познал огонь на этот раз,

но не услышать им его рассказ.

Не так ли мы в житейской круговерти

желаем знать, что будет после смерти?

Узнаем всё, хотим иль не хотим.

Но тайну ту живым не отдадим…

Голый народ

Мы с вами знаем с детства сказку эту,

как Думпе с Клумпе шествуют по свету.

Но жизнь давно переиграла роль -

Ведь голым ходит вовсе не король.

В подлунном мире всё наоборот:

повально оглупляется народ!

Зачем теперь шедевры создавать,

когда маркетинг заменяет славу!?

Кто может экскременты продавать,

тот Бог и Царь. О, времена! О, нравы!

Баллады

Баллада о доброте

Век двадцать первый. Госпиталь. Палата.

И снова, как бывало в старину,

страдают здесь недавние солдаты,

познавшие проклятую войну.

Высокий парень у окна, на койке.

Он взрывом изувечен и побит.

Он здесь давно, но вот уже сидит.

Глядит в упор. Молчит с улыбкой горькой.

Контужен и не помнит ничего,

что было до ранения его.

А у стены, прикованный к кровати,

на ней распятый, тих и недвижим,

покоится молоденький солдатик,

который в страшной бойне стал седым.

Они с соседом редко говорили.

А если говорил, то он один,

доживший в девятнадцать до седин.

Его с трудом в развалинах отрыли.

И здесь, в палате, лёжа на спине,

он видит только тени на стене.

В речах его отчаянье и мука.

Не может он ни жить, ни умереть.

Спеленатый бинтами, однорукий,

он жизни этой предпочёл бы смерть.

Но вот соседа прорвало однажды:

"Ты должен жить, ты умирать не смей!

Полно на свете раненых людей!

Ведь на войне ты был таким отважным,

а тут раскис. Подумаешь – рука!

Бескрайние у жизни берега.

Поправишься и выйдешь к жизни новой.

Найдёшь себя, наладишь связи с ней.

Там, за окном, даю тебе я слово,

счастливый мир и много славных дней".

"Эх, как бы мне хотелось на природу!

Что видишь там, за стёклами в окне? -

спросил солдат, лежавший на спине.

Какая на дворе сейчас погода"?

Тогда сосед (так будет много раз)

повёл негромко для него рассказ.

Он описал так чётко и подробно

обширный парк, дубы, цветы и пруд,

проспект за парком, город бесподобный,

и дом, в котором девушки живут.

И день за днём, закончивши с обедом,

когда ему сидеть разрешено,

сосед в палате зримо, как кино,

часами пересказывал соседу,

что видел он на воле, за стеклом,

и что там в этот час произошло.

Он говорил про нежный трепет листьев

дубов огромных, окруживших пруд.

И лёгкой цепью образы и мысли

в сознании лежащего плывут.

Он видит всё, о чём ему неспешно

рассказывает раненый сосед.

И новой жизни солнечный привет

врачует душу мрачную успешно.

И хочется туда, где так светло,

смертям и одиночеству назло.

Шёл день за днём и утром, как обычно,

чтоб раненых умыть пришла сестра.

Сказала тихо: "Умер горемычный,

ушёл во сне, не дожил до утра…".

Как праведник святой, он умер тихо.

Скончался, не тревожа никого,

не требуя от жизни ничего.

С его душой, познавшей столько лиха,

с земли ушла часть света и тепла,

но сердце друга к жизни позвала.

Теперь без друга время полетело.

Солдат грустит – потеря не легка.

Он чувствует себя осиротелым,

сжимает сердце чёрная тоска.

Его перевели к окну поближе.

На место друга. Так просил он сам.

И думал парень: "Если буду там,

то встану и когда-нибудь увижу -

дубы и пруд, цветы, красивый дом,

и девушек, живущих в доме том".

И день настал. Солдат собрался с силой

и сел, напрягшись, в койке у окна.

Он так мечтал пейзаж увидеть милый.

И вот окно. А за окном … стена.

Кирпичная стена явилась взору.

А больше за окошком – ничего,

что так красиво только для него

описывал сосед в их разговорах.

И раненый солдат сестру спросил:

"Зачем он мне всё это говорил"?

Она ему ответила на это:

'Тебя жалел он, бедный твой сосед.

Ведь был слепым. Совсем не видел света.

Добрее парня не было, и нет.

Совсем слепой, он знал, что умирает,

но до конца всё думал о тебе,

всё о твоей заботился судьбе.

Таких людей Господь нам посылает'!

…Воспрянул к жизни раненый солдат.

Такая встреча – выше всех наград!

Аккордеон

Вздыхая ветхими мехами,

Седой, потрёпанный и мудрый,

Он не играет -

Вспоминает

Своей нелёгкой жизни утро.

Он много знает…

1.

В Италии, в Италии

При Дуче он рождён.

Играл он пассакалии

И звался "SUPERTON"

Италия, Италия -

Чудесная страна!

Но смолкли пассакалии

И началась война.

За горы от морской лазури

Военной бурей унесён,

Он развлекает,

Утешает

Парней, чей жребий предрешён.

Он это знает.

2.

Германия, Германия -

Здесь песни не звучат.

Лежат в руинах здания,

Пожары, дым и чад.

Германия, Германия -

Чудесная страна!

Мученья и страдания -

Великая война!

И он один в глухом подвале,

В углу, оставленный своими…

Он их прощает.

Понимает,

Что не судьба остаться с ними.

Он это знает.

3.

В том городе, войной изрытом,

Закончив бойню в сорок пятом,

Под домом, бомбами разбитом,

Аккордеон нашли солдаты.

Солдаты для начальника

Нашли аккордеон.

Не новый и не старенький -

Исправный "СУПЕРТОН"

И светлым перламутром

На солнце он блеснул.

И первым мирным утром

"Катюшу" затянул.

4.

А дальше были рельсы, рельсы,

Теплушки, станции, солдаты.

И он играет.

Он ведь знает,

Как музыка нужна ребятам.

Уж он-то знает!

"Играй, играй, рассказывай,

Тальяночка сама

О том, как черноглазая

Свела с ума…"

Как провожала мама сына,

Как на рыбалке у реки…

Как едут, едут по Берлину,

Всё едут наши казаки…

И вальса нежные разливы

Под перестук колёс вагонных

Уносит ветер,

Тёплый ветер,

Как вздох мехов аккордеонных

На целом свете.

И столько переведано

Солдатских грубых рук,

И столько душ изведано

И пережито мук.

Но, как и всё, кончаются

Военные пути.

Мир больше не качается.

Пора, наш друг, прости!

Его ребята подарили

Седому парню, капитану.

Страдал тот очень,

Саднила ночью

Незаживающая рана.

Болела очень.

5.

А капитан поправился.

Подарком дорожил.

Ожил, домой отправился.

Он музыкантом был.

В его квартирке тесной

Звучал аккордеон.

И всем хватало места,

Всем улыбался он.

"Как много девушек хороших,

Как много ласковых имён…"

Как много песен,

Как мир чудесен -

Играл красавец – СУПЕРТОН.

Тот миг чудесен!

И музыка звучала,

И пели вечера,

И песня выручала,

Как старшая сестра.

О дружбе и надежде,

О славной старине.

То пламенно, то нежно,

То снова о войне.

И о любви так много песен

Подругам-вдовам он играл.

Грустил, смеялся

И увлекался,

И тихо, тихо замирал -

Развлечь старался…

Летели годы быстрые,

А после, как ни жаль,

Аккордеон неистовый

Сменил старик – рояль.

И вот, хозяином забытый

В своём чехле томится он.

И не играет.

Вспоминает,

Скучает старый СУПЕРТОН.

Он так страдает…

6.

Но как-то под субботу,

Был продан ветеран

На новую работу,

В одесский ресторан.

Огни, веселье, танцы.

Нет места для тоски!

Свои и иностранцы -

Лихие моряки!

Под звуки танго млеют пары,

"Семь сорок" поднимает всех!

Оркестр играет,

Народ гуляет.

У СУПЕРТОНА большой успех!

Он подмечает!

Занёс нам песни новые

Далёкий друг Монтан.

Но времена суровые

Не предал ветеран.

И между ритмов томных

Италии своей,

Играет он для скромных

Бесхитростных людей:

"Ах, путь-дорожка, фронтовая",

"Землянка", вальс "Осенний сон"…

"Далёко в море,

В морском просторе, -

Играет друг-аккордеон, -

Нет слёз и горя…"

7.

Бегут года. Меняется

Огромная страна.

Бурлит и распадается -

Лихие времена.

Дерзанья, начинания,

Надежды и беда,

Отъезды, расставанья,

Разлуки навсегда…

Сейчас никто не скажет

Где с кем встречался он.

А сам он не расскажет,

Трудяга "Супертон"…

В ганзейском Гамбурге привольном

Я раз над Альстером гулял

И звуки музыки невольно

Не слухом – сердцем угадал.

А там мальчишка у аркады

Старинный вальс "Осенний сон"

Играл за скромную награду,

Лаская старый "Супертон".

Тот самый, верный друг сердечный,

Что мог тревоги отводить,

В своих скитаньях бесконечных

Учил и верить, и любить.

И потеряв Одессу-маму,

Он, как и я, по ней скучал.

И старый вальс, любимый самый

Теперь над Альстером звучал…

Галина

(романтическая поэма)

« О жизнь! Заглянул я недавно в глаза твои,

и мне показалось, что погружаюсь я в непостижимую глубь…»

Фридрих Ницше

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ах, не простые были дамы

В моей Одессе в те года,

Когда мы были «хоть куда»! –

Горды, свободны и упрямы.

Конечно, гордость и свобода,

Как вольнодумство, например,

В те, нашей молодости годы,

Условны были в эСэСэР.

Гордись могуществом Отчизны,

Хоть… в Магадан свободно мчись,

Иди дорогой коммунизма,

В пути как можешь, так вертись.

Но в отношеньях с женским полом

Мы были робки и мягки,

От вольнодумства далеки

И чтили кодекс комсомола.

Подруг любили, как умели.

По их желанью к ним летели,

Как мотыльки на яркий свет.

И было нам по «надцать» лет…

Однако, речь не о мужчинах.

Я не о них тут хлопочу.

Я познакомить вас хочу

С одной красавицей – Галиной.

Давным-давно пришла пора

Вам рассказать об этой самой

Соседке с нашего двора,

С её судьбой, любовью, драмой.

С тех пор прошло немало лет,

Но, как вчера передо мною

Галинин солнечный портрет

Сияет юной красотою.

Ну до чего же хороша

Была девчонка из Одессы!

Под ликом сказочной принцессы

Простая чистая душа.

Смуглянка, а на щёчках розы

В жару и слякоть, и в морозы,

А изумрудные глаза –

Одесских юношей гроза!

В движеньях грация кошачья,

А кожа – бархат и атлас!

И восхищали нас не раз

Проделки Галины ребячьи:

Проникнуть «зайцем» в кинозал,

Весной, в хорошую погоду,

Зайти случайно на вокзал

И, вместо школы, – на природу!

Подать надежду пареньку

И довести до объясненья,

Но тут же разыграть тоску,

И гнев святой, и удивленье…

Живой характер у Галины.

И нынче, сколько не потей,

Не перечислить всех затей

Дворов приморских синьорины.

Она с подругами была

Всегда открыта и мила.

И делал жизнь её простой

Её характер золотой.

Учёба ей далась легко.

Она не слишком и старалась,

Но от подруг не отличалась.

Могла пойти бы далеко,

Когда бы видела в ученье

Большого смысла яркий свет

И изучала с увлеченьем

Хотя б какой-нибудь предмет.

Её влекло в себе искусство.

И был особенный предмет:

Я помню пламенное чувство

В ней вызывал тогда балет!

Нет, не сбылась мечта Галины.

Чтоб классной балериной стать,

Ей раньше нужно бы начать.

Мечта сбылась наполовину!

Наполовину? В чём секрет?

Всё просто: после школьных лет

Пединститут – спортфакультет –

И спорт её – почти балет!

Гимнастика – её предмет.

Спортзал, художницы-девчонки

Гибки, стремительны и тонки,

Созданья милых, юных лет.

Недели, месяцы работы,

Соревнований суета.

И нескончаемой заботой

Вся жизнь Галины занята.

И это всё? Вопрос законный.

И на него простой ответ:

В Одессе жил в неё влюблённый

Моряк, романтик и поэт.

Ещё со школы безуспешно

Олег ходил за ней, вздыхал,

Как тень с уроков провожал.

Её капризам безутешно

Он молчаливо потакал,

Стихи её нежные слагал.

Затем исчез на пару лет.

Вернулся – штурман и поэт.

Он к ней явился в институт.

Его подруги увидали,

И дружно Гале наказали:

«Держи покрепче – уведут!»

Да и сама теперь Галина

Глядит и видит: перед ней

Серьёзный молодой мужчина,

Товарищ светлых детских дней.

Её волнует эта встреча:

«Олег, мой Бог, каким ты стал!»

Потом свиданье, первый вечер

И молодых страстей накал.

По воле силы неизвестной

Олег и друг и старший брат!

Всего лишь пару лет назад

Мальчишка малоинтересный

Сегодня, в круговерти дней,

И ближе стал её и милей.

И в сердце Галином весна –

Она, наверно, влюблена!

Весна, весна! Пора любви,

Пора цветенья и расцвета,

Пора надежд на зрелость лета,

Пора волнения в крови.

Открылись почки на каштанах

И робко парк зазеленел.

Бликует море на Фонтанах,

Скворец на солнышке запел.

Сияет небо невозможно

И лёгкий бриз издалека

Несёт над морем осторожно

Лебяжьи перья – облака.

Манят приморские просторы,

Солёный ласков ветерок.

И мнится лучшей из дорог

Тропа, бегущая над морем.

В сиянье первых вешних дней

И сам я хаживал по ней,

Весенним морем опьянён.

А был и я тогда влюблён…

Увы, весна не долго длится.

Она, как юность хороша

И свет её, её душа

Навечно в памяти хранится…

Олег любил Галину нежно

И страсть ключом кипела в нём,

Но терпеливо и безгрешно

Он жил лишь тем грядущим днём,

Когда красавицу Галину

Он назовёт своей женой,

Когда её, как «половину»

Он увезёт к себе домой.

А Галя вовсе не спешила

Оформить этот милый брак.

Она бы жить хотела так,

Пока бы крепче полюбила.

И пару лет хотелось её

Отдать гимнастике своей –

Почти несбыточной мечте

О неприступной высоте.

А у Олега назначенье.

Теперь он штурман-китобой.

Полгода будет длиться бой –

Китов невинных истребленье.

В Одессе шум, глаза горят,

Народ приветствует героев:

Во льды, за тёплые моря

Идёт армада китобоев.

Весь порт охвачен кутерьмой.

Олега Галя обнимает,

И, лишь вернётся он домой,

С ним обручиться обещает.

За горизонтом исчезают

В морских просторах корабли –

Посланцы матери-земли,

В поход их чайки провожают.

Всё стихло. Полчаса спустя,

Народ расходится грустя.

Детишки, жёны – по дворам.

Жить дальше, ждать радиограмм.

И Галя с головой ушла

В свою работу: тренировка,

Подбор программы, подготовка,

Другие важные дела.

В её команде шесть спортсменок,

Шесть легконогих мастериц.

Свой шарм у каждой и оттенок,

Как в стайке разноцветных птиц.

Скакалка, обруч, мяч, булавы

И ореол блестящих лент

Для каждой путь к спортивной славе,

Необходимый элемент.

Но лишь одна в команде Гали,

Как воплощённая мечта:

Полётность, гибкость, красота

В её движениях сияли.

То и лирична и нежна

Сольётся с музыкой она,

То, вдруг, стремительна, смела

Летит, как чёрная стрела!

Малышку Розу уважали

И понимали, что она

Природой сверходарена,

И, как могли, ей помогали.

А чернокожая девчонка –

Дочь африканца-моряка,

Отца не ведала с пелёнок,

Была смешлива и легка.

Со всею школою дружила.

И приходила, как на бал,

(Она так мило говорила)

Работать в старенький спортзал.

И впереди союзный сбор.

Успешно пройдены этапы.

В Одессе скажут: «Дело в шляпе!»

Она должна пройти отбор!

Но список шлёт Центросовет,

И Розы в этом списке нет.

На шквал запросов и звонков

Ответ из Киева таков:

«Чтоб выступать за честь страны,

Должны мы строго отбирать

Тех лиц, что будем оформлять.

И тут все факторы важны.

Претензий не имея личных,

Её не можем выставлять,

Поскольку внешность не типична,

Чтоб Украину представлять».

Сильнее шторм на Чёрном море

Ударить девушек не мог!

Рыдают, не скрывая горя,

Грустит бесправный педагог.

Приходит утро с вестью грозной,

Что Розу чудом лишь спасли,

По счастью, вынув из петли.

Ещё чуть-чуть – и было б поздно!

В Галине всё окаменело.

Осквернено родное дело.

И спорт, невинный лишь на вид,

«Большой политикой» разит!

Она в спортзал теперь ходила

И посещала институт,

Не зная радостных минут,

Из чувства долга, через силу.

Ничто не радует Галину.

Ни спорт любимый, ни весна –

Сердечный друг её покинул,

А жизнь сурова и мрачна

Прошла весна. В разгаре лето –

Свобода жарких, летних дней,

Но в лучезарном мире этом

Ничто не греет душу ей.

И там, за далью океанов

Её вздыхатель и поэт,

В душе ее, оставив след,

Как будто в бездну моря канул:

Нет ни привета, ни вестей,

За исключеньем новостей,

Что иногда в урочный час

Доносит радио до нас.

А, между тем, подруги Гали

В последний месяц уж не раз

Её с собою, как сейчас,

Повеселиться приглашали.

Сегодня праздник – день рожденья

Соседки Нины подошёл.

Веселье, танцы, угощенье.

Из рейса Нинин брат пришёл.

Купили в складчину подарок,

Принарядились и – вперёд!

Беспечно весел, звонок, ярок

Девичий праздничный народ!

Переживанья позади,

И рок-н-ролл гремит басами,

А ноги так и пляшут сами

И сердце плавится в груди.

В нём для печали места нет!

Уж таково в расцвете лет

Девичье сердце. И оно

Природой так защищено!

По небу тучи гонит ветер,

Как стаи скучных, серых бед.

Ни света, ни просвета нет.

И так тоскливо жить на свете!

Но дождь серебряный прольётся

И тучи в море унесёт,

И солнце людям улыбнётся,

И зелень свежестью пахнёт,

И снова вечная Природа

Не экономя, не тая,

Пришлёт хорошую погоду

И с нею радость бытия.

Изменчивость её основа,

Животворящей силы часть.

И обрекает эта власть

Сердца к потерям и обновам.

И то, что мучило вчера,

Сегодня – пепел от костра.

И вновь трава росой умыта,

И вновь душа любви открыта.

А день рождения в разгаре.

В кругу девиц лихой моряк –

Танцор, затейник и остряк –

Володя, Нинин брат в ударе!

Рассказ ли, новый анекдот

Восторг девичий вызывают.

На свой шикарный пароход

Он всех назавтра приглашает.

В свои неполных тридцать лет

Он повидал морей немало.

Он был на пароходе дед,

Из молодых уже бывалый.

С командой ладить он умел.

Пройдя морские институты,

Любил он твёрдую валюту

И знал свой в выпивке предел.

Короче, парень – не простак,

А «перспективный» холостяк.

И той, что с ним к венцу пойдёт,

Бесспорно, в жизни повезёт.

Однако, до сих пор Володя,

Отличный парень, Нинин брат,

Был почему-то не женат,

Хоть был готов жениться, вроде.

Невесты были, но одних

Влекли моряцкие доходы,

Встречал Владимир и иных

Весёлой, ветреной породы.

С такой не выжить ни за что:

Увязнешь с ней в житейских весях.

Встречал он явное не то!,

Как говорят у нас в Одессе.

И, вдруг, Галина! Хороша,

Скромна и развита прекрасно

В её глазах сияют ясно

И ум и чистая душа.

Владимир ею увлечён.

Для Гали так резвится он,

Стараясь не обидеть, вдруг,

Гостей сестры – её подруг.

Не станем уточнять конкретно,

Какие меры и подход

К Галине принял мореход

Но он добился худо-бедно,

Её согласия пойти

В музей искусств смотреть картины.

И вот они вдвоём в пути.

Он счастлив в обществе Галины.

Но по секрету вам скажу:

Володин вкус не без изъяна –

И больше склонен к кутежу

В уютном зале ресторана.

Он за Галиною ходил

По залам красочным и светлым,

Но, вскоре, по полам паркетным

Тащился из последних сил.

В конце концов, большой музей

Изрядно утомил друзей.

И впечатленьями полны,

Они за столиком «Волны».

Был ресторан такой в Одессе.

Его любил портовый люд.

И выбор вкусных, местных блюд

Был многим очень интересен.

Поев, попробовав вина,

Слегка Галина разомлела.

И засиделись допоздна.

И незаметно прилетела

Пора вечерних фонарей.

Сердца для радости открыты.

Толпа штормует у дверей,

Стремится в зал. Но всё забито.

Гремит оркестр, и саксофон

Выводит медленно «Голубку»,

И, вдруг, взметнув задорно юбки,

Толпу на рок бросает он.

Танцуют все! Пожар, бедлам,

Привоза шум и тарарам –

Ничто в сравненье с рестораном

От вин, еды и танцев пьяным.

Пора домой. Но собираясь,

Галина видит: через зал

К ним пьяный топает амбал,

Сквозь шум застолья продираясь.

Он, как тяжёлый ледокол,

Прямует, курса не меняя,

И мужиков и слабый пол

Легко локтями раздвигая.

Навис над ней, слегка качнувшись:

«Вас разрешите пригласить».

Затем поправился, икнувши:

«Прошу, конечно, извинить!»

И тут же меры принимает:

Он потной лапою своей

Сжимает крепко руку ей,

И с места Галю поднимает.

А что Владимир? – Разъярён,

Но хулиганство терпит он:

«Галина так оскорблена!

Нахал ответит мне сполна!»

И тихим голосом, сквозь зубы,

Верзиле говорит он так:

«Откуда взялся ты, дурак?

Катись обратно, боров грубый.

Не трогай девушку, балбес!

Не видишь, что она со мною?

Ты рвешься, пьяный, словно бес

Потанцевать с моей женою?

Я подарю тебе сейчас

Такой шикарный танец «Липси»,

Что вспомнишь ты его не раз

В большой палате, в белом гипсе!»

Верзила, речью ошарашен,

Галину резко отпустил

И чем-то в Вову запустил,

Пьян, безрассуден и бесстрашен.

«Прости, Галина, жлоб есть жлоб!

Иди скорее в гардероб,

А я всё быстренько улажу –

Я гада по стене размажу!»

«Нет, нет! Немедленно уходим!» –

Галина просит моряка.

Тот встал. Железная рука

Бутылку чёрную находит.

Удар. Противник на полу.

На стол червонцы для расчёта:

«Теперь спешим. Вон те, в углу

Ножом сводить умеют счёты!»

Скорее прочь. Швейцар знаком.

Их мигом выпустил из зала.

В Пале-Рояле, за углом

Галина спутнику сказала:

«На этом всё. В последний раз

С тобой пошла я на гулянье.

Такое милое свиданье

Вполне грозит потерей глаз!»

Но видит с ужасом она,

Что бровь его рассечена,

Задета левая щека

И кровь у самого виска.

У Гали сердце так и сжалось.

Наполнив грудь своим теплом,

Проснулась благодарность в нём,

И сострадание и жалость.

Однако, горю не помочь

Слезами, хоть Володю жалко.

Отбросив сантименты прочь,

Взялась за дело наша Галка!

Осмотр и холод на висок.

Затем в ближайшую аптеку

Короткий делает бросок,

И помогает человеку.

Так был окончен правый бой.

Шок позади. Володя весел.

Вечерней праздничной Одессой

Они вдвоём бредут домой.

И, чуя скорую разлуку,

Владимир ей ласкает руку.

А что Галина? Как она?

Ах! На душе её весна!

«Он так силён и так надёжен,

Он мной безмерно увлечён,

Влюблён до безрассудства он!

А как он был неосторожен!