Reviews of the book «Лавкрафт: Живой Ктулху»

Я даже не ожидала, что биография Лавкрафта вызовет у меня столько эмоций. Одно я могу сказать совершенно точно: это крайне увлекательная книга. Она читается невероятно быстро и легко, хотя количество её страниц...

С ними творится что-то странное. В одной из рецензий на книгу я прочитала, что в ней 500 страниц. В другой говорилось, что их 650. В описании произведения указано ещё одно число - 664. А в моей читалке обнаружился 752-страничный труд (с примечаниями). Либо это Вселенная расширяется, либо биографию Лавкрафта дописывает Ктулху!

Думаю, биографии писателей сложно оценивать объективно. Всё из-за того, что отношение читателя к автору произведения и к тому, о ком он пишет, могут не совпадать. Поэтому я буду необъективна.

Внешне, я считаю, Лавкрафт был прекрасен, хотя сам он стеснялся того, как он выглядел. Бледный, худощавый, в очках... Красота!

Самое главное, что Лавкрафт очень любил кошек. Однажды, когда "на его коленях устроился спать котенок, он просидел всю ночь, чтобы не потревожить животное". И ещё он был настоящим сладкоежкой, один раз в кафе перепробовал 28 сортов мороженого за раз. Словом, это чрезвычайно мило!

Лавкрафт не курил - пробовал в 14 лет, не понравилось - и, главное, вообще не пил. Вот эти два его высказывания вызывают у меня безоговорочное восхищение:

«существование хмельных напитков, безусловно, почти неослабевающее зло с точки зрения правильно и изысканно развитой цивилизации, ибо я не вижу, что они что-либо дают, кроме как огрубляют, превращают в животное и унижают».

«Не существует торговли более вредоносной для общества, более опасной для людей и более ожесточающей для дельца, нежели торговля хмельными напитками. …Не будь напасти пьянства, число преступников было бы таким маленьким, что по меньшей мере две трети тюрем для осужденных преступников оказались бы пустыми…» Пиво «питает плотскую и животную натуру. Более всех других напитков оно ответственно за предумышленные и не спровоцированные преступления».

Кроме того, он был очень рационален, совершенно не суеверен, и вообще "еще до того, как ему исполнилось пять лет, маленький Лавкрафт заявил, что он больше не верит в Санта-Клауса. Дальнейшие размышления привели его к выводу, что доводы в пользу существования Бога имеют те же слабые места, что и доводы в пользу существования Санта-Клауса". Словом, с моей точки зрения, он был бы идеален (Лавкрафт, почему ты не родился на 100 лет позже, изобретите кто-нибудь машину времени!). Если бы не два "но". Два таких существенных "но".

Во-первых, Лавкрафт, к сожалению, был расистом. Правда, он в итоге женился на еврейке, дружил с представителями других национальностей, а в последние годы своей жизни вообще серьёзно изменил свои взгляды на этот счёт. К тому же в то время, в которое он жил, расистами являлись многие: люди ещё не узнали ужасов Второй мировой войны. Лавкрафт не дожил даже до её начала, он умер достаточно рано. Но всё же...

Во-вторых, он был ещё и гомофобом. И после расизма это меня окончательно добило. ЛАВКРАФТ!!! Я ТВОЕГО КТУЛХУ В ШКОЛУ ВЫЗОВУ!!!.

Мораль представляется следующей: девушки, не выходите замуж за мужчину с мыслью «сделать из него человека» или как-то по-другому радикально изменить его нрав. Не получится. Принимайте его таким, какой он есть, либо не принимайте совсем.

А книга хорошая. Ведь биографии известных людей могут быть по-настоящему интересными, местами смешными, а иногда и невесёлыми, но заставляющими задуматься.

Я особенно задумалась над одним моментом... Однажды Лавкрафт пришёл в гости к своим "друзьям", а они подлили ему в ситро алкоголь. Так что, пожалуй, я буду сидеть дома. С чаем. В компании кота. Коты - замечательные животные, они никому валерьянку в напиток не подливают!

Великолепная книга! Автор – мало того что сам профессиональный писатель, так еще и проделал огромную работу по созданию биографии Г.П. Лавкрафта. Спрэг де Камп анализирует периоды жизни Лавкрафта так, что перед читателями предстает не просто мрачный невротик с литературным талантом, но живой человек, чье наследие могло быть много большим, если бы ему удалось себя реализовать в полной мере. Книга читается влёт, повествование не сухое и при этом наполнено фактами, и не только из жизни Мастера Ужасов, но и из истории литературной среды США того периода (в том числе и о писателях-современниках). Заслуженные 5 звезд!

Не так уж сложно сделать интересной биографию человека, прожившего жизнь яркую, полную событий и саму по себе напоминающую сюжет приключенческого романа. Труднее - написать одновременно и достоверную, и увлекательную книгу о всецело поглощенном буквами на бумаге затворнике без постоянной работы или романтических приключений, чей образ жизни по насыщенности местами напоминает твиттер @kamen_v_lesu (без обид, ГФЛ, у меня не так чтоб намного лучше, а я при этом даже не будущий классик). Лайону Спрэгу де Кампу это, однако же, удалось - не без невольной помощи героя биографии, оставившего после себя богатейшее эпистолярное наследие, которое позволяет при малом количестве в жизни Лавкрафта "приключений тела" во всех подробностях наблюдать его духовную жизнь.

Другая сложность для биографа - в противоречивости характера Лавкрафта, человека выдающихся достоинств и выдающихся же недостатков. Сложить отрицательное и положительное, чтобы получить нечто нейтральное, не выйдет, и, как мне представляется, здесь легко или впасть в искушение идеализировать своего героя, закрывая глаза на его недостатки и оправдывая их во что бы то ни стало, или напротив склониться к презрению и превратить тем самым книгу в уныловатое брюзжание. "Мне виделось, что, хоть я и не знал Лавкрафта, у меня было одно преимущество перед его другом Дерлетом. Поскольку его восхищение Лавкрафтом граничило с идолопоклонством, я полагал, что смогу взглянуть на предмет более объективно. Читателю судить, был ли я прав, считая так", - пишет в предисловии де Камп. И, думаю, был. На мой взгляд, ему удалось придерживаться в своем отношении к ГФЛ золотой середины: симпатия и искреннее стремление понять без идеализации и отрицания явно присутствующих недостатков.

Абсолютная объективность, однако, вряд ли возможна, в субъективной же оценке фактов биографии ГФЛ мы с де Кампом зачастую расходились. Так, хотя он открыто пишет о расизме, национализме, классизме и прочем обширном комплекте ксенофобных предрассудков Лавкрафта, он много места уделяет и попыткам оправдать их, ссылаясь на "тогда многие так думали". А у других многих и тогда хватало эмпатии думать по-другому, а еще многие и сейчас далеко не продвинулись, какое-то сомнительное оправдание. Впрочем, к концу жизни писатель так или иначе отказался от большинства своих былых -фобий или, по крайней мере, двигался в этом направлении. Зато ненависть к коммерции, товарно-денежным отношениям, "торгашеству" и упорное нежелание прогибаться под изменчивый мир, без критики которых в ГФЛ у де Кампа редко обходится глава, кажутся мне качествами по-своему симпатичными. Чрезвычайно невыгодными для жизни, несомненно, но Лавкрафт вполне осознавал это, и у меня вызывает скорее уважение его выбор быть верным своим неактуальным для современности принципам, несмотря на понимание, что мир едва ли прогнется под него. Свою цену за нежелание играть по общепринятым правилам он заплатил. Мое оценочное мнение о личности ГФЛ, естественно, ничуть не объективнее декамповского, ну а факты - факты в книге.

Читать книгу де Кампа интересно, даже не будучи страстным фанатом Лавкрафта, желающим получить максимум подробностей о литературном кумире. Можно, наверно, даже вовсе не быть знакомым предварительно с творчеством самого героя биографии, хотя к чему лишать себя удовольствия от знакомства. Это увлекательно просто как книга о странном, неприспособленном, талантливом, инертном, добросердечном, нетерпимом, обаятельном, нелюдимом, сотканном из сплошных противоречий и, похоже на то, гениальном человеке. И это, наверно, лучшее в ней.

500-страничный труд, включающий не только биографию, но и анализ тех или иных убеждений писателя на разных этапах жизни - и это при том, что при жизни самого Лавкрафта ничего из его произведений толком издано не было. Есть в этом какая-то симпатичная ирония - писатель, которого со скрипом печатали в дешевых журналах, который просто-напросто ленился и даже стеснялся писать то, что у него получалось лучше всего (довольно похоже на то, что чуть было не погубило По - главного кумира Лавкрафта), получает настоящее признание после смерти. Сложно представить, какой успех ждал бы его, будь Лавкрафт чуть меньше "джентльменом" и чуть больше "коммерсантом".

Лайон Спрэг де Камп преуспел в том, на чем споткнулся Каррэр с биографией Дика (изданной у нас в той же серии) - достоверность. Несмотря на явную автобиографичность большинства припадочных героев Лавакрафта, де Камп и не думал приписывать фантасту визионерство и прочие грешки, раскрасившие бы его безалкогольную и асексуальную жизнь.

Де Камп просто соединил своим повествованием (местами довольно ехидным) тысячи и тысячи писем Лавкрафта. Поэтому такая (почти-что-авто)биография получилась искренней, подробной и не без юмора. Биография человека, который очень сильно любил жизнь и всеми силами старался это не демонстрировать.

Ничего необычного. Взвешенный взгляд, множество цитат, но биография при этом замечательная. То ли потому что Лавкрафт был симпатичным, по-своему, человеком. То ли потому что де Кампу он приятен.

Книга бросает монетку в копилку довольно неприятного утверждения: хотите получить писателя - сделайте его дестство тяжелым или ненормальным.

Самое удивительное в судьбе Лавкрафта как автора, правда, то, что он сделал практически все, чтобы знаменитым писателем не стать. А это уже добавляет оптимизма. Ему удалось - может быть, и у вас получится.

Тот неловкий момент, когда биограф отдельным событием в жизни писателя выделяет покупку нового костюма "с добавочными брюками за одиннадцать долларов девяносто пять центов". Сказать, что жизнь ГФЛ была наполнена какими-то особенными событиями вряд ли можно: чувак до 30 лет сидел отшельником в обожаемом Провиденсе, публиковался в любительских изданиях, вел обширную переписку, потом женился, попытался жить в Нью-Йорке, не получилось, вернулся обратно в Провиденс, развелся, немного попутешествовал по Америке и умер от рака. Грустнейшая история. Но Кампу удалось рассказать ее удивительным образом. Не превознося и не осуждая, объективно, но в то же время с какой-то теплотой. Собственно, пересказывать содержание книги не имеет смысла, поэтому вот пара цитат, которые весьма точно все отражают:

Ей-богу, Говард Филлипс Лавкрафт обладал незаурядным писательским талантом, но вот беда — то, что он вытворял с этим талантом, было срамом, чудачеством и сверхъестественным ужасом. Если бы он спустился к черту с чердака своей тетушки и при помощи Федеральной программы помощи писателям УОР получил работу, то смог бы издавать путеводители, которые навеки стали бы классикой и подлинным счастьем для читателя. Вот только он остался там, укутавшись от холода — которого больше было в его сердце, нежели на термометре — до самого кончика своего длиннющего новоанглийского подбородка, поддерживая свое существование девятнадцатицентовой банкой бобов в день, переписывая (за гроши) дрянные рукописи писателей, чья полнейшая безграмотность была бы сущим благом для всего человечества, и заодно творя собственные отвратительные, страшные, омерзительные и ужасающие произведения...

А сейчас рассмотрим карьеру Лавкрафта. Здесь у нас рассказ ужасов иного рода: предостережение, каким писателем быть нельзя. С практической стороны Лавкрафт обладал просто талантом поступать неправильно. Используя современные популярные выражения, он был «лузером», неудачником. Он упрямо гордился своей неисправимой непрактичностью.

Другим его упущением была неспособность превратить в источник дохода несколько тематических разновидностей публицистики, которые ему весьма удавались — о старине, архитектуре, фольклоре, путешествиях и популярной науке. Он писал на эти темы, но только в письмах и для любительской прессы. Он знал о Федеральной программе помощи писателям и ее путеводителях по Америке, поскольку на нее работал его друг Лидс, но и пальцем не пошевелил, чтобы к ней присоединиться. Он также мог бы профессионально выступать с лекциями по этим темам. Судя по некоторым лекторам, которых мне довелось слышать, его высокий голос не послужил бы роковым препятствием. Апатия, робость и антикоммерческие предубеждения удерживали Лавкрафта от того, чтобы хотя бы рассмотреть эти источники дохода.

"Говард, мать твою, что же ты делаешь со своей жизнью! А-а-а!" - вот какая мысль перманентно пульсировала у меня в мозгу, пока я читала эту биографию. Ну, ей-богу, ну, нельзя же так! Умнейший человек, добрейший, интереснейший, определенно талантлив, и лентяем его ведь не назовешь (более 1000 писем, "призрачное" авторство и любительская печать), но не практичный. И немного не везучий. И с самооценкой какая-то беда. Вот бы машину времени изобрести, смотаться к нему в 30-е и... Видимо, не меня одну мысли такие посетили.

Заманчиво, читая о промахах и глупостях наших предшественников, воображать, что, получись у нас оказаться в прошлом и повлиять на такого человека в критический момент — если бы нам удалось подобрать к нему нечто вроде психоаналитической отвертки, — то он избежал бы той или иной ошибки. Возможно, это и хорошо, что мы не способны на такое. Представьте, что произошло бы в результате применения подобного лечения к «трем мушкетерам» «Виэрд Тэйлз» — Роберту Э. Говарду, Кларку Эштону Смиту и Г. Ф. Лавкрафту, этим трем литературным гениям. Их можно было бы так основательно излечить от их неврозов, что Говард стал бы ковбоем, Смит писал бы куплеты для какой-нибудь рекламной фирмы из Сан-Франциско, а Лавкрафт преподавал бы в школе естественные науки. И у нас совсем не было бы их рассказов.

Продуктивная поездка на дачу позволила мне наконец дочитать эту книжку, которую я мучила с октября, даже не знаю почему. Потому что это очень хорошая биография - вдумчивая, достаточно опирающаяся на биографический материал, но в то же время не сползающая в полоскание грязного белья автора - книги Лавкрафта тут отражены и довольно неплохо, хоть и не с каким-то потрясающим литературоведческим анализом и изысками. Единственное разочарование - что Лавкрафт почему-то не встречался с Ктулху и не был больным на всю голову, а значит, он просто придумывал свои истории! Черт, я читаю его с 12 лет и такое ужасное разочарование. Чудовищно, все в книжках неправда!

P.S. Существует еще русское издание с неплохим переводом, но эксцентричной обложкой.

Я растягивала чтение как могла, зная заранее, что в конце расстроюсь. Я сознаю, что это, возможно, Лавкрафт глазами де Кампа и что от настоящего живого соседа такого типа я бы была не в восторге, но он очень мне симпатичен. Пожалуй, единственный автор, который занесен в любимые не из-за творчества. Несмотря на все его немаленькие тараканы ужасно, ужасно жаль, что не протянул подольше и вообще я почти во всем согласна с Дэвидсоном с той поправкой, конечно, что путеводители шогготам не помеха.

В космосе бесцельного хаоса и на планете тщеты и упадка лишь воображение имеет хоть какое-то значение

Это книга о человеке, который состоял из противоречий и даже не пытался принять условия жизни. Он верил в превосходство арийской расы, ненавидел иностранцев, чтил в человеке гордость и целомудрие. А женился на потасканной русской еврейке. Был джентльменом образца девятнадцатого века и держал себя как наследный принц. Десятилетиями нося одну и ту же одежду, питаясь хлебом с фасолью. Он страшился перемен, никогда не имея собственного угла. Обладал энциклопедическими познаниями, не окончив школы. Не терпя инакомыслия и будучи нелюдимым, был окружен друзьями. Был аскетом, асексуалом, эксцентриком, литературным негром, педантом, снобом и пуританином. Все это о нем, Говарде Филлипсе Лавкрафте, который указал многим последователям дорогу, на которую сам едва ступил. Он был щедр, вещи и идеи увлекали его больше, чем возможность обладания ими. В целом, он был своим самым фантастическим творением, был слишком хорош для этого мира: слишком много достоинства, понимания сути людей и явлений, понимания тщеты действия перед красотой бытия.

Письма Лавкрафта, многажды цитируемые в книге, свидетельствуют о нем как о чрезвычайно тонком, деликатном, остроумном и глубоком наблюдателе, пускай и неизменно пассивном. Они обладают едва ли не большей литературно-философской ценностью, чем его беллетристика. Все знают структуру Лавкрафтовых ужасов - это всегда слабый, инфантильный герой, немного наивные, но эффектные описания (то, что де Камп остроумно обозвал "грехом прилагательных"), гнетущая атмосфера и присутствие враждебных сил, еще более пугающих оттого, что им вроде как абсолютно плевать на человечество - оно как заноза в пятке Вселенной, вне себя самого бесполезно, да еще и вредоносно. Все его рассказы - сублимированный страх автора перед существованием, вечностью и неизвестностью. Небытие он предпочтет любому другому варианту развития событий - только бы забиться в закоулочек мироздания, где его никто не тронет.

Фантазии Лавкрафта призваны раздражать, тревожить, расталкивать, тормошить. Помогают погрузиться в состояние искусственного сновидчества, чтобы, перевернув последнюю страницу, почувствовать радость реальности - где никто невидимый/жуткий/гигантский/мертвый не пытается тебя убить/сожрать/разорвать на куски/поменяться с тобой сознанием.

Подытоживая: очень жаль, что такие прекраснодушные, высокообразованные, оригинальные и во всех отношениях удивительные люди вынуждены мыкаться в этом хладнокровном, ополоумевшем техногенно-безликом мире

империи дегенератов

Скрупулезная, подробная биография потрясающе обаятельного изгоя.

В этом 650-страничном томе есть все: Провиденс и Великая Депрессия, Ктулху и неведомый Кадат, Роберт Говард и Кларк Эштон Смит, обеды из консервированных бобов и истертое в дыры за 30 лет ношения пальто, любительская печать и "призрачное авторство", полубезумная мамаша и заботливые тетушки, позы на публику и муки творчества, а также многое другое, что составляет жизнь и бессмертие Говарда Филлипса Лавкрафта, одного из последних джентльменов Новой Англии и одного из первых мифотворцев эпохи фэнтези. Но более всего в этой книге (спасибо де Кампу) звучит голос самого Лавкрафта: в стихах, письмах, статьях. И если литературное наследие "Провиденского отшельника" на русском языке представлено достаточно полно, то с его взглядами на политику, общество, писательский труд и собственное место в жизни мы можем ознакомиться пока только из книги де Кампа, что уже полностью оправдывает ее издание и чтение.

Конечно, де Камп скорее добросовестный биограф, чем вдумчивый исследователь: он предпочитает отшутиться там, где требуется глубокий анализ проблемы. Для него вызывающий консерватизм Лавкрафта, его неофобия, расизм, антикоммерциализм, склонность к мизантропии и изоляции были следствием инфантилизма, затянувшегося детства, отягощенного чрезмерной опекой матери. "Лавкрафт застрял на стадии плюшевого мишки", дважды повторяет де Камп. Он, кажется, не представляет, как можно сознательно культивировать в себе подобные "неактуальные" качества, отказываясь от страсти к успеху и материальному стяжательству, от соблазнов времени и мейнстрима. "Если бы богатство было целью моей жизни, я бы добился его" – рассуждал две с половиной тысячи лет назад другой "любитель старых порядков", имя которого, Конфуций, отнюдь не забылось вместе с ними. Де Камп (отдадим должное, беззлобно) пеняет Лавкрафта за его "кошмарный" слог, перегруженный эпитетами "невыразимый", "чудовищный" и "наводящий ужас" – но это все равно что упрекать рассказчиков "Тысячи и одной ночи", почему у них все юноши "нежные и изящные", а девушки "подобны луне в полнолуние". Лавкрафт писал не отдельные рассказы, а целостный миф, в котором подобные эпитеты были своего рода маркерами, отмечавшими те места, в которых в наш мир проникало нечто абсолютно враждебное. Именно так: за внешним бесстрастием и равнодушием к современной эпохе скрывался шаман-визионер, кричащий во все легкие о незримой опасности, которая нависла над человечеством, слишком увлекшимся сиюминутным комфортом.

Даже удивительно, насколько цельным предстает перед своим читателем Лавкрафт, с одной стороны, в своих рассказах, с другой, – в статьях и письмах. Страх перед нечеловеческими расами коррелирует с осуждением "расового котла" Нью-Йорка; вневременные, "фэнтезийные" сюжеты – с неприятием каких-либо перемен в моде, языке, обществе; отчетливо выраженная собственная позиция – с часто употребляемым приемом повествования от первого лица. Но Лавкрафт (еще раз спасибо дотошному де Кампу) оказывается не только "непримиримым воином-одиночкой"; в повседневной жизни это был человек долга, тактичный к окружающим, снисходительный к их слабостям, джентльмен до мозга костей. Таким он и останется в нашей памяти: ценителем "изысканного досуга и праздного процесса размышлений и наслаждений", с вершины неведомого Кадата печально взирающий на человечество, позабывшее богов, впавшее в детство и беззаботно играющее "в форекс, гаджеты и социальные сети".