Read the book: «Письма Звёздному императору», page 12
Сплетни
По словесности они проходили «Песнопения уйлоанских океанид» – «Уйлоаа алуэссиэй инниа», чрезвычайно старинный и крайне трудный для понимания сборник то ли песен, то ли стихов на архаическом языке, в котором часть слов вообще была непонятна, а другая часть сочеталась между собою так, что смысл ускользал.
Эти тексты считались великим памятником уйлоанской поэзии. Учить наизусть весь сборник не требовалось, спрашивали лишь фрагменты. Но даже их никто из учеников школы при Императорском университете толком не понимал. Чтобы зазубрить необходимый минимум и получить зачет, ученики изощрялись, приспосабливая стихи под мелодии нынешних песен, иногда легкомысленных. Однако в классе требовалось декламировать гимны с серьезным торжественным видом, слегка нараспев. И, как только кто-то пытался такое проделать, прочие закрывали руками лицо, ибо им становилось невыносимо смешно и неловко.
– Папа, зачем нас этим мучат? – недоумевала Ласси. – Какой смысл в бесполезном знании?
– Доченька, никакое знание не может быть бесполезным. «Алуэссиэй инниа» – часть нашей великой истории и культуры.
– Пустые слова! Ты можешь мне объяснить, кто такие те самые алуэссы?
– Певчие океаниды Уйлоа.
– А конкретнее? Амфибии? Земноводные?
– Ласси, откуда нам знать?
– Если они жили в море, у них были жабры? Дыхала? Плотная жировая прослойка? Плавники – рулевые и хвостовые?
– Не думаю. Судя по текстам, алуэссы могли подолгу находиться на глубине, однако не имели ничего общего с рыбами, гихорнами и улликанами.
– И при этом отлично пели, да? Тебе не кажется, папа, что это нелепо? Когда я плаваю на маяке, мне совсем не до песен. Под водой вообще не споёшь, захлебнёшься. Наверху звуки голоса глушит шум волн и крики птиц. Они кричат куда громче, чем мы можем петь. Ниссоа, илассиа, эйва, флайо…
– Дорогая моя, скорее всего, в этих текстах – красивый вымысел. Сказки. Ведь ни в одном историческом документе нет ни слова об алуэссах.
– Почему же тогда нас заставляют учить наизусть стихи про существ, которых никогда не бывало?
– Потому что от древней уйлоанской словесности сохранилось очень немногое. Лишь то, что попало в школьные хрестоматии. Несколько гимнов в честь Императора, «Летопись Уллинофароа», «Повесть о мудрой деве с Сеннара»…
– И молитвословия церемонии у очага, которые нельзя разглашать. Хорошо бы и тексты «Алуэссиэй инниа» отнести к сакральным – всё равно их никто понять неспособен, даже профессора словесности или господин дворцовый иерофант.
– Всё-таки, милая, выучи заданное.
– Ладно. Выучу и забуду.
– Никогда не знаешь, в какой момент оно тебе может понадобиться. Помнишь, как на вступительном испытании в школе ты блеснула словами «архитектура», «пропорция» и «симметрия»?
– Убедил. Но там всё логично. А этого я никогда не пойму.
Ласси едва ли не единственная из учеников сумела получить за декламацию выученного отрывка высший балл. Потом все писали эссе «Как я представляю себе алуэсс». У нее получилось эссе на другую тему: «Почему алуэссы – фантастический вымысел». Она четко аргументировала свой тезис данными из биологии и физиологии. По ним выходило, что подобных существ природа породить не могла, а значит, они – плод воображения неизвестного автора, и потому каждый волен представлять их себе какими угодно. За эссе поставили «хорошо», с примечанием: «отклонилась от заданной темы, но обнаружила оригинальный взгляд на предмет».
После разрыва всех отношений с Маллио Уймаром она побаивалась, что взбешенный сын ректора попытается ей отомстить, и поэтому, когда Лианнон Каннейс вызвался проводить ее из школы до дома, Ласси не отказалась.
Они мило болтали о том и о сем. Лианнон собирался поступать на экономико-юридический факультет. Им в семейном деле нужен специалист с университетским образованием. Каннейсы – богатые судовладельцы, теперь они наладили трансокеанское сообщение с Лиолланом. Пока оно не приносит больших доходов, поскольку велики затраты на страховку и путевые издержки. Но перспективы прекрасные, скоро откроется филиал компании, и даже если со временем на Лиоллан полетят суннолуллы, многие пассажиры предпочтут куда более долгий, но надежный и увлекательный путь по воде.
Возле дома Лианнон спросил, не пригласит ли Ласси его к себе, чтобы продолжить их разговор в домашней обстановке. Она сказала, что не собиралась принимать гостей, и вообще, если папа дома, они помешают ему заниматься, а если его нет, то порядочной девушке неприлично звать к себе юношу и оставаться с ним наедине.
– Ты так боишься недовольства отца?
– Я просто следую правилам, принятым в нашем обществе, Лианнон.
– И весьма дорожишь своей честью?
– Конечно.
– А знаешь, что про тебя говорят?
– Мне нет дела до сплетен.
– Смотря каких, Илассиа.
– И… каких же?
– Тема, знаешь ли, щекотливая. Посреди улицы обсуждать ее явно не стоит.
– Лианнон, мы можем пойти… ну, хоть в парк.
Он кивнул. До парка недалеко. Посидеть вдвоем там приятно. Если следовать совсем уж строгому этикету, принятому в семьях аристократов, то это тоже не поощряется. Но к «девочке с маяка», «ученой бакланше» и «подруге инопланетян» таких требований предъявлять не будут.
Ласси решительно отказалась устроиться на скамейке под тентом, огражденной с обеих сторон густыми кустами. Другая скамейка стояла почти у дорожки, по которой постоянно ходили гуляющие. Наконец, обнаружилось идеальное место: отдельные складные стулья, стоявшие у декоративного прудика. Можно было сесть поближе друг к другу, но не вплотную, дабы не провоцировать любопытных взглядов.
– Так что ты хотел сказать, Лианнон?
– Илассиа, ты… мне нравишься.
– Благодарю тебя.
– Но ты временами невыносима.
– Разве я тебя чем-то обидела?
– Ты изображаешь из себя высокоблагородную даму.
– Я стремлюсь ею стать.
– Ничего не получится.
– Почему?
– Из-за слухов.
– Слухов?!..
– Илассиа, я не хочу в это верить.
– Во что?!..
– Говорят, ты холодная и надменная – лишь для видимости, напоказ, чтобы скрыть свой позор.
– Какой позор, Лианнон?!.. Ты о моих отношениях с Маллио Уймаром? Там не было ничего позорного. Я ходила в лабораторию, помогала с экспериментом. Работа закончена, больше я там не появлялась, господина Уймара давно не видела. Что там насочиняли про нас, я не знаю. Моя совесть чиста.
– Всё намного хуже, Илассиа.
– Говори, если ты в самом деле мой друг, Лианнон!
– Ходят всякие разговоры, будто ты… мне даже выговорить такое противно…
– И всё же?..
– Будто ты… спишь с отцом.
Илассиа потеряла дар речи. Ей казалось, будто она заискрилась от гнева, как менявший цвета виссеванец.
Кто такое придумал?!…
Она уже знала, кто. Ведь он угрожал ей: «Да я тебя!»… Илассиа думала, Маллио подстережет ее где-нибудь и попробует совершить насилие. Но нет, такой поступок не остался бы без последствий. А чудовищная клевета – материя неуловимая. Экспертизу не проведешь. На камеру не зафиксируешь. Кто кому нашептал, в каких выражениях, в какой момент злые, но пустые слова превратились в якобы общеизвестную истину – невозможно установить.
И как с этим бороться?
Прежний путь – рассказать всё папе – сейчас не подходит. Папу нужно беречь. Ради Ласси он решится на что угодно. Но докажет этим лишь существование между ними той любви, о которой судят превратно.
Обратиться к кому-то из их могущественных друзей? У Ласси нет ничего конкретного против того, кто запустил гадкий слух. Она не может сослаться даже на Лианнона, который не захочет быть в этом замаранным ни с какой стороны. А спрашивать каждого из одноклассников и знакомых – «вы знаете, какие безумные глупости про меня говорят?» – совсем идиотский поступок. Тем самым она лишь расширит круг сплетников.
Побеседовать с классным психологом, госпожой Финнай? Ласси заранее предполагает, каковы будут рекомендации. Постараться держаться со свестниками более ласково и дружелюбно, обзавестись друзьями, почаще звать их к себе в гости. «Вы, милая, слишком рано развились, общаясь только со взрослыми. Вероятно, поэтому интуитивно ищете избранника старше себя, который мог бы в какой-то мере заменить вам отца. Если вы сами настаиваете на своей непохожести на остальных, что они могут думать о вас?»..
Она почувствовала, как Лианнон осторожно взял ее за руку.
– Илассиа. Я поверю только тебе.
– Спасибо. Но, раз говоришь «поверю», значит, сейчас не веришь. А я не намерена перед тобой ни отчитываться, ни оправдываться.
– Какая ты гордая.
– Так меня воспитали.
– Твой отец?
– И дед, и бабушка. Кайс и Файя Вайнир с маяка. Честь для них – не пустое слово.
– Илассиа, ты… совершенно необычайная девушка. Я… я люблю тебя.
– Очень тронута, Лианнон. Но лгать не буду. Не рассчитывай на взаимность.
– У тебя есть другой… возлюбленный?
– Почему я должна отвечать тебе на такие вопросы?
– Я хотел бы помочь тебе выпутаться из нынешней неприятной истории.
– Каким образом?
– Может, будем просто встречаться, чтобы прекратить эти слухи? Ничего такого, не думай. Иногда погулять, посидеть в открытом кафе, если хочешь, сходим в музей…
– Нет. Спасибо. Чтобы положить конец одной сплетне, совершенно не обязательно сочинять другую. Так можно запутаться и заиграться.
– Какая ты всё же… холодная.
– Я мыслю рационально, Лианнон. И веду себя честно. Со всеми.
– Ну, ладно. Как знаешь.
Он встал и ушел. Несомненно, обиженный.
Услышь хоть частицу этой беседы бабушка Ассона Саонс, она бы вознегодовала: «Илассиа, ты с ума сошла! Юноша из такой богатой семьи, с такими прекрасными чувствами и намерениями – как ты смела с ним говорить столь резко? Вы оба с отцом постоянно разрушаете свое собственное будущее, свое счастье, свое благополучие!»…
Ласси думала о другом.
Вероятно, действительно, она в чем-то вовсе не женщина. Пока Маллио, Лианнон и другие, кто пытался за нею ухаживать, говорили с нею как с равной, они ей нравились и были приятны. Но, как только переходили к жадным прикосновениям и откровенным словам, она сразу отшатывалась. Нет и нет! Будто что-то внутри срабатывало. С лязгом опускалась перегородка. Закрывалась наглухо дверь. Схлопывались, как у коамса, створки раковины.
Видимо, в самом деле она не такая, как все.
««Его императорскому величеству от Илассиа Саонс, ученицы школы при Императорском университете.
С неизменным благоговением поздравляю Ваше императорское величество с Днем отечества. Рада сообщить, что я скоро закончу школу, и в моем аттестате, надеюсь, будут лишь высшие баллы по всем предметам, кроме, возможно, словесности. Мы все очень Вам благодарны за то попечение, которым Вы из невообразимого далека окружаете нашу планету – оно ощущается, несмотря на очевидную невозможность для Вас ответить на каждое из обращаемых к Вам посланий.
Обычно, Ваше императорское величество, я ничего у вас не прошу, понимая, насколько ничтожны все мои надобности перед Вашими помыслами и делами. На сей раз я позволю себе нарушить свои же правила, ибо положение, в котором я оказалась, чрезвычайно меня тяготит, хотя вины моей в этом нет. Некие тайные недоброжелатели нашей семьи распространяют по Императорскому университету совершенно непристойные слухи, касающиеся моей чести и чести моего любимого и уважаемого отца, профессора Лаона Саонса. Снизойдите к моей почтительной просьбе, Ваше императорское величество, и сделайте так, чтобы гнусной молве не верили, и чтобы наши клеветники усовестились и раскаялись. Мы с отцом, убежденные в Вашем всеведении и могуществе, вручаем Вам наши судьбы. В нас обоих Вы всегда найдете самых верных и преданных почитателей. Будьте благословенны, да хранит Вас бескрайний космос, и всех Вам благ. Бесконечно преданная Вашему императорскому величеству Илассиа Саонс».
Илассиа аккуратно написала текст в двух идентичных копиях. Изящным каллиграфическим почерком, на старинный уйлоанский манер. Одну копию отдала учителю, дождавшись, пока все остальные ученики вручат ему свои вымученные послания, написанные по установленной форме. Другую унесла с собой и опустила потом в особый ящик при Императорском архиве. Она знала, что почту из этого ящика вынимают служащие и читают очень внимательно. Стало быть, господин дворцовый иерофант текст увидит. А там… пусть сбудется воля Звездного императора.
Повзрослев, она, конечно, не верила, что до Его величества, даже если он где-нибудь существует, доходят письма от десятков тысяч его подданных с далекой Лиенны. И всё же эффект от них, несомненно, порою был, а значит, обращаться за помощью к Звездному императору вовсе не бесполезно. Пусть даже нужные меры принимают исключительно местные власти, однако – от имени Императора, и ради сохранения всеобщей веры в его небесное покровительство.
Меры вскоре последовали.
Лаон с удивлением рассказал Ласси о внезапном визите к ректору Уймару господина дворцового иерофанта, Ниона Ойоная, и госпожи Баллайны Кассай. Что там произошло, никто не знает – они говорили при закрытых дверях и полностью отключенных камерах безопасности. Но через час на сайте Императорского университета появилось заявление ректора Саллео Уймара о добровольной отставке. Временно исполняющим обязанности ректора назначен профессор Вайянс. Однако и для него всё случившееся оказалось полной неожиданностью. Согласно досужим домыслам, поводом могло послужить недостойное поведение Маллио Уймара, на которого пожаловалась в деканат одна из студенток биологического факультета. Якобы, он обещал обручиться с нею, но не выполнил своего обещания, а она между тем отказала предыдущему жениху, и из-за всех этих переживаний забросила лабораторные опыты и не смогла сдать экзамен.
Случай вполне заурядный. У многих девушек, и старшеклассниц, и студенток, на уме в первую очередь поклонники, женихи и надежды на счастье в браке. Естественно, бывают и обиды, и ссоры, и разрывы помолвки. Но какое отношение к этому могли иметь господин иерофант и Баллайна? Какое им дело до похождений Маллио? И почему ректор счел инцидент настолько серьезным, что предпочел уйти со своего поста? Или… были другие причины?
Илассиа делала вид, будто ее эти перестановки в верхах не касаются. «Какая нам разница, папа? Мы с тобой всё равно улетим в Виссеванский университет». А семейство Уймар не пропадет: господину Саллео уже предложили пост при правительстве – курировать учебные заведения всех городов. Маллио, спешно защитивший магистерскую, получил работу в Императорском Океанариуме Каллисона. Со столичной лабораторией у него ничего не вышло, однако новая должность сулит и хороший доход, и известность, и научные перспективы.
Сплетни стихли так же быстро, как начали некогда распространяться. Словно бы иссяк источник, питавший чью-то неутоленную злобу.
И настала радость: приглашение в Межгалактический Виссеванский университет получили и отец, и дочь. Илассиа успешно сдала тесты для поступающих, а диссертацию Лаона приняли к защите на известных ему условиях.
Оставалось последнее лето на маяке. Прощание с детством, с дедушкой, бабушкой, океаном, птицами, рыбами…
А потом – мгновенная смерть. И совершенно новая жизнь: Виссевана.
Ночь на маяке
Лаону казалось, что время вокруг него сжимается в бешено завертевшуюся воронку. Как успеть завершить все дела до отлета с Лиенны? Уладить формальности в Императорском университете (путешествие на Виссевану считается длительной командировкой без сохранения жалования), сдать квартиру в профессорском доме и временно переместиться к родителям. Разобрать накопившийся электронный архив, уничтожить ненужные файлы и тщательно заархивировать нужные. Встретиться с господином Варданассиром. Взять необходимые документы в министерстве внешних сношений. Съездить в Меннао и Меннавар – попрощаться со старшими сестрой и братом, которых Лаон годами не видел, но неприлично покидать своих родственников насовсем, не сказав даже нескольких вежливых фраз. Наконец, побывать у Вайниров, вдохнуть напоследок соленого океанского ветра, поблагодарить Кайса и Файю за всё, что они сделали для него и для Ласси – и вернуться с дочерью в Уллинофароа. Оттуда – рейс в космопорт, предполетная подготовка и старт в неизвестное будущее.
Он сумел выкроить вечер, чтобы навестить семейство Майвэй. Саинна ждала второго ребенка, Аллуэн любовно ее опекал, Саннуо стал разумным и хорошо воспитанным мальчиком, пожилые родители Аллуэна, господин Баллуэн и госпожа Эллайна, относились теперь к Лаону с уважением, как к знаменитости, хотя совершенно не понимали его желания бросить работу в Императорском университете, где после внезапной отставки ректора перед ним вырисовывалась должность главы факультета.
На семейный обед заглянула и Баллайна Кассай, извинившись за мужа, который очень занят по службе. За столом они говорили на самые общие темы. И Лаон не смог отказаться, когда она предложила его подвезти до дома на личном байсуне.
По дороге она сообщила, что собирается завтра лететь в Меннао – открывать там отделение фонда «Маяк». Уже разработаны программы для способных детей из бедных семей, кандидатов отбирают муниципальные школы, а фонд поможет им поступить в профессиональные колледжи или в Императорский университет, оплатив подготовительные курсы, дорогу и общежитие. Лаон выразил восхищение этим проектом. Ведь, не будь у Илассиа такого отца, она, при всех своих дарованиях, осталась бы «девочкой с маяка», и даже, возможно, никогда не училась бы в школе. Конечно, умных детей нужно выявлять и поддерживать, иначе все высшие должности в Лиеннской империи окажутся в распоряжении очень узкой группы знатных, богатых и хорошо образованных сограждан. Собственно, оно давно уже так, только вряд ли таланты рождаются исключительно в этих семействах.
«Ах, простите, дорогая Баллайна», – опомнился он, прервав свои рассуждения. – «Я забыл, что вы принадлежите к высшей страте»…
– Мы с вами родственники и друзья, – возразила она очень мягко. – Со мною вы можете говорить откровенно. Кстати, вы не хотели бы выступить на открытии фонда в Меннао?
– Боюсь, это никак не впишется в мое расписание. Я еду за дочкой, и почти сразу – назад.
– Вы собираетесь путешествовать поездом?
– Да, Баллайна.
– А если я приглашу вас лететь со мной иссионом? Вы сэкономите время. Я могу задержаться в Меннао, побыть на море. И затем отвезти вас с Илассиа в Уллинофароа.
– Мне неловко обременять вас…
– Иссион уже нанят, а сколько будет внутри пассажиров, неважно.
– Если ваш муж не выразит недовольства…
– Ему всё равно.
Он согласился. Это значило провести на маяке на два дня больше. Теперь он уже дорожил каждым часом, оставшимся в его распоряжении на Лиенне.
Лаон был включен в состав официального представительства фонда «Маяк» как почетный гость и приглашенная знаменитость: «Профессор Саонс, историк цивилизаций». Он действительно выступил с речью перед школьниками Меннао, рассказав им и про свой собственный путь к профессорству, и про Илассиа – «девочку с маяка», а ныне студентку Межгалактического университета. «Никакие пути не закрыты, если вы талантливы, трудолюбивы, упорны, и если вам освещает дорогу к знаниям фонд «Маяк», сотрудничающий с Императорским правительством и Императорским университетом!» – напутствовал Лаон юных слушателей, восхищенно смотревших на него, настоящего профессора, и молодую, изящную, великодушную благотворительницу, высокородную госпожу Баллайну Кассай.
Потом они пообедали в ресторане вместе с Баллайной, ее секретарем и другими официальными лицами. Далее каждый следовал своему расписанию. Баллайна выразила желание погулять по Меннао в сопровождении Лаона, уроженца этого города, и он не мог ей отказать. Секретаря она отпустила, попросив оформить бумаги нынешнего мероприятия, а затем свободно располагать своим временем. Это был молодой человек, модно одетый и явно склонный к светскому образу жизни, так что он нашел бы, чем заняться в городе, где, помимо порта, имелись всякие увеселительные заведения, в том числе и такие, каких не увидишь в Уллинофароа: театр на воде, бассейн-ресторан и танцевальная площадка между подсвеченными фонтанами. Лаон несколько успокоился: если муж Баллайны не ревновал ее к этому юному щеголю, то прогулки почтенной дамы в обществе старшего родственника, и вдобавок профессора, не вызовут никаких нареканий.
Они посетили так называемую Морскую ратушу – точную копию башни, украшавшей когда-то подлинный уйлоанский город Меннао, затем прошли насквозь приморскую набережную, посидев в открытом кафе и насладившись фруктовым мороженым. Набережная утыкалась в гостиницу очень среднего качества, а за ней находился вокзал и остановки наземного транспорта, на котором можно было доехать в любом направлении. В том числе в соседний пригород Меннавар, расположенный за грядой невысоких гор – а там уже и до маяка рукою подать…
«Знаете, Лаон, о чем я давно мечтала?» – спросила Баллайна, беря его за руку.
– Нет, откуда мне знать? Фантазии девушек бывают довольно причудливыми.
– Мои ограничивались достижимыми целями.
– Помню. Новое длинное платье для девятилетней барышни.
– Или… ночь в вашем домике на маяке.
– Неужели?
– Да. В тот единственный раз, когда мы там были, мне страшно хотелось там заночевать.
– Я думал, вас поразила убогость жилища моей родни.
– Скорее, суровость. Убогость – когда нищета, беспорядок, грязь, запахи.
– Матушка Файя следит, чтобы всё было чисто.
– И она так радушно нас приняла, хотя мы явились незванными. Теперь я понимаю, насколько это выглядело некрасиво и бесцеремонно.
– Днем туда приплывает немало гостей. Иногда – катер за катером. Вайниры привыкли встречать всех приветливо. Для семьи это – приработок. Сейчас никакой необходимости в мелкой выручке нет, однако Файя и Кайс привыкли чувствовать себя хозяевами маяка. Правда, в дом они посторонних не пускают. Вы – мои родственники, вас не могли не приветить и не угостить.
– Лаон… А если бы мы сейчас отправились с вами туда? И я бы там… осталась на ночь?
– Баллайна, вы ставите нас обоих в двусмысленное положение.
– Никто не узнает! В конце концов, могла же я поехать на маяк с экскурсантами?
– Наши вещи в отеле…
– За вашими можно послать курьера. А мои пусть останутся. Незачем никого заранее оповещать, что я заночую не в номере. Всё нужное я могу купить в любом магазинчике, тут или в Меннаваре.
Отказать ей Лаон не смог. В мельтешащей толпе у вокзала никто не обращал на них никакого внимания. Баллайна устроилась в зале ожидания, выбрав самый затененный угол, а он действительно позвонил в отель, велел забрать свои вещи и доставить их к камерам хранения у остановки байсунов. Примерно через час курьер прибыл, Лаон с ним расплатился, нанял водителя и вызвал Баллайну, которая успела обзавестись легкой сумкой, наполненной какими-то свертками и пакетиками.
Из Меннавара он сообщил Вайнирам, что скоро приедет, причем не один, а с гостьей, которой намерен уступить свою спальню.
На катере за ними примчалась Илассиа. Видимо, Файя спешно устраивала уборку в доме и готовила угощение, а Кайс спал перед вечерним дежурством.
Ласси вроде бы вовсе не удивилась, обнаружив рядом с папой Баллайну. Очень вежливо поздоровалась, помогла спуститься в катер, пристроила сумку. «Готовы? Вперед!»… Прав на вождение катера у Ласси не было, однако в Меннаваре все ее знали, и придираться к ней никто бы не вздумал.
Самой смущенной выглядела Баллайна. Всю дорогу она куталась в купленную на вокзале легкую, словно облачко, пелеринку, в каких спасаются от яркого света дамы, праздно гуляющие по набережной. Теперь она скинула этот покров. Великолепное бледнолиловое платье со множеством складочек и изысканные босоножки годились для выступления перед публикой, но рядом с полинялым платьишком Ласси и домашним нарядом Файи казались нелепыми. «Можно, я переоденусь?» – спросила она, едва успев поздороваться. – «Да, конечно, ваша комната тут, а через дверь – колло!» – любезно ответила Ласси.
Тем временем Файя вполголоса сказала Лаону: «Ты бы предупредил нас заранее». – «Матушка, я не мог. Так сложилось само». – «Хорошо, дорогой. Я устроила тебе спальное место в сарае. Света нет, возьмешь с собою фонарик. И по нужде придется ходить за компостный ящик». – «Ладно, я же не благородная госпожа, одну ночь потерплю!»..
Он отнес кое-какие свои вещи в сарай. Там было даже просторней, чем в комнатке. Внутри размещались хорошо упакованные съестные припасы, рассчитанные на длительное хранение, огородные инструменты, мотки веревок, каната, проволоки, запасные шланги и прочая утварь – ничего особо пахучего. Файя освободила нижний ярус хозяйственного стеллажа, положила туда впритык два спасательных плотика, постелила поверх внахлест два старых плаща, а на них – матрас и зимнее одеяло. Подушкой служила набитая тряпками детская кофточка.
Вернувшись в дом, они застали Баллайну в скромном синем хитоне. Она помогала Илассиа расставлять на столе тарелки.
– Бросьте, госпожа Баллайна, не надо, вы гостья, вам не пристало! – воскликнула Файя.
– Я ваша родственница, – возразила Баллайна, – и я младше вас, так что мне приятно помочь вам в хлопотах. Кстати, я привезла с собой сладостей, вот, в пакете! И коробка с печеньем!
Женский щебет и звон посуды разбудил дремавшего Кайса.
Они сели за стол как одна семья. Всё делили поровну: и похлебку из рыбы, моллюсков, кореньев и овощей, и лепешки с сырной начинкой, и фрукты, политые сладким соусом, и рассыпчатое городское печенье. Взрослые понемногу прихлебывали вино, Ласси – воду.
– Ну, спасибо, мои дорогие хозяюшки, – сказал Кайс. – Мне пора на маяк.
– Можно, мы навестим вас? Немного попозже? – чуть заискивающе спросила Баллайна.
Он подумал и произнес:
– Госпожа, я ведь там не просто так сижу с сумерек до утра. Я работаю. По инструкции не положено допускать туда посторонних.
– Мы не будем мешать! Только взглянем и сразу уйдем!
– Хорошо. С обязательством: ничего не трогать.
Кайс ушел, Ласси вызвалась мыть посуду, Файя, как обычно, легла спать сразу после общей трапезы. Лаону же пришлось вести на прогулку Баллайну – любоваться закатными красками, которые после заката Маира еще долгое время сияли над морем. Чтобы Баллайна не простудилась на мысу, где всегда гуляет ветер, Ласси дала ей свой плащ. «Доченька, а ты не пойдешь с нами?» – «Извините, папа и тетя Баллайна, я очень устала. Уберу со стола, приму душ – и спать. Дверь мы не закрываем, только постарайтесь не сильно шуметь». – «Спокойной ночи, дорогая Илассиа».
Баллайна как будто бы превратилась в восторженного подростка, которому всё было внове, всё нравилось и вызывало желание продолжать, пока силы души и тела окончательно не иссякнут. И Лаону передалось ее настроение. Только для нее эта ночь на маяке была первой, а для него – одной из последних. Он тоже впитывал все впечатления, но с совершенно другими чувствами: сохранить навсегда, ничего не забыть, не утратить, очнувшись в чуждом мире, под иными созвездиями, в окружении странных существ, говорящих на неведомых языках.
Они долго стояли на мысу, над бушующими волнами прилива, созерцали тихо гаснувшее небо, медленно наползавший с моря лиловый туман, любовались мерцанием огней Меннавара…
Когда Баллайна начала кутаться в плащ, он понял, что она озябла, и повел ее вверх, в рубку Кайса. Винтовая лестница, виток за витком, шаги двух пар ног по железным ступеням… Пока залезли, согрелись. Кайс показал им приборы, объяснял, на что он обязан обращать внимание, в каких случаях справляться самостоятельно, а в каких – немедленно вызывать помощь с берега. Прямо при них позвонило начальство с проверкой. Он немедленно приободрился и зычно ответил: «Кайс Вайнир, смотритель, на месте. Дежурство проходит без происшествий. Сигналов бедствия не поступало».
Лаон и Баллайна затаили дыхание, чтобы не выдать свое присутствие в рубке. И, как только сеанс связи закончился, поблагодарили его, попрощались и осторожно спустились. Ступеньки автоматически освещались прямо под их ногами, но сзади сразу же погружались во мрак, и такой же мрак зиял впереди.
Проводив Баллайну до дома, Лаон собирался пожелать ей спокойной ночи и пойти в свой сарай.
«Лаон!» – вдруг припала она к нему. – «Лаон, милый! Это наша последняя встреча! Пожалуйста, не гоните меня! Я хочу… я хочу быть с вами! Совсем, до конца!»…
– Дорогая Баллайна, я ночую в месте, которое вам совсем не подходит…
– Мне подходит любое место, где рядом – вы! Скалы, мокрый песок, колючки, голые доски – неважно!
– Неужели вы до сих пор меня любите?
– Даже больше, чем прежде, Лаон! Теперь я не так наивна, как в юности, я понимаю, чего я лишилась, отказавшись от вас! И поправить уже ничего нельзя, и скоро я вас навеки утрачу… Разве я так много прошу?
– Баллайна, милая…
– Я совсем вам не нравлюсь?..
Устоять он не смог. Повел ее в жалкий сарай, освещая тропинку фонариком. Она скинула плащ, он стянул с нее платье и понял, как сильно изголодался по женскому телу, по нежным изгибам податливой плоти, по жаркому шепоту: «Ах, еще, мой любимый, ещё»…
Рано утром он ужаснулся содеянному. Обесчестить чужую жену, причем – свою родственницу, изменить давней клятве – быть верным незабвенной Айлиссе, позволить себе поддаться тупому инстинкту, поставить в ложное положение и себя, и Баллайну, и Ласси…
А если эта ночь повлечет за собою последствия? Кто будет расплачиваться? Баллайна? Ибо он, Лаон Саонс, улетит на другую планету, где его не настигнет месть семейства Кассай?
«Не тревожься», – сказала, медленно одеваясь, Баллайна. – «Ты еще не понял, почему у нас с Эммуэном нет детей?.. Он вполне откровенно намекнул мне, что я свободна спать, с кем хочу, лишь бы это осталось в тайне. И сам приставил ко мне своего любимчика в секретари. Дескать, пусть уж ребенок, если появится, будет красивым».
– Он настолько… не ценит тебя?!
– Очень ценит. Как украшение дома. Как дорогую вещь, которой можно хвалиться в свете. Как помощницу и как советницу. Но, Лаон, он никогда не любил меня. И никогда не хотел от меня любви. Женитьба требовалась ему для карьеры. Его совершенно устраивало мое равнодушие к этому браку. Я не понимала тогда, что я делаю. Он был старше, и он понимал. А теперь ничего не исправишь.
– Ты не можешь уйти от него?
– Не могу. Даже если бы ты здесь остался, я не стала бы разрушать твою жизнь. И закрывать все пути перед Ласси. Наверное, мне станет лучше, когда вы улетите. Я буду знать, что тебя больше нет. И в то же время помнить, что ты – есть. Где-то там, далеко-далеко. Вроде Звездного императора.
– Дорогая Баллайна, я никогда не забуду тебя.
– А я обещаю тебе, что не брошу без помощи твоих близких. Кайса и Файю Вайнир.
– Они не возьмут твоих денег.
– Можно, я скажу им, что деньги – от тебя?
