Read the book: «Хозяйка воды»

Font:

* * *

Глава 1

Она сидит на берегу озера, у самой кромки воды, расчесывает длинные белые волосы. Подол широкой рубахи окунулся в темную воду, но незнакомке все равно. Она негромко напевает… Слов не разобрать, протяжная мелодия отражается эхом от озерной глади, растворяется в воздухе, теряется в ветвях деревьев.

Прозрачная зелень глаз, кожа будто фарфоровая… Да и вся девушка словно светится изнутри, мерцает светлым силуэтом на фоне лесной чащобы, которая подобралась совсем близко к озеру. Тонкие пальцы откладывают гребень в сторону и принимаются плести косу. Справиться с густыми волосами, которые наверняка доходят до пят, совсем не просто, однако терпения незнакомке не занимать. Коса заплетена уже наполовину. На каждой прядке под кончиками пальцев выступают алые капли, медленно стекают вниз, сливаются с другими каплями, пропитывают волосы насквозь. Незнакомка наклоняется к воде, полощет в ней косу. А кровь течет и течет, расплывается кругами на поверхности, постепенно смешиваясь с водой…

– Тимур, спишь, что ли? – раздается недовольный голос отца.

Тимур открывает глаза. По обе стороны мелькают ровные стволы сосен. Отец гонит машину по практически свободной трассе, обгоняет серебристую «тойоту». Теперь впереди больше ничего не маячит. Только на встречной полосе показывается тяжело груженный КамАЗ и быстро скрывается из виду.

Образ странной девушки у озера еще долю секунды стоит перед глазами, перекрывая реальность, но быстро исчезает.

Мелодия забывается сразу. Ее уже и не вспомнить.

– Чего ты куксишься, как девчонка? Можно подумать, я тебя на каторгу везу, а не к родной бабушке.

На самом деле Зубаржат доводится бабушкой самому Ренату. А для Тимура она – прабабушка.

Тимур украдкой наблюдает за отцом, который нахмурил брови и мрачно смотрит на дорогу. Отец совсем еще молодой, их с Тимуром часто принимают за братьев. Слишком рано Ренат обзавелся семьей. Повесил камень на шею, как сказала бабушка Найля. Тимур однажды случайно подслушал ее телефонный разговор. Ох, не надо было жениться на этой пустышке Татьяне… Да и что хорошего может выйти из брака по залету?

Тимуру было лет шесть. Он не понял тогда, что значит «брак по залету». Теперь, конечно, понимает.

– Семнадцать лет тебе, а все в облаках витаешь. Я в твоем возрасте знал, чего хочу. И деньги уже зарабатывал.

Ну да, седьмого июня у Тимура был день рождения.

– Я же тоже иногда зарабатываю. Недавно сайт на заказ делал…

– Да я не об этом.

В принципе понятно, что имеет в виду отец. Тимуру не передались его энергия, напор и предприимчивость, которые помогли пробиться в жизни, с нуля создать успешную фирму. Тимур другой по характеру. Это отца всегда слегка раздражало. А сейчас его просто раздражает все. Он вспыльчивый, хоть и отходчивый. Когда-то давно Тимуру даже прилетела пара подзатыльников, теперь уже позабылось, по какому поводу. Но почему-то было совсем не больно и не обидно. А вот сейчас чувствуется, что отца лучше не злить. Поэтому Тимур помалкивает и не вступает в дискуссию. Ни к чему нарываться.

У бабушки Зубаржат он уже как-то прожил почти месяц, девять лет назад. Когда мать узнала о любовнице отца, дома гремели затяжные скандалы. Обе казанские бабушки вовсю участвовали в семейных разборках, обстановка накалилась дальше некуда. Отец сгреб Тимура в охапку и отвез в глухую деревню, где сам прежде проводил каникулы. Когда забрал обратно, в семье уже наступил относительный мир. Правда, ненадолго.

Что стряслось на этот раз, Тимур не в курсе. Громких скандалов не было, лишь иногда родители срывались на взаимные обвинения. Однако обвинения смутные и неясные, ничего толком понять было невозможно. Кажется, сейчас финал семейной жизни близок как никогда. В любом случае Тимур остается с отцом. Это решено, хотя мнением самого Тимура никто не интересовался. Мать, которая в последнее время жила отстраненно, ко всему равнодушная, смотрела вокруг пустым прозрачным взглядом, недавно просто исчезла из дома. Даже не попрощалась.

– Скоро приедем уже, – нарушает молчание отец. – Узнаешь дорогу?

– Да.

За девять лет на трассе мало что изменилось. Разве только появились новые рекламные щиты. И заправка выглядит немного по-другому. А сейчас… машина словно ныряет вниз, потом зависает в невесомости, сердце на мгновение замирает. Будто на скоростном лифте, только круче. Тимур хорошо запомнил место, где по асфальту идет глубокая вмятина. Жаль, участок короткий, и это ощущение лишь на миг. В прошлый раз, когда отец вез его обратно в Казань, Тимур во время «полета» загадал, что получит на Новый год игровую приставку. Так и вышло, хотя не просил об этом подарке и даже не намекал. И приставка оказалась именно та, о которой мечтал. Наверно, совпадение. Или?..

– Это недели на три, максимум на месяц, – примирительно говорит отец. – Связь тут до сих пор паршивая, буду стараться дозваниваться хоть иногда. Я бы мог отправить тебя куда-нибудь по путевке. Но ты ведь сам в прошлом году был не в восторге. И вообще свинство бабушку забывать. Поможешь ей по хозяйству. Да и самому свежий воздух на пользу пойдет. А то ты уже зеленый весь из-за своего компьютера.

Отец сбавляет скорость, машина сворачивает с трассы. Еще примерно полчаса, и они въезжают в деревню. Дома по обеим сторонам улицы не похожи друг на друга – крепкие, подновленные, с резными наличниками чередуются с заброшенными, у которых окна заколочены или чернеют пустыми прямоугольниками без стекол. Однако таких заброшенных участков совсем немного. Длинная широкая улица, разделяющая деревню на две части, безлюдна, из местных жителей никто навстречу не попадается. Видимо, все заняты своими делами и им некогда разгуливать по округе. Зато всякая живность бродит тут совершенно свободно. Вскоре приходится притормозить: чуть ли не из-под колес с возмущенным гоготом разлетаются гуси. Их вожак до последнего не желал уступить дорогу. Гуси здесь чувствуют себя привольно. С прошлого раза у Тимура сохранились не самые приятные воспоминания о нахальном соседском гусаке, который то и дело старался вступить с ним в схватку и угрожающе шипел, словно мелкий дракон в перьях.

Машина останавливается у высокого, выше человеческого роста, глухого забора, на лужайке, поросшей повиликой. Дом бабушки Зубаржат стоит на самом краю деревни. Из-за забора слышится басовитый собачий лай. Отец еще не успевает постучать, как хозяйка широко распахивает калитку. И вот они уже на покрытом асфальтом просторном дворе.

Отец шикает на огромного пса, который скачет на цепи.

– Тише, Гром, свои!

Раньше двор охранял другой пес. Тоже помесь овчарки неизвестно с кем. И его тоже звали Гром.

– Мои дорогие! Приехали наконец-то…

Зубаржат обнимает внука и правнука, приподнявшись на цыпочки, целует в щеки, мешает русские и татарские слова, утирает набежавшие слезы радости.

– А ты не изменилась совсем, дэу эни¹, – улыбается Ренат, который не видел бабушку с позапрошлого года. – Все такая же молодец.

Зубаржат в цветастом халате, голова повязана белоснежным платком с кружевной каймой, в ушах поблескивают тяжелые золотые серьги. Тимур, конечно, замечает новые морщинки, появившиеся за девять лет, но это ведь неважно. Зубаржат точно не кажется дряхлой старухой, несмотря на свои восемьдесят три. Натруженные руки не дрожат, взгляд ясный, спина не сгорблена.

Зубаржат любуется правнуком.

– Совсем стал взрослый, Тимурчик. И до чего же похож на Миннура… Только у него глаза были карие, а у тебя – синие…

Отец открывает ворота, потом заезжает во двор, оставляет машину возле дома. В гараж ее заводить смысла нет, ведь завтра рано утром предстоит возвращаться в Казань. А Тимур останется здесь, вдалеке от шумного суетливого города, где жизнь не замедляется даже в расслабленный отпускной сезон. В любое время года в Казани что-то да происходит, но в глухой далекой деревне все по-прежнему, дни тянутся спокойно и размеренно.

* * *

В доме пахнет пирогами – их так много на столе, разных, с яблоками, тыквой, зеленым луком и яйцом… Тут же красуется губадия², в глубоких тарелках дымится куриная лапша. В хрустальных вазочках казанские гостинцы – курага, апельсины, конфеты. На спинке дивана разложен вишневого цвета велюровый халат с богатой вышивкой.

– Зачем тратился, улым³, – вздыхает Зубаржат. – И так полон шкаф. Куда уж мне, старухе, наряжаться.

Однако видно, что подарок пришелся ей по душе.

Они сидят в столовой, самой первой комнате, куда можно попасть сразу из просторной прихожей. Гладкий крашеный пол, круглый стол, герань и фиалки на подоконнике… Комнату перегораживает недавно побеленная печь. За печью, на кухне, стоит плита с газовым баллоном. Но Зубаржат предпочитает готовить по старинке. Только в печи получаются такие вкусные пироги, тесто буквально тает во рту.

– Тяжело тебе одной, дэу эни, – возобновляет давний разговор Ренат. – В городе все проще. Квартира свободная есть…

– Ильшат по выходным приезжает, ему не так далеко добираться. И у самой сил еще хватает. Что мне делать в вашем городе, в четырех стенах? Целый день сложа руки сидеть? Пока Аллах здоровье посылает, никому не стану обузой. В этих краях родилась, здесь и останусь, – отвечает Зубаржат и переводит разговор на другую тему: благодаря родне она в курсе недавних событий в доме внука. Осторожно спрашивает: – Может, не стоит семью рушить, улым? Помиритесь как-нибудь?

– Нет, дэу эни, на этот раз все. Я поэтому и Тимура сюда привез. Сейчас потечет всякая грязь, дележка начнется. Не хочу, чтобы его впутывали.

– Что ж, ты мужчина, тебе решать.

Пушистый дымчатый кот, который расположился на ковре и внимательно наблюдает за гостями, поднимает переднюю лапу в белой рукавичке и начинает тщательно вылизываться. У кота довольно странное имя – Пснек. Пару-тройку поколений назад в семье кто-то из детей не мог правильно выговорить слово «кошка»⁴ и перекроил его на свой лад. Прозвище прижилось, и с тех пор всех кошек в доме называли именно так. Кошки не возражали: им-то без разницы.

* * *

Воздух в бане насквозь пропах лесными травами, пар клубится под потолком. Гости задержались в жарко натопленной, настоящей деревенской бане, которая не сравнится ни с какой сауной или стильными городскими подделками. Выходить отсюда просто не хочется. Отец тянется за березовым веником, на смуглом плече четко виднеется татуировка. Тату отец набил уже лет пять назад, но Тимур раньше не интересовался, что означает этот сложный причудливый узор. В обычное время он не бросается в глаза, даже из-под рукава футболки выглядывает лишь самый край рисунка.

– Пап, а что твоя татуха значит?

Тот небрежно пожимает плечами, разглядывает тату, словно видит впервые:

– Даже и сам не помню уже. Вроде там в основе трезубец, древний булгарский оберег. И плюс еще символ воды. А остальное уже мастер нафантазировал. Он для каждого клиента уникальный рисунок придумывает, никогда не повторяется. Мне тогда просто эскиз понравился, поэтому его выбрал.

– Я тоже себе набью?

– Ну, как хочешь. Посмотрим.

После бани и чая с душицей спится так сладко… Но Тимур почему-то просыпается, потягивается на кровати. Через коридор, в маленькой комнате напротив, отец сидит у распахнутого окна, сигаретный дым клубится в лунном свете.

– Пап, ты чего не спишь?

– Все вспоминаю, как жил тут когда-то. Скоро лягу. А ты спи, сынок.

Отец давно его так не называл.

Глава 2

Дэу эни не грузит Тимура работой, хотя забот хватает, ведь хозяйство немалое – лишь закончишь одно дело, как пора приступать к следующему. Плодовый сад, за которым тянется участок с картошкой, огород, куры, коза, кролики… Полно всего. Но Тимуру и самому даже интересны эти хозяйственные заботы, которые для него пока – настоящая экзотика. К тому же приятно, когда от тебя есть реальная польза. Знакомиться с деревенской действительностью за пределами участка пока не тянет. Вчера прошелся до магазина в центре деревни, однако ничего особо интересного не увидел и никого не встретил. Да, здешние обитатели предпочитают заниматься домашними делами и лишний раз на улицу не выглядывают.

Тимур думал, что с ума сойдет без интернета. В реальности оказалось – ничего ужасного. Всемирная паутина затягивает, только если доступна, а если нет – то вроде и без нее нормально. И никакой ломки и скуки. По крайней мере, в первые два дня после приезда. А дальше? Может, вообще отвыкнет каждый день надолго заныривать в Сеть? Такой вот эксперимент над собой получается.

В ленивое послеобеденное время на улице царит полуденная жара, но за толстыми бревенчатыми стенами она почти не чувствуется. Дом просторный, на очень высоком фундаменте, с пристройками. Покойный прадед строил на века, в расчете на большую семью. Однако незаметно пролетели годы, и прежде оживленный дом опустел, места стало слишком много. Старший сын, дед Тимура, давно ушел из жизни, дочь еще в институте вышла замуж за однокурсника, сибирского татарина, и вскоре уехала. Младший бывает здесь лишь наездами, по выходным и праздникам. Время как будто застыло, в обстановке ничего не меняется десятилетиями. Все остается так, как привычно хозяйке. Ее это полностью устраивает. Полированная мебель блестит, вокруг ни пылинки, ни соринки.

На одной из стен самой большой, «парадной» комнаты – семейная реликвия: трофейный гобелен, привезенный отцом Зубаржат из Берлина. Столько лет миновало, а гобелен не стареет. Да и все вещи в этом доме почти не стареют и не меняются. На диване лежат подушки, которые вышивали две незамужние сестры Зубаржат – у них хватало времени для рукоделия. Искусных рукодельниц давно нет на свете, а вышитые розы цветут яркими красками, на сочных зеленых листьях переливается роса из крупного бисера. Над диваном едва слышно тикают часы с маятником, уже ставшие настоящим антиквариатом.

Тимур подходит к фотографиям на другой стене. По давней деревенской традиции они находятся на видном месте, под стеклом. Их не так много, остальные хранятся в толстых альбомах. Еще совсем юные, недавно поженившиеся Зубаржат и Касим, родня с обеих сторон… Большинства запечатленных на выцветших снимках нет в живых. С годами список умерших пополняется, это неизбежно. Но Миннур – особый случай: слишком рано он покинул этот мир. Вот единственная сохранившаяся фотография Миннура, на ней он после девятого класса. Снимок неудачный, изображение размыто. И все равно бросается в глаза, что Тимур с Миннуром удивительно похожи. Можно сказать, они почти близнецы, только с разницей в десятки лет. Это и раньше все замечали. Братишка Зубаржат, самый младший и самый красивый ребенок в многочисленной семье, последыш, которого наперебой баловали немолодые родители и уже взрослые братья и сестры… Он погиб от удара молнии в шестнадцать лет. Ранняя и с трудом поддающаяся объяснению смерть… Подробностей Тимур не знает.

Тимур переходит к застекленному шкафчику в углу. На полках стоят какие-то допотопные учебники, справочники, кулинарная книга, общие тетради, исписанные от и до… Ничего интересного. Книг немного, зато все они содержатся в идеальном порядке, пыль в шкафчике не копится, Зубаржат не ленится регулярно протирать разноцветные корешки. Потом на глаза попадается толстый том с настолько потрепанной обложкой, что даже название не разобрать. Тимур раскрывает книгу… «Два капитана». Шестьдесят шестой год, прошлый век. Название знакомое, где-то уже слышал.

Он садится в кресло и неожиданно увлекается, перелистывая ветхие страницы. История затягивает с самой первой главы. И все-таки Тимуру довольно быстро надоедает торчать на одном и том же месте без движения. Подхватывает книгу и выходит в коридор, направляется к дверям. Зубаржат с чайным полотенцем в руке выглядывает из кухни.

– Я в березовую рощу ненадолго, – говорит Тимур. – Там сейчас хорошо, наверное.

– Иди-иди, улым, отдыхай. Вниз только не спускайся.

– Да, конечно.

* * *

Тимур проходит мимо клеток с кроликами, которые шуршат сеном и деловито хрумкают листьями ранней капусты. В детстве мог стоять здесь едва ли не часами. Помнится, отчаянно рыдал, случайно узнав, что через некоторое время чудесные зверьки превратятся в шкурки и мясо. Успокоился, только когда дэу эни убедила его: именно с теми кроликами ничего подобного не случится. Поверил и уже спокойно продолжал за ними наблюдать. Крупные черные и серые самцы почти не обращали на мальчишку внимания, хотя морковку и сочные травинки с важным видом брали из рук через прутья решетки. Самочки постепенно выбирались из закрытых домиков. Робкие крольчата высовывались в последнюю очередь, но вскоре тоже привыкали к присутствию человека. Вот и сейчас в клетках слышно непрерывное шуршание.

За высоким забором из рабицы виднеется березовая роща. Тимур отодвигает засов и выходит наружу. Эта полоса земли официально не относится к участку Зубаржат, но больше никто на территорию не претендует, и посторонние сюда не заглядывают.

Тимур устраивается на еще довольно крепкой скамейке и погружается в чтение. Читать обычную бумажную книжку, а не просто текст на экране даже интересней. Едва заметный ветерок время от времени пытается перелистывать страницы, будто ему тоже любопытно.

Раньше Тимуру было строго-настрого запрещено не только спускаться вниз, но и вообще выбираться в березовую рощу. И все-таки он однажды улизнул и успел вернуться до того, как дэу эни его хватилась. А сейчас-то он взрослый, и отпрашиваться совершенно ни к чему.

Там, где полоса ровной почвы обрывается, вниз идет почти вертикальный склон. Землю сплошь закрывают кроны кустарников, сумевших вырасти на таком неудобном месте, – боярышника, лещины и калины. Спуститься прямо тут и не сломать себе шею практически нереально. Но если пройти чуть дальше, буквально несколько шагов, обнаружится нечто вроде песчаного желоба, который пересекает густые заросли. Скорее всего, в незапамятные времена здесь была речушка или просто широкий ручей стекал в долину. Так или иначе, вполне удобный спуск остался до сих пор. Растительность его не поглотила, жадные корни лишь местами проглядывают сквозь песок.

Тимур спускается по природному желобу, время от времени хватаясь за ветки. Путь оказывается довольно долгим. Наконец ноги ступают на зеленый луг, который начинается у самого подножия обрыва.

Яркое солнце светит в безоблачном небе. Зелень травы сочная и свежая, летняя жара не успела подсушить стебли и листья. Много лет назад на лугу нашли тело Миннура. Но это было так давно… После тенистой рощи и мрачного склона луговое многоцветье радует взгляд. Из васильков, клевера, ромашек и еще каких-то безымянных цветов складывается узор бесконечного ковра, над которым порхают бабочки. А вдалеке темнеет лес.

У Тимура немного кружится голова от избытка свежего воздуха и простора. Говорят, такое бывает. Простор и светлое одиночество, которое не давит и не наводит уныние… Тимур сам не замечает, когда успел дошагать до опушки леса. Расстояние сначала казалось внушительным, словно насквозь пропитанный солнечными лучами воздух слегка исказил восприятие. Или это всего лишь иллюзия.

Среди мягкой травки и зубчатых тройных листьев со светлой подкладкой алеет спелая земляника. До чего же сладкая! Из горки бурых камней выглядывает родник, сбегает вниз и прячется среди зелени. Вода в нем ледяная и такая вкусная, что не оторвешься, даже если не особо хочешь пить.

Лес манит прохладой, приглашает наведаться в гости. Почему бы и нет?

Тропа ведет вглубь чащобы, молодые сосенки и березы постепенно сменяются высокими елями. Иногда среди темных силуэтов виднеются осины, шелестят серебристыми листьями, хоть ветер в чащу и не проникает. Небо то скрывается за нависшими еловыми ветками, то снова проглядывает в вышине. Деревья расступаются, и гость оказывается возле озера, чьи берега кажутся седыми из-за цветущей сныти. Озеро небольшое, но наверняка очень глубокое. Неподвижная гладь воды совсем не пропускает свет, блестит черным зеркалом, на котором застыли белоснежные кувшинки. Тимур садится на корточки, зачерпывает воду. На ладони она кристально-прозрачная, сквозь нее линии проглядывают отчетливо, даже кажутся ярче. Он снова опускает руку в воду. Кто-то касается кончиков пальцев… Большая рыбина задела плавником?

– Наконец-то пришел… Сдержал клятву…

Тихий мелодичный голос не звучит в привычном понимании, однако Тимур улавливает каждое слово. Растерянно бормочет в ответ:

– Какую клятву?

Больше ни одного слова, ни одного знака.

* * *

В березовой роще по-прежнему тишина, никто сюда не наведался в его отсутствие. Бабочка-лимонница спархивает с серой потрепанной обложки, вьется вокруг, потом улетает. «Два капитана» поджидают своего читателя на скамейке вверх переплетом, как и оставил книжку Тимур. Однако читать уже некогда, наверное. Часов с собой нет, но чувствуется, что, пока он был внизу, прошло довольно много времени.

Тимур берет книжку и возвращается на участок, закрывает дверь в ограде на засов. На огороде мелькает платок Зубаржат, которая подвязывает помидорные стебли. Хватит уже и Тимуру бездельничать.

Он заносит книжку в дом, кладет на диван в столовой. Из коридора неспешно выходит дымчатый кот, с самым дружелюбным видом приближается к Тимуру и вдруг отскакивает. Выгибает спину, задирает хвост, угрожающе шипит. Пятится обратно в коридор. А ведь еще утром охотно запрыгивал на колени и мурлыкал.

1.Дэу эни (татар.) – бабушка. Здесь и далее примечания автора, если не указано иное.

2.Губадия – многослойный закрытый пирог. Начиняется рисом, яйцами, изюмом, кортом. Иногда в начинку добавляют мясо, но гораздо чаще готовят сладкую губадию.

3.Улым (татар.) – сын, сынок.

4.По-татарски «кошка» – «песи».

The free excerpt has ended.