Read the book: «ОНА»

ОНА

Она была запредельнa. Невозможна. Почти виртуальна.

Oна как-то неожиданно материализовалась из толпы возле моего столика и мир остановился. Что было дальше я плохо помню.

-Контесса Риччьони, – каким-то странным голосом про…свистела? про..шептала? моя спутница. Aх да, я же был не один.

–Она тоже русская, – снова невнятно прошелестела она.

–Почему тоже?, – совсем невпопад спросил я

–Дарлинг ,ты пьян?

Мне вдруг захотелось ударить эту девочку.

Контесса посмотрела на меня своими бархатными глазами сытый кошки и вдруг, неожиданно, открыто по-детски мне улыбнулась. В тот вечер я, действительно, сильно напился.

Больше никогда, ни до, не после, я не встречал такой женщины. Она не вписывалась ни в какие стандарты: маленькая и изящная, словно старинная фарфоровая статуэтка и с лицом эпохи Возрождения… пожалуй, только в джинсах она выглядела немного странно. Но и их она умела носить так, что это несоответствие лица Весны Ботичелли и одежды, немедленно исчезало среди неимоверного количества перепутанных жемчужных нитей, цепей и браслетов с шипами.

Я пропал ещё тогда, в тот майский вечер, когда она прошла мимо нас, сидящих в Ротонде, куда я, обычно, приглашал своих девушек. Их было много. Очень много. Они было молоды, красивы, амбициозны. Я ценил их красоту и сексуальность. Это приятно, когда на твою спутницу обращают внимание, а мне всегда нравилось производить впечатление. И мне это удавалось. Кто бы что не говорил, но успех и состояние всегда придают мужчине харизматичности, но только наличие юной спутницы придает дополнительный блеск, намекаяна шлейф недоступных обычным людям удовольствий.

Я не предпочитал блондинок, хотя мне нравились женщины из восточной Европы и блондинок среди них было немало. Холеные московские красавицы раньше были частыми гостями в Париже, где я тогда жил. Потом появились роскошные украинки с всегда влажными губами. Ещё были чешки с идеальными телами и многие другие. Времена Мадам Помпадур окончательно канули в лету и самые очаровательные француженки казались рядом с ними блеклыми пародиями на женщин. Да, мне нравились восточно-европейские женщины. Они вообще всем нравились. Они так стремились понравиться, что не времени ни сил на их завоевание было не нужно. Их чувственность часто была наигранной, но я давно перестал обращать на это внимание.

Одна из моих знакомых объяснила, что женщин с пост-советского пространства редко заботит оргазм. Их до сих пор воспитывают для служение мужчине, лишь лишь бы был. Безусловно, меня шокировало это сообщение,но потом я понял, что мне это даже нравится: экономия сил, времени и средств.

И вот она.

Она не давала мне покоя. На мой запрос Google услужливого выдал заметку о бале ста и только ста. Она и её муж в числе гостей. я совершенно не узнала её на фотографии.

Да она оказалась взрослее, чем сейчас в ресторане но удивила меня совсем не это. В ней жило одновременно какое-то невообразимое количество женщин. Её изменчивость могла сделать её прекрасным агентом Моссада.

Меня вдруг начала бить дрожь: миллионы женщин соединившихся в одной мучили меня за все те сердца что я когда-то разбил.

Граф Риччиолли, потомок венецианских дожей и, в прошлом, плэйбой похлеще меня, держал за руку свою удивительную жену и так смотрел на неё, что было ясно, для меня там нет места. Совсем. Дикая ярость ядовитой змеёй обвела мои желудок. Боль не отпускала меня ни на секунду. Я залпом выпил ещё один бокал. Змея добралась до уха и начала что-то шипеть про стихи и дуэли.

Утром я действительно написал стихи. Впервые в жизни. Я никому и никогда их не показывал. Я ношу этот листок в своем бумажнике. В нём моё сердце. Я неожиданно понял, что оно у меня есть.

Вместо новостей экономики я зачем-то начал перечитывать Фауста. Все мои женщины как-то выцвели и лишь та, что произвела на меня такое впечатление ясно жила в моих воспоминаниях, хотя это именно её образ должен был померкнуть.

Её звали Лара Лара Риччиолли. Лара. Лариса. Вчерашняя моя спутница рассказала, что так звали героиню из "доктора Живаго" и "Бесприданницы". Красивое имя.

Через пару недель я снова встретил её. Также неожиданно и с таким же оглушительным ощущением от этой женщины. Да она была красива, но я знал многих красивых женщин и не одна из них не могла сравниться с ней. Я наблюдал за ней в кафе: её лицо менялась после каждого глотка, то она выглядела как несовершеннолетняя девочка, то, откусив пирожное вдруг на мгновение стала похожа на пьяную проститутку, извивающуюся в экстазе. Такое неожиданное наслаждение вдруг мелькнула на её лице и тут же растворилось, уступив место какому-то невиданному благородству. Каждую секунду это была абсолютно другая женищина. Я не мог оторвать глаз. Я наблюдал за ней неотрывно. Я должен был быть с этой женщиной.

– Мадам, – произнёс я, собрав все свое обаяние в один сверкающей снаряд и направил его на неё, – могу я составить вам компанию?

Снаряд ударился что-то невидимое и развалился. Она подняла голову. Так смотрят ангелы с фресок ватиканских храмов. Мне стало стыдно, я извинился и ушел. Она даже не произнесла ни слова. Ей это было не нужно. И это было ещё одним свойством этой удивительной женщины: в её присутствии просто невозможно было вести себя как-то не так.