Read the book: «Забавные приключения домовенка Гриши»

Font:

Дизайнер обложки Лана Кузьмина

ISBN 978-5-0065-7654-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как всё начиналось, или Дом, милый дом

Дом – милое слово. Особенно в столбик. Кругленькое «о» посередине, сверху «д» в виде крыши, снизу ножки. Да не курьи, ножки-то! Как на севере, на сваях дома, понятно? У моего, правда, никаких ножек нет.

Сестра моя, Надя, как на пенсию вышла, так и не видно её совсем. Всё в каких-то экзотических странах пузо греет. А я сразу сказал: «На пенсии с места не сдвинусь!» Вот и не сдвигаюсь теперь.

– А как же люди, Андрюша? – спрашивает Надя. – Очень она у меня общественная. А мне что? В магазин выйду раз в неделю, посмотрю на людей и думаю: «Век бы вас всех не видеть!» А гуляю я прекрасно и на своих семи (не шести, заметьте!) сотках.

– Скучно тебе? – это снова Надя интересуется.

Совсем не скучно. Зимой книги читаю, мастерю всякое из деревяшек. Летом – сад-огород. В прошлом году дайкон решил посадить. Кинул в землю как морковку и жду. А он зацвёл, зараза! Я ж не знал, что его в августе сажать надо! В этом году вовремя посеял. Только взялась его какая-то мелкая гадость жрать. Сидит и жрёт! Ни стыда, ни совести! Развел я, значит, табаку с мылом дегтярным да погуще и давай дайкон мазать. Листья сразу отвалились вместе со жрущей гадостью. Но ничего, бог троицу любит. В следующем году ещё раз попробую. Вон сколько приключений с одним только дайконом! Скучать некогда.

А ночи три назад и вовсе удивительное приключилось. Сплю, а в окошко лезет кто-то, мохнатый, круглый как шарик или этот, дикобраз. Вот! Главное – зелёный!

Я наклонился, только схватил тапок – а и нет никого! Показалось, что ли? Я дальше спать. Слышу, стук какой-то у книжной полки, но я даже вставать не стал, а наутро смотрю – книги на полу валяются. Точно, думаю, барабашка завёлся! Лохматый и зелёный, в виде шарика. Так каждую ночь и барагозил: то посуду с плиты смахнёт, то землю в горшках разроет. А днём и не видать его.

Но сегодня я его поймал. Выключил везде свет, будто сплю, а из-под тумбочки на кухне вылазит оно, зелёное и страшное.

– Стой! – говорю.

– Стою, – отвечает.

Я свет включил, а там человечек, ростом сантиметров в тридцать.

– Есть хочу, – говорит. – Я неделю голодный.

– А ты чего такой зелёный-то?

– В краску упал, понаставят банок, – человечек шмыгнул носом. – Поесть-то дашь?

Дал конечно, что я зверь что ли. Остаток ночи оттирал незваного гостя растворителем. Его, кстати, Гриша зовут. И он в самом деле домовой. Только без дома. Выгнали его за нерасторопность. В краску, вот, упал, опять же.

– Можно я у тебя останусь? – спросил он. – Без дома совсем плохо. А у тебя такой домик хорошенький, кругленький с острой крышей. Только ножек ему не хватает. Да можно и без них.

– Дайкон сажать умеешь? – строго спросил я. Я шутил на самом деле, а строгость так.

Гриша замотал головой.

– Ну, и ладно! Научишься! А вдвоём и впрям веселее старость проживать.

Так и живём теперь. Только Надя почему-то думает, что я от сидения дома крышей поплыл. Но это ей только кажется. Ничего! Приедет со своих тёплых краёв и увидит!

Иногда всё-таки стоит выходить из дома

После того, как Андрей Павлович обнаружил на своей кухне маленького зелёного домовёнка Гришу, вся его спокойная жизнь покатилась в пропасть. Первым делом незваного гостя требовалось отмыть. Краска, в которую окунулся Гриша, оказалась хорошей. Даже слишком.

– Надо бы такой крыльцо покрасить, – решил Андрей Павлович. – На века.

– Она «Лезурь» называется, – подсказал Гриша. – Большая такая банка.

– Не лезурь, а лазурь. И лазурь – это синий.

– Да это название такое! На боку написано! – домовёнок подбежал к зеркалу, повертелся во все стороны. Вздохнул. – Чего-то я не отмываюсь.

– Слушай, – Андрею Павловичу пришла в голову неожиданная мысль. – А может, ты и сам зелёненький?

– Неа, я бы знал. Я вообще-то беленький и даже немного розовенький. Надо другой растворитель купить, ядрёненький.

– Кожа-то не слезет?

– А мы попробуем! – засмеялся Гриша. – А нет – новая нарастёт!

– Никаких экспериментов, – грозно произнёс Андрей Павлович. – Сам потихоньку отмоешься со временем.

– Андрюш, ну, давай пойдём сходим куда-нить, – заканючил домовёнок. – Тошно дома сидеть. Не за растворителем, так за чем другим.

– Во-первых, не Андрюша, а Андрей Павлович. Во-вторых, чего тебе дома не сидится? Ты ж домовой!

– Так лето ж на дворе, солнышко. Пойдём, ты мне дайкон покажешь, чтоб я знал, что сажать.

– Дайкон я тебе и на картинке покажу, а на рынке народу не протолкнёшься.

Гриша уселся на пол, отвернулся к стенке, засопел обиженно. Через пять минут не выдержал:

– Андрей Палыч, Ты чего так людей не любишь? Кем ты раньше работал? Не с людьми разве?

– С людьми, да не совсем. Я в кабинете сидел, а они у меня по шкафчикам разложены были. – А на работе я в кабинете сидел. Один.

– Ой-ой-ой! – Гриша закрыл лицо руками.

– Что ой-ой-ой? – засмеялся Андрей Павлович. – Я в отделе кадров работал. А ты что подумал?

– То и подумал. Что же ещё-то? Ты большим начальником был?

– Да, нет. Маленьким. Насопелся? Ладно уж, пойдём на рынок!

До рынка они так и не дошли. Гриша углядел неподалёку озеро и с радостным криком побежал к воде.

– Здесь птички! Птички! – кричал он.

В озере и правда плавали утки.

– Красота какая! – Гриша огромными глазами смотрел на птиц и улыбался.

А Андрей Павлович думал о том, что умудрился всю жизнь прожить в городе, не подозревая ни об озере, ни о живущих на нём утках.

– Домик для уток надо бы подкрасить, – почти неслышно к Андрею Павловичу подошёл мужчина. – Меня Вовой звать. Я слежу немного за птицами. Каждый год зелёным крашу под цвет листьев.

– Краску «Лезурь» возьмите! На века! – посоветовал Гриша.

Вова отшатнулся и машинально поправил:

– Не лезурь, а лазурь. А вообще лазурь – это синий цвет.

– Да это название такое! – Гриша от волнения аж подпрыгнул. – На боку банки написано, большими такими буквами.

Вова перекрестился и пошёл прочь.

– Название не забыл бы, – вздохнул домовёнок. – Записать бы ему. Я, правда, неграмотный, ни читать, ни писать не умею.

– А как же ты название прочитал? – удивился Андрей Павлович.

– Чего там читать-то, я же кое-какие буквы знаю. Лезурь она и в Африке лезурь. Вот так пишется.

Гриша отыскал в траве палочку, вывел на земле большими буквами «зел» и прочитал справа налево:

– Лез. Сокращённо лезурь.

Андрей Павлович не знал, что и делать, смеяться или плакать. Ясно стало одно: его жизнь теперь может быть какой угодно, только не грустной.

Любовь для всех и каждого

Вечером сидели и пили чай с пряниками.

– Андрей Палыч, – поинтересовался Гриша, – а ты всегда один жил? И детей у тебя нет?

– Всегда. Один я на свете. Только сестра и осталась, тоже одинокая.

– Неправильно это. У всех должны быть дети.

– Дети, Гриша, по любви получаются, а не потому что надо, – объяснил Андрей Павлович. – А любви у меня не случилось.

– Ничего, – успокоил Гриша. – будет у тебя ещё любовь. Я вот маленький пока, всего сорок годиков. Жениться не хочу. Лет через пятьдесят готов буду.

– На ком же вы, домовые, женитесь? – засмеялся Андрей Павлович. – На кикиморах?

– На кикиморах обычно лешие женятся, – объяснил домовёнок. – А мы на домовушках. Хотя была одна история. Жила в лесу одна кикимора…

– Они разве не в болоте живут? – перебил Андрей Павлович.

– Какой дурак в болоте жить будет? Залезь попробуй! Долго проживёшь? Жила она в лесу с мамой и папой и звали её Луша. И была она жутко страшной. У всех нормальных кикимор на носу бородавка, лучше две. А уж если три, то и вовсе завидная невеста. Женихи дерутся. У Луши ни одной бородавочки, даже самой малюсенькой не вскочило. Чего она только не делала! Всех лягушек да жаб в округе переловила, обо всех носом потёрлась. Не растут бородавки и всё тут! Хоть ты тресни!

Мать ревёт, Луша в истерике бьётся, отец и тот в глубокой тоске. Единственная дочь, как никак. Ладно бы бородавка. Кожа у Луши румяная, розовая, а должна быть белой, почти прозрачной и в синету отдавать под глазами. А волосы! Густые. У приличной кикиморы волосы реденькие. Череп прикрывают и ладно. Совсем лысой тоже плохо быть. Мать старалась, выдирала волосики, а они ещё больше расти стали.

– Ах, ты, бесстыдница! – выкрикнула в сердцах мать. – Такая грива только у лошадей хороша да у русалок-распутниц! Знать неприличные мысли в твоей голове бродят!

Решила тогда Луша пойти на речку, утопиться и стать русалкой. Приходит ночью на мостик, а там уже стоит кто-то. Это Гоша, домовой, тоже топиться пришёл. Его дома загнобили, сказали, что ненастоящий он. Всё потому, что росту Гоша был великанского. Целых семьдесят сантиметров вымахал!

– Проходите, дамочка, мимо, – сказал он Луше. – Не видите, человек топиться желает.

– Интересное дело! – возмутилась кикимора. – Я, может, тоже желаю.

– Раз желаете, отойдите в сторонку и отвернитесь. Это дело интимное, свидетели при нём излишни.

– Дамам, вообще-то, следует уступать! – не унималась Луша. – Идите сами в сторону!

Так они стояли и препирались добрых десять минут, пока не выглянула из-за туч луна и не осветила их лица. Гоша увидел Лушу, и у него аж дыхание перехватило.

– Ваши глаза, – произнёс он. – Словно те две звёздочки.

Тут уже и Луша его разглядела и сказала:

– А ваше лицо точь в точь как луна, круглое и такое светлое.

– И что, не прыгнули? – Андрея Павловича очень заинтересовала история.

– Прыгнули конечно. Взялись за руки и прыгнули.

– Утонули?

– Зачем? Искупались и дальше пошли. Так и не расставались больше. Так что, – Гриша поднял вверх указательный палец. – На каждую кикимору найдётся тот, кто увидит в её глазах звёзды.

– Да ты философ! – засмеялся Андрей Павлович. – Только разве может домовой на кикиморе жениться? Разные же виды.

– Я тоже раньше так думал, а потом дед мне объяснил, что нет никаких видов. Просто люди называют по разному, а мы привыкли, разделились и понапридумывали всякого. На самом деле все мы одинаковые. Вот как у вас: французы, русские, африканцы, а вместе все люди. И у нас также. Остальное так, предрассудки. А ты не переживай, Андрей Палыч, будет и у тебя любовь. Тебе всего-то семьдесят без двух лет! Встретишь свою кикимору!

Андрей Павлович промолчал и подумал о том, что при прочих равных предпочёл бы жить с женщиной, а не с кикиморой.

Хорошо в деревне летом

– Мы должны поехать в деревню! – объявил с утра Гриша.

Андрей Павлович чуть чаем не подавился.

– Зачем тебе деревня, – спросил он. – У нас разве хуже? Формально город, но на самом-то деле почти сельская местность. У нас участок, у соседей куры да индюки. Чем не деревня? И вообще, ты же домовой, должен дома сидеть.

– Не то, – возразил Гриша. – По телевизору сказали, что летом в деревне лучше всего. А дома мы и зимой насидимся.

– Вот и езжай один! А мне и тут хорошо!

Гриша обиделся, засопел.

– Ладно, ладно, – Андрей Павлович поднялся из-за стола. – Пойду сестре позвоню.

Надежде идея понравилась. Она сразу пригласила брата к себе.

– Хоть посмотрю на твоего чудика, – сказала она, так до конца и не веря в существование домового.

– Нет, так не пойдёт, – решил Андрей Павлович. – Ему у тебя понравится, потом обратно не притащишь. Слишком у тебя деревня благоустроенная. Может, знаешь какую заброшенную местность?

Надежда знала, и уже на следующий день Андрей Павлович с Гришей стояли на заросшем травой полустанке.

– Вот туда пять километров через поле, – подсказал случайно обнаруженный здесь местный житель. – Дай полтинник!

– Ура! Здесь даже асфальта нет! – закричал Гриша и помчался по тропинке.

– Допился, – вздохнул местный житель, взглянув на Гришу, и от предложенной купюры отказался.

Деревенька, как и говорила Надежда, была полузаброшена. Домик одного её знакомого стоял в самом центре.

– Ух ты! – воскликнул Гриша. – Деревянный дом! А вода где? А телевизор? А интернет?

– Вода в колодце, телевизора нет, интернет не ловит, – ответил Андрей Павлович. На самом деле наличие сигнала он не проверял.

Гриша как-то сразу сник.

– А что мы здесь будем делать? – спросил он.

– Отдыхать.

– Ладно, – вздохнул домовёнок. Пойду хоть животных поищу.

Гриша вернулся через два часа, мокрый и в тине.

– Упал, – мрачно произнёс он. – Там туземцы с граблями и вилами. Попробуй не упади!

– Ты же домовой! Должен уметь быть невидимым, – удивился Андрей Павлович.

– Должен, – Гриша вздохнул. – Теоретически. А практически…

Он снова вздохнул.

– Животных-то видел?

– Корову! Такая большая! Страшная! Ещё смотрит так, подозрительно. Больше ничего интересного. Куры как у нашего соседа справа, индюки как у соседа слева. Поросят нет. Телевизора нет. Интернета нет. Вода в колодце. Туземцы с вилами. Может, домой поедем? Нагулялся я.

– Вот сразу и поедем! – обрадовался Андрей Павлович. – Я даже сумки разобрать не успел.

– А ещё там есть лошадь, – вспомнил Гриша. – Грустная такая. Давай её с собой возьмём, а? Будет у нас в сарайчике жить.

– Это чужая лошадь, а воровать нехорошо!

– Но она же грустная, – домовёнок усиленно принялся сопеть, но в этот раз сопение не помогло.

Уже дома, намывшись в ванной и напившись чаю, Гриша уселся перед телевизором и радостно делился впечатлениями.

– А здорово мы, Андрей Палыч, в деревню съездили, да? Теперь надо в Египет лететь. В передаче сказали, что сейчас горящие путёвки купить можно. Поехали, а? Там такие пирамиды! И верблюды! Только грустные. Очень грустные верблюды.

Андрей Павлович в очередной раз подумал, что телевизор зло, особенно для неокрепшего ума юного сорокалетнего домовёнка.