Никогда бы не подумала, что я не буду болезненно переживать разрыв с Лиамом. Знаете, это, как будто, ничего не было – не было семи лет отношений, совместной жизни в одной квартире и кучи воспоминаний того времени. За последний месяц после того дня, как я забрала свои вещи из его квартиры, я занялась своей жизнью и окунулась в работу с головой. Конечно же, не без помощи Евы, которая всегда находила время на меня. Каждый Божий день мы, после смены в кафе, отправлялись гулять; каждый наш выходной день мы проводили в каких-то делах. Не было никаких разговоров о парнях и отношениях, только то, что мы хотели обсудить сами. И, возможно, именно подруга помогла мне легче пережить разрыв, который где-то на задворках сознания пытался болезненно уколоть. Но, опять же, мне не давали ни секунды остаться с собой наедине, чтобы начать копаться в себе. Измождённые днём, мы падали спать, а на утро всё начиналось по новой.

Даже сегодняшний день не стал исключением. Ева с самого утра сказала, что хочет сделать ремонт в нашей квартире, и то, что договорилась с хозяйкой, которая, естественно, дала согласие. Я не смогла найти слов, чтобы начать отпираться, мне оставалось только следовать за подругой. Поэтому на ближайшее время, а именно наш отпуск за два года работы в кафе, будет весёлым. Мы… точнее, Ева вытянула меня по магазинам, стоило нам позавтракать утром. И откуда в ней столько энергии?

Забегая в очередной магазин с какими-то приспособлениями для ремонта, я безучастно наблюдала за подругой, которая разговаривала с продавцом. Я понятия не имела, как вообще помогать Еве с ремонтом, поэтому просто бродила между стеллажами с какими-то товарами. Понимая, что мы надолго в этом магазине, я не стала даже слушать беседы, гуляла между рядами. Какие-то панели для потолков, обои для стен, краски, колеры для чего-то там… всё смешалось перед глазами, пока я не повернулась в сторону. Стеклянная перегородка бутика открывала обзор на людей, гуляющих по торговому центру. Я перевела взгляд на красивую мозаику для стен, и моё внимание привлекло движение на той стороне.

Как будто в замедленной съёмке среди толпы народа, я увидела высокую фигуру мужчины. Знакомого мужчины. Совсем забытого мужчину, о котором запрещала себе думать все долгие десять лет. Но через секунду всё растворилось, словно мне показалось. Я подошла ближе к стеклу, всматриваясь в людей по ту сторону, чтобы убедиться в своей вменяемости. Не может же быть, что последние четыре недели я вижу этого человека постоянно, словно он призрак. Я действительно мельком ловлю в толпе Майка, человека, которого очень давно оставила в прошлом. Это продолжается каждый день, будь я на работе в кафе, он проходит за окном, будь то я дома, он идёт по другой стороне дороги. Будь это рядом проезжающая машина, пока я стою с Евой на перекрёстке улиц.

И вот сейчас я словила его знакомые черты прямо посреди торгового центра. Неужели он правда в Балтиморе? Не стану лукавить о том, что я никогда о нём не искала информацию. Искала. Но это было давно, когда душа горела только от одной мысли, что он где-то там живёт и радуется жизни. Но после встречи с Лиамом я перестала, точнее запрещала себе думать о другом мужчине. А теперь после стольких лет мне мерещится этот человек абсолютно везде.

Где-то глубоко внутри себя я, возможно, отпустила ту ситуацию, произошедшую в прошлом, но только одна мысль, что я могу, на самом деле, встретить его, пугала. Да, я очень болезненно отходила от этих недоотношений, когда поняла, что надо мной просто посмеялись.

– Эй, ты чего тут? – ко мне подошла Ева, и я обернулась к ней, вернувшись в реальность.

– Да так рассматривала, что тут есть, хотя вообще ничего не понимаю в этом, – улыбнулась я подруге.

– Я все закончила, мы можем перекусить где-нибудь. Я что-то проголодалась, как волк. Готова съесть что-нибудь из японской кухни.

– Как ты можешь это есть? – я покачала головой, следуя за Евой, и опять обернулась на стеклянную поверхность, чтобы убедиться, что там никого не было и нет.

По пути к кафе, где мы будем обедать, мы забежали ещё в парочку бутиков, а только потом с уставшими ногами уселись за столик. Мы болтали о предстоящем небольшом ремонте и о том, что надо сначала куда-нибудь махнуть, а на оставшиеся время заняться ремонтом. Мне не хотелось, конечно же, этого делать, но ничего поделать не могла, Ева даже мёртвого уговорит действовать так, как она того желает.

– Как смотришь съездить в Элктон? – вдруг спросила она, закидывая в рот какую-то корейскую фигню. Я оторвала взгляд от своей тарелки с лапшой и удивилась такому заявлению.

– Ты прекрасно знаешь, что я туда не езжу уже кучу времени. Мама навещает меня сама, когда ей того хочется.

– Боже, Валери, я говорю самим съездить туда отдохнуть. Просто. Без предупреждения своих родственников, да и я там не была, по-моему, с того самого момента, как уехала с тобой.

– Ну и что мне там делать? Нет, я не хочу.

Я вдруг испугалась мысли, что могу встретить Майка… Боже, я столько лет не произносила его имени, что оно кажется мне каким-то незнакомым. Что, если он уже женат, дети, семья… и тут я собственной персоной. Не хочу… боюсь.

– Ну давааай! Что тебе терять? Встретимся с нашими друзьями, они, кстати, писали, что собираются устроить вечеринку. Ну там собрать всех одноклассников вместе. Ну давай! Чего ты боишься?

– Я много лет не думала о том городе и мысли, что могу, ну или захочу, туда съездить. Если ты забыла, там может поджидать меня моё прошлое, которое не особо приятно.

– Ты о Майке? – она выгнула бровь, но я-то знала, что Ева и он когда-то ещё в детстве крепко дружили, пока не появилась я. – Валери, мы с тобой за эти годы никогда о нём не говорили, но пора бы отпустить всех этих мужиков и не думать ни о чем. Я прекрасно знаю, что ты бы с удовольствием съездила к матери, просто так. Подруга, прошло десять лет.

Я отвела взгляд от её серых и таких внимательных глаз, что стало как-то неудобно перед ней. Да, действительно, прошло уже много лет, чтобы думать о нём, но та подростковая Валери внутри меня почему-то оживает. Как будто чувствует, как сердце, сбившееся от присутствия того давно забытого парня, снова разобьётся, если увидит его. Это как будто заглянуть в свою прошлую жизнь и почувствовать то трепещущее состояние неминуемой встречи. Боль и радость собираются где-то в груди от осознания, что тогдашняя влюблённость всё ещё жива, но пока спит.

– Не знаю, почему ты сейчас заговорила о Элктоне и Майке, но Ева, мне кажется, я схожу с ума, – аппетит пропал, и я отодвинула тарелку подальше от себя. – Знаешь, за последний месяц, мне кажется, что я вижу его.

Ева перестает жевать и смотрит на меня не мигая.

– Как будто Майк проходит мимо, но это настолько быстро, что я думаю, постоянно о галлюцинациях. После расставания с Лиамом, я постоянно ловлю себя на мысли о Майке. Даже сейчас, когда мы были в магазине, я видела его через стекло бутика. Не знаю, как это объяснить, но думаю, это был он. А тут ты со своим предложением, я схожу с ума?

– Ого, подруга. Я не думаю, что он может быть тут. Да и ты, наверное, просто накручиваешь себя. Нужно отвлечься от этого города, от работы и уехать.

– Может быть, ты и права, – я пожимаю плечами и тянусь к стаканчику с кофе. – Мне нужно переварить все это.

– Без проблем. Тем более после отдыха в Элктоне нас ждёт ремонт и новое начало, ты же собираешься броситься в омут своей профессии снова?

О да, за этот месяц я решила, что хочу снова попробовать себя в учёбе, пройти курсы и стажировку. Меня пригласили пробоваться на профессию, о которой я мечтала ещё тогда, будучи подростком. На это меня подбила Ева, признав, что так точно забуду о Лиаме и наших отношениях. Только поэтому в свои двадцать восемь я решилась на учёбу по ускоренному курсу.

– Я немного прогуляюсь перед тем, как вернуться домой, хочу немного побыть наедине со своими мыслями. Думаю, ещё надо позвонить маме, – говорю я, и Ева соглашается со мной.

– Я тогда загляну в ещё пару мест, а потом встретимся дома, хорошо? – я киваю, и мы прощаемся, расходясь в разные стороны после оплаты обеда.

Когда оказываюсь на улице, то выдыхаю воздух, медленно направляясь по дороге, залитой солнечным светом. Через месяц уже осень, но почему-то совсем не ощущается это, очень тепло, даже жарко. Когда приближаюсь к перекрёстку, чтобы перейти на ту сторону, сначала не замечаю в толпе напротив меня знакомого лица. Глаза возвращаются на то место, где должен был стоять он, но кроме незнакомых лиц я никого не вижу. Загорается зелёный свет, и я среди первых перебегаю дорогу и начинаю оглядываться по сторонам. Ведомая своими мыслями, смотрю каждому в глаза и иду, пока не замечаю широкую спину в чёрной футболке. Каштановые волосы прямо как у него подбрасывает ветер, когда я прибавляю шаг. Остаётся немного, и я сама того не знаю, зачем, касаюсь руки.

– Извините…

– Да? – ко мне поворачивается парень, и я отступаю, понимая, что окончательно поехала мозгами.

– Простите, – улыбаюсь я. – Обозналась.

– Ничего.

Парень продолжает свой путь, пока я прихожу в себя от глупости ситуации, а потом вовсе сворачиваю в парковую зону, решаясь отдалиться от шума города и толпы народа. Пока иду, думаю о предложении подруги съездить отдохнуть домой и встретиться со школьными подругами. Пытаюсь выбросить назойливый мираж в виде бывшего парня, который как приведение таскается за мной вот уже четыре недели. К чему бы это? Как будто изначально знал, что я собираюсь поехать домой, и поэтому ходит везде за мной.

Достаю телефон из сумочки и набираю номер матери. Слышу гудки, пока рассматриваю людей и маленьких детей, что гуляют и смеются. Мама отвечает спустя долгих шесть гудков.

– Валери? Что-то случилось? – сразу с ходу спрашивает мама, и я улыбаюсь.

– Я, что, не могу позвонить маме? Или звоню, когда что-то случается?

– Просто внезапно. Мы обычно созваниваемся вечером. Ты не на работе?

– Нет, у меня отпуск, мам.

– Тоже надо. Ты хоть там хорошо кушаешь?

Я улыбаюсь её словам.

– Мам, мне двадцать восемь, а не восемь. Кушаю, как все взрослые люди.

– Я знаю тебя, Валери. Ты же у меня как птичка.

Я улыбнулась еще шире. У нас с мамой отношения никогда не были близкими, пока она была занята разборками с моим родным отцом. Они практически всегда были заняты друг другом, пока отец попросту не ушёл, оставив нас вдвоем. Потом уехала я. Сейчас же моя мама в отношениях с местным шерифом Элктона, и её жизнь за последние десять лет изменилась до неузнаваемости. Забота о новом муже и пасынке, то есть у моего отчима есть сын от первого брака. Он же мой одноклассник и когда-то хороший друг, что один из первых познакомился со мной. И вот теперь последние пять лет точно, мы с мамой стали немного ближе, как подобает матери и дочери.

– Мам, я тут… – я вдохнула, когда пришла пара признаться, что хочу приехать к ней, – точнее, мы с Евой решили приехать в Элктон.

На той стороне повисает тишина, мама молчит, и я уже думаю, что прервалась связь, как она начинает говорить:

– Когда? Валери, господи…

– Ну мам, только не надо плакать.

Слышу её всхлип, и сама немного расстраиваюсь.

– Ты не была тут много лет, я не ожидала, что ты скажешь это. Мне нужно срочно послать Джонатана в магазин, надо срочно закупиться…

– Мам. – я закатываю глаза. – Остановись. Не нужно никого никуда посылать.

– Ещё чего! Конечно надо! Моя дочь едет ко мне! Я хочу встретить её любимыми вкусняшками! Не перечь мне.

– Ох, ну простите! – мы смеемся.

– Ты точно приедешь? Доченька, я очень сильно хочу увидеть тебя, и все время боялась что-то сказать лишнее.

– Приеду. Уже все в прошлом, мам. Тем более, я хотела рассказать, что снова поступаю в университет на курсы…

Мой рассказ матери затянулся ещё на час, пока мы не поделились последними событиями в наших жизнях. Мне пришлось рассказать о Лиаме, но только укороченную и безболезненную версию нашего расставания. Пусть не знает, на что пошёл этот человек, чтобы мы разошлись. Мама, несмотря на то что была расстроена этими событиями, из-за того, что Лиам никогда не участвовал в беседах с ней, практически всегда сторонился знакомства с родителями.

И когда я положила трубку, моё настроение было не таким, как час назад. Я чувствовала, что меня ждёт мама. Что она хочет моего возвращения спустя столько лет расставания. И я уже бодрее прогуливалась по парковой зоне, пока не заметила небольшую детскую площадку, на которой играли дети, а их родители сидели на лавочках. Мимо меня пронеслась девочка с игрушкой в руках, а с другой стороны, мальчишка лет пяти на самокате, разогнавшись и что-то крича и смеясь.

– Даниэль! Господи, неугомонный ребёнок! Даниэль, сейчас же остановись! Ты же голову себе расшибёшь!

Я обернулась и заметила женщину лет пятидесяти, она резво перебирала ногами, чтобы угнаться за ребёнком. Её светлые волосы были собраны на макушке, а в руках она держала что-то наподобие лёгкой курточки.

– Розали, я уже взрослый! Смотри, как я умею!

Мальчишка оттолкнулся от дороги и поехал быстрее, а женщина, что обогнала меня, охнула от скорости. Я улыбнулась смеху мальчишки, что хохотал от веселья, пока внезапно из-за деревьев прямо ему навстречу не вылетел велосипедист.

– Даниэль!

Всё произошло настолько быстро, что даже я перепугалась от кучи, в которую превратились велосипед и самокат ребёнка. Мальчишка закричал, что есть мочи, и его бабушка рванула со всей мощи к нему. Не понимаю, зачем, даже мои ноги понесли меня к месту происшествия.

– Господи, Даниэль! Мальчик мой, что же делать? Как ты? Где что болит? Ответь мне!

– Я не заметил его! Он так внезапно появился, что не успел затормозить! – парнишка лет пятнадцати в панике уставился на мальчика и его бабушку, которая, казалось, перестала дышать.

– Вы в порядке? – я оказалась около женщины с плачущим ребёнком, который прижимал к животу правую руку.

– Не знаю, – женщина в страхе посмотрела на меня, а потом на парня. – Куда же вы так неслись? Разве так можно?

– Я не видел его! Он вылетел так внезапно, что я сам растерялся.

– Хорошо, все хорошо, – вмешалась я. – Малыш, где болит? – я присела около мальчика и заглянула в заплаканные зелёные глаза.

– Рука, – проревел он.

– Нужно отвести его в больницу, – я посмотрела на его бабушку, которая быстро кивнула и схватила телефон, пока парнишка, сбивший мальчика, медленно поднял велосипед и сорвался с места.

– Куда! – крикнула женщина.

– Я на машине, могу вас довести до больницы. Она вон там, – я указала на старенький седан, припаркованный утром Евой; у нас была одна на двоих машина.

– Я сейчас позвоню его отцу, он приедет за нами.

– Можете это делать, пока будем ехать в больницу.

– Хорошо, если вам не трудно, поехали.

Женщина схватила мальчика на руки, и мы сократили путь через аллею, выходя на парковку у торгового центра, где мы были с Евой. Я открыла дверь и помогла усесться своим пассажирам, а сама быстро оказалась за рулём. Мальчишка ещё плакал, но уже не так сильно, постоянно прижимая руку к животу. Я выехала на дорогу, стараясь не забывать о правилах, медленно, но уверенно маневрируя между другими машинами. Пока я колесила по городу, отец ребёнка уже был в курсе всех событий и сказал, что в ближайшее время прибудет в больницу; он застрял в пробке недалеко от нас.

– Эй, малыш, как тебя зовут? – решила я немного заговорить ребёнка, чтобы он отвлёкся от боли.

– Даниэль, – всхлипнув, ответил он.

– А меня зовут Валери, – я глянула в зеркало заднего вида. – Я в детстве тоже падала и даже ломала руку.

– Тебе тоже было так больно?

– Поверь, было. Мне даже делали гипс, чтобы восстановить сломанные кости.

– Это больно?

– Надевать гипс? Неа, не больно. Это такая штука, которая застывает на твоей больной руке, а потом твердеет. На ней ещё можно рисовать, – я снова посмотрела на мальчика, он перестал плакать и смотрел на меня с интересом. – Мне в школе потом подруги разрисовали его в цветочек.

– Это девчачьи штучки, я же мужчина, мне так не надо! – возразил он, а я улыбнулась.

– Папа тебе нарисует машинки и мотоциклы, – сказала его бабушка.

– Розали, а папа приедет?

– Конечно, ты же слышал, что я звонила ему, он в пути.

Мы завернули к больнице и остановились на парковке. Я снова помогла им вылезти и осталась стоять около пассажирской двери, не зная, что делать дальше.

– Мне больно, – захныкал Даниэль, сильнее прижимая руку.

– Сейчас перестанет болеть, ещё немного, – женщина попыталась его взять на руки, но мальчишка сопротивлялся.

– Валери, не могли бы вы помочь?

– Конечно!

Я захлопнула дверь и подбежала к ним, аккуратно подхватила ребёнка и поспешила ко входу. Оказавшись внутри, мы быстро нашли медсестру, она помогла нам найти кабинет врача. Чуть позже Даниэля забрали на рентген, пока его бабушка заполняла какие-то документы. Мне пришлось находиться рядом с ребёнком и отвлекать его от боли и страха. Он старался не плакать, пока его осматривали, а потом накладывали гипс. У ребёнка оказался сильный ушиб кисти, которая мгновенно опухла и покраснела.

За проведённые сорок минут в больнице рядом с незнакомым мне ребенком и его бабушкой мы разговорились, пытались его отвлечь от слез, пока врачи ждали отца мальчишки с документами, подтверждающими отцовство.

– Вот видишь, это совсем не больно, – сказала я, когда все процедуры закончились, и мы сидели на кушетке, разделённые шторками. Розали ушла встречать папу Даниэля.

– Больно. Внутри там больно, – его зелёные, как листва летом, глаза снова наполнились слезами, и я, осмотревшись вокруг, взяла ручку и села на стул рядом.

– Давай, я попробую раскрасить твой гипс, как это делали мне. Что хочешь, чтобы я нарисовала?

Даниэль замолчал и задумался, а потом протянул мне руку.

– Машину, как у папы.

– А какая она? – спросила я.

– Большая и чёрная, и ещё у неё есть кузов и большие колёса.

– Похоже, это внедорожник?

– Да, папа так его называет!

Я приблизилась и начала водить ручкой по свежему гипсу, выводя первые штрихи для создания внедорожника. Благо, когда-то я рисовала, и первые линии начали складываться во что-то похожее на большую машину. Даниэль постоянно указывал на недочёты и дополнял словами всё, что нужно было добавить в будущий рисунок. Мы настолько увлеклись, что не заметили, как на белом фоне появилась нужная нам машина, а рядом ещё несколько легковых, похожих на мою. Украсили все это человечками, которые пытался нарисовать левой рукой Даниэль. Мы засмеялись, когда за моей спиной отодвинулась шторка, и мальчишка поднял голову.

– Папа!

Я резко встала и отошла на несколько шагов назад, медленно положив ручку на место, пока отец ребёнка обнимал его. Розали улыбнулась Даниэлю, и мужчина обернулся ко мне… и слова обоих застряли в горле.

Майк.

Когда наши глаза встретились, я не смогла дышать, пока до нас обоих доходило, что мы сейчас прямо здесь, друг напротив друга. Спустя десять лет большого перерыва мы смотрели друг на друга, а перед нами, словно старая кинопленка устаревшего кино, проносилась вся наша жизнь в Элктоне. Смех, поцелуи, объятия, как будто мы снова прожили всё это вчера. Как будто мы заново в одну миллисекунду прожили наше прошлое. В итоге остановившись на этом моменте, я, стоя напротив него, а он напротив меня с ребёнком на руках.

– Пап, Валери нарисовала мне машину на гипсе, и я совсем не плакал! – разрушил тишину Даниэль, показывая свою руку.

– Я, наверное, пойду, – я опустила голову и обогнула Майка, чтобы побыстрее сбежать.

– Ох, детка, мы тебя, наверное, отвлекли, – меня поймала Розали.

– Всё хорошо, правда. На моём месте любой поступил бы так же.

– Спасибо тебе огромное.

– Не за что.

– Валери! – я почти вышла за шторку, когда меня позвал Даниэль, я обернулась. – Спасибо за машинку, она похожа на папину! – он улыбнулся.

– Я старалась. Выздоравливай, малыш, – я тоже улыбнулась и пулей понеслась прочь из больницы.

Я бегала взглядом и умоляла Всевышнего поскорее найти выход, чтобы Майк не вздумал идти за мной. Руки начали дрожать, когда я оказалась на улице, несмотря куда иду, начала рыться в сумке. Нашла ключи и подняла взгляд на свою машину, выдыхая порцию застоявшегося воздуха в лёгких. Меня зажали со всех сторон, а одной из этих машин был чёрный внедорожник. Черт!

– Валери!

Моё сердце ёкнуло в груди, и я, не задумываясь, бросилась в другую сторону, подальше от этого голоса, который посмел произнести моё имя.

– Валери! Подожди!

Я опустила голову и практически вжала её в плечи, надеясь, что так я стану невидимой, но всё тщетно. Я слышала его быстрые шаги.

– Подожди!

Я замерла, когда поняла, что мне не избавиться от него, как бы сильно не старалась. Он обошёл меня.

– Спасибо.

Я просто кивнула, боясь, что если сейчас снова посмотрю на него, то взорвусь от каких-то необъяснимых эмоций.

– Когда няня позвонила и сказала о Даниэле, я не смог приехать быстрее, но спасибо, что отвлекла его.

Я снова кивнула и сделала шаг в сторону, и он повторил за мной, становясь ближе. Нельзя! Нельзя! Я тут же отступила и посмотрела в глаза, пытаясь казаться спокойнее.

– Это все?

– Нет! – Майк так быстро отрицательно махнул головой, что его волосы цвета каштана упали на лоб.

– Что ещё?

– Блин, – он отвернулся и несколько раз вздохнул, ну и я снова попыталась обойти его. – Валери, нам надо поговорить. Блин, это не так должно было произойти…

– О чем? – я выгнула бровь и нахмурилась.

– Есть о чем.

– У меня нет. Иди к сыну, он ждёт, и ваша мама, наверное, тоже переживает за своего ребёнка.

Я развернулась и поспешила к своей машине, бросив Майку.

– Убери машину, мне нужно выехать.

– У меня нет жены, Валери! – крикнул он мне.

Я что, сейчас, слышала в его голосе улыбку?

Но черт возьми, врать сейчас себе об облегчении от этих слов не буду.

Да и мне плевать!

– Мне плевать, Таннер.

– Давно я не слышал своей фамилии с твоих уст.

– Я не заигрываю с тобой, Майк. Убери машину.

Я обогнула его внедорожник и подошла к авто. Открыв дверь, закинула сумку, стараясь выветрить жару из салона. Майк же не послушал меня, наоборот, подошёл ко мне и остановился рядом.

– Что ты хочешь?

– Поговорить. Я уже сказал.

– О чем?

– Есть одна тема.

– Мне не о чем говорить с тобой.

– Есть.

– Нет. Убери машину.

– Уберу, если ты поговоришь со мной.

– Если ты хотел извиниться за прошлое, то забудь. Я забыла уже.

– Серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Прошло десять лет, Таннер, если ты не забыл.

– Повтори ещё раз, – внезапно попросил Майк, и я, вздохнув, посмотрела на него. – Повтори.

– Ты о начале разговора?

– Нет, – он качнул головой.

– Мне нужно ехать, Майк.

Майк сжал челюсть и увел взгляд в сторону как будто что-то обдумывал.

– Пообещай, что подумаешь о нашем разговоре. Мне нужно поговорить с тобой, прошу.

– Нет.

– Валери.

– Убери машину, Таннер!

Из здания больницы вышли Розали и Даниэль. Мальчишка быстро побежал к своему отцу, и Майку пришлось освободить мне дорогу. Я снова помахала его сыну и сорвалась с места, чтобы меня никто не догнал. Буря чувств, охватившая моё сознание, вылилась злостью вперемешку со слезами, которые сами по себе текли по щекам.

– И почему это я плачу? Я его не люблю! Я его забыла! – крикнула я самой себе, вытирая со щек дорожки. – Как будто прикол! Поговорить он захотел! Ага, сейчас!

Завернув к дому Евы, я остановила машину на парковке, все ещё в шоке от такой внезапной встречи. Мне потребовалось ещё несколько минут, чтобы перестать реветь, сама не зная от чего. Когда я уже собиралась выйти из машины, то нахмурилась, взяв свою сумку с заднего сидения. Рядом с ней лежал белый конверт. Потянувшись, я покрутила его в руках. Конверт был без имени и адресата.

Овладевшее мной любопытство взяло вверх, и я открыла его, заметив сложенный вчетверо листок. Почему-то сердце сжалось, когда моё имя, выведенное его красивым почерком, отдалось в сознании голосом Майка.

Валери.

Прошло почти десять лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я долго обдумывал, как лучше всего выразить все, что накопилось в моем сердце, и решил написать это письмо, в надежде, что ты его прочтешь. Я предполагал, что не захочешь говорить напрямую. Воспоминания о наших совместных днях не покидают меня. Я помню наши прогулки, разговоры, смех, даже мелкие ссоры, которые в тот момент казались такими важными. Я часто возвращаюсь в мыслях к тем временам, когда мы были молоды и полны надежд. Кажется, что это было в другой жизни, но воспоминания о тебе до сих пор свежи в моем сознании.

Я пишу это письмо, чтобы признать свою вину. Я совершил ошибки, которые привели к нашему разрыву, и несу за это полную ответственность. Мое поведение тогда было недостойным, я не понимал, что теряю самого близкого мне человека. Возможно, моя гордость и эгоизм затмили рассудок, и я не сумел вовремя остановиться и оценить, что действительно важно. Прошедшие годы дали мне возможность переосмыслить свои поступки и понять, насколько я был неправ. Я понял, что истинная любовь требует терпения, уважения и готовности признавать свои ошибки. Я осознал, что в тот момент не был готов к этому и подвел тебя. Ты достойна лучшего, и я сожалею, что не смог быть для тебя тем человеком, которого ты заслуживаешь.

Возможно, это письмо покажется тебе запоздалым. Возможно, за эти годы ты научилась жить без меня и построила свою жизнь заново. Я рад за тебя, если это так. Важно, чтобы ты была счастлива, и я искренне желаю тебе этого. Но я так же надеюсь, что это письмо поможет тебе понять, что я осознал свои ошибки и действительно изменился.

Может показаться, что я пишу это письмо ради собственного облегчения, но это не так. Мне важно, чтобы ты знала, что я глубоко сожалею о своих поступках и о том, как они повлияли на твою жизнь. Я не прошу у тебя прощения – это было бы слишком эгоистично с моей стороны.

Если бы я мог вернуться в прошлое и поступить иначе, я бы сделал это без колебаний. Но время невозможно повернуть вспять, и все, что мне остается, это принять свои ошибки и стараться быть лучше. Возможно, это письмо не изменит ничего в твоей жизни, но мне хотелось бы надеяться, что оно даст тебе понять, что я искренне сожалею.

Я не знаю, захочешь ли ты когда-нибудь возобновить общение. Я понимаю, что прошлое не всегда можно исправить, и не всегда стоит возвращаться к тому, что было. Но если когда-нибудь ты почувствуешь, что готова поговорить, я буду рад выслушать тебя. Ты всегда занимала особое место в моем сердце. Даже спустя годы, ты остаешься для меня важным человеком, и я всегда буду ценить те моменты, которые мы провели вместе.

Майк.

P.S. Этот мир полон неожиданных поворотов и встреч. В любом случае, я всегда буду ждать тебя, даже если это напрасно.

Наверное, не нужно говорить, что последние строки этого письма были полны свежих капель моих не пролитых слез.

***

Что я там говорила о том, чтобы больше не пить? Выкиньте это всё из головы. Я снова напилась, чувствую, что ещё чуть-чуть и стану зависимой от этого. Даже не хочу говорить, почему снова это сделала. Хотя если не расскажу, то можно будет прямо тут заканчивать мою историю. Всему виной Майк. Нет бы мне пить и плакать о разрыве с Лиамом, я реву из-за парня, в которого была влюблена ещё там, в далёком прошлом. Его письмо до сих пор лежит у меня на коленях с того времени, как я зашла домой. Перечитала я его уже миллион раз, и каждый этот раз заставляет задерживать дыхание. Всхлипы так и рвутся, потому что я заново, как в первый раз, вспоминаю тот день. Выпускной. Он такой красивый и обаятельный, что сводит желудок, а его слова в тот день о моем наряде и в целом обо мне сводили с ума. Наши танцы, смех, быстрые поцелуи – кажется, до сих пор горят на губах.

В тот день я призналась не только себе, но и ему, что до безумия, до страха люблю его. Вот знаете, что такое, когда дышать не можешь от присутствия любимого, хочется откусить от него кусочек, а даже можно покусать, до боли, до крови. Поставить метку собственности, чтобы ни одна не смогла посмотреть в его сторону.

Я любила так. Я боялась этих эмоций, потому что, как правило, любовь может сделать настолько больно, что некоторые не выдерживают этого. Наверное, в каком-то плане я была таким человеком. В тот день, когда я призналась ему в любви, он изменился – вот по щелчку. Пытался отдалиться, всё время делал вид, что не замечает меня, хотя мы приехали вместе, пока не наступил тот самый момент, когда он при всех сказал о споре.

Как же это, мать его, банально. Спор! Он поспорил, что я влюблюсь в него! Да на хрена это было нужно? Любая в нашем захудалом городишке сказала бы об этих словах, не задумываясь, в полёте сняла трусики и побежала за ним.

В тот момент, как любая на моём месте, я не поверила бы в правдивость этих слов, что все эти месяцы мной просто пользовались. До сих пор помню тот ужас в душе, когда вокруг все смеялись от моей наивности. Что вот, посмотрите, даже приезжая чужачка влюбилась в смазливого красавчика школы. А он стоял прямо напротив меня и смотрел, не мигая; на его лице не было никаких эмоций, пока по моим щекам бежали слёзы.

А потом было всё самое интересное. Я не помню ни лиц друзей, ни родителей, я словно впала в кому. Не было истерики и криков, пока я находилась в Элктоне. Она произошла после, когда я осознала, что внутри всё горит. Единственная подруга испугалась настолько, что вызвала скорую помощь. Сдерживая себя тогда при нём, я рассыпалась после, уже в Балтиморе, на больничной койке. Я думала, что ломка во всём теле будет со мной вечно, пока не почувствовала облегчение от лекарств.

Никогда бы не подумала, что окажусь настолько сломленной, хотя мне всегда говорила мама, что люди от любви не умирают. Это всего-навсего химия. Но я оказалась под её влиянием настолько сильно, что не смогла справиться. Не смогла вот взять и выкинуть её в окно. Мне хотелось, чтобы всё оказалось ложью, и что сейчас он зайдёт и просто обнимет, прижмёт к груди, и я услышу его быстро бьющееся сердце. Но этого не случилось.

И сейчас, смотря на листок, исписанный его почерком, невыносимо, я слышу его голос, как будто он читает мне его и просит простить. А ещё мне страшно от мысли, что внутри меня ведётся нешуточная борьба разума и сердца. Боюсь копнуть глубже и понять, что я всё ещё что-то чувствую, что Лиам был всего-навсего прикрытием все эти годы. Что где-то глубоко я верила в возможность нашей встречи, но я не была готова к старой забытой боли, которую так и не пережила.

Цепляя двумя пальцами фужер и письмо, я поднялась с кресла и направилась в свою комнату. Тихо закрыла за собой дверь, дошла до шкафа и села на пол. Отодвинув дверцу в сторону, вытащила небольшую коробку. Сделав глоток, открыла её и прикоснулась к мягкой ткани кофты, а потом, по старой доброй памяти, поднесла её к носу. Едва уловимый аромат его духов, и я снова даю волю слезам, от которых устала. Не знаю почему, но я до сих пор не выкинула её, нечаянно прихватив ещё тогда, десять лет назад, с собой. Пока никто не видел, ложилась с ней спать, прижимая к груди, вдыхая запах… его запах.