Read the book: «Против всех»

Font:

От автора

Слоган моей предвыборной кампании – «Против всех». Именно так называлась строка в избирательном бюллетене, отмененная на федеральных выборах в России еще в 2006 году. Слова «против всех» не следует понимать буквально: я вовсе не против, я за. Думаю, что те мои соотечественники, кто предпочитал ставить галочку в графе «Против всех» – до тех пор, пока в 2006 году она не исчезла из избирательных бюллетеней – тоже поступали так не со зла или из раздражения. Они желали себе, своим близким и своей стране честного и спокойного будущего. И не их вина, что люди, чьи имена красовались тогда в избирательных бюллетенях, не вызывали никакого желания это будущее им доверить.

Когда я училась в МГИМО, на одной из лекций мне рассказали, что «ложный выбор» – один из распространенных приемов полемики. Злокозненный спорщик предлагает незадачливому оппоненту выбирать из плохого и очень плохого, будто бы третьей возможности вовсе не существует и ничего хорошего в мире вовсе нет. И вот тут неплохо бы дружелюбно улыбнуться, умыться снегом (если зима) и сказать: «Ах, да бросьте! Оглянитесь вокруг: мир такой разный, в нем живут всякие люди, странные и милые, смешные и удивительные. Я уверена, что все мы сможем между собой договориться ради нашего общего будущего. Я не стану выбирать между разными сортами этой вашей заскорузлой ерунды. Я выбираю хорошее». – «А где же это хорошее?» – «Да вот же!»

Теперь вот какой интересный вопрос: откуда мне, бывшей ведущей прославленного телешоу «Дом-2», об этом известно? Что такого я в своей жизни повидала, чтобы быть настолько уверенной в том, где добро, а где чепуха и постыдная клоунада? Будучи человеком публичным и даже, не побоюсь этого слова, известным, я немало ездила по нашей стране и встречалась со многими людьми. О своих поездках и встречах я написала и наговорила сотни тысяч слов в журналах, книжках, соцсетях, теле- и радиоэфирах. Одним из проектов было мое долгое сотрудничество с журналом «Сноб».

В 2014–2016 годах мы с Антоном Красовским сделали серию больших репортажей, в которых попытались нарисовать портрет нашей большой страны и окрестностей, какими мы их тогда увидели. Портрет, конечно, вышел не очень объективный – слегка шаржированный, как мы тогда любили. К сожалению, в нем почти не нашлось места трудовым свершениям, повседневному героизму, самоотверженным попыткам простых людей сделать жизнь чуть-чуть светлее вопреки всем придуркам, которые этому мешают. Мы сосредоточились на том, что принято называть «проблемными темами». Украина, Крым, клерикальное мракобесие, фальшивый патриотизм, невежество и суеверия, национализм и ксенофобия… Сейчас, глядя из 2018 года, я должна отметить, что мы каким-то чудом нащупали главные болевые точки, очень важные для диагностики того, что сегодня происходит в стране. Ставить сам диагноз мы с Антоном не обучены, этим пусть занимаются эксперты. Зато мы знаем, что если нажать вот тут, то больной кричит и строчит жалобу в Роскомнадзор; это уже немало.

Задним числом, конечно, все мы умные и прозорливые. Гораздо сложнее увидеть главное, находясь внутри исторического процесса. Работая над этим проектом, мы встретились с разными людьми, о которых тогда и понятия не имели, как суждено им проявить себя в последующей истории. Кто мог знать, что симпатичная и боязливая девчушка из кабинета в крымской прокуратуре, по имени Наталья Поклонская, через пару лет станет депутатом Госдумы, притчей во языцех и затычкой в каждой бочке? Кто-то, может, догадывался – хоть и не знал наверняка – что другой наш собеседник, шоколадный магнат Петр Порошенко, станет президентом сопредельного государства. А уж о том, куда приведет судьба всех этих русопятых философов и ряженых казачьих атаманов, доморощенных колдунов и борцов за возрождение духовности, мы и сейчас загадывать боимся.

Исторический период, памятником которого – окей, возможно, маленьким сувениром – стал наш проект, пока не завершен. Чем он закончится, зависит в том числе и от читателей этой книги, от ее героев и авторов. Мы очень надеемся, что все будет хорошо. В какой-то момент читатель может оказаться перед выбором: какое выражение придать лицу, столкнувшись с очередной беспардонной провокацией авторов или ознакомившись со спорными, не слишком глубоко продуманными точками зрения, которую высказывают их герои? Мое предложение такое: добрая, понимающая улыбка. Злость и раздражение ничем нам не помогут, а только помешают в работе.

А работы, надо сказать, у нас с вами невпроворот. Пока же просто желаю вам приятного чтения.

Ваша Ксения Собчак.

Часть первая
Украинская весна

4 сентября 476 года варварский вождь Одоакр заставил римского императора Ромула Августа отречься от власти. В этот день закончилась история Древнего Мира и началось Средневековье.

Историки вообще обожают задним числом определять точные даты, когда закончилась одна эпоха и началась другая. Что касается недавней истории нашей страны, тут у каждого есть свое мнение о том, с какого момента все пошло не так. Февраль 1917-го? Октябрь 1917-го? Август 1991-го? Октябрь 1993-го? День голосования на президентских выборах 26 марта 2000-го года? «Болотный протест» 2012-го?

На мой взгляд, один очень важный перелом в жизни страны произошел на рубеже 2013 и 2014 года. Как ни парадоксально, события, ставшие этому причиной, произошли не у нас, а в соседней стране. Однако именно в России с этого момента начался странный исторический период, когда почему-то никто не вздрагивает, услышав слова «радиоактивный пепел», «распятый мальчик» или «пармезан под бульдозерами». В Украине, где берет начало этот исторический перелом, его принято называть «революцией достоинства». У нас чаще рассуждают о «хунте» и «майдане», вкладывая в эти слова не совсем понятный говорящим смысл.

В феврале 2014-го мы, конечно, и представить себе такого не могли. Нам просто хотелось разобраться, что же происходит в соседней стране, откуда вдруг повеяло свежестью исторических перемен. Если бы мы тогда знали о Донецком аэропорте и Иловайском котле, о судьбе Олега Сенцова и сгоревших заживо в Одессе – может быть, в этом очерке было бы чуть меньше веселого паясничанья и чуть больше тревоги о будущем.

Но тогда мы не знали.

(Март 2014)

Завтра була вона

Ксения Собчак и Антон Красовский провели на Украине неделю в феврале. В тот момент ни они, ни те, с кем они встречались, еще не могли предположить, как стремительно развернутся события в ближайшем будущем.

– Сука. Ты вот настоящая москальская сука, – Красовский, чуть не плача, натягивал клоунские казачьи шаровары, привезенные Собчак с киностудии им. Довженко. – Я ж сказал тебе днем, что на Грушевского сейчас напряженно, «Правый сектор» что-то там мутит. А тебе лишь бы поиздеваться над свободолюбивым украинским народом. Вот замочат тебя в сортире, узнаешь.

– Почему поиздеваться? – Собчак невозмутимо нахлобучила на голову торжественный пластиковый венок, видимо, украденный костюмерами с Байкова кладбища. – Наоборот, я как сестра приехала поддержать украинских братьев и в знак уважения надела национальный костюм. По-твоему, если бы ты на Болотную пришел в картузе и с гармонью, тебя побили бы? Если ты считаешь, что традиционные ценности могут кого-то унизить, то тебе в итоге точно наваляют. И справедливость восторжествует. Не ссы, поехали.

У ЦУМа машина уткнулась в пятиметровый обугленный айсберг. В айсберг вмерзли горелые покрышки, доски, ящики, обрезки труб. Из его вершины торчал флаг Евросоюза.

Внезапно нахлынувшая на Украину теплынь подтачивала ледяную гору. Растворенная в воде сажа черным потоком уходила вниз по Крещатику, а вместе с ней исчезала и революция. Казалось, сама земля противилась протесту.

«Идите пахать, сеять, доить», – кричали людям почва, река, копченый туман. «Янукович уже надоил», – отвечали природе люди, продолжая мастерить заграждения.

Москали решительно пошли вдоль вымокших палаток, около которых хмурые тени помешивали что-то в дымящихся котелках. То и дело из-под навеса выныривал какой-нибудь усатый сыч в такой же, как у Красовского, шутовской папахе.

– Ой, Оксаночка, и ты до нас? – пожелтевшие усы в нечистом камуфляже засеменили рядом с Собчак. – На Майдан подывытыся прыихалы? Малахов вже був, йому сподобалося (понравилось. – Прим. ред.).

Не получив ответа, усы растворились в плотной толпе, окружившей гостей украинской столицы перед массивными ампирными дверьми, прегражденными декоративным турникетом. Под табличкой, сообщавшей, что здание принадлежит Киевской городской администрации (КМДА), черной краской по граниту было написано: «Штаб революції».

КМДА

Источники сообщают, что 1 декабря 2013 года в это здание ворвалась группа вооруженных членов группировки «Правый сектор» во главе с бывшей активисткой УНА-УНСО Татьяной Чорновил. Очевидцы же говорят, что в этот момент на Крещатике одновременно стоял миллион человек и кто именно захватил «будынок» – непонятно. Так или иначе, вот уже семьдесят дней мэрия Киева была одним из центров сопротивления.

Навстречу Собчак с Красовским вышел улыбающийся парень лет двадцати пяти.

– Евгений Карась, комендант. Будемо спілкуватися українською?

– Ой, можна российскою, – с западенским акцентом захныкал выросший в Ровенской области Красовский, – а то дівчинка у нас не вчена, нічого не зрозуміє.

– А, ну без проблем.

Прикусив губу, Собчак искоса поглядывала на окруживших коменданта парней. В них не было ничего отвечавшего ее представлениям о революции: ни лент, ни воздушных шариков. Только штыки на поясе, спецназовские берцы и рации, по которым они перебрасывались непонятными цифрами: «Второй, второй, я пятерка, восьмого видишь?»

– Ребята, а вы откуда вообще? – наконец решилась Собчак растопить лед.

– Львовский ЧОП, – последовал краткий ответ.

Пройдя мимо караула, москали очутились в мраморном вестибюле. Стены, колонны, двери были исписаны какими-то лозунгами, под лестницей сидел студенческого вида юноша с гитарой.

– Принимает продукты, – с пановатой гордостью сообщил комендант Карась. – Пойдемте наверх.

На втором этаже, в огромном колонном зале, где еще недавно проходили заседания горсовета, столпилась сотня человек. Пара десятков сгруппировалась где-то у сцены, еще человек тридцать стояли в очередях к сидевшим за столами молодым людям. Оставшиеся окружили москалей.

– Шапку сними, – тихо, но настойчиво потребовала коротко стриженная женщина у Красовского, – в нормальных странах шапки в помещениях снимают.

– А уже все нормально со страной, да? – недоверчиво поинтересовался Красовский у женщины, косясь на огромный портрет Степана Бандеры над входом. – А вам, кстати, не надоело всем Бандерой в морду тыкать? Вы же знаете, как к нему относятся на востоке страны, в России? Был у Познера в программе Кличко, и Познер ему задает вопрос…

– Про гомиков? – с понимающей ехидцей спросил в ответ полнеющий хлопец, похожий на прижившегося в доме стареющей купчихи дьячка.

– Гомики в России уже не в моде – о Бандере. И о ветеранах УПА, которых хотят уравнять в правах с партизанами.

– Я однозначно считаю ветеранов УПА героями, боровшимися за независимость Украины, – по-хозяйски протискивался сквозь толпу невысокий, комиссарского вида юноша – Юрий Ноевый, партия «Свобода». – А вы лучше поинтересуйтесь, где был Степан Бандера с 1941 по 1944 год. В фашистском концлагере.

– Ну или посмотрите, – подхватил комендант Карась, – с кем воевали части УПА на западе Украины до 1944 года? С Красной армией? А откуда она там взялась в эти годы? УПА воевала с вермахтом.

– Если Бандера герой, то Богдан Хмельницкий кто? – не отставала Ксения. – Тоже герой?

– Герой.

– Он же говорил, что Украина навеки с Россией? Я думала, теперь будут его памятники валить.

Из разноголосых возмущенных реплик стало очевидно, что снос памятников гетману не входит в список первоочередных дел собравшихся в зале.

– Хорошо, ребят, – поправляя поминальный венок, встряла в общий гомон Собчак, – давайте не о прошлом, а о будущем. Вот когда вы придете к власти, кто для вас будет идеальной фигурой на пост президента?

Ноевый (гордо приосанясь): Мы – свободовцы, то есть для нас такой человек – Тягнибок, но речь же сейчас не о персоналиях.

Собчак: А вот учитывая националистическую направленность вашей партии, скажите: может быть еврей допущен к управлению страной?

Ноевый: Мы основываемся на том, что европейская демократия сейчас строится на довольно странных принципах замалчивания и неучитывания национального фактора, что как раз мешает равноправию.

Красовский: Боже, неужели так трудно прямо ответить: еврей такой же человек, как и украинец, или нет?

Ноевый: Ну, Господи, конечно же, да. А возвращаясь к персоналиям, мы хотим поменять не людей, мы хотим поменять систему. В нормальной системе даже Януковича можно было бы вписать в рамки. Мы боремся за новый порядок, где бы не было коррупции, где бы правоохранительная система защищала людей, где бы суды справедливо разбирали дела.

Собчак: Как же вы этого добьетесь?

Ноевый: Будем проводить люстрации.

Собчак: Отбирать собираетесь? Грабить награбленное?

Ноевый: Нет, будем запрещать финансово-криминальные группировки, которые пришли во власть, чтоб пилить деньги.

Красовский: А к России у вас есть претензии?

Ноевый: Дело в том, что Украина – постколониальное государство, поэтому вся эта воровская власть Януковича эксплуатировала среди своих избирателей пророссийскую идеологию. Все эти речи Азарова, колорадские ленточки.

Красовский: Какие ленточки?

Ноевый: Колорадские, которые у вас георгиевскими называются. Весь «Беркут» с лентами ходит. Партия регионов – это креольская колониальная элита, которая засела тут и сидит уже двадцать лет. Ничем их не вытравишь, как вот этого колорадского жука. Так что будем сидеть здесь до победы.

– Пойдемте, мы вам наш спортзал покажем, – обрадовался комендант Карась какой-то логической точке. – Там как раз сейчас тренировка. Вот вы спрашивали, как это все финансируется. Все это самоорганизация. Люди знают, что нам надо, и привозят. Вот мы сказали: нам нужны тренажеры, и женщина какая-то на следующий день привезла маты, турники, гантели.

В небольшом зале на первом этаже действительно шла тренировка. Десяток крепких парней, встав на колени кверху задницами, образовывали кольцо.

– А зачем они жопы-то оттопырили? – испугавшись провокации, спросил Красовский.

– Это они шеи разминают. А попой давить хорошо. Не хотите присоединиться?

– Нет, спасибо. Я, во-первых, попой, как вы говорите, уже все, что мог, раздавил, а во-вторых, меня утром Ксения Анатольевна записала в спортзал «Хаятта».

Украинцы застенчивые, смеются, как бы извиняясь, прикрывая рот рукой. Матом стараются не ругаться, рассказывая всем, что мат – это чисто москальское изобретение, которым Сталин пытался заразить нестойкую до языковых вирусов нацию. «У вас, – говорят русским украинцы, – вся ругань через секс, а у нас – через жратву». Но когда приходит время, застенчивый украинец берет АКМ, прячется за платан и стреляет на поражение сперва в левую щеку врага. А потом – контрольным – в правую и в глаз. Это свойство украинцев, хорошо знакомое советским солдатам времен Второй мировой, известно нам с вами как национальная черта других наших соседей – чеченцев. В ночь, когда герои нашего рассказа бродили по туманному Майдану, об этой национальной черте мир еще не знал. Москали вышли из КМДА и пошли вдоль рядов палаток.

– А можно нам на баррикаде-то сфоткаться? – спросила Собчак у юного коменданта.

– Ну что вы спрашиваете? Нужно! – улыбнулся Женя и, обернувшись к охраннику в бронежилете, приказал: – Пидтрымай Ксюшу.

Так они остались на карточке – два клоуна и два солдата, чудом уцелевших в наступающей битве.