Заказ исполнен

Тело Джозефа Стоуна нашел маленький Джонни. Как только проснулся, он сразу бросился к окну, чтобы забрать рисунок, оставленный там на ночь, как велел тот странный и немного страшный великан-карикатурист с ярмарки, обещая, что отец больше никогда не станет дергать его и тянуть домой, когда так хочется остаться и еще хоть одним глазком посмотреть на шоу уродов или сделать всего один круг на детском паровозике, объезжающем всю территорию ярмарки.

Рисунка на окне не было. Огромными от удивления глазами мальчишка шарил по двору, пока не наткнулся на то, что сначала показалось огромной ростовой куклой в жуткой маске, каких он видел вчера: изуродованное огромными стежками раздутое лицо, вылезшие из орбит глаза, черная рваная пропасть беззубого рта, тянущегося до самых ушей в беззвучной улыбке.

Маленький Джонни с замиранием сердца разглядывал чудовище, поселившееся у них во дворе, не решаясь двинуться с места, и старательно делал вид, что не замечает колыхающийся листок пожелтевшей от времени бумаги, приколотый на гвоздь, вбитый прямо посредине лба окровавленной маски, пока не услышал истошный крик матери, пронзивший еще не проснувшийся в раннее субботнее утро пригород.

***

Каждый день, ровно в двенадцать часов, передвижная ярмарка, принадлежавшая вот уже девятому поколению цыган, открывала свои ворота для всех желающих полакомиться дешевой и слишком сладкой выпечкой, прокатиться на дребезжащих от чрезмерных усилий каруселях, пройтись по рядам с никому не нужными товарами и обязательно прикупить себе корявые фигурки животных с отбитыми хвостами, связанные наспех узкие шарфы, самодельные скворечники и разрисованные вручную кружки.

На территории ярмарки в самом центре высился шатер, в котором трижды в день давали “Шоу уродов” и проходили выступления пары клоунов в замызганных одеждах, над которыми никто не смеялся. Дальше, полукругом, располагались палатки с другими развлечениями, вроде тира, где можно было выиграть косорылую игрушку или билет на еще одно посещение ярмарки, или комнаты кривых, подернутых дымкой времени и пыли, зеркал, в которой их насчитывалось не больше десяти. Столы же с сувенирами и сладостями были натыканы то тут, то там, не давая возможности посетителям пройти мимо.

Большинство взрослых приходили сюда, влекомые жаждой передать свое неугомонное чадо в чужие руки и самим хоть на время почувствовать себя детьми. И мало у кого хватало сил отказать, когда маленькие ручки дергали их на площадку с деревянными мольбертами и разноцветными мелками, расположившуюся прямо у выхода. Здесь можно было заказать свой портрет или пройти небольшой часовой мастер-класс по карикатуре, который вел беззубый, улыбающийся во весь свой пустой рот, верзила, не меньше двух метров ростом.

Каждую ночь, ровно в двенадцать часов, передвижная ярмарка закрывалась, отпуская изнеможенных посетителей домой, чтобы завтра снова приветствовать их в своих на скорую руку сооруженных стенах.

И каждую же ночь, то здесь, то там, в окнах домов светились рисунки обезображенных лиц, чьи маленькие хозяева и не подозревали, какую судьбу уготовили своим непутевым отцам или матерям. А по утру во дворах находили обезображенные трупы, один в один повторяющие детские карикатуры: выпученные или выколотые глаза, разрезанные или плотно сшитые грубыми стежками рты, переломанные или отрезанные носы… В лоб каждой жертвы был вбит гвоздь, на котором болтался пожелтевший от времени листок бумаги, совсем как в ресторанах или магазинах нанизывают на металлические штырьки отпечатанные чеки: “Заказ исполнен”.

Полиция была бессильна: ни поймать так некстати появившегося в пригороде маньяка, ни закрыть передвижную ярмарку, куда вели неумело выведенные детскими руками рисунки, не получалось. Опасаясь всеобщей паники, служители порядка, как могли, держали в тайне нахлынувшую волну убийств, но вскоре по дорожкам между тщательно выкошенных газонов прошел слух и народу на ярмарке поубавилось.

Если бы не случайно, проездом, наведывающиеся посетители, старому цыгану, по праву считавшего себя хозяином этого передвижного балагана, пришлось бы переезжать на новое место.

Одним из таких “проезжающих” стал Малькольм Родери. Он возвращался с женой и шестилетней дочерью из поездки, спеша укрыться в городских стенах от порядком поднадоевшего пейзажа свободных от людей заповедников, и был даже рад оказаться в толпе, изрядно поредевшей за последние несколько недель.

В тот вечер жена осталась в комнате старого отеля, обставленной обшарпанной мебелью. Она терпеть не могла любые сборища, не просто избегая их, а даже презирая. Но малышка Лаура настояла на том, чтобы отец провел время не в душном баре среди бильярдных столов, а отвел ее на передвижную ярмарку “покататься на лошадках”, хотя с самого детства ненавидела их и боялась. Но пусть хоть такое развлечение, чем сидеть с выключенным телевизором, пока не сморит сон.