Read the book: «Ты нужен…», page 6
Глава 27
21 июля 2021 года.
Свет на террасе горел уже очень давно. Все спали. Мне никак не удавалось уснуть. От пережитых волнений мне становилось то жарко, то холодно. Я никак не могла успокоиться после разговора с Катей. Мне она показалась достаточно искренней. Она действительно любила Виктора.
Смахнув с себя одеяло, я решила выйти прогуляться. Накинула вытянутую футболку, которую я оставила в память о муже, легкие босоножки и вышла за дверь. Я не обратила внимания, который был час. Знаю, что очень поздно. Луна светила с самой своей высокой точки. Но до зари оставалось еще немало времени. Ступени лестницы предательски скрипели. Я мысленно выругалась на Сашку. Не стоило весь дом строить деревянным. Но вроде, никто не проснулся.
Открыв входную дверь, я оказалась на террасе. Слева стояла качель-гамак. Очень удобная в определенное время. Если мучает бессонница, это самое верное средство. И только теперь я поняла, почему свет на террасе не гас. Качель мерно раскачивалась. На ней сидел Виктор.
Я хотела было развернуться и уйти. К разговору с ним я была еще не готова. Стоило сделать мне шаг назад, я услышала его ровный и спокойный голос.
– Бессонница?
Всего одно слово, а сколько в нем боли и тепла одновременно. Виктор всегда умел меня остановить всего лишь одним словом.
– А у тебя? – только я и смогла вымолвить.
– Как видишь.
Молчание. Было ли нам что-то сказать друг другу? Я помнила обещание Кате.
– Можно присесть?
– Думаю, да. – Его голос, такой негромкий и далекий, стал еще тише и дальше. Он боялся. Боялся не меня. Боялся того, что это мгновение сейчас исчезнет и вместе с ним и я. Я боялась того же.
Я медленно подошла к качели и села на самый край.
– Расслабься. Думаю, ты это место больше заслужила, – сказал он пододвигаясь и освобождая мне место.
– Странно слышать от тебя эти слова, – проговорила я, располагаясь на качели удобнее. Я подвернула ногу и села так, чтобы видеть его лицо.
Он не повернулся ко мне. Но в лунном свете я заметила глубокую печаль в его глазах. Он боится, еще раз промелькнуло у меня в голове.
– Странно видеть тебя рядом со мной, – подытожил он.
Несколько минут мы сидели в молчании, и только чуть слышный скрип качели нарушал тишину.
Вдруг он неожиданно повернулся ко мне и спросил:
– Можно тебя обнять?
Мне стало не по себе. Я столько лет пыталась забыть его, столько лет тянула невыносимый для меня груз любви. Вот только недавно начала приходить в норму. И он хочет все разрушить.
Но я не смогла ему отказать.
– Конечно, – голос дрожал.
Я придвинулась к нему поближе. Облокотилась на его плечо. Он взял мою правую руку. Так же как брал ее восемнадцать лет назад. Вытянул ее ладонью вперед и спросил:
– Что ты видишь?
Я немного помедлила, чтобы собраться с духом. Воспоминания нахлынули, как морская волна, сбивая все на своем пути и унося в море ненужный хлам.
– Отражение луны в твоих глазах.
Я больше не могла сдерживать слез. Он крепко обнял меня. И еще несколько минут мы сидели в тишине.
– У тебя прекрасная семья, – проговорила я, чтобы сменить тему.
– Ты знаешь, я все еще люблю тебя, – это прозвучало неожиданно громко в гнетущей тишине, хотя Виктор говорил почти шепотом. Его дыхание, как и раньше, обжигало мне щеку.
– Знаю, – не думаю, что стоило ему говорить об этом же.
Качель резко остановилась. Тишина зловеще надвигалась на нас. В этой тишине его голос прозвучал пугающе робко.
– Почему ты исчезла?
Глава 28
15 сентября 2021 года.
– Вы знаете, что любимому человеку нельзя дарить свою фотографию и часы.
– Это не больше, чем миф, – я все еще пребывал в недоумении. Рассказ Юлии снова оборвался таким нелепым, как мне сперва показалось, замечанием.
– И все же.
Она снова замолчала. Невыносимо было сидеть с ней в одной комнате и просто молчать. Видимо тишина много значила для нее.
– Может быть, поясните, что значат ваши слова.
– Часы – это символ времени. Это самое ценное, что мы имеем в жизни. Наверное, когда мы дарим часы, то хотим сказать, что время с этим человеком самое лучшее. Но часы имеют один неприятный недостаток. Хоть раз в жизни они останавливаются.
– Вы хотите сказать, что если часы остановятся, то время с этим человеком подошло к концу?
– Вы уже лучше стали меня понимать.
– Это несложно. Об этом думают многие люди.
– Но тем не менее продолжают дарить часы.
– Я все равно не вижу в этом ничего плохого.
Юлия опять посмотрела на меня своим глубоко печальным взглядом и отвернулась к окну.
– Когда ты даришь часы, ты не знаешь, сколько отведено вам времени вместе. Часы могут остановиться завтра, через неделю, через год.
– Да, но могут и вообще не остановиться, – вставил я.
– Могут. Но знаете, как невыносимо думать об этом каждый день. Постоянно смотреть на подаренные часы и предполагать: сейчас, через минуту… Или у вас годы?
– Но тоже самое можно предполагать и без часов.
– Тоже верно. Когда человек дарит часы, он бессознательно говорит: у нас ограниченное количество времени друг на друга. А время, еще раз повторюсь, бесценно. Без часов мы не оглядываемся на время. Мы просто наслаждаемся им. И не важно, сколько судьба вам отвела быть вместе. Наслаждение без оглядки на время. Что может быть лучше.
– Странная у вас логика, – ничего умнее не пришло мне в голову. – Так думаете вы одна. – Мне еще не попадались люди с таким понятием времени. Но я обратил внимание, что часов у нее на руке нет.
– Хорошо, а что насчет фотографии?
– Что? – переспросила Юлия. Кажется, я вывел ее из задумчивости.
– Вы сказали, что нельзя дарить часы и свою фотографию.
– Фотография – это чудесное изобретение, вы так не считаете?
– Не важно, что я считаю. Важно, что вы об этом думаете, – я пытался вернуться к реальности.
– Фотография останавливает нашу жизнь.
– Вы не можете так говорить, – воскликнул я. – Фотографии запечатлевают самые лучшие наши моменты жизни.
– Согласна. Но когда мы дарим фотографию, мы как бы говорим: вот это самое замечательное, что с нами произошло, остановись в этом моменте. Помни только о нем.
– Помнить, это замечательно.
– Но человек останавливается. Ваше будущее останавливается в этой точке. Или начинается другое, но уже не с вами. А ваша жизнь осталась только на этой фотографии. А для воспоминаний фотографии не нужны.
Юлия снова замолчала. Понимать ее мне становилось все тяжелее. У нее какой-то особый взгляд на мир, особое мироощущение. Может быть, поэтому ей так тяжело. Мало кто из людей сможет понять ее душу.
Тишина, как верная подруга, сидела рядом с нами и не давала волю эмоциям. Она бережно шептала что-тот Юлии на ушко, но та не показывала никаких чувств. Словно передо мной сейчас сидел не живой человек, а стояла огромная фотография. Только слишком четкая, слишком яркая, чтобы быть просто запечатленным моментом. Но в моей голове именно эта минута стала насыщенной безудержной вспышкой невидимого фотоаппарата.
– У вас есть фотографии Виктора? – спросил я некоторое время спустя.
– Ни одной.
– А у него ваши?
Юлия промолчала. Не знаю, считать ли это «да» или «нет». В моей голове возник следующий вопрос, который я очень боялся задать.
– Неужели вам ни разу не хотелось взглянуть на фотографию с Виктором? У вас столько о нем воспоминаний?
Она снова взглянула на меня. Я не смог в темноте понять выражение ее лица.
– Я помню о нем все. Мне не нужны фотографии, чтобы вспоминать его. Я не хочу останавливать жизнь в одном мгновении, чтобы помнить о нем. Так я продолжаю двигаться вперед. Вместе с ним.
– А с мужем у вас есть фотографии? – мне было не совсем приятно задавать этот вопрос. Но Юлия чуть заметно улыбнулась.
– Только одна.
– Почему? – не выдержал я.
– Потому что наше будущее с ним остановилось.
Глава 29
21 января 2004 года.
Мы никогда не пользовались телефонами. Ни для разговора, ни для быстрых сообщений. Мы просто назначали встречу, и всегда на нее приходили. Как ни странно, у меня даже не было телефонного номера Виктора. Тогда мы не задумывались над вопросом: а что я буду делать, если с ним что-то случится? Мы наслаждались проведенным вместе временем. Мы наслаждались друг другом.
Сегодня у Виктора день рождения. А я еще не придумала подарок. Он должен быть особенным. Я вообще не любитель отмечать праздники, дарить подарки или получать их. Я считаю это напрасной тратой денег и времени. День рождения – это ведь обычный день. Надо только поблагодарить родителей, что они дали мне жизнь. В день рождения ты становишься на год старше. А это время. Время, которого и так катастрофически не хватает.
Погода в этот день не радовала. Дул сильный пронизывающий ветер. Он поднимал с земли сухой снег. И поэтому на улице было что-то вроде метели. Так, когда ты даже на вытянутую руку не видишь ничего перед собой.
И вот в такую погоду мне пришлось идти в торговый центр, который находился отнюдь не близко. Пройдя сквозь вращающиеся двери, я была ослеплена блеском чересчур ярких ламп на потолке. Для меня это слишком. Вокруг царила все еще новогодняя атмосфера. Убрали только главную елку в центре, но на дверях магазинов то и дело виднелась новогодняя мишура. Видимо, забытая продавцами. Или оставленная специально, чтобы продлить праздничное настроение людям.
Я проходила мимо красиво украшенных витрин. Цветочный магазин. Магазин с парфюмерией, игрушками, одеждой. Все не то. На глаза не попадалось ничего ценного. Ничего особенного.
Я вымоталась. Походы по магазинам – это точно не мое. Выбор огромный, но по сути, ограниченный. Недовольная собой я вышла на свежий воздух. И тут же пожалела. Метель взревела с новой силой. Я задыхалась в ледяном воздухе. До остановки было недалеко. Но даже такое расстояние мне было сделать не под силу.
Я собралась с духом, натянула капюшон пуховика и двинулась покорять стихию. Неожиданно кто-то схватил меня за руку.
– Юля?
Я попыталась отдернуть руку, но в этом не было необходимости. Это был Виктор.
– Что ты тут делаешь? – удивилась я.
– Почувствовал, что тебе нужна моя помощь.
Я сильно обняла его.
– Ты точно вовремя.
– Пойдем, а то ты совсем замерзла.
Виктор потащил меня сквозь никак не желавшую утихомириться метель. Я не различала дороги. Я просто доверилась ему.
Спустя какое-то время мы подошли к незнакомому мне дому. Его очертания смутно виднелись сквозь метель.
– Где мы?
– Я здесь живу. Вернее, снимаю квартиру.
До этого момента я никогда не была у Виктора дома. Просто не было необходимости. Я удивилась.
– Что мы здесь делаем?
– Пошли.
Без объяснения он потащил меня к дому. Это была высотка. Этажей двенадцать, не меньше. Вот только бы лифт работал.
С двенадцатого этажа его квартиры открывался превосходный вид на город. Я так предполагала. Потому что метель застилала все вокруг. Подошел Виктор, сзади обнял меня.
– Здесь действительно красиво. Ты это обязательно оценишь, когда метель утихнет. Хотя осенью лучше. Земля покрывается оранжевым одеялом. А сверху оно смотрится превосходно.
Я повернулась к нему, положила руки ему на плечи.
– Я тебе верю.
Осторожно прикоснулась своими губами к его. Он ответил на поцелуй.
– Ой, – вспомнила я, – с днем рождения, – прошептала я.
Мне так тепло было в его объятьях, что не хотелось никогда никуда не уходить.
– Только я без подарка.
Он ничего не ответил. Взял за руку, и повел в другую комнату. Это было что-то подобие гостиной. Широкий удобный диван, на стене телевизор. Напротив двери широкое окно с балконной дверью. За прозрачными голубыми занавесками стояла ваза.
Виктор принес стакан воды. Аккуратно поставил на салфетку. Он ничего не пил, кроме воды. Ни алкоголь, ни кофе, ни даже чай. Просто ледяную воду. И чтобы конденсат не попадал на стол, обязательно подкладывал салфетку.
Я присела на диван, на самый краешек. Мне было комфортно, но все-таки я смущалась.
– Спасибо, – холодная вода была к месту. Но мне бы хотелось чего-нибудь погорячее. Но я предполагала, что других напитков у него дома нет.
– Вода не для тебя, – в руках он держал большую чашку горячего чая. – Я подумал, что тебе нужно согреться.
Он понимал меня без слов. Он чувствовал меня.
– Ты должна это увидеть.
Виктор снова взял меня за руку. Его прикосновение было нежным и осторожным. Словно он боялся меня нечаянно выпустить из рук, боялся, что я разобьюсь от одного неосторожного движения. Мы подошли к балконной двери. Он отдернул занавеску, открыл дверь, и мы вышли на свежий морозный воздух. Он поскорее снова обнял меня, чтобы я не замерзла. Метель утихла. Но на улице было очень темно. Свет фонарей не доставал до нашего этажа, поэтому мы стояли практически в полной тьме. Вдалеке догорал ярко оранжевый закат. После бурной метели это было не совсем ожидаемо.
– Просто посмотри наверх, – его горячее дыхание снова пощекотало мне щеку.
Я подняла глаза. На черном небе чуть выглядывала прозрачная луна. Но ее света хватило, чтобы я увидела полуулыбку на лице Виктора. Он поднял мою правую руку, развернул ладонью к небу.
– Что ты видишь?
Я немного повернулась к нему, чтобы видеть его лицо. Взглянув в его глаза, сейчас казавшиеся совсем бесцветными, я тихо прошептала:
– Отражение луны в твоих глазах.
Глава 30
22 января 2004 года.
Сегодня я поняла, что наше время вместе будет бесконечным. Просто пришло осознание уверенности в этом.
Мы лежали на широком красном диване в уютной теплой комнате. Глаза Виктора были закрыты. Он спал. Но даже во сне он крепко держал мою правую руку. Я осторожно развернулась к нему, чтобы не разбудить. Я провела рукой по его щеке. Легкая утренняя небритость казалась немного колючей. Даже во сне он немного улыбался. Я коснулась губами его щеки. Он не проснулся.
Я незаметно выскользнула из-под одеяла. Прошла на кухню. В окно светило яркое утреннее солнце. Уже давно рассвело, но было еще достаточно рано для обычного городского шума в субботу. Люди только просыпались. Я сварила себе кофе, оставив приятный аромат рассеиваться по кухне. Держа горячую кружку в руках, я смотрела в окно. С двенадцатого этажа действительно открывался изумительный вид на город. Деревья казались очень низкими, словно кустарники, покрытые белым одеялом. Дорог практически не было видно. Вдалеке все было покрыто нежным белесым туманом. Сквозь него выглядывали другие высокие здания.
Мне пора было уже идти. Но не хотелось оставлять Виктора. Еще больше не хотелось его будить. На столе оставались салфетки, немного промокшие от его стакана воды. Я отставила стакан в сторону и не нашла ничего более умного, как оставить записку на салфетке. Порывшись в своей сумочке, я достала ручку. Писать было неудобно, но искать что-то еще не было времени. Ручка постоянно норовила разорвать салфетку.
«Не волнуйся. Я в университет. Увидимся завтра. Ю.»
Я всегда подписывала только одну букву имени. Таким каллиграфическим почерком. Мне нравилось, что у этой буквы очень много завитков. В записке я тоже постаралась, несмотря на то, что это было очень сложно. От салфетки уже остались одни обрывки, но у меня получилось. Пусть не волнуется, когда проснется. А на уже опустевшем стакане я оставила отпечаток своих губ. Пусть это будет утренним поцелуем.
Я захлопнула за собой дверь. Спустившись вниз, я вдохнула свежий морозный утренний воздух. Было холоднее, чем накануне. Но после вчерашней метели дышалось намного легче. Да и солнце стремилось подняться в небе выше, как бы заявляя о своем превосходстве.
Я не спеша брела по еще безлюдной улице. Легкий ветерок поднимал вверх вчерашний невесомый снег. Стояла звенящая тишина. Даже проезжающие мимо машины ехали так тихо и осторожно, словно боялись потревожить утреннее безмолвие. В моей голове звучала музыка, спокойная и тихая. Просто ноты произвольно складывались в мелодию. А новая мелодия накладывалась на стихи, возникающие в моей голове. Я почувствовала себя бесконечно счастливой.
На пару я безнадежно опоздала. Но теперь уже не корила себя за это. За бесценное время с Виктором приходилось чем-то жертвовать. Сидя на лекции, я мало понимала, о чем говорит преподаватель. История архитектуры? Сейчас мне это было не важно. Мыслями я была все еще в его комнате, вдыхала его запах, гладила его по небритой щеке. Он продолжал держать меня за руку, не выпуская ни на миг. А в голове звучала уже знакомая мне мелодия.
Глава 31
15 сентября 2021 года.
– Вы любите музыку? – голос Юлии колебался. Когда она рассказывала свою историю, ее было едва слышно. Мне приходилось напрягать весь свой слух, чтобы не пропустить ни малейшей детали. Сейчас же она немного прибавила громкость в голосе.
– Кто может не любить музыку? Да.
– Это, наверное, что-то современное, молодежное?
– Слушаю все, что звучит по радио. Местами попадаются красивые мелодии, но я в этом не сильно разборчив, – я не понимал, что Юлия хочет мне сказать.
– А как вы относитесь к классической музыке? – с ноткой легкой иронии спросила она.
– Не слушаю. Считаю слишком старомодной.
– Классика никогда не выйдет из моды, – парировала она. И опять ненадолго замолчала. – В современной обработке для нас она звучит гораздо лучше.
Мысленно я сделал себе заметку поискать в Интернете то, о чем она говорит.
– Но мне больше нравятся голоса. Сильные, светлые, такие, знаете, идущие из души. Чаще всего их можно услышать в мюзиклах. Смесь классики и современности.
Я пришел к выводу, что ей нравятся мюзиклы. Не то, чтобы я был их любитель, но парочку знаю.
– Какой ваш любимый? – спросил я.
– Я наслаждаюсь всеми.
К чему эти вопросы? Как психотерапевт, я понимал, что даже эти незначительные на первый взгляд замечания Юлии имеют огромное значение в ее жизни.
– Какую роль играет музыка в вашей жизни? – задал я осторожный вопрос.
– Говорят, музыка лечит.
– Так же, как и искусство в целом. Пишете ли вы стихи, музыку или картины, или занимаетесь каким-либо творческим делом, это может вас отвлечь от мрачных мыслей, вывести из депрессии.
– То есть для того, чтобы мне стало легче, я должна сама писать музыку?
– Вам достаточно того, что вы пишете стихи.
– К сожалению, этого недостаточно. Для меня.
– Может быть, вам попробовать петь? – для успокоения души все средства хороши.
Юлия рассмеялась. Впервые с того момента, как зашла в мой кабинет. Только смех был вовсе не жизнерадостный. С толикой горечи в голосе.
– Вы знаете, я бы очень хотела.
– Что вас останавливает?
– Через песню выплеснуть все эмоции, все чувства. Выразить все то, что скрывается у меня внутри. Поделиться своей болью, своим счастьем… – невыносимая боль прозвучала сейчас в ее глазах. Голос задрожал. Улыбка исчезла с ее лица.
– Так что же? – тихо спросил я. Она так же тихо ответила:
– Никому это не нужно… – Она вздохнула так, словно это последний глоток воздуха.
Мне хотелось вскочить, схватить ее, вытрясти из нее все эти никчемные мысли. Да что она говорит? Что значит не нужно? Нужно! Хотя бы для меня…
Я осекся. Я помнил: ей необходимо общение. Через стихи, песни она хочет общаться с людьми, с миром. Только вот никто не дает ей необходимого. И я никак не могу понять, почему.
– Пойте для себя.
Юлия молчала. Она не двигалась. Просто невидящим взглядом смотрела куда-то вдаль. Легче прокричать что-то, освободить свою душу, отпустить боль. Я хотел сделать это за нее, для нее. Но Юлия не могла. Ее боль – это воспоминания. И она не хотела с ними расставаться.
Юлия опустила взгляд.
– Если Виктор меня не слышит, то это не имеет для меня смысла.
Такой загадочной девушки я еще не встречал. У нее на все есть своя точка зрения. И причем она всегда логически обоснована. Что для других является ценностью, для нее не имеет значения. Что другим приносит облегчение, ей дарит боль. Она уникальна в своих мыслях и желаниях. И я все больше и больше соглашался с ней. Кто подсказывал ей, как жить? Или она сама решила? Все больше вопросов оставалось без ответов.
Глава 32
23 мая 2004 года.
Мы часто стали общаться небольшой компанией: я, Виктор, его друг Саша и его девушка Вика. Нам нравилось быть вместе. Я долго не хотела знакомиться с друзьями Виктора. Мне это было ни к чему. Я хотела отдавать свое время только ему. Но я не пожалела о новом знакомстве. Саша и Вика были очень приятными людьми. Они познакомились в университете, встречались уже больше года и скоро собирались жить вместе. Они очень подходили друг другу: оба высокие, светловолосые, красивые. Саша относился к Вике так, словно хотел ее нарисовать. Брал кисточку и делал несовершенные мазки по чистому холсту бумаги. Вика поддавалась, изменялась, была очень гибкой в своем отношении к Саше. Они мне нравились.
К Виктору они тоже относились с большим уважением. Сказать, что Саша был Виктору близким другом, не сказать ничего. Они вместе учились, вместе подрабатывали, вместе занимались спортом, вместе снимали квартиру. Они были друг другу как братья, как будто выросли вместе, знали друг о друге все. Именно поэтому Сашка достаточно быстро принял меня в свою компанию. Он понимал, насколько я дорога Виктору.
Сегодня мы сидели в одном караоке баре. Было не слишком шумно, но весело. Два человека за соседним столиком, трое слева от входной двери. Я вообще не понимала, зачем они привели меня сюда. Никто из нас не умеет петь. Да и слушать чужие завывания тоже не хотелось.
Оказалось, Виктор проспорил Сашке о чем-то. Глупое пари, а отдуваться должны мы все. Наказание было такое: Виктор должен был спеть песню. Любую. К слову сказать, у Виктора слуха нет, от слова «совсем». Я как-то слышала его заунывный голос, когда он попытался подпеть услышанной в такси песне. Пришлось тут же затыкать уши. Он понял меня тогда без слов и больше никогда не пел. Возможно, что это зависело от его необычного голоса, все еще юношеского с незаметной хрипотцой.
И вот настал момент, когда мне придется выслушивать его пение еще раз. Не думаю, что Сашка об этом не знал. Он ехидно посмеивался на другом конце стола. Виктор залпом выпил свой стакан ледяной воды и решительным шагом направился к импровизированной сцене. Я не помню, что это была за песня, да и не хочу знать. Я всеми силами пыталась не слушать. Я люблю музыку, люблю мужское пение. Я не хотела разочаровываться ни в Викторе, ни в моей любви к музыке. Очень сильно зажав уши и отвернувшись, я искоса поглядывала на Сашку. Он хохотал в голос. Ну что за унижение испытывал Виктор. Даже поддержать его в этот момент я не могла. Посмотрев на людей за соседним столиком, я поняла, что они не обращают на пение Виктора никакого внимания. Стало легче.
Не знаю, когда закончилась песня. Я повернулась в тот момент, когда увидела аплодисменты. Подняла глаза. Виктор был очень доволен. Сашка хохотал так, что его очки сползли на краешек носа. Вика смущенно улыбалась. Он подошел ко мне, наклонился. Я почувствовала легкое покалывание на своей щеке.
– Теперь твоя очередь, – проговорил он мне на ушко.
Я просто оторопела и широко раскрыла глаза. Что значит моя? Я никогда не пела. В музыкальной школе я всегда прогуливала уроки хора. Не то, чтобы я не умела петь, а просто, наверное, не любила.
– Давай, Юль! – поддержал Виктора Сашка. – Мы не уйдем, пока не послушаем тебя.
– Предатель, – кинула я Сашке и гордо встала.
Виктор проводил меня нежным взглядом, прошептал одними губами:
– У тебя все получится.
Я проковыляла к стойке, где располагался альбом с песнями. Я не пою. Я даже не знаю некоторых мелодий. На что я надеялась? Краем глаза я заметила, что Виктор что-то говорит Сашке, а тот улыбается. Не нравится мне все это. Может, что-то из зарубежного. Долго думать не хотелось. И тут мой взгляд упал на песню Scorpions «Может я, может ты». Я поняла. Это она. В то время это была моя самая любимая песня. И, возможно, после этого исполнения, я буду ее ненавидеть.
Выбрав нужный мне диск, я загрузила его в проигрыватель. Через секунду зазвучала знакомая мелодия. Я взяла микрофон со стойки и сделала несколько шагов назад, вглубь сцены. Мне не хотелось быть на виду. Для полного успокоения я закрыла глаза и запела. Слова я знала наизусть.
В первые секунды песни я не могла открыть глаз. Я полностью погрузилась в мелодию, полностью отдалась словам. Первые фразы вышли как-то неловко, но я не останавливалась. Мне не нужно было максимальное количество баллов за пение. Мне нужно было прожить песню. Я не чувствовала ничего, кроме музыки. И еще глаз Виктора. Он смотрел на меня восхищенными глазами. И в них я видела себя.
В голове словно прозвучал голос: «Открой глаза». И я открыла. Приглушенный в зале свет. Для меня освещено только место, где сидит Виктор. Продолжая петь, я неосознанно сделала шаг вперед. Я не видела ничего вокруг, кроме него. Кроме его глаз. Они умоляли продолжать петь. Это придало мне уверенности. Голос зазвучал стройнее. Я не отрывала от него взгляд. В его глазах была написана вся любовь, которую он ко мне испытывал. Я продолжала петь смелее. Ни одной фальшивой ноты, ни дрожащего голоса. Я погрузилась в него полностью.
«Может я, может ты сможем изменить этот мир», – не совсем те слова, которые я бы хотела ему сказать, но он меня понял. Последняя прозвучавшая нота оставила звенящую тишину за собой. Я не двигалась. Он тоже. И тогда я поняла: счастье в том, чтобы петь только для него. Наверное, поэтому я никогда раньше этого не делала.
Он быстрым шагом подошел ко мне. Я не замечала ничего вокруг. Все было, как в тумане. Восторженные лица гостей, крики «браво», шумные овации. Так можно было почувствовать себя звездой. Но для меня звучала тишина. Был только он. Он протянул мне руку и взял мою, приблизил меня к себе. Его щека опять коснулась моей, и он снова прошептал:
– Мне так нужна твоя любовь.
Мои губы коснулись его. И мир перестал существовать вокруг нас.
