Read the book: «Закрытые двери»
Пробуждение и вопросы
Когда приходишь в себя, не зная где ты и что произошло, а в голове гудит, как от удара в медный колокол, начинаешь чувствовать какой-то дискомфорт. И вовсе не оттого, что не можешь вспомнить вчерашний день и, уж тем более, его окончание, а оттого, что лежишь на твердой поверхности (возможно полу) и где-то за стенами, на самой границе слуха, доносятся голоса.
Я осторожно открыла правый глаз и попыталась оглядеться по сторонам. Но раз уж вокруг я никого не обнаружила, то открыла и левый, принявшись активно изучать обстановку.
Помещение оказалось светлой комнатой с одной дверью и несколькими лавками вдоль стен, а твердая поверхность под моей спиной – не полом.
«По крайней мере, почки не потеряю», – пронеслось у меня в голове ехидное замечание, и я приняла вертикальное положение. Вот только вертикальное положение не захотело принимать меня. Голова закружилась, а земля затребовала меня в свои объятия. Падать совсем не хотелось, и потому пришлось удовлетвориться лавкой под попой и стеной за спиной.
Хоть мышцы и ноют, словно меня лупили трое суток к ряду, а голова особо не соображает, сознание само выстраивает список вопросов, на которые хочется получить ответы.
Что случилось? Где я? Как здесь оказалась? Сколько времени я была без сознания? Но главный вопрос: Что было такого вчера, что мне так плохо сегодня?
«Так, начнем с простого, – принялась я успокаивать себя. – Имя помню, телом владею. Это из позитивных моментов. Место незнакомое, голоса, – я прислушалась к диалогу где-то за окном. – Тоже. Это из негативных.
Итак, сейчас голова перестанет бояться высоты и можно будет снова попытаться встать. А пока нужно успокоиться и все внимательно осмотреть.»
Хотя смотреть-то, как раз, и не на что – голые деревянные стены, одно окно, почему-то закрытое (но света пробивается достаточно) вокруг действительно лавки, только очень широкие, на них и спать можно, а под окном стол, словно выструганный из цельного куска дерева.
Аскетично, что еще можно сказать об интерьере.
Итак, осмотрелись, теперь думаем, как меня сюда занесло? Или занесли? Тот еще вопросец. Кому может понадобиться средняя (среднее некуда) девушка без выдающихся внешности, способностей и связей? Ну, вообще-то никому… или сутенерам, на самый крайний случай, если совсем уж некого клиентам предлагать.
Требование о выкупе отправлять некому – семьи нет, на работе даже не хватятся, решат, что устала танцевать в массовке. Требовать от меня влиять на кого-то под страхом смерти невозможно. Даже мой собственный кот не поддался влиянию и продолжает ссать за диваном, хоть я и перетащила его в другую комнату. Заставить меня делать что-то прибыльное не выйдет – мой звездный час длился ровно одну минуту, когда мне доверили диагональное жете, для отвлечения публики от солистов.
Вот и выходит – никто не вспомнит о размытом пятне на фотографии жизни.
Ну, тогда, вопрос о том, что я здесь делаю, остается актуальным.
За стеной прекратились разговоры, и по ногам резко потянуло холодом.
«Отлично! Я еще и босая, – констатировала я, подбирая ноги на лавку (берегите ноги, они ваш рабочий инструмент). – Может еще и голая?»
Но, видимо судьба решила меня пощадить, поскольку на мне все же оказалась долгополая рубаха, больше всего похожая на стилизацию Руси XII века.
Это уже что-то, наверное, меня похитили держатели гостинцы «под старину». Тогда понятна обстановка вокруг и моя одежда, и отсутствие явных источников света.
Но спокойней от этой информации не стало. Ладно, хватит сидеть и рассуждать, сиденьем цел не будешь. Пора бы подумать, как отсюда выбраться и решить проблему с доставкой моей драгоценной персоны домой или хотя бы до какого-нибудь населенного пункта. Вдруг это не гостиница, а община староверов. Я читала, что такие временами берут женщин со стороны, чтобы не довести свой род до дегенерации. Ну, тогда, вообще ноги в руки и бегом.
Ага, и все ворота и двери откроются передо мной, аки перед апостолами. Откуда столько наивности? Как в пятом классе, когда Колька Востриков, пригласил на дискотеку. Я тогда тоже думала, что все на полном серьезе.
Ладно, сидим и думаем. Я по привычке провела ладонью по волосам и удивленно остановилась, когда она оказалась в районе лопаток. Что-то я не припоминаю, чтобы мне волосы наращивали, меня ж именно поэтому никогда вперед и не ставили, для девушки слишком короткий волос, для парня слишком заметная грудь.
Может парик? Я аккуратно подергала волос, но сниматься он не собирался. По очень старой привычке руки сами перекинули его на плечо, чтоб завязать в косу.
Итак, подведем итоги. Нахожусь непонятно где, вокруг никого, только кто-то разговаривал за стенами, но теперь и они молчат. Из своих вещей… я провела свободной рукой по ушам, сережки не сняли, всего остального нет. Зато появилась модная рубашка средневековой хуторянки, и коса.
Я взяла косу за кончик, который нечем было завязать, и выпрямила руку. Локоть выпрямился, а коса немного натянулась, слегка отдав в голову. Хорошая, интересно, сколько сейчас за такой объем берут?
Отбросив косу назад, я заметила что-то черное на запястье и удивленно уставилась на металлический браслет. Странно, если меня похитили и забрали все мои вещи, зачем выдали другие, да еще и украшениями? Странные похитители нынче пошли.
Я всегда любила украшения, но ввиду рода своей деятельности могла себе позволить носить только серьги и только такие, чтобы не свисали с уха, иначе можно поранить партнера. Цепочкой можно себя нечаянно придушить, а браслетом (особенно металлическим) вообще поставить внушительный синяк, причем не обязательно себе. Если все снимать перед тренировками, можно забыть надеть обратно, а это все равно, что подарить уборщице. В общем, последний раз я позволила себе надеть браслет в возрасте шести лет при поступлении в студию танца.
А этот был очень интересным, к тому же, он плотно сидел на запястье, не перекручиваясь и не спадая. Латунный браслет в три пальца шириной украшали девять камней: посередине размещался большой черный опал (по крайней мере, очень на него похожий камешек), от которого в разные стороны расходились тонкие ложбинки, выдавленные в металле и заполненные маленькими черными, но прозрачными бриллиантами.
Застежки видно не было, как не было даже тончайшей щели, позволяющей расширить его до объема кисти. На попытку развернуть браслет тыльной стороной наверх меня существенно кольнуло под камнем и я, решив больше не экспериментировать, развернула руку, чтобы найти замок.
Но его нигде не было, зато опал смотрел на меня, как единственный глаз с ехидцей, изучая новую хозяйку в ответ. И вот что странно, чем больше я на него смотрела, тем больше он мне казался живым, словно мое продолжение.
Именно в этот момент меня и оторвали от созерцания милой и странной вещицы громким скрипом дверных петель.
Я резко подняла голову, и запястье снова неприятно кольнуло. На пороге стояла молодая девушка, лет двадцати, максимум двадцати пяти (почти моя ровесница), чуть худее и выше меня, с туго завязанным темным волосом и в рубахе, похожей на мою. Вот только на ней она смотрелась куда лучше, поскольку едва закрывала колени, и опоясывалась плетеным ремнем. Ее темные глаза, казавшиеся одним большим зрачком, внимательно смотрели на меня, а на губах блуждала рассеянная улыбка.
Так улыбаются только маньяки, когда уже придумали, что делать с жертвой и прокручивают это у себя в голове, не обращая внимания на окружающих, или старики, не знающие, как ответить на заданный вопрос.
На старуху она похожа не была, а вот сверток из ткани на ее руках выглядел достаточно подозрительно и опасно. Сколько раз я говорила сама себе, что когда-нибудь пожалею о том, что не научилась даже самым простым приемам самообороны. И вот момент настал – я действительно жалею об этом.
В голове забегали мысли, но видимо из-за огромного их количества, эти табуны спотыкались друг о друга и мешали вылезти на свет той одной-единственной, способной сейчас мне помочь разобраться со сложившейся ситуацией. Казалось, что время застыло, а сердце, наоборот, заколотилось в ускоренном темпе. В то время как девушка продолжала стоять в проеме, не представляя никакой возможности для побега.
– Арайа, – разорвал тишину и мои мысли мужской голос. – Ты где потерялась?
Вот он – момент истины. Сейчас их будет двое. Они будут в дверях. А я внутри, и, учитывая мое нынешнее состояние, отбиваться не имеет смысла, да и нечем.
«Прекратить панику! – вот и включилась та я, что отвечает за дисциплину, организацию и здравое размышление. – Если бы они хотели с тобой сотворить членовредительство, они бы уже сотворили. Зачем им ждать, когда ты придешь в себя? Если только они не маньяки-садисты. А вот если ты сейчас спокойно поздороваешься и максимально вежливо задашь вопрос – какого человеческого органа тебя сюда притащили в бессознательном состоянии – возможно, тебе дадут весьма вразумительный ответ. И получится конструктивный диалог. Возможно.»
В текущей ситуации особо не из чего было выбирать. Так что выравниваем дыхание, не делаем резких движений и стираем с лица испуг.
Казалось, что прошла целая вечность в моей голове, но только сейчас в проеме появился юноша, почти ровесник девушки, которую обозвали Арайа. Такой же темноволосый, но вихрастый молодой человек тоже облачен в что-то напоминающее рубашку из домотканого полотна и простые штаны. Ни оружия, ни даже намека на агрессию я не заметила у этой парочки. И дышать стало чуточку легче.
– Надо же, ты пришла в себя! – он в этой паре оказался более разговорчивым.
Парень бросил беглый взгляд куда-то в сторону и легко подтолкнул девушку внутрь:
– Мы не хотим тебе навредить. Мы просто нашли тебя без сознания и принесли сюда, чтобы помочь.
Я немного опешила от объяснения. К тому же из него ничего не становилось ясно. Где они меня нашли. Почему без сознания? Куда принесли? О какой помощи вообще идет речь? Но начинать знакомство с таких вопросов было как минимум грубо.
– Я – Олег, – молодой человек положил раскрытую ладонь себе на грудь и сделал шаг вперед. – Это моя сестра – Арайа, – он кивнул на девушку, и та тоже кивнула мне в знак приветствия или подтверждения личности. – Мы не причиним тебе вреда.
В их ногах послышалось какое-то цоканье, а потом шуршание. Колено Олега на мгновение согнулось, но он удержал баланс и снова выпрямился, пропуская внутрь большого пса – смесь мастиффа с овчаркой. Я таких прежде не видела и встреть на улице в вечернее время тут же забыла бы, что умею ходить, бегать и даже дышать. Но на его морде царило такое спокойствие, что не возникало ни малейшей причины или возможности испугаться.
– А это Бутс, – пояснил Олег. – Наш пес. Он очень добрый и послушный. Но хороший защитник. Это он нашел тебя.
Пес внимательно оглядел помещение, будто впервые тут находился и, увидев меня, направился к лавке.
– Он сидел с тобой пока ты была без сознания, – продолжил юноша. – Следил, чтобы ты дышала, и подкладывал голову под твою руку.
Я удивленно посмотрела на пса, который подошел и сел напротив меня. Он был огромным, мускулистым и очень красивым. Удивительно, как ему лишь одним глубоким выдохом удалось успокоить меня.
Его массивная лапа легла на мою колено, а следом за ней и голова.
И тут мне стало так хорошо, так безопасно, что я протянула левую руку, чтобы погладить его. Но удивленно уставилась на миниатюрный арбалет, удобно расположившийся на запястье. Откуда он взялся? Что за мистика здесь происходит? Я сплю еще?
Тут меня снова кольнуло и арбалет исчез, как трансформер из кино, просто сложился и спрятался в браслете.
Я удивленно подняла глаза на пса, который снова вздохнул, будто устал от моих глупых вопросов, потом на пару, все еще стоящую в проеме.
– Наверное, я повторюсь, – осторожно начал молодой человек. – Но мы не причиним тебе вреда. Мы просто хотим помочь.
– Да, – я кивнула и все же погладила пса – самого спокойного из находившихся в комнате. – Мне и в самом деле нужна помощь.
– Мама умерла пять лет назад, а отец прошлой зимой – не вернулся с Пристанища, медведь задрал, – Арайа рассказывала о своей семье очень спокойно, с толикой грусти, хранящейся где-то глубоко в душе. – А мы остались вдвоем. Имение, конечно, далеко от дорог и до поселений путь неблизкий, но мы справляемся. Держим скот, выращиваем овощи и даже посадили пару плодовых деревьев. Иногда отправляемся в Старый город на разведку. Знаешь, это так странно, его нет уже полтора века, а мы все еще находим вещи, которые очень хорошо сохранились. За них в городе иногда платят достаточно, чтобы закупить припасов на полгода.
Ты ешь, ешь. Тебе силы нужны. Мы так боялись, что ты не придешь в себя. Как ты вообще там оказалась? Мы так далеко в Старый город прежде не ходили. Говорят, там опасно, но Бутс сорвался с места, будто его позвал кто-то свой.
У нас времени не было подумать, что происходит. Надо было бежать за ним.
– А что такое старый город? – я отодвинула пустую тарелку и пошарила глазами по столу.
– Это руины города, который стоял полтора века тому назад на этом месте, – Олег поставил передо мной кружку с ароматным чаем и блюдо с нарезанным хлебом. – А у тебя хороший аппетит.
– А в какой части я сейчас нахожусь? – мне было совершенно не понятно, где я сейчас, что за игры тут происходят и как далеко я от дома. Но спрашивать все напрямую было неудобно, как минимум, из-за их гостеприимства.
Брат с сестрой переглянулись, не понимая вопроса. А я понятия не имела, как им объяснить. К тому же меня смущало «их полтора века». Как это понимать? Они живут где-то недалеко от раскопок, кургана, старого поселения?
Слишком много вопросов. Но никакой возможности их задать так, чтобы не показаться сумасшедшей самой или не сделать сумасшедшими их.
– Ты в имении, – Олег пожал плечами, не зная, как еще объяснить кому-то свое местоположение. – Это на юге от торговых дорог, но на севере от центральной части Старого города.
– А можно увидеть, где вы меня нашли? – стоило начинать с малого.
Возможно, меня похитили, а эта милая пара меня просто нашла. Или я потеряла сознание где-то, и снова они пришли на выручку. Их действия и слова не выдавали в них ни похитителей, ни злоумышленников. Просто брат и сестра, живущие в отдалении от цивилизации. Ничего особенного для нашего времени.
– Завтра, – Олег встал из-за стола и отправился к выходу. – А сегодня мы попробуем привести тебя в норму. К тому же нам нужно перебрать находки, и сделать мелкие домашние дела.
Я проводила его взглядом и отставила пустую кружку.
– Я могу чем-то помочь?
– Если найдешь силы, – Арайа встала и убрала за мной посуду. – Ты проспала два дня у нас, а сколько ты была без сознания до того, как мы тебя нашли, я понятия не имею. Тебе нужны силы. И судя по аппетиту – ты их хорошо восстанавливаешь.
– Но это неправильно – пользоваться вашим гостеприимством и не помочь в меру своих сил в ответ, – возразила я, вставая, опершись о стол.
Девушка внимательно на меня посмотрела. Не знаю, что она подумала, но люди редко мне помогали. Поэтому я не привыкла оставаться в долгу. Сил было и вправду очень мало, но они возвращались достаточно быстро. Как и то тепло, что шло от выпитого чая.
Судя по всему, я действительно очень долго была без сознания. И это сказалось на моей физической форме. Возьмем, хотя бы, новое приобретение в виде длинной косы. Такая за пару ночей не отрастет. А вот ногти, как были коротко острижены, так и остались. Все это было даже не мистикой, а совершено невозможным фактом.
Остается только вернуться к месту, где меня нашли и начать поиски ответов оттуда.
А пока просто помочь по дому или не мешать. Еду и кров нужно отрабатывать тем, что тебе сейчас под силу, чтобы после не отдать в десять раз больше.
Арайа поставила передо мной на стол миску с какой-то крупой:
– Вот, руки у тебя уже действуют, так что перебирай зерно. Хорошее бросай сюда, – она поставила справа какой-то горшок. – А черные и просто порченные – сюда, – на скамью встал второй горшок, но весь в сколах.
Я кивнула и взялась за сортировку крупы. Надо же, я такой работой никогда в жизни не занималась. Всегда просто промывала и варила. А тут не просеивают, а отбирают. Хотя чему тут удивляться?
Ни канализации, ни электричества здесь не было. Никакого намека на блага цивилизации. Даже за окном не было слышно мотора или любого другого звука, относящегося к современности.
Наверное, староверы. Но как же они тут выживают?
Сколько вопросов и никаких шансов получить ответ сегодня.
Но как же тут спокойно, как же тут тихо. Просто остаешься наедине с собой и начинаешь думать о том, что прежде тебя не занимало. В повседневной суете даже не задаешься вопросом, как это сидеть в естественной тишине и перебирать зерно.
Просто механическая работа – лучшее средство для постановки мыслей в ряд и их сортировки. Но, как оказалось, за многие годы жизни в одиночестве, нахождение в одном помещении с человеком превращалось в испытание. И тишина становилась скорее гнетущей, чем благодатной.
И чем больше я об этом думала, тем сложнее становилось перебирать крупу.
Арайа села рядом и присоединилась к сортировке, поняв, что у меня что-то не выходит. Хотя тут скорее все складывалось так, чтобы я не чувствовала себя ненужной и нежеланной.
Вскоре горшок с хорошей крупой наполнился до краев, а миска опустела.
– У тебя хорошо получается, – Арайа поднялась и, взяв горшок, унесла его куда-то к печи. – У тебя очень хваткие пальцы. Да и зрение хорошее. Ни одного не пропустила плохого.
– Спасибо, – я улыбнулась ее похвале, будто мне медаль выдали. – Я раньше таким не занималась.
– Правда? А как же ты себе готовишь?
– Ну, покупаю полуфабрикаты, а если крупу варю, то промываю под водой.
– А что такое полуфабрикаты? – Арайа с любопытством присела рядом со мной посмотрела мне в глаза самым детским и наивным взглядом. – И как вода помогает в переборе крупы?
Я открыла и закрыла рот. Как объяснить то, что и сам не знаешь? Мама научила, что если поставить крупу под струю воды, то она промоется, а плохое зерно само всплывет. Но тут нет водопровода, не будет же она лить воду с ковшика. Эффект не тот.
А рассказывать про заморозку в вакуумной упаковке все равно, что про освоение космоса жителю средневековья. Не сожгут, конечно, но не поймут.
– Там, где я живу, все нужно делать очень быстро, чтобы не тратить время. Поэтому одни занимаются тем, что готовят, а другие зарабатывают, чтобы это купить.
Так, наверное, проще понять. Она сама сказала, что они иногда ездят куда-то меняться и покупать припасы. Значит, и они не все могут сделать сами в своем имении.
– Лучше расскажи мне про полтора века, о которых вы говорили. И что такое Старый город?…
Мы шли уже второй час по улочкам, где я провела последние пятнадцать лет своей жизни. Магазин нижнего белья, в котором мне оформили карту постоянного клиента, кондитерская, в которой я позволяла себе раз в месяц пирожное с масляным кремом. Все было родное, привычное, но пустое.
Над землей светило теплое летнее солнце, намекающее на август, первый сбор урожая, окончание каникул и возвращение в строй. Еще теплое, яркое, прогревающее потрескавшийся асфальт и клумбы с сорняками. Но в то же время уже немного печальное, прощающееся и извиняющееся за то, что большего дать не может.
Тишина, стоявшая на улице, давила. Казалось, что в городе объявили траур. Все заперлись по домам, а магазины закрылись на выходной или санитарный день. Даже редкие яркие вывески (там, где они сохранились) потускнели. И стали больше походить на ретро-постеры и афиши.
Мы шли молча, будто поддерживая всеобщий траур. Бутс бежал впереди, разведывая обстановку пустынных улиц. Следом – мы.
Старый город – теперь его зовут так. Это все, что осталось от места, где я жила. Где я работала, теряла, боролась, мечтала. Где я покупала кофе, читала книги и спала. Теперь эти улицы пустынны, теперь здесь живут призраки прошлого.
Я слышала все, что мне рассказали брат и сестра. О Забытье. О Помнящих. О новых городах. Но моя душа не принимала того факта, что я проспала сто пятьдесят лет. И все мои современники забыли или помнили, но в любом случае уже давно покинули не только эти места, но и эту жизнь.
А я жива. И это еще более невероятно, чем факт глобального катаклизма, превратившего процветающие мегаполисы в руины былой цивилизации. Мне сто семьдесят пять лет! Так не бывает. Точнее не было до сегодняшнего дня.
Они просто забыли все, просто моргнули и в следующий момент оказались в незнакомом месте, с незнакомыми людьми. Они не забыли, как говорить, как ходить, как есть. Они просто забыли, как жить. И те, кто выжил в первые минуты после этого открытия, последовали за теми, кто помнил.
Эти Помнящие собирали потерянных и забывших, как маленьких детей в яслях. Они старались помочь тем, что помнят.
И они покидали города так спокойно, без разрушений, без вандализма и сбора того, что может пригодиться, что создавалось ощущение утра после глобального праздника.
Немного мусора на тротуаре, трещина в стеклянной витрине, которая удержала удар, брошенный на обочине велосипед и припаркованный автомобиль. Все спят, приходят в себя и скоро выйдут на улицу, чтобы глотнуть воздуха.
Но мы шли слишком долго, а солнце встало уже слишком высоко, чтобы сомневаться в пустынности города. Странно, что его не разграбили – ведь были продукты в магазинах, какая-то техника, которую можно использовать при первой необходимости, медикаменты и просто утварь. Но витрины целы, на некоторых все еще стояли принаряженные манекены, а где-то я заметила даже оружие. Не взяли ничего. Или столь мало, что при первом взгляде этого даже не видно.
Вторым вопросом был – почему они не остались в городе? Почему ушли из оснащенных всеми необходимыми коммуникациями домов с центральным отоплением? Ушли с мест знакомых, изведанных и понятных в неизвестность.
Как я поняла из рассказов молодежи – они расположились к Старому городу ближе всех. Никто другой не осмеливается подходить так близко к руинам, где случилось что-то настолько сильное, что смогло лишить памяти миллионы людей.
А ведь они жили почти на окраине моего района – в бывшем городском парке.
Остальные же ушли дальше. Причем не только от центра, но и от самого города. И если с одной стороны я понимала, что в домах ниже пяти этажей, где есть печь, бойлер и колодец на территории, выжить проще. То с другой все же мне было не ясно, почему не заняли дома-музеи и частный сектор поблизости. Ведь здесь тоже можно жить.
И судя по рассказам Олега, сюда никогда не ходили. О Старом городе распространяли всякие сказки, причем чаще всего страшные. Потому район и сохранился почти в том же виде, что и в последний день, что я помню.
Наконец, мы остановились возле того самого дома, где я жила и где меня нашел Бутс. Пес обошел здание по периметру и пробежался по подъезду, после чего мы услышали спокойное «Гав».
– Пойдем, – кивнув, пояснил Олег. – Там безопасно.
Я последовала за ним, уже не сомневаясь в их доброжелательности и простоте. Да и как город, пустующий уже полтора века и отпугивающий любую живую душу, может заставить сомневаться? Что с меня можно взять, если они сами меня перенесли к себе. Это не просто знак доверия – это нечто большее.
Мы поднялись на третий этаж. Подъезд был будто и не тронут временем. Даже алюминиевая баночка с окурками, стоявшая между первым и вторым этажом, где собирались подростки и молодая пара с одиннадцатой квартиры, была на своем месте. Все было, как всегда.
И даже тишина в родном подъезде казалась совершенно-естественной.
Мы подошли к моей квартире и я, открыв незапертую дверь, на ходу сняла сапоги, ощутив холодок, веявший от открытого окна, прошлась до единственной комнаты, заперла окно, и отправилась на кухню. Лишь тут, открыв кран и, не получив ни капли воды, я вернулась к реальности и обернулась к брату с сестрой.
Они стояли в проеме и удивленно смотрели на меня.
– Это мой дом, – пояснила я и печально села на табурет, стоявший у подоконника. И удивленно посмотрела на пластиковый выцветший от времени таз.
Вспомнила – в этот день я хотела помыть окно, даже придвинула табурет, набрала воды, но взяться за медитативную работу у меня так и не получилось.
Помню, что зазвонил телефон, помню, что ответила и мне сообщили, что что-то случилось в студии, мне отменили выходной и вызвали на срочную репетицию. Помню быстрые сборы, беготню по залам в поисках труппы, саму репетицию и сборы домой.
А что было дальше?
Я встала и прошлась до окна в комнате, открыла дверь и вышла на балкон, ни на секунду не усомнившись в его прочности. Даже перила не покрылись ржавчиной….
– Как же хочется кофе, – увидев с балкона старую кофейню через дорогу, где баловала себя ароматным напитком, а иногда и мучным бонусом за прилежное поведение или победу, я облокотилась о перила и уставилась в пустоту.
Будучи средней во всем, у меня и отношения с труппой были средними. Не было задушевных бесед о личной жизни, но и намеренно меня никто не игнорировал. И если все собирались куда-то, то приглашали скорее ради проформы, хотя приди я туда, никто бы не расстроился. Да и безумно обрадовавшихся не нашлось бы. Просто я пришла, просто я здесь в данную минуту. Ни тепло, ни холодно от этого факта.
Они собирались куда-то пойти поужинать, кажется, или это было просто решение выпить кофе вместе….
– Да, мы пропустили обед, – снова в пустоту подтвердила я свои размышления. – Поэтому кто-то предложил собраться где-нибудь, выпить кофе и обсудить следующий выезд. Через месяц основной состав отправляли в небольшой тур с новой постановкой.
Мне тоже предложили присоединиться. Но я не входила в тот основной состав, а была простым и ненужным дублером. В мои планы этот тур не входил. К тому же окно меня дома ждало, и еще было время, чтобы успеть его помыть.
Они ушли без меня. А я, аккуратно сложив форму, вышла из студии с черного входа. Парадный уже был закрыт. И наша вахтерша наотрез отказалась его открывать.
Я пробежалась глазами по улице. От студии до дома пешком идти всего тридцать минут, от силы сорок. Если же поймать машину, то вообще можно управиться минут за семь.
Я же решила прогуляться.
– Точно, время еще было, немного даже потеплело. Правда солнце заволокло плотными облаками. Хотя дождя по всем прогнозам не предвиделось.
Я подставила лицо лучам августовского солнца и закрыла глаза.
Тогда оно грело меня точно так же, как и сейчас.
В памяти отчетливо всплыл тот проулок, из которого я вышла. Шумная улица, машины, прохожие, спешащие по своим делам. Самый обычный день, ничем не отличающийся от других таких же.
Я только вышла в эту суету, как меня кто-то схватил за руку. Несильно, но существенно. Причем попытка дернуть рукой, чтобы высвободиться не дала никакого результата.
Я обернулась, полагая, что кто-то из знакомых меня позвал, а я не услышала. Но встретилась с незнакомыми выцветшими глазами, пристально глядящими на меня. Запястье стало холодить, и я опустила взгляд.
– Это подарок, – пояснил старичок, отпуская мою руку.
– Спасибо, – растеряно ответила я. – А я должна дать что-то взамен?
– Просто пообещай, что мы больше не увидимся. Это будет лучшим обменом.
Договорив, старичок развернулся и спешно затерялся в толпе, оставив меня наедине с новым браслетом, приятно холодящим еще неостывшую от тренировки руку.
Я опустила взгляд, внимательно посмотрела на браслет и улыбнулась.
– А я сдержала обещание.
– Какое? – оборвал мои воспоминания Олег.
– Тот, – я обернулась к брату с сестрой и подтолкнула их обратно в комнату. – Кто подарил мне этот браслет, взял с меня обещание, что мы никогда больше не встретимся. И мы не встретимся при всем моем желании. Поэтому, – достав из шкафа дорожную сумку и, начав складывать теплые вещи, продолжила я. – Никто мне не объяснит, почему я еще жива, а все вокруг умерли. Зачем мне этот браслет. И что вообще случилось.
– И ты будешь теперь жить с нами? – радостно предположила Арайа.
– Нет, – я застегнула сумку и выпрямилась. – Я останусь в городе. Но не здесь. Скоро зима, здесь будет холодно. Нужно найти себе новый дом. Поближе к земле и с действующей печью.
– И надолго мы здесь? – я спрыгнула с телеги, которую создали поклонники пыток опорно-двигательного аппарата человека, и оглядела ряд домиков, когда-то носивший гордое название таунхаус, расположенных вдоль улицы.
– Нет, – Олежка постучался в ворота дома, у которого мы остановились. – Сегодня же отправимся обратно. Но у тебя есть время осмотреться и поторговать, если будет желание.
– Чем? Я ничего не брала с собой.
– Возьми что-нибудь из сумок, – Арайа изящно спустилась с телеги, будто мы с ней ехали на разном транспорте. – Ведь все там твое.
– Надо оно мне, – я залюбовалась грациозной девушкой, которая даже садилась, как кукла.
– Тогда возьми немного денег, чтобы купить что-нибудь домой или еды, если проголодаешься, – она протянула мне небольшой мешочек и резко убрала руки, чтобы я не успела его вернуть обратно.
Раздался приглушенный скрип и Лежка завел Буранчика во двор. Передо мной открылась картина большого двора дома, ранее принадлежавшего бизнесмену или кому-то, чьи доходы очень превышали средний уровень. Просторный двор уже был изменен под текущие нужды – привязь для лошадей из старого бруса, перестроенный из колонки колодец, обложенный кирпичом и крыша-грибок над ним. Это уже был не особняк, а постоялый двор, где люди могли отдохнуть с дороги и дать воды своему скоту. Интересно, как время и интересы людей меняют окружающие вещи. Даже сторожка охранника перестроена в маленький домик, где теперь обитал конюх и еще какая-то прислуга.
Мы вошли, встреченные запахами, гомоном и молодым человеком, перехватившим у Лежки вожжи.
– Почистить, покормить и напоить, – отдал распоряжение глава семьи и перевел взгляд на Бутса. – Пса тоже.
– Комната нужна? – уточнил встретивший нас парень.
– Нет, только привязь, корм и вода.
Молодой человек кивнул и отправился с животными вглубь двора.
– Деньги Арайа тебе дала. Ни в чем себе не отказывай, но обязательно торгуйся. Тут иногда такие цены закручивают, что даже страшно становится, – Олег поправил перекинутую через плечо большую сумку с вещами, что мы привезли на обмен, и обернулся ко мне. – Мы с тобой не пойдем. Тебе нужно освоиться в этом обществе. Да и у нас есть дела. Как только солнце перешагнет зенит, возвращайся. Выступим обратно.
Я кивнула и внимательно огляделась. Коттеджный поселок стал для людей приютом и новым домом. Он располагался недалеко от города, можно даже сказать, что в его черте. Но теперь там, где прежде находился город стоят руины, а здесь – город, в котором живут, торгуют и ведут промысел люди.
