Read the book: «Импориум 1. Следящие тени. Книга 1», page 10

Большая часть зрительного пространства заполнена неисчислимым количеством крючков, десятки, может быть, даже сотня. Глаза разбегаются. И ведь на каждом из них висит как минимум один ключ, кое-где по два, а то и по три.

Никто в семье не знает предназначение большой части из них. В доме в пять раз меньше дверей, чем здесь ключей. Родители не уделяли особого внимание бытовым вопросам, когда в доме меняли замок или дверь, новые ключи просто вешали на незанятый крючок, при том что старые так и оставались гнить и мотаться на своём выделенном месте.

Гретель, мягко говоря, в растерянности. Девчонка опять вынуждена кусать израненные губы. Топчется на месте и хватается обеими руками за голову, сейчас она разорвётся. Брат сказал ей, что видел здесь ключ от своей комнаты. И как же он его тут нашёл? Он что соврал ей? Нет?.. Ну тогда бы сказал секрет. Тут все как один. Каким критерием выбора руководствоваться. Каков он?.. Ключ от твоей комнаты, братец?.. Он серебристый на белой верёвке? Он тёмный с ленточкой? Серый? Зелёный? Жёлтый? В каком ряду ей посмотреть?.. В пятом?.. Десятом?.. Или двадцать первом?.. Ох, Гретель хочется бежать обратно в комнату к брату только ради того, чтобы врезать ему. Как же ей быть? Собрать все ключи?

Девчонка поочерёдно дарит каждому крючку и его содержимому свой нерешительный взгляд. В какой-то момент подняла глаза и посмотрела на потолок. Привлекло движение, еле уловимое, но только не в месте где всё неподвижно десятки лет. Маленький неизвестный ключ торчит из вентиляции. Зацепившись за что-то верёвкой, медленно раскачивается. Он или не он? Этот ключ какой-то особенный, не находится он в общей массе.

Но это высоко, слишком высоко. Прямо под ним скамья, но и её не хватит, чтобы достать. Была бы тут лестница. Но, увы среди горы хлама никто лестниц не прятал. Девчонка поискала глазами то, что можно поставить сверху скамьи. И первым, с чем встретился взгляд, оказался подпирающий дверь табурет. Но она сразу же открестилась от подобных идей. Тогда что взять? Гнилое или ржавое? Наверно, гнилое и ржавое одновременно. Маленький старенький стульчик, что стоит в самом углу за ящиками с инструментами. На вид, конечно, хлипкий, ножки покосились, сидение и спинка частично съедены термитами. Выбора собственно больше нет, лучший вариант из худших. В конце концов Гретель весьма худая. Правда, на стул и смотреть страшно, кажется, он и от одного взгляда развалится.

Девчонка вытянула стул из переплетений паутины, настолько давно оставлен в углу, что почти врос в пол. Этот же старинный стул Гретель водружает на скамью, поправляет ножки. Тут же снимает с себя обувь. Ведь на голых ногах она будет чувствовать себя куда увереннее, чем на скользкой подошве.

Затем один глубокий вздох, и полезла на верх конструкции. Поднялась на скамью, закинула одну ногу на стул, а дальше уже сложнее. Мебель под ногами начала расшатываться, а самое слабое звено и от её неполного веса начало прогибаться. У Гретель только унялась вся старая боль. Ох, если придётся падать… По обе стороны привинченные к полу массивные железные ящики, их углы крайне опасны. Велик шанс пробить голову, сломать позвоночник или свернуть шею. Осознание опасности перехватывает дыхание.

Задрать одну ногу проблем не составило, в этом случае разодранные джинсы играют положительную роль, не сковывают движения. А вот вторую никак не получается поднять, не за что ухватиться руками, чтобы себе помочь. Подпрыгивает на одной ноге, но удачный момент никак не находится. Растяжка так себе даётся, совсем не балерина.

Но вот наконец один в меру сильный толчок помог вскочить на стул. Но уже в следующий миг вместе со всей мебелью потянуло вперёд, затем резко назад, вовремя расправленные по сторонам руки кое-как смогли удержать равновесие. В сей момент сердце замерло. Никогда сильно не любила высоту. А уж падать с высока и вовсе ненавидит.

Облегчённо выдохнула через губы, сложенные в трубочку. Закрыла, открыла глаза. После Гретель крошечными шагами развернулась в противоположную сторону от входной двери. Ключ стал гораздо ближе.

Девчонка вытянула руку. Но, где же этот холодный металл? Холодное касание с мокрыми пальцами? Не дотягивается – вот очередная беда, правда, не хватает совсем чуть-чуть. Даже встать на носочки не помогает, но ключ буквально лижет её пальцы.

Кажется, ничего не остаётся, она начала тихо подходить к краю стула. Совсем по чуть-чуть, очень неуверенно переставляет босыми ногами, пальцы на них сжались в напряжении, не сводит глаз с потолка и не прекращает тянуться. Внизу всё сильнее трясётся возведённая конструкция, самая неблагонадёжная лестница, стул и того дрожит, как нечто полуживое. Ему тоже не по себе от задумок той, кто топчется по нему. Каждый шажок увеличивает риск опрокинуться. Сложно сказать сколько ещё до красной черты. Начиная с этого момента колени Гретель будут только дрожать.

Девчонка не смотрит вниз, продолжая приближаться к своей неизбежности. Как иначе? Ведь остаётся совсем немного. Стул под ногами начал приподниматься, а скамья наклоняться и стучать. Теперь приходится постоянно балансировать одной рукой. А по-другому не получается, всё на гране коллапса и падения. Но наконец стала касаться ключа подушечками пальцев. Такие пальцы стали мокрые и скользкие. И становятся только сырее. Как же ей вытянуться посильнее, и без того стоит на носочках?

Следующее движение стало самым отчаянным и глупым. Девчонка подпрыгнула. Двумя пальцами удалось уцепиться за ключ и, кажется, даже сдёрнуть, но вот при приземлении попала на самый краешек стула. Мебель заскрипев, отскочила в сторону, слетели вниз ранее оставленные на скамье кроссовки, Стул сперва резко накренился, затем закрутился на месте, от приложенной нагрузки ещё сильнее разошлись по сторонам ножки.

Гретель в этот момент словно танцовщица новомодного жанра, пытаясь удержать себя на стуле, резко дёргается то в одну, то в другую сторону, активно размахивает руками. Пляска дикого человека удалась, конструкция устояла, и уже совсем скоро вернётся к состоянию равновесия. Девчонка же немного успокоила дыхание. Непроизвольно и совсем ненадолго разошлись уголки губ в улыбке. От волны стресса ноги начали зудеть, а левый глаз дёргаться. Ключ опустился гораздо ниже, теперь достать его будет…

За спиной раздался тихий скрип двери. Не будь с ним так много связано переживания, и вовсе пропустила бы звук мимо ушей. Гретель ахнула, обернулась через одно плечо, затем резко через другое. Охватил испуг посильнее страха падения. На текущий момент ей показалось, что сцена за спиной не претерпела изменений.

Однако же звук сильно напугал, и ей мало просто оглянуться. Она маленькими шажками вернулась к середине стула, затем на ту же манеру развернулась лицом к двери. Гретель сперва смотрит в проход, ловит кружащиеся пылинки, следом взгляд переползает на табурет, тот стоит на посту. Девчонке бы поспешить закончить начатое, но ведь нет, она ещё зачем-то смотрит на порог. Темно в доме, солнечный свет ушёл, чёрные вещи сложно различимы, однако же Гретель замечает на пороге край чёрного плаща. Казалось бы, незначительная мелочь, вот только откуда ей тут взяться? Там за углом нет и быть не может вешалки с одеждой. Чей же это плащ прячется за стеной?

И давно он тут? Брови Гретель нахмурены, губы поджаты. Он хочет, чтобы она слезла? Чтобы она подошла?

– Кто здесь? – спросила девчонка строго. Край плаща отреагировал на звук, начав двигаться. Такого Гретель не ожидала, она не хотела, чтобы была какая-либо реакция вообще, её бы устроило безразличие гостя. Девчонка шокирована, она присела на корточки и, нащупывая ногой скамью, собралась спуститься.

– А… – рот Гретель раскрылся. – К… Кт… Кто?..

Оно, наверно, решило и этот вопрос не оставлять без ответа. К печали… Из-за двери, двигаясь боком, вышла вся увешанная одеждой вешалка. Плащи и куртки тянутся по полу следом. Девчонка, выходит, ошиблась. Вешалка там оказывается была. При движении одно пальто, зацепившись за дверь, соскочило с крючка и, продолжая тереться о свисающие куртки, сползло на пол. Впрочем, потерянное пальто не сделала наряд вешалки беднее. Там не менее семи плотно натянутых друг на друга слоёв одежды. Со всем этим объёмом вешалка полностью закрыла проход, заняв место от стены до стены. Закрывается дорога свету, подсобка становится чёрной, девчонка не видит даже свои трясущиеся руки.

Страх в глазах Гретель разбавляет непонимание. За это короткое время выход в коридор стал входом в гардероб. Словно стена одежды выросла на границе комнат. Как будто колдовское заклятье влиянием которого неодухотворённые вещи становятся живыми.

И ведь девчонка видела эту вешалку. Это было вчера, Гретель смывала с ран кровь. Вешалка же стояла в углу ванной комнаты. Она была ровно в таком же положение как сейчас. Если есть у этого комода лицо, то оно определённо сейчас направленно на Гретель. Уже тогда показалось странной идеей вешать столько одежды на одну бельевую стойку. Так за счёт чего этот комод с вещами движется? Там есть кто-то? Кто-то тянет? Девчонка попыталась под вешалкой усмотреть чьи-нибудь ноги. Но едва ли у неё получится так просто влезть в чужие тайны, края одежды лежат на полу, они ничего ей не расскажут и не покажут. Одно хорошо, очень крупный этот стеллаж, чтобы пролезть. Ему как минимум придётся раздвинуть стены.

А куртки и плащи продолжают качаться на крючках без остановки несмотря ни на что. И время их не останавливает, не замедляет. Гретель не способна оторвать от них взгляд и продолжает среди пуговиц и карманов искать что-то. Она буквально чувствует, что там есть нечто, что её встревожит. И тщательно ищет причину своего будущего крика. Попутно подмечает совершенно бесполезные вещи.

Оторванная пуговица, пришитый карман, порванная молния… Пальто, клетчатая ветровка, кожаная куртка… Кепка, платок, шляпа… И ведь это совершенно хаотичный набор верхней одежды, которую собирали по разным углам дома. И мужская, и женская без разбора. Новая, старая… Грязная, чистая… И… У верхней части вешалки среди беспросветной массы курток и плащей виднеются две полости, что выглядят как две дыры. Это такое странное обстоятельство. Их положение напоминает… Гретель зря начала всматриваться, ибо увидела там под мехом шубы чужие глаза, пристально смотрящие на неё. Оно не стоит за вешалкой, оно спряталось прямо внутри и всё это время наблюдает. В глазах твари столько интереса и желания.

Зрительный контакт вселил такой ужас в сердце девчонки, она завизжала, сжалась, закрыв глаза и лицо руками. Крик громко зазвенел. Гость отшатнулся от невыносимо громкого звука, начал стонать и подвывать. И шагнёт то влево, то вправо, пытаясь как-то повлиять на этот визг. Ударится в стену слева, оттолкнётся от стены справа.

И вот из-под одежд вылезли его огромные крепкие руки, что больше не могут прятаться в душных облачениях. Чудовищу от ужасных богов достались крупные мышцы, толстые пальцы и острые ногти. Его же плоть покрыта следами гниения и разложения. Руки полезли затыкать уши монстра. Но видимо визг девчонки проникает ему в голову и через ладони. Она слишком громкая, её горло нужно сузить. Он злится, его гнев ищет выхода. Тварь кинулась в сторону подсобки, упёрлась в арку прохода. Хорошо, что железные стены не пропустили внутрь демона. И его протянутые руки недостаточно длинны, чтобы дотянуться до визгливой девчонки.

Тогда он впивается пальцами в дверь подсобки, пытается закрыть уже её. Тянет, с огромным нечеловеческим усилием дёргает. Его желаниям мешает упёршийся в петли табурет. Тот под непрекращающимся давлением твари трещит. Дерево на ножках и сидении лопается, крошится. Но преданный своему делу, он не позволяет двери закрыться. Из-за нерасторопности и суетливости с крючков вешалки сваливаются ещё несколько комплектов одежды. И чем больше падает одеяний, тем громче и яростнее ревёт чудовище. Впрочем, и тогда несмолкающий вопль девчонки не становится менее различим. Её писк разъедает тёмный мозг, волнует сознание.

В сей же момент огромные руки схватили табурет, что так сильно мешал им. Крепко сжимают, а затем швыряют как нечто совершенно невесомое. Потрескавшийся табурет влетел в подсобку и в следующий же миг снёс стул, на котором всё время стояла девчонка. Мебель с треском разлетается на части, оторванные ножки впиваются в стены. Гретель рухнула вниз. Ударилась грудной клеткой прямо об угол скамейки. От резкой мучительной боли глаза девчонки наполняются слезами и кровью, дыхание же на некоторое время полностью останавливается. Она затряслась. В её пересохшем рту снова много слюней. Больше уже не может кричать, хрипит и стонет. Зато слышит, как сокрушается и воет вешалка. Голос у существа ужасный, дикий и нереальный.

А дальше полетела дверь, с оглушающим грохотом врезалась в проём. Стена задрожала, пыль посыпалась с потолка. Следом загремели, намертво запечатывая проход, все до одного запирающие механизмы. Наступил мрак.

Уже в темноте слышится металлический лязг, видно, как свисающий ключ поднимается и исчезает в вентиляции.

Последняя глава – "Бледные лица".

[Неизвестное место, неизвестное время]

– Просыпайтесь, просыпайтесь, просыпайтесь детки. Мама в опасности.

Лысое полностью лишённое одежды и волос тело. Оно стоит на коленях, руки раскинуты по сторонам. От пальцев до плеч вся плоть изрыта ужасными сквозными дырами. Некоторые из былых ран частично заросли грубой сморщенной кожей, из других же торчит чёрная окровавленная плоть. В бицепсы, предплечья и кисти забиты огромные железнодорожные костыли.

Из приплюснутого носа с шумом вырывается пар.

– Просыпайтесь, просыпайтесь, просыпайтесь детки. К нашему дому подступил враг.

Оно вновь вздохнула. Ещё одно облако пара расходится по сырой и такой холодной дыре. Склизкой, мерзкой полости, спрятанной глубоко под землёй.

– Просыпайтесь детки. Враги у дома. Закрыли окна, нечем дышать.

Оно дёрнуло лысой головой. Под полупрозрачными опущенными веками забегали маленькие чёрные глазки. Его мышцы задёргались, побежала по венам кровь. Начали отрываться от земли грозные руки.

– Детки, в нашем доме нечем дышать. Они пришли нас убивать.

Дыхание учащается. Больше застуженного воздуха окутывает тело. Мышцы начали активно сокращаться, тысячи железных струн-связок начали натягиваться.

– Детки, они пришли убивать. Ройте скорее дорогу домой.

Ещё сильнее выдавливается на коже рельеф мускул. Пасть без губ распахнулась, выпал наружу длинный до подбородка язык. Дальше по рву гниющих и мёртвых, тревожа и пробуждая, разнёсся гулкий рёв. Труба ни одного самого изощрённого инструмента не воспроизведёт этот зов. Он звучит не для живых, ему отведена роль сотрясать проклятых.

Тварь закончив свой душераздирающий крик, поднимается, встаёт на тонкие ноги. Звенят… Бьются друг о друга и звенят его железные штыри. Здесь давно не было звуков. Но вот сейчас громче и громче гремит железо. Пространство разрывают звон… стон. Замельтешила куча голых белых туловищ, сотен рук, тысяч лезвий. Они давно мертвы, они навечно прокляты.

Время копать туннели, ибо враги подступили к дому.

…

Звук грохота разнёсся по всему дому. Что-то крупное упало. Мальчик продолжает ждать свою сестру до сего момента. Но, кажется, что-то не так. Её голос давно стих, а пора бы зазвучать вновь. Где же она? Куда завели чёрные коридоры? Ей холодно? Ей плохо? Ей страшно? Сейчас и ему самому очень холодно и как-то сыро, он всё время замерзает, и ничто не может согреть. Даже эти два толстых одеяла, что укутывают с ног до головы, бессильны.

Мальчик сидит на кровати в сгущающемся сумраке. Его лицо весьма бледное и безжизненное. Губы посинели, обескровленные щёки побелели, около глаз появились огромные чёрные синяки, сами глаза мутные, лишённые эмоций. Несомненно, выглядит очень нездоровым, даже цвет кожи какой-то серо-зелёный.

Сейчас он в своей комнате, самой прилежной комнате всего дома. Недавний ремонт, новая мебель и идеальная чистота, при которой трудно найти даже соринку. Игрушки на своих местах, тетрадки сложены в аккуратные стопочки, книжки расставлены по алфавиту, кровать заправлена, одежда свёрнута. Только болезненный вид главного творца и созидателя порядка всё портит.

Впрочем, немногие бы разделили то же мнение, самые строгие учителя и те всегда отмечали его как очень воспитанного, талантливого и умного, никогда не скупились на хорошие слова. Он точно не может ничего испортить, скорее наоборот, скрасит. "Чистая кровь, образец для подражания, умненький мальчик, достойный наследник и приемник, гордость семьи". В отличие от сестры невежды и задиры, бессовестный грубой девчонки. Хотя мальчик её такой не считает. Взбалмошная, но интересная, ещё красивая, но он об этом ей никогда не говорил.

Нет, так нельзя, нельзя выжидать, надо действовать. Мальчик поднялся с кровати, скинул одеяла, которые так мешают двигаться. От этого действия не станет теплее, но холод и так завладел всем телом. Но, а что тогда? Стоять? Нет, нужно пытаться выбраться. Но как? Ведь он заперт, и у него нет того ключа, ждёт сестру, но она всё не приходит. Но, может быть, помощь нужна теперь ей? Мальчик медленно расхаживает по комнате, пытаясь что-то придумать, но идеи не находятся. Голова как ватой набита, вместо мыслей шум. Вылезти в окно – не осмелится, стучать в дверь – нет смысла, выбить её – не получится.

Взгляд остановился на полке с игрушками, почему-то там нарушен порядок, все кроме одной раздвинуты в стороны. Это неправильно, что они так стоят. И кто это в самом центре, игрушка от которой отступили остальные? Незнакомый клоун. У мальчика никогда не было такого страшного и неопрятного. В чёрных одеждах с угрожающей улыбкой и злыми глазами.

Он не нравится, и его хочется как можно скорее выбросить с полки. Но, кажется, клоун приготовил откуп за своё вторжение. Он протягивает маленькую коробочку как подношение. Сверху синий бант, сбоку отверстие с заводной ручкой. По центру крупная корявая надпись: «От сестры». Странно, откуда он тут взялся? Ниоткуда, и это пугает. И что же эта игрушка приготовила ему? Мальчик не смог перебороть любопытство, подошёл, забрал у клоуна подношение.

При перемещении внутри коробки нечто прокатилось из одной стороны к другой, видимо, внутри что-то круглое или продолговатое. Совсем не тяжёлое. Юнец потряс, и действительно летает туда-сюда, бьётся о стены один единственный предмет. Звук намекает, что оно должно быть мягким. Воображение почему-то рисует огурец. Маленький сочный огурец. И что же там может быть от сестры. Коробочка аккуратно выполнена, стенка приклеена к стенке, почти незаметны швы. Покрыта картоном приятного зелёного цвета с золотистыми шариками. Совсем новая поделка, собранная на скорую руку.

Мальчик подковырнул крышку, но лишь сломал ноготь. Так просто её снять не получится. Единственное, что поддаётся воздействию, – ручка. Крутится в обе стороны, и при каждом повороте звучит тихая плавная мелодия. Очень добрая и красивая, какая никак не сочетается с ужасным клоуном. Такие обычно слышатся из шкатулок в форме сердечка, что влюблённые дарят друг другу. Уносящая за собой игра инструментов, говорящая об искренности чувств. Когда заводной механизм резко остановился, крышка сама приподнялась.

И как будто оно активировало что-то ещё, ибо сразу за этим одна игрушечная машинка на полке неожиданно и без каких-либо предшествующих причин тронулась с места. Разогнавшись насколько позволило место, въехала в чёрного клоуна.

А внутри клоуна спрятан железный каркас. Страшная игрушка едва вздрогнула, машинка же подскочила на передних колёсах, непосредственно от удара отлетел бампер, с передней части соскочила краска. Но и тогда игрушечный автомобиль не останавливается, безрезультатно, но в то же время очень упорно буксует на одном месте. Ха, шустрая машинка, не зря на ней гоночная раскраска, напоминающая финишную ленту, нарисованы чёрно-белые квадратики. На капоте ещё виднеется слово «СТОП». Символично, ибо на этом всё движение прекратилось.

Юнец без отлагательств закончил начатое, откинул назад крышку коробки. Внутри оказался ключ.

– А, спасибо, мистер неизвестный клоун, – поспешил поблагодарить игрушку мальчик. Теперь сидеть и ждать он просто не может. Ему придётся идти искать сестру. Вытащить её из когтей тьмы, взять за руку и повести за собой.

Слабость подкашивает ноги. Его недомогания тянут обратно в кровать. Он может долго пролежать под одеялом. И день, и неделю. Тёмное пятно, ползущее по подушкам и простыне, говорит, что это будет долгий отдых. Юнец не может позволить рукам болезни затащить обратно, он не хочет срастись с кроватью. И мальчик таки открыл дверь. Следом побрёл в темноту серых коридоров.

Уже тогда на полке с игрушками в небольшой тени клоун медленно поворачивает голову в сторону машинки с чёрно-белой окраской.

…

Бродяжка ковыляет по кухне. Стонет. Побитая… поломанная… Гадина сильно ранена, хромает. Одна нога ещё неплохо функционирует, другая почти полностью онемела. Что с ней такое непонятно, видимо тяжёлые трубы повредили бёдра. Походка стала медленной и неуклюжей. Она движется рывками, упираясь в стены или в мебель. За собой волочит травмированную ногу. Её тело погибает. Болит и напоминает о себе каждая царапина. От падения на пол спасает лишь страстное желание чужой крови. Отдыхать так с трупом стервы. Она ищет в доме одну плохую девчонку. Муки расставания не дают сейчас подохнуть.

Да, гадине досталось, она вся изодрана, искалечена, очень много царапин, проколов и синяков. Кожа на животе начиная с пупка намоталась на трубу, оторвалась. Теперь на том месте кровавый шлейф. Мясная котлета. И лицо в засохшей крови. Губы порваны, на щёках синяки. На лбу же вмятина от молотка… чёрт, ей сломало череп, но она почему-то до сих пор жива. Этой болячки только касаться больно, а так она в принципе не беспокоит. Болезнь оказывает удивительный эффект на организм, его строение меняется. Если люди умирают, когда их черепа открываются, бродяжка же всё ещё ходит живой и думать ей вмятина на лбу не мешает. Правда, внешний вид стал ещё более скорбен. Гадина, не утерпев, посмотрелась в зеркало, прежде чем идти на охоту. Её очень огорчает эта яма на лбу, она портит красоту. О Боги, выглядит как накаляканный уродливый детский рисунок. Ночной кошмар, который должен воплотиться в жизнь девки.

Примерно сорок минут назад, убогая ещё сидела в мастерской. Это было время страданий. Уже решила, что темнота стеллажей станет закатом светлых дней. Стало так… грустно, печально. Даже заплакала. Слёзы, надо же. Она не плакала последние десять лет.

Когда раздался грохот, к ней вернулся гнев. Мысли, что не доросшая дрянь хозяйничает в доме, вызвали неконтролируемую ярость. Думала, что останется в мастерской и умрёт в темноте, в крови и холоде… Это оказалось заблуждением. Дверь удивительно легко удалось выбить. Почему только она не вырвала её в первый раз?.. Такой шанс был упущен. И вот теперь бродяжка ищет свою подругу, дабы за обеденным столом поговорить. Обсудить, что бывает, когда совершаешь ошибку. Жаль, стерва затихла.

И вот ещё это. Бродяжка стоит у холодильника. Перед ней на полу лежит весьма большая сумка, доверху набитая продуктами. Вернее, тем, что от них осталось. Сумки тут не было с утра. Гадина уже успела осмотреть чьи-то приготовления, постаралась даже обнюхать. Эта не доросшая дрянь испоганила столько продуктов. Тупая девка. Почти всё, что она собрала в сумку, раздавилось под собственным весом. Одному чёрту известно, что она тут готовила… получилось же у неё отрыжка из йогуртов, молока, сока, фруктов с добавлением копчёностей, рыбных паст и мясного паштета. В отдельности это очень желанные продукты, все равно что райские яблоки. Убогая планировала всё это беречь, растягивая удовольствие на недели или даже месяцы. А теперь будущие завтраки подавлены, смешались с грязью и пылью. Большая лужа неестественного цвета с масляными разводами растеклась по кухне, залилась под печку и тумбы. Грязные ноги убогой и те погружены в пищевую пасту. Юная идиотка. И что она спланировала бежать? Стоит надеяться, что ещё не успела. Месть не терпит отлагательств.

– Хмм, – дёрнула головой гадина.

Что это? Смех?! Кто позволил?!

У бродяжки руки сжались в кулаки, глаза прищурились. Резвятся где-то за стенкой прямо у неё под носом. Празднуют победу. Не так быстро. Гадина бросилась в сторону звука. Побежала как смогла, не удаётся устоять на искалеченных ногах, потому, задрав кверху зад, отталкивается ещё руками. Где-то в зале звенит детский смех. И кто там развлекается? Решила подразнить, дерзкая крошка? Ей это будет дорого стоить. Стоить головы.

Но, увы, головы у неё уже нет. Гадина остановилась у входа в зал. Слепой гнев быстро сменяется абсолютно искренним удивлением. Бродяжка замирает в ступоре, не осмеливаясь даже шагнуть через порог навстречу нарушителю тишины. Её в сей момент поражает вполне естественный испуг, гадина начинает прятаться за углом, трусливо выглядывать.

По залу расхаживает маленькая серая фигурка. Движется она без лишней спешки, часто крутит руками. Поднимает, мотает, никак не найдёт им место. На ней почти нет одежды. Висит порванная майка с упавшими лямками, на бёдрах совсем короткие шорты. Обуви нет совсем, как и нет носков. Телом и размерами она похожа на ребёнка. Ноги и руки довольно худые, без ярко выраженных мышц. Плечи узкие. Ну ребёнок же… Вот только это дитя потеряло где-то свою голову. Впрочем, столь незначительная деталь не мешает ей уверенно передвигаться и осматриваться по сторонам. Да она ещё заскакивает на диван и начинает прыгать на подушках.

И откуда вся эта нечисть лезет? Бродяжка по-настоящему в шоке от разворачивающейся сцены. Она видела много уродств в рядах своих соплеменников, но такая гадость шокирует. Что это за тварь? Её можно убить? Вот только что её способно угомонить? Голова и та уже оторвана… А ведь один вопрос по-прежнему остаётся без ответа. Собственно, бродяжка пришла посмотреть, кто шумит. Услышала же она звонкий смех. Откуда же исходил смех, если у существа нет головы?

Оно не одно. За диваном промелькнула тень. Эта новая сущность начала очень быстро бегать вокруг комнаты, скачет и прыгает вдоль стен и только благодаря счастливому случаю избегает столкновения с окружающими вещами. Босые ноги стучат по полу, отмеряя шаги. Носится как на кольцевой гонке, останавливается лишь на одиннадцатом круге. И не похоже, что такой продолжительный бег вызвал у неё какую-либо физическую усталость. Смысл действий не угадывается. Оно словно играет и забавляется.

Это существо имеет свою голову на плечах. Тоже небольшого роста. Футболка на нём и короткие шорты на подтяжках. Одежда покрыта пятнами масла и копотью. Её видимо уже долго не снимали, шорты сильно истлели, рубашка же буквально приросла к коже. И при подобных обстоятельствах на расстояние оно выглядело бы, как странноватый двенадцатилетний мальчишка. Но так как у бродяжки есть возможность наблюдать с дистанции двух шагов, она может видеть, что эти сущности больше похожи на оживших кукол. Их кожа напоминает воск, есть большие сомнения, что при касании она будет ощущаться как мягкая. На ней же слой жира, что заставляет их тела блестеть. Что до лиц, они у кукол почти плоское, впадины глаз и рта незначительные, выступ носа крайне мал. Глаза на лице и те не круглые, скорее приплюснутые. Непонятно есть у них ноздри или ушные раковины. Губ нет точно… И вот ещё волосы, те явно не настоящие. Это же нейлоновые нитки.

По образу и подобию…

А тела кукол довольно хрупкие. У той сущности, какая бегала кругами, только что отвалилась рука. И это не вызвало у неё никакого приступа боли. Без замешательств, не испытывая лишней робости, сущность подняла с пола свою отвалившуюся руку, начала активно ею размахивать словно флажком. Уже в следующий момент запрокинула голову и захохотала. Смех вызывающий, звонкий и громкий. Этакий проказник. Вот только, кажется, что он делает это нарочно, ведь не похоже, что оторванная конечность заставляет его действительно испытывать какую-то радость. Смех дразнящий. Язык куклы дрожит, в глотке клокочет.

Прервал веселье чудовищ скрежет стали. По дому пронеслось гулкое эхо. Оно мгновенно вернуло тишину в зале, стёрло с лиц улыбки. Раздражающие голоса в одночасье смолкли. Стойте смирно. Слушайте как рвётся сталь. Они идут… Куклы заметно встревожились. Побросав все свои занятие, бегут прочь, оставляя за спиной беспорядок. Словно сюда идёт кто-то большой и грозный, дети же стараются сбежать с места, где шалили.

У кого есть зрение да увидят. У кого есть слух да услышат в звуках рвущегося железа шаги надвигающейся катастрофы. Кто-то взывает из глубин… ревёт, кричит, стонет. Со дна подвала в дом заходит скрежет лап и визг когтей.

Звуки продолжаются, эхо не унимается.

Они идут. Их много. В подвале не хватает места для всех.

…

Медленный неуверенный шаг разгоняет тишину, и в какой-то момент мальчику стали аккомпанировать сторонние звуки. Он прошёл через коридор, шуршали шторы, скреблись в стенах и под полом мыши, их пугливые морды порой выглядывали и смотрели ему вслед.

Мальчик подходит к лестнице, внизу слышится топот, кто-то разбегается при его приближении. Едва ли этот шум может быть вызван чем-то другим. Из закрытых комнат доносятся невнятные, неразличимые голоса нескольких людей, их роптание похоже на детскую монотонную речь. Но стоит приблизиться, и незнакомцы мгновенно затихают, как будто в шуме повинны вовсе не люди, а шепчущие стены. Мальчику кажется почти невероятное, что в доме собрались гости. И все они сейчас играют с ним, бегают и прячутся. За ним наблюдают? Вещи стали как живые, повсюду Следящие Тени.

Сами открываются и закрываются двери, слышится скрип петель из разных частей дома. Шум ходьбы, треск ступеней. И в окружении призраков юнец не ускоряет шаг, он медленно плетётся. Ему не нужно застать кого-то врасплох, ловить за руку. Ему достаточно того, что он не видит их, а они его.

Мальчик добрался до подсобки. Дверь, ведущая внутрь, закрыта. Максимально плотно прижимается к стене толстый лист железа. Вокруг почти полная темнота, из-за чего возникает обманчивое чувство будто ты пришёл куда-то в подвал. Тут и пыли очень много. Растревоженные стены осыпаются мелкой известковой крошкой.

– Ммм… – тихо промычал ребёнок Андерсум.

Эта дверь не должна быть закрыта. Её же невозможно открыть. Был когда-то ключ от замка, такой большой как буква «Г», но его уже давно потеряли. Оттуда выхода нет. О, они с сестрой так боялись, что эта дверь как-нибудь закроет их в логове голодной смерти. Если заходили внутрь, то только по одному и только в объятьях рук. Ладони в такие моменты всегда были скользкие.