Read the book: «Отыщи меня в своей памяти», page 3
Он подловил Весну и после обеда:
–Моё предложение всё ещё в силе, ты не против, если сегодня я провожу тебя до дома? —сердце сжалось в ожидании, положительный ответ будет значить отличный шанс, чтобы узнать, как она жила последние месяцы.
Она потупила взор, легких, едва заметный, румянец расцветил щеки.
–Прости, но не стоит, – только слепой не увидел бы неловкости, ею испытываемой.
–Почему?
–Просто не надо, – она решительно посмотрела ему в глаза, для чего ей пришлось задрать голову. Волны уверенности в своем ответе так и шли от неё.
–Как скажешь, значит, в другой раз, – он улыбнулся одними уголками губ и ушел к парте, делая вид, будто его безумно заинтересовало учебное пособие по биологии.
Шагая по тротуарам к дому, Лазарь подводил для себя итоги дня. Ростислав начал считать его своим другом, в то время как Лида не идет на контакт, что удивляло его, учитывая, как быстро она начала видеть в нем старшего брата при их первом знакомстве. Школьная жизнь теперь представлялась отнюдь не такой занимательной как утром. И, как бонус, теперь с ним всегда будут верные спутники – тяжёлый рюкзак и гора различных домашних заданий.
Что же, лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось. «Ничего, у меня ещё много времени повернуть всё в своих интересах».
Глава 7. Лида
Потекла непрерывная череда однообразных серых дней, скрашиваемых только тёплым солнцем, которое светило по-летнему, будто идя наперекор наступившей осени. Уже сразу после первого сентября атмосфера праздника растворилась в омуте из уроков, непрекращающихся нотаций учителей, шума и нескончаемой домашки. Теперь Лида, придя домой сразу садилась за учебу, а освобождалась уже ближе к ночи.
Девушка не могла назвать себя особенно прилежной ученицей, до этого года оценки её ни коим образом не волновали, но «четверки» и «пятерки», как следствие крепких знаний, регулярно появлялись в дневнике, лишь изредка разбавляемые «двойками». Но сейчас всё должно быть иначе, этот класс выпускной, от его окончания и результатов ЕГЭ зависит, будет ли она учиться в университете на бюджете, ведь иных вариантов у неё, в сути своей, не было. Но эти тяжёлые мысли мелькали не часто и надолго не задерживались, отгоняемые оптимистичным «времени ещё предостаточно». Однако подготовку стоило начать уже сейчас.
Мила полностью понимала её, ибо сама мучалась с экзаменами: не знала, к чему готовиться, на какую специальность идти и как заниматься. Ей, имеющей трудности только с техническими предметами, по сути, были открыты все дороги, и она разрывалась между гуманитарными и естественными науками. Родители не облегчали выбор, сказав, что поддержат любое решение дочери. Девушка решила взять себе месяц на размышления и ровно первого октября озвучить итоговые предметы, а пока бросить все силы на подготовку к математике и русскому. Правда, ей пришлось отказаться от обожаемого всем сердцем фотокружка, так как здраво оценивала свои силы и понимала, что не потянет всё сразу.
На прогулки времени у обеих недоставало, и две недели сентября им приходилось довольствоваться лишь регулярными звонками по видеосвязи, во время которых они жаловались друг другу на школу, окружение, да на что угодно. В один из таких созвонов Лида поделилась с подругой тем, что новенький из их класса на самом деле ведет себя странно: постоянно подсаживался к ней, пытался завести разговор или аккуратно вклиниться в её беседы с Аминой, кидал на неё долгие, то ли печальные, то ли ожидающие взгляды из другого угла кабинета и каждый день неизменно предлагал проводить её до дома, каждый раз получая отказ, сначала робкий, а потом уже более решительный.
Такое поведение разве может не раздражать? Оно любого смутило бы, а Лиду, которую в лучшем случае не замечали, а в худшем – нарочито избегали, так и вовсе ставило в тупик. В целом, в новом коллективе девушка чувствовала себя комфортно, не считая некоторых моментов: одноклассники не обращали на нее повышенного внимания, за исключением, разве что, Лазаря и Никиты Дикопольцева. А с Аминой Климовой, миниатюрной доброй девочкой с турецкими корнями, они даже подружились. Так что, если задуматься, дела обстояли даже лучше, чем могли бы.
Но с Аренским все же стоило серьезно поговорить и без обиняков сказать, что такие действия крайне неуместны. Честно говоря, её такое его отношение даже пугало, хоть и не это должна чувствовать девушка, когда к ней проявляет симпатию яркий молодой человек. По современным стандартам красоты, воспевающим худобу и миловидные черты, его вряд ли можно было считать идеальным, но в его образе крайне гармонично сочетались сила и спокойствие, высокий рост и широкие плечи выдавали в нём спортсмена. Но самой чудной была улыбка, такая открытая и искренняя, готовая поддержать любого, кто в этом нуждается. А за всем этим ещё и скрывалась масса знаний: на любой вопрос педагога, будь он по пройденной теме или по ещё даже не начатой, он отвечал полно, не просто поверхностно затрагивая тему, но погружаясь в неё, да так, что все заслушивались. Всё это создавало образ не легкомысленного мальчика-красавчика, а скорее серьезного юноши. Но всё портила его навязчивость… Не будь её, не касались бы души девушки тревожные мысли, и их знакомство не сводилось бы на нет.
Поведение Милы, после рассказа о сложившейся ситуации также немало озадачило Лиду. Подруга обеспокоилась и попросила прислать его фото. И зачем это нужно? Разве оно может изменить что-то? Девушка сначала хотела прислать ей общий снимок с линейки, но, как оказалось, классная руководительница или забыла отправить его детям, или просто не планировала это делать. Так что ей пришлось расстроить Журавку отсутствием снимка, а та в свою очередь пыталась скрыть волнение. Как ещё можно понять, что этот Лазарь и их друг Лазарь – не один и тот же человек, если Лида с ним не разговаривает?
Но если этот новенький на самом деле их вечник-профессор, это ещё более удивительно. Во-первых, зачем он, самый молодой профессор Стэнфордского университета, пришел учиться в обычную российскую школу? Во-вторых, почему он так странно себя вел? То, что описала подруга было абсолютно не похоже на него, ведь Лазарь обладал необычайной способностью располагать к себе любого и был чуть ли не самым тактичным человеком в мире. Тогда из-за чего они с Лидой не могли найти общий язык, если ранее за считанные дни стали не разлей вода? Слишком много вопросов и никаких ответов. Остается лишь надеяться, что это и правда он.
***
В понедельник Лида снова чуть не проспала первый урок и только за несколько секунд до звонка влетела в маленький и тёмный кабинет математики. Посещаемость уже не была такой блестящей, и несколько парт пустовали. Но педагога тоже ещё не было, поэтому девушка уже более спокойно подошла к своему стулу.
Её соседка уже сидела на месте, что-то печатала в телефоне и улыбнулась только что подошедшей. Как только она села, Лазарь повернулся к ней, наклонился через ряд и с приветливой улыбкой сказал: «Ты как раз вовремя! Александр Дмитриевич вышел в учительскую, обещал, что вернётся минут через десять, может, не заметит твоего опоздания». «Хорошо», – девушка быстро кивнула и стала доставать вещи из рюкзака. «Да я сама нелюбезность», – невесело подумала Лида.
Математик на самом деле скоро вернулся и стал уныло объяснять тему, давать задания для повторения. Все, мягко говоря, скучали, и ребята, над чьими умами ещё властвовал сон, создавали иллюзию бурной деятельности, водя ручками по тетрадным листам, мысленно возвращаясь каждый к своим грезам.
Унылый день заканчивался физкультурой, и по случаю хорошей погоды физрук вывел своих подопечных на улицу и «порадовал» их зачетом по бегу. И крайне недовольные одиннадцатиклассники, отсидевшие шесть уроков мозгового штурма, теперь разминались перед тем, как бежать два километра по асфальтированной дорожке вокруг школы. Кто вообще додумался поставить физкультуру последним уроком?!
«На старт. Внимание. Побежали!», —крикнул молодой физрук, и ребята рванули с мест. Сначала мальчики вырвались вперёд, а девочки оставались позади, пытаясь сохранить дыхание и распределить силы, но потом старшеклассники рассредоточились по всей длине дорожки.
Лида заканчивала седьмой круг из восьми, когда к ней подбежал Лазарь, который выглядел отнюдь не уставшим, а скорее бодрым и довольным. До этого момента он двигался быстро, но сейчас сбросил темп, чтобы поговорить с ней.
–Ты как, ещё живая? —лёгкая ироничная, но всё равно добрая ухмылка была обращена к девушке.
–Возможно частично, —ноги пока не устали, но дыхание сбилось, а тут ещё и одноклассник решил поболтать. Вовремя он, ничего не скажешь.
–Как ты сегодня смотришь на то, чтобы я проводил тебя до дома? Дай угадаю, опять откажешь? —он говорил так, будто они сейчас не бежали, а спокойно прогуливались по парку.
–Раз сам знаешь ответ, то зачем спрашиваешь? —Лиде не доставляло удовольствия разговаривать во время физических нагрузок, но сегодня беседа повернула в другую сторону.
–Надежда никогда не умирает, —ухмылка стала обычной лучезарной улыбкой.
–Ты же не отстанешь, пока я не соглашусь, верно?
–Лида, ты прямо читаешь мои мысли!
–Хорошо, тогда ты проводишь меня сегодня? В первый и последний раз, —девушка подумала, что это может его успокоить, возможно он даже перестанет так навязываться. Конечно, она могла ошибаться, но попробовать стоило.
Его лицо словно засияло изнутри. «Чудесно», – было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но что именно так и осталось непонятно: парень продолжил свой бег с прежней скоростью. «И что, это всё? Так просто?» – мысль пронеслась в голове, но не задержалась, вытесняемая усталостью.
–Весна, отличный результат! Если с остальными нормативами всё будет так же хорошо, можешь зимой сдать ГТО.
«А идея неплоха, если идти в Первый мед, то это, при золотом значке, два дополнительных балла, а для Северо-Западного так и вовсе пять! Надо будет задуматься над этим».
Физрук сжалился над подростками и отпустил сдавших домой. Лида и ещё несколько ребят, выжатых как лимоны, на ватных ногах поплелись в раздевалки. Только Аренский был бодр и шёл так, будто и не бежал только что два километра по неподходящему для этого покрытию.
Девушка быстро сменила вещи, порадовалась, что по совету матери всё же положила в спортивную сумку небольшое полотенце, и, закинув рюкзак на плечо, вышла из школы. На крыльце её уже ждал Лазарь: руки в карманах, лицо спокойное, даже серьёзное, взгляд устремлен к двери. Сейчас он не был похож на юношу, скорее на мужчину, сильного и взрослого, незнакомцу даже в голову не пришло бы, что ему всего семнадцать. Когда он увидел её, глаза радостно залучились, развеивая иллюзию старшего возраста, будто он до конца не верил, что она на самом деле согласилась.
Девушка спустилась по ступеням, проталкиваясь через шумную толпу школьников, и встала рядом с ним. Парень сразу же забрал её портфель, закинул на спину к своему и галантно предложил ей руку, которую Лида с благодарностью приняла. Так они и вышли за территорию учебного заведения.
Парк встретил их медленным дождем из жёлтых листьев, опадающих на землю, застилающих её плотным ковром. Какие-то деревья стояли ещё по-летнему зелёными, когда как другие роняли крупные рыжие, янтарные и красные капли на головы прогуливавшихся школьников, между которыми повисло неловкое молчание. «И о чем же с ним говорить? И стоит ли? Может так он перестанет ко мне подходить?» – последнее обнадеживало, но не делало ситуацию менее дискомфортной.
–Лида, ты сдаешь экзамены по химии и биологии, куда хочешь поступать с ними? – да, вопрос банальный, но ему, похоже было на самом деле интересно.
–В медицинский, в какой именно ещё не решила. Ты тоже их сдаёшь, куда сам хочешь пойти? – она уже и забыла, что он будет ходить на те же дополнительные, что и она. Впрочем, запамятовать было не трудно: учитель отменила уже четыре занятия из тех четырех, что должны были пройти за это время.
–Ты не поверишь, но, по великому совпадению, тоже в мед. Но до этого думал идти на биофак СПбГУ.
–А почему передумал? Расхотелось идти в науку?
–Да нет, я бы и сейчас с радостью готовился к поступлению туда и посвятил жизнь биологии. Да только отец настаивает на том, чтобы я освоил, по его словам, «реальную» профессию.
–И что, даже не сопротивляешься? Не боишься, что будешь жалеть? – грудь сжало нечто, похожее на сочувствие. Лида даже подумала, как ей повезло с матерью, которая поддерживала любое её решение.
–Нет, медицина меня привлекает не меньше, в её рамках можно заниматься исследованиями и работать на пользу людям, в ней тоже можно совершить великие открытия, – уголки его губ приподнялись. —А зачем жалеть? Какие мои годы, ещё успею заняться чем угодно! Могу освоить сколько угодно специальностей, времени ещё море!
Лазарь повернулся к ней. Лида снова почувствовала себя маленькой девочкой, когда с высоты к ней обратились глаза цвета кипящего шоколада, в которых, словно в зеркале, она видела себя. Только сейчас она поняла, что едва ли достает макушкой ему до плеча. Все слова будто пропали, в горле пересохло. Она видела себя в тёмных глазах, но и непостижимую глубокую печаль не увидеть было невозможно.
Стук крови в жилах. Пустота в голове. Волнение. В романах этот момент зачастую становится ключевым, судьбоносным. Но девушка опустила взор, что все равно не помогло унять сердце, так и рвущееся из груди.
–А что сподвигло встать на эту благородную стезю? – парень, тоже смутившийся, попытался как-то сгладить возникшую неловкость, но выбрал он для этого не самый удачный вопрос. Но как ему было знать, что за этим кроется невеселое прошлое, в котором Вера Весна была инвалидом, и о котором девушка никому не рассказывала кроме, разве что, Милы.
–Просто детская мечта, ничего больше, – лукавить было неприятно, но и вдаваться в личную тему крайне не хотелось.
Но Лазарь хоть и не знал точно, но был уверен, что только что им услышанное – маленькая ложь. Но виду он не подал, чтобы не вызывать подозрений и не провоцировать негатив. Почему-то разговор о планах юной вечницы на будущее не поднимался, отодвигаемый стремительными событиями, нарушившими размеренный ход их жизней.
–Наверное здорово осознавать, что от исполнения мечты тебя отделяет лишь год, – для него уже само слово «мечта» перестало быть употребляемым, остались только цель и методы её достижения. Но девушка ещё так юна и, «спасибо» Призрачному Суду, не обременена непомерно тяжёлыми воспоминаниями и должна иметь какие-то грёзы и стремления.
–Да, конечно, но этот год ещё надо пережить и в клинику неврозов не попасть, – губы растянулись в ухмылке на прежде безэмоциональном лице.
–Ну, это да, – повторил выражение собеседницы парень, но показалось, что он хотел сказать нечто другое.
–А ты очень серьёзно готовишься к этим экзаменам? Или так, для галочки? – глаза выражали искренний интерес.
–Достаточно серьёзно, в неделю решаю по два-три варианта, пособия читаю. Только с задачками по генетике есть проблемы, – Лида пожала плечами, будто вопрос её абсолютно не интересовал.
Глаза Лазаря сразу загорелись энтузиазмом: было видно, что в этой теме он разбирался хорошо и был готов поделиться своими знаниями, помочь с трудностями и теперь мог рассказать буквально всё, что он не преминул сделать.
Парковая брусчатка сменилась поселковым гравием, приятно шуршащим под ногами. Аллея закончилась, оставив место серым поребрикам, также усыпанным яркой листвой. Улицы поселка были тихими и пустыми: ни взрослых, до сих пор сидящих на работе, ни детей, вышедших поиграть, ни животных.
«Осталось дойти до перекрестка, повернуть и пройти пару сотен метров, и всё, нужно будет расставить точки над «Ї», —если полчаса назад эта перспектива радовала девушку, то сейчас думать об этом не хотелось, хотя надо было. Почему-то пропало резкое желание отвадить этого парня, захотелось, чтобы путь до дома волшебным образом удлинился, а Лазарь продолжал улыбаться и вдохновленно, активно жестикулируя, рассказывать ей про генетику и про различные способы решения задач. Его речью можно было заслушаться: искренний, неподдельный интерес к теме, подробность в сочетании с уделением внимания каждой детали и безудержная позитивная энергия, целиком и полностью направленная на неё. Это завораживало, не давая отвлечься ни на секунду. Но забыть о предшествовавшем его поведении, странных взглядах не получалось, и при мысли об этом сердце сдавливало неприятное беспокойство.
Одноклассники повернули на улицу, на которой жила Лида, расстояние, оставшееся до её дома, неумолимо сокращалось, не оставляя времени на раздумья. Гравий перешел в мягкую пыльную дорогу, шаги по которой были почти беззвучными. Вот и старый, даже слегка покосившийся забор. Аренский лишь бросил быстрый взгляд на строение, будто он и так уже был тут много раз.
Одноклассники встали у калитки, парень остановился на полуслове и посмотрел в глаза Лиде. Он, похоже, не собирался заговаривать первым, просто стоял и молча смотрел на нее.
–Спасибо, что проводил.
–Надеюсь, ты будешь не против, если я буду делать это чаще, – он смотрел на неё с надеждой.
–Прости, но я буду. Пожалуйста, не приглашай меня больше, – неловкость и смущение заставили её потупить взор, не было сил смотреть на это доброе лицо, которое будто потускнело после её слов.
«Чёрт, зачем я это сказала?! Может это надо было сделать иначе? Но я же его не обидела, тогда почему я уже начинаю жалеть?» – вопросы вспыхивали в сознании, ухудшая и без того очень нехорошую ситуацию.
–Позволь спросить: почему? – шоколадные глаза смотрели серьезно и внимательно, голова была слегка наклонена. Ему удалось быстро скрыть разочарование обыкновенным выражением непоколебимого спокойствия, но печаль всё равно притаилась чертах.
«И как ответить? «Ты классный, но твое поведение меня пугает» или «Твоя навязчивость меня раздражает». Ни так, ни так сказать нельзя. Зачем всё так сложно?!»
–Просто я не хочу сейчас распыляться на новые знакомства, выходящие за рамки школы, а одного общения в школе тебе, понятно, не будет доставать, —девушка перевела дыхание. —Не пойми меня неправильно, ты хороший парень, но просто сейчас не то время.
–Конечно, я всё понимаю, – губы растянулись в горькую усмешку. —Ты тоже не пойми меня превратно: я не хотел… просто хотел познакомиться, подружиться, ничего более. Прошу прощения, если был слишком навязчивым. До завтра!
–Пока…
Лазарь развернулся и, ссутулившись, быстро пошел в обратном направлении. Плечи его поникли, а фигура будто съёжилась.
Вроде, ничего страшного не произошло, у каждого в жизни бывает такое. Но тогда почему в сердце скребутся кошки и хочется упасть да не вставать?
Глава 8. Лазарь
Гравий поселковой дороги отлетал от обуви и хрустел под ногами, пытаясь отвлечь от печальных мыслей, но все его старания были напрасны. Неприятные думы утягивали всё дальше и дальше вниз, а в голове набатом гулко звучал лишь один вопрос: «Как так получилось?»
Только сейчас Лазарь понял, что был полностью уверен, что получит противоположный ответ, что надеялся на абсолютно иное развитие событий. «Что такого, о чём я не знаю, произошло в её жизни, что так всё изменило? Может наша дружба держалась только на Анне, её поддержке? Ведь без неё мы даже не познакомились бы? С Валерием мы бы просто понаблюдали со стороны, да и то не факт, и потом забыли бы о Лидином существовании на долгие годы».
Но ещё неожиданнее самого ответа стало появление в груди щемящего чувства, вмиг сдавившего сердце в тисках. Лишь несколько слов, не грубых, а даже наоборот, очень вежливых, оказались больнее тысяч оскорблений, слышимых им за столько лет. Юная девушка и пара предложений против вечника с двухтысячелетним опытом. Но он, похоже, проигрывает.
В его душе бушевали удивление, непонимание и разочарование. Разочарование в самом себе, своих силах.
Он снова оказался под сенью деревьев, роняющих листья на немногочисленных прохожих. Где-то вдалеке слышались детский смех и радостные возгласы, но эта часть парка была безлюдна и тиха. Ботинки машинально шаркали по дорожке, вымощенной брусчаткой, пока мысли летели назад в поселок, к дому за старым покосившимся забором. Теперь следовало продумать иной план, не только нивелирующий нанесенный ущерб, но и который сделал бы их отношения дружескими и теплыми. Как раньше.
Наверное, он слишком сосредоточился на итоговой цели, забыл о том, что является для неё совсем чужим, хотя эта мысль была абсолютно невыносима. Волнение затуманило его разум, застелило глаза, не дало осознать, что его поступки могли испугать девушку.
«И почему я не мог додуматься до этого до того, как наломать дров?!» – молча негодовал Лазарь, идя по улице вдоль оживленной дороги. «Хоть Лида не обозначила этого вслух, но всему виной, наверняка, моё излишнее внимание. Значит, надо сделать так, чтобы она его просто не замечала».
Другой вопрос – «как?» В ограниченном пространстве класса это весьма проблематично, тем более учитывая частоту его взглядов. Бывало, он ловил себя на том, что мог на протяжение всего урока смотреть на её профиль, и прерывал его либо звонок, либо педагог, оскорбленный невниманием к его персоне со стороны ученика. Учителя отвлекали его каверзными вопросами. Ну, или пытались. Ещё больше они оскорблялись, слыша правильный и полный ответ, и, скрипя зубами, ставили ему пятерки в электронный журнал.
Не получалось отлынивать только на русском языке. Вечник, выбранный Креоном для перевода Книги Талантов по причине великих познаниях в лингвистике, был посрамлен Изольдой Ростиславовной за незнание пунктуации. Это обстоятельство немало удивило и его самого. Сложно сказать, что у него не было способностей к языкам он знал правила, но, оказалось, этого недостаточно для грамотного письма. Этот язык не поддавался логике, сочетая в себе правила с великим множеством исключений и требование к определенной языковой интуиции, чтобы ставить знаки «как душа велит». Лазарь не мог сказать, что у него её нет, но у доски и в тетради она давала сильный сбой. Пожилая учительница усталым голосом возмущалась, не понимая, как молодой человек с таким богатым словарным запасом и умением блестяще выражать свои мысли может делать столько ошибок. Но у большей части мужской половины класса эта тема тоже западала, так что на это просто не обращали внимание.
Оказывается, даже его, при всех заслугах в языкознании, может подводить языковая интуиция. Поэтому на уроках приходилось не создавать иллюзию крайне бурной деятельности, а на самом деле писать упражнения под диктовку, разбирать правила и повторять со всеми то, что он никогда специально не учил, а просто нарабатывал естественным образом во время практики. Так что ситуация сложилась крайне странная: он, говорящий и пишущий на этом языке больше, чем все окружающие его люди вместе взятые, получает столь неприглядные оценки по предмету. Ниже они были разве что у Дикопольцева, но его Лазарь определил как персону весьма скудоумную и старался не замечать, чтобы не раздражаться лишний раз.
Невзирая на постоянное внешнее спокойствие и невозмутимость его могли выводить ровно те же самые вещи, что и других. Например, глупые люди. Именно глупые, а не имеющие пробелы в знаниях. Им присуще характерное поведение, которое порой не может не выводить из себя. Его было слишком много. Он был чрезмерно шумный, каждую перемену то тут, то там слышался его басистый смех, вызванный очередной похабной шуткой. Он обожал влезать в чужой разговор, вставляя пару бессмысленных фраз, и, обязательно, облапив собеседников огромными ручищами. Такая недозволительная фамильярность казалась бестолковой, и, чтобы не выводить его на агрессию, профессор ограничивался скидыванием руки с плеча с недовольным лицом. Шутки, вылетавшие из его рта, были такими примитивными, что Лазарю самому становилось стыдно. Но ещё хуже было то, что Никита был не один. Своим спортивным телосложением и успехами в компьютерных играх парень заслужил авторитет среди мужской части класса. Те, кто был обременён умом ограничивали своё с ним общение. Но были и подобные ему персонажи, сплотившиеся в компанию под его предводительством.
С одной стороны, таковых было лишь трое: Вася Аникин, Тимур Антонов и Захар Ткачёв. Но с другой – этой группы хватало, чтобы переворачивать всё с ног на голову и поднимать всю школу на уши. Их стараниями с начала года было сорвано уже пять уроков. У кого-то это вызывало лишь незамутнённую радость, но у иных – недовольство и стыд за своё окружение. С их помощью Лазарь в очередной раз подтвердил свою гипотезу, что глупость заразна, сродни болезни.
Но был в связи с этим факт, который не мог не радовать вечника: Лида также была недовольна подобными действиями их общих одноклассников, о чём свидетельствовали глубокие раздраженные вздохи и закатываемые глаза. А радовало это его, потому что такое обстоятельство убирало хотя бы один повод для беспокойства: что она попадет в такого рода плохую компанию. Бывает, что такие группы оставляют на личности отпечатки более негативные, чем какая-нибудь команда бунтарей. Они не только не дают человеку развиваться самостоятельно, но и опускают его до своего уровня.
Однако подобные компашки и не обращали на девушку внимания. Лазарь сам порой не понимал, куда пропала та девочка, которую он знал, готовая при любом подвернувшемся случае не идти в школу, прогулять уроки. Он стал задумываться, знал ли её на самом деле, ведь не видел её в по-настоящему повседневной жизни. И правда, с их появлением в её жизни стали случаться необыкновенные и страшные события, она обзавелась опасными знакомствами, которые могли достать её и сейчас, когда она ничего о них не помнит. И теперь не понять, она всегда была такой, какой её видел профессор, или такой как сейчас, почти всегда сидящей с книгой или учебником и изредка разговаривающей с одноклассницей.
Он мог бы спросить. Но не спросит. Ей не хочется знакомиться ближе, а он не будет к ней навязываться.
«Чёрт», – несмотря на все попытки отвлечься на разглядывание проезжающих по дорогам машин и куда-то спешащих прохожих, юноша снова возвращался к воспоминаниям о Лиде и её последних словах, сказанных даже не ему в глаза, а куда-то в землю. «Если я даже в своей голове постоянно возвращаюсь к ней, представляю, как странно это должно выглядеть со стороны. Значит точно нужно что-то придумать и поскорее», – мысль, безусловно, верная, но и её нужно обдумать получше, чтобы не получить такой же результат, как сейчас.
Погружённый в себя, Лазарь не заметил, как вышел в сквер, в котором обычно бегал по утрам. Сейчас он был более многолюден: родители забирали своих чад из школы, подростки парами и тройками сидели на скамейках, сложив рядом свои рюкзаки, и наперебой о чём-то болтали, белые воротнички из ближайших офисов шли со стаканами и ланч-пакетами из кофеен, дети, учащиеся в начальных классах, катались на самокатах и велосипедах, чудом не сбивая друг друга. На брусчатке, пробиваясь через кроны деревьев, почти соприкасающиеся друг с другом, играли тёплые солнечные лучи. Из-за ветра, колышущего листья, они прыгали по плиткам, словно были бликами на неспокойной воде.
Вот и двор многоэтажки на въезде. Подъезд с радостным пиликаньем от приложенного ключа впустил расстроенного молодого человека. Его взглядом встретила немолодая консьержка. Она единственная могла догадываться, что что-то с этим жильцом нечисто: то он целый год разъезжал на шикарной машине, жил с другом, постоянно привечал двух девушек (коими были Лида и Анна), то друга, как и девушек, след простыл, авто простаивало во дворе, не используемое хозяином, который каждый будний день стал с утра уходить куда-то с объёмным рюкзаком за плечами. Иная дежурная незамедлительно начала бы приставать с вопросами, но пожилой женщине так нравился это всегда вежливый парень, что она просто закрыла глаза на такую странную перемену.
И сейчас, как обычно, Лазарь приветливо улыбнулся, поздоровался с вахтёршей и зашел в ту часть этажа, где была его квартира. Дверь опять была не закрыта. Этой привычкой он обзавелся из-за Анны, которая обожала приходить к нему, а потом и к Валерию без приглашения, чтобы устроить какой-либо сюрприз. Валерий сначала ворчал, что это безответственно, но вскоре и сам перестал использовать ключ от квартиры. Хоть Анна уже не зайдёт как раньше, но дверь всё равно продолжает не запираться.
Тяжелый рюкзак наконец слетел с плеч, будучи закинут куда-то в угол прихожей. Он уже порядком поднадоел, его использование казалось бесполезным. Кому, если не Лазарю, уметь отвечать на любой вопрос? Но на этот ответ не находил даже он: зачем каждый день носить по пять-шесть килограммов учебников и тетрадей, если больше, чем половина из них, даже не открываются на уроках? Нет, он не уставал от него, его спина, в отличие от других одноклассников, не болела от нагрузки, но ранец уже порядком наскучил. При желании подобной сумкой можно случайно пришибить кого-то, но все: от маленьких детей и хрупких девушек до атлетично сложенных парней носили их везде так, будто они весели не больше ноутбука.
Профессор переоделся в домашние джоггеры и растянутую футболку и побрел на кухню, попутно захватив ненавистную школьную сумку. Она приземлилась на один из стульев, в то время как Лазарь достал из холодильника замороженные полуфабрикаты и стал разогревать их на сковородке. Масло негромко шкварчало, наполняло квартиру живыми звуками, рассеивавшими пустоту. Пока еда грелась, он выписал на первый подвернувшийся листик домашние задания, которые сегодня задали.
Тоже вещь двоякая. С одной стороны, это помогает закрепить материал и хоть как-то упорядочить день. Всё просто: пришёл с учебы, сделал уроки, а дальше – делай что хочешь до ночи, до которой, собственно, времени остается не так много. Чётко и нет времени на излишнюю тоску. Но это же и минус одновременно. Это сейчас у него не было людей, с которыми он мог бы хотеть проводить время, но они могли бы быть. Тот же Ростик за это короткое время уже не раз сетовал на то, что никак не может встретиться с приятелями не из их школы.
В такие моменты Лазарь задумывался, если бы его друзья были рядом с ним, оказался бы он в подобной ситуации. Скорее всего, нет. Останься в этом времени, Анна долго расстраивалась бы, плакала, не понимала бы, как такое вообще могло произойти, но потом смирилась бы и уговорила бы дать Лиде пожить нормальной жизнью, и если и наблюдать за ней, то лишь со стороны, не привлекая внимания. А Валерий и вовсе предложил бы до её совершеннолетия уехать из города и не забивать себе голову, за что точно получил бы от Королевы. Эти трое пререкались бы, отстаивая каждый свою точку зрения, но, в конце концов, согласились бы с Анной: во-первых, не смогли бы переспорить её, а во-вторых, сошлись бы во мнении, что этот вариант самый лучший для девочки, потому что они рассматривали его же ещё до того, как посвятить Лиду в особенности её природы.
