Read the book: «Ландерфаг»

© Константин Яцкевич, 2020

ISBN 978-5-4498-2326-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
«Дух дышит, где хочет» (Ин. 3; 8)
 

УДК 271.2—43

ББК 86.374

Я77

В33

Аннотация

В данной книге на полудокументальной основе описывается удивительная история борьбы с очень тяжёлым и практически неизлечимым онкологическим заболеванием – неоперабельной опухолью головного мозга.

Цепь событий, связанных с поиском возможных средств смягчения тяжёлого бремени этого недуга, непостижимым образом приводит главного героя – молодого программиста Никиту Евтухова и его мать Веру к удивительному целителю и отшельнику Казимиру Ландеру, живущему на далёком хуторе в Налибокской пуще и регулярно поставляющему очень качественные лекарственные травы в известную по всей Беларуси фитоаптеку посёлка Рубежевичи.

Матери Никиты, которая приезжает за травами для сына в Рубежевичи, случайно удаётся узнать телефон сына целителя. После встречи Никиты с целителем, которую организует его сын Денис, живущий там же в Рубежевичах, Никита неожиданно для своей матери принимает решение остаться на хуторе у Казимира на несколько дней для получения от того возможной помощи и рекомендаций по лечению.

Это решение впоследствии полностью меняет представление Никиты о себе, о жизни и о целителях, поскольку Казимир не просто оказывает ему фитотерапевтическую и душевную помощь, но вводит Никиту в совершенно особый, закрытый и уникальный мир беларуских знахарей и целителей.

Казимир оказывается не просто целителем-травником, а единственным учеником одного из самых известных в прошлом и легендарных целителей Беларуси – Вартимея Лавришеского, который был в своё время насельником древнего Лавришеского монастыря, учеником таинственного иеромонаха Доната, знающего о судьбе уникального Лавришевского Евангелия и продолжателем дела известного беларуского исследователя-подвижника и врача-фитотерапевта Наркевича-Иодко.

Никита узнает от Казимира, что уникальный и просто феноменальный целительский талант Вартимея был связан с тем, что он являлся носителем очень редкого знания и фактически утраченной духовной традиции, которая существовала в Беларуси много веков параллельно с церковной и христианской.

Из разговоров с Казимиром, как последним представителем этой фактически уже утраченной духовной традиции, Никита открывает для себя не только все тайны такого тяжёлого и коварного заболевания как рак, но узнаёт уникальные сведения о духовной культуре коренных беларусов, истории распространения христианства в Беларуси и непостижимой связи веры с целительством и знахарством.

Встреча с Ландерфагом, а именно так просит называть себя Казимир Ландер, выворачивает наизнанку всю душу Никиты, не оставляя ничего из прежних иллюзий, представлений и обид и с новой силой оживляет в нём прежнюю утраченную веру, в которой он разочаровался, только на этот раз христианская вера открывается Никите в совершенно новом свете и через призму глубочайшего духовного знания, в котором нет никаких сказок и мистики, но есть фундаментальный закон движения энергии и информации во вселенной.

Вера

Совещание в кабинете заместителя директора РНПЦ по науке длилось уже больше полутора часов и Вера Николаевна потеряла всё самообладание в ожидании заключения ведущих онкологов и специалистов центра по химиотерапии.

На исходе второго часа послышался шум за дверью и через минуту дверь открылась, а из неё вышел Красников, держа в руках старый эпикриз и паку с другими документами.

– Вы, наверно, уже заждались? Ну что я могу вам сказать, Вера Николаевна, – как-то не совсем уверенно начал говорить врач, – положение сложное, я бы сказал не радующее. Анализ ситуации у Никиты показал, что лечение способствовало остановке прогрессии опухоли только на время, но как показали результаты повторного обследования на МРТ, опухоль продолжила рост и мы бессильны что-либо сделать в данной ситуации с учётом того, что она неоперабельна.

– Вы хотите сказать, доктор, что никаких надежд у нас нет? Это так? – взволнованно переспросила Вера.

– Нет, я этого не говорю, Вера Николаевна. Я говорю что мы сделали всё, что было в наших силах и силах клинической онкологии. В данном случае по протоколу мы можем использовать только лучевую терапию и химиотерапию. Большего мы сделать не можем и вам с Никитой теперь придётся жить с этим диагнозом столько, сколько ему будет отпущено…

…Богом – после некоторой паузы сказал Красников.

– А лечение? Вы разве больше ничего делать не будете для сдерживания роста опухоли?

– Вера Николаевна, дорогая, я же вам уже говорил, Никита прошёл у нас полный курс химио-лучевой терапии, которая не дала ощутимых результатов и с учётом локации и размеров опухоли в наших силах теперь только паллиативная помощь или борьба за качество жизни, а точнее качество дожития. Большего мы сделать уже не можем в рамках действующих протоколов лечения.

Слово «дожития» резануло по слуху Веры и она отвела взгляд в сторону. Видя это, Красников решил её несколько ободрить.

– Но у вас остаётся возможность продолжения симптоматического лечения по месту жительства и получения поддерживающей паллиативной помощи и в том числе в нашем центре. В конце концов, кто знает ресурсы организма Никиты, а вдруг произойдёт включение иммунной системы на полную катушку и организму удастся остановить прогрессию опухоли.

На чудо я не надеюсь, конечно, но в случае остановки прогрессии опухоли и консервации её серозной оболочкой, многие больные живут нормальной жизнью многие годы не ощущая больших неудобств. Так что, нужно не терять надежды и искать дополняющие средства.

После этих слов Красников протянул Вере Николаевне заключение и собрался было пойти следом за уже ушедшими специалистами, участвовавшими в консилиуме по ситуации у Никиты Евтухова, но Вера его задержала.

– Подождите доктор, ещё пару минут, прошу вас. Скажите, какие у нас варианты дальнейших действий?

– Вариантов не много, конечно, – глубоко вздохнув сказал Красников, – но они есть. Во-первых, это поддерживающая терапия, которая может сдерживать развитие недуга довольно длительное время. Во-вторых, можно попытаться использовать средства альтернативной онкологии и комплементарной медицины. В смысле дополняющей терапии – это фитотерапия, ну или лекарственные травы, а также любые другие средства, обладающие цитостатическим и иммуностимулирующим эффектом, лечебное голодание, диетотерапию и т. д.

Я не могу их вам рекомендовать лично, поскольку они не входят в протоколы лечения онкологических заболеваний. Вы эту информацию можете найти и сами в интернете, поскольку многие больные ими пользуются в качестве дополнения и некоторые с их помощью добиваются некоторых успехов. В конце концов остаётся фактор веры в Бога. Т.е. синдром Перегрина * также нельзя исключать.

* Синдром Перегрина – явление спонтанной регрессии рака без проведения какого-либо противоопухолевого лечения. Регрессия может быть полной -самоизлечение онкобольного как и от первичного очага болезни, так и от возможных метастазов, то есть наступление полной ремиссии. Так же наблюдаются случаи частичной регрессии рака – частичное или полное «рассасывание» первичной опухоли, или же метастазов.

Католический священник, Перегрин Лациози, жил на рубеже XIII—XIV вв. В возрасте около 60 лет он обнаружил у себя на ноге костную опухоль больших размеров, которая требовала ампутации нижней конечности. Вскоре на месте опухоли образовалась кровоточащая рана. Но примитивная хирургия XIII в. не могла ему помочь и сохранить жизнь, поэтому Перегрин стал каждый день просить в молитвах Бога о выздоровлении. Во время одной из молитв он увидел Господа, который прикоснулся к его больной ноге. После этого его рана постепенно затянулась, кровотечение прекратилось, а сама опухоль исчезла.

Священник умер в 1345 г., спустя 20 лет после своего загадочного исцеления, в возрасте 80-ти лет, при этом рецидивов опухоли за последующие годы у него ни разу не возникало.

В 1726 г. Перегрин был канонизирован папой Римским Бенедиктом XIII и стал считаться святым заступником пациентов, больных раком, а случаи спонтанной регрессии рака начали называть его именем; существуют и молитвы к св. Перегрину об исцелении от онкозаболевания.

– Синдром чего? – переспросила Вера Николаевна.

– Не чего, а кого – с улыбкой ответил Красников. Перегрин – это один святой у которого произошло спонтанное самоисцеление от рака. С тех пор в онкологии все случаи спонтанного самоисцеления называют синдромом Перегрина и на сегодня зафиксировано уже не мало подобных фактов. Самые известные – это случай с Клавдией Устюжаниной, Василием Головко, Дарьей Донцовой и другими, хотя я всё же в этом сильно сомневаюсь.

– Извините, Вера Николаевна, мне нужно идти, меня ждут люди. Вот ваш старый эпикриз и все остальные документы.

С этими словами Красников протянул Вере папку и произнёс – все документы сохраните. Они вам понадобятся на тот случай, если вдруг потребуется оформление в стационар хосписа, хотя пока об этом думать вам преждевременно. Удаляясь быстрым шагом по коридору Красников добавил на ходу – идите к лечащему врачу она в курсе, что вам дальше делать.

После упоминания о хосписе у Веры внутри всё опустилось и комок сжатых чувств и нервов подступил к горлу. Как хоспис, какой хоспис в 27 лет? Никите Евтухову – сыну Веры в этом году исполнилось 27 лет, он закончил два года назад институт, хотел стать программистом и тут как гром посреди ясного неба шокирующий диагноз – глиома, причём, неоперабельная. Из разговоров с лечащим врачом Вера знала, что бывают разные по степени злокачественности глиомы и у Никиты самая злокачественная форма – мультиформная глиобластома, случаев излечения которой в мире официальной онкологией пока не зафиксировано, хотя есть упоминания о единичных случаях излечения данного заболевания, которые не подтверждены.

Слёзы опять навернулись на глаза и в состоянии некой прострации Вера попыталась ещё раз вспомнить и прокрутить в голове последние слова Красникова о тех вариантах, которые оставались у них с Никитой.

Вера почему-то знала или даже чувствовала, что из всех названных Красниковым средств, ближе всего к сердцу ей была надежда и вера в чудо или фактор того самого святого Перегрина, поскольку ни с альтернативной онкологией ни с комплементарной медициной Вера никак не была связана и эта область медицины представляла для неё нечто туманное, неопределённое и даже запретное.

Выросшая в религиозной семье, Вера с самого детства была введена или посвящена почти во все тонкости и основные таинства церковной жизни, которой старалась придерживаться в меру сил, работая на двух работах и в одиночку воспитывая сына. С мужем Вера рассталась когда Никите не было и трёх лет и сын был фактически её единственной опорой и надеждой в жизни.

Эта мысль о синдроме Перегрина, несмотря на всю свою абсурдность, принесла Вере какое-то облегчение и не позволила отчаянию завладеть душой.

Немного постояв на лестничной площадке между третьим и вторым этажом и собравшись с силами, Вера решила спуститься на второй этаж в отделение нейрохирургии к лечащему врачу, чтобы узнать о том, что ей с Никитой делать дальше, коль ситуация повернулась к ним столь неблагоприятным образом самостоятельного определения своего будущего.

Вера уже знала из разговоров с коллегами и врачами, что симптоматическое лечение по месту жительства означает расписывание медицины в собственном бессилии перед болезнью и предоставление всего на волю, компетенцию и риск самого больного. Как правило, это означало наличие у больного некоторого промежутка времени, именуемого временем дожития, в течение которого больной пребывает в ясности сознания, но только до тех пор, пока опухоль не поражает жизненно важных центров мозга, после чего ясность сознания утрачивается безвозвратно и мышление погружается в туманное состояние прострации, подобное полусну. Случай Никиты был более сложным, поскольку опухоль размещалась на стволе головного мозга между продолговатым мозгом, отвечающим за жизненно важные функции – дыхание и кровообращение, и мозжечком, поэтому смертельный риск был крайне высок.

Ни лечащего врача ни заведующей отделением не оказалось на месте, поскольку с другими участниками консилиума они были вызваны к директору центра. Чтобы не терять времени зря, Вера решила зайти ещё раз к сыну, хотя они расстались всего пару часов назад.

Пройдя по коридору мимо поста, Вера подошла к палате №21 и осторожно открыла дверь. В палате никого из пациентов не было, Никита один лежал на кровати, повернув голову к окну. Услышав звук открывающейся двери, он повернулся и со свойственной ему улыбкой произнёс – а ма, ну как там? Что сказали на консилиуме?

Проглотив подступивший к горлу комок скорби и стараясь не выдавать своих чувств, Вера улыбнулась сыну и едва сдерживая слёзы робко ответила – могло бы быть и лучше сынок, но пока всё не очень хорошо. А где все?

– Да разошлись кто куда – ответил Никита.

– Красников сказал, что опухоль продолжила рост и последняя химиотерапия не была эффективной, а потому нужно искать другие методы лечения. Но это уже будет после выписки, дома.

– Как дома, мама? На этом всё?

– Да, сынок. Я сейчас дождусь заведующую отделением или лечащего врача и узнаю что дальше мы с тобой будем делать. Думаю, что на следующей неделе мы поедем домой и будем продолжать лечение уже дома.

– Значит, вариантов у них больше нет – как-то спокойно и даже отрешённо сказал Никита.

– Ну, почему нет? Красников сказал, что возможна и поддерживающая терапия и альтернативная онкология.

Вера не смогла произнести фразу синдром Перегрина и, глубоко вздохнув, после небольшой паузы сказала – но веру в Бога и себя тоже никто не отменял, сынок.

– Мама, я профильтровал весь интернет вдоль и поперёк и не один раз. Официально зарегистрированных случаев излечения от глиобластомы нет, понимаешь, нет. Зачем себя обманывать? Какие возможности и связи были для лечения опухоли у Жанны Фриске и Хворостовского? И что в итоге? Только подтверждение общей статистики и правила. А что сможем мы с тобой, если я уже больше года без работы и без денег и ты едва сводишь концы с концами, работая на двух работах.

– Не говори так, Никита, не говори. Всё в этом мире имеет какой-то смысл и значение. Просто нужно в любом деле не терять веру и всегда идти до конца несмотря ни на что, так говорила твоя бабушка, которая пережила и голод и войну и в одиночку поставила на ноги 5 детей, а умерла в 96 лет в здравом уме и трезвой памяти.

– Мама, успокойся, я реалист и ко всему готов, но твои слёзы – это ниже пояса.

– Ты меня успокаиваешь, Никита? К этому никто не готов, сынок, даже сам Господь…

В этом момент дверь в палату открылась и зашли два пациента. Вера первой сказала здравствуйте, услышав в ответ какое-то невнятное бурчание. Взяв сумку с документами, она быстро встала с кровати сына со словами – ну, я пойду к лечащему врачу, он наверно уже пришёл, а потом ещё раз зайду к тебе, сынок.

– Пришёл, пришёл – пробурчал один из пациентов.

– Вера застала лечащего врача Ларису Аркадьевну в ординаторской, она собиралась переодеваться и уже сняла халат, но увидев Веру Николаевну, положила халат на спинку стула и сказала.

– Вам Красников уже наверно всё сказал о ситуации у Никиты. Он у нас ведущий специалист по опухолям головного мозга и их лечению, поэтому мне трудно что-то добавить. Если бы опухоль не касалась ствола головного мозга, то был бы шанс её удаления хирургическим путём, но она касается ствола и потому неоперабельна. Ситуация у Никиты в настоящее время более менее удовлетворительная, но прогноз в целом неблагоприятный. Не говорите ему ничего о прогнозе. Мы планируем выписать Никиту на следующей неделе во вторник и перевести в режим симптоматической и поддерживающей терапии. Я рекомендую вам заблаговременно связаться с хосписом, узнать все условия и подготовить все необходимые документы, поскольку с таким заболеванием всякое может внезапно случиться, а только их выездная служба курирует таких пациентов.

От слова «связаться с хосписом» у Веры опять екнуло сердце, а Лариса Аркадьевна продолжила.

– Мой телефон у вас есть, Вера Николаевна, если будут какие-то вопросы, – звоните, а теперь извините, мне срочно нужно убегать.

Разговор получился весьма короткий, но Вера и ему была рада зная как неохотно общаются врачи-онкологи с пациентами и их родственниками. С тяжестью в сердце и отчаянии она направилась в палату к сыну, чтобы сообщить о дате выписки.

Когда она зашла в палату, все больные уже были на своих местах, а ожидавший ей Никита встал с кровати, чтобы поговорить не в палате а в коридоре клиники.

– У нас тут не принято, мам, говорить о лечении в присутствии других пациентов, чтобы лишний раз не травмировать людей, поэтому давай выйдем в коридор. Что тебе сказала Лариса Аркадьевна?

– Ничего нового, сынок, повторила то же самое, что сказал и Красников. Во вторник на следующей неделе планируют выписку. Я приеду к 12 – 00. Ты как пойдёшь за заключением, позвони мне, я приеду к центру на такси.

– Как ты себя чувствуешь-то сейчас? Я когда зашла ты лежал на кровати. Голова не болит?

– Да нормально, мам. Голова не болит, но периодически кружится и приступы слабости накатывают, а так нормально, жить можно. Наши говорят – это обычные последствия химиотерапии – эффект «хемобрейн», ну или затуманивание сознания от химиотерапии, со временем пройдёт. Да ты не переживай, прорвёмся как-нибудь.

– Прорвёмся, сын, провёмся – с улыбкой сквозь слёзы прошептала Вера. Я пришла тебя поддержать, а ты сам меня поддерживаешь.

Вера с любовью смотрела на похудевшего сына, который в пижаме, большей на два размера, выглядел по детски обаятельно и в то же время очень комично и думала про себя – у нас с тобой только одна надежда, сынок, на чудо, а других надежд у нас нет.

– Тебе сегодня на работу нужно идти, ма? – разорвал паузу Никита.

– Да, нужно, сынок. Сейчас уже и пойду.

– Ну так иди, ма, и не переживай за меня. У меня всё хорошо, всё будет хорошо.

– Денег оставить тебе, Никита? Может купишь себе чего в магазине на первом этаже?

– Да есть у меня есть деньги, ма. Я ещё не потратил те, что ты прошлый раз мне оставляла.

– Тогда до вторника, Никита.

Отец Николай

Выйдя из центра, Вера ещё раз прокрутила в голове разговор с Красниковым и решила первым делом зайти после работы в храм к отцу Николаю. Вечерняя служба обычно заканчивалась после 19 – 00 и Вера Николаевна как раз успевала.

Закончив работу в начале седьмого, она поспешила в храм к отцу Николаю, которого считала своим духовником, у которого уже много лет регулярно исповедовалась и причащалась.

Отец Николай был известен тем, что окормлял одно время онкологических больных в том онкоцентре, где проходил лечение Никита и был хорошо знаком с руководством центра и многими врачами. Позднее эту работу поручили другому священнику, а точнее руководителю одного из отделов епархии и отец Николай постепенно отошёл от этой работы, переключившись на дела прихода. Тем не менее, многие прихожане по старой памяти, зная опыт, знания и связи отца Николая, обращались к нему за советами и помощью, когда дело касалось онкологических больных.

Духовником Веры назвать его было сложно, поскольку отец Николай был скорее добрым советчиком для Веры, всегда помогая дельным советом в сложной жизненной ситуации. Отец Николай имел богословское образование и был в чине иерея.

Дождавшись окончания службы, Вера подошла к отцу Николаю, уже уходившему во внутреннее помещение храма, и с хода обратилась.

– Батюшка, подождите, мне очень нужно с Вами поговорить по очень важному для меня делу. Я была сегодня в онкоцентре и мне сообщили результаты консилиума по Никите. Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

Отец Николай остановился, внимательно посмотрел на Веру и медленно почти на распев произнёс – ну-у если очень нужно, то поговорим. Подожди меня, дочь у заднего выхода из храма. Мне нужно переоблачиться и дать распоряжения, а потом мы с тобой поговорим по дороге. С этими словами отец Николай пошёл вниз по лестнице, ведущей во внутреннее помещение, расположенное в цокольном этаже.

– Что вы к батюшке пристаёте после службы со своими расспросами – как из ниоткуда появилась свечница в длинном балахоне, укутанная в какие-то косынки. Батюшка один, а вас вона сколько и у всех проблемы. У него есть часы приёма, тогда и обращайтесь.

Не совсем дружелюбная реакция свечницы нисколько не обескуражила Веру, хорошо знавшую за многие годы церковной жизни нравы разных типов верующих, среди которых свечницы и младший персонал приходов занимали особое место.

– Простите, великодушно, но у меня важное дело к батюшке, поверьте. С этими словами, трижды перекрестившись на распятие, Вера спешно вышла из храма и направилась к заднему выходу ожидать отца Николая.

Был тёплый сентябрьский вечер и предавшись своим мыслям под карканье то ли ворон, то ли грачей в кронах старых деревьев, окружавших храм, Вера не заметила как пролетело время и отец Николай вышел из задней двери уже в гражданском виде в светлой рубашке с коротким рукавом и таких же светлых брюках. Направившись медленно к выходу, отец Николай кивнул головой, подав Вере знак следовать за ним.

– Ну что у тебя случилось, Вера, о чём ты хотела со мной поговорить? – первым задал вопрос отец Николай.

– Беда у меня, батюшка, точнее её предчувствие – начала взволнованно говорить Вера. Вы же знаете о том, что у Никиты онкология – опухоль мозга и сегодня был консилиум по ситуации у Никиты. В общем говорят прогноз на будущее неблагоприятный. Лечение не дало ощутимых результатов и на следующей неделе его собираются выписывать из центра домой на симптоматическое лечение по месту жительства. Я не знаю что мне делать и к кому обращаться за помощью, посоветуйте что-нибудь, как нам быть, вы же работали с онкобольными.

– Дело серьёзное – ответил отец Николай. Тут без Божьей помощи никак не обойтись. Ты первым делом сорокауст закажи за здравие Никиты, как бескровную жертву Богу и сама каждый день молись Господу об исцелении сына. Как приедете домой, мы его соборуем с братьями, а соборование – это одно из самых сильных церковных таинств для болящих.

– Спаси Господи, батюшка. А что нам делать в плане лечения, с кем посоветоваться, может подскажете? Врач сказал, что можно использовать какие-то дополняющие средства – фитотерапию, лекарственные травы, тодикамп и ещё что-то. С кем бы можно было об этом поговорить, батюшка?

– Ну это уже вопрос не ко мне. Тут нужен целитель или травник, работающий с онкологией. Есть у нас один такой в Рубежевичах – брат Анатолий. К нему многие обращаются и я к нему обращался за помощью. Съезди к нему, Вера, передай от меня поклон и спроси что можно использовать для лечения этой болезни. Он опытный человек, не откажет тебе и даст рекомендацию и нужных трав. Я могу сказать тебе из своего скудного опыта окормления больных только одно – кто ищет, тот находит. Этот недуг очень не простой и коварный и без веры тут никак не обойтись. Медицина до сих пор не знает его причин, но случаи исцеления по молитве бывают и их не мало – тот же протоиерей Михаил Овчинников, Клавдия Устюжанина, Дарья Донцова, Лайма Вайкуле, наша Виктория Боронникова и другие. Протоиерей Михаил Овчинников об этом целую книгу написал.

– Да, батюшка, врач говорил мне и называл это синдром, как его… – Вера задумалась вспоминая имя святого.

– Перегрина – ответил за неё отец Николай.

– Синдром Перегрина – это Божье чудо самоисцеления тела и души через веру и молитву. Вот поэтому-то я и говорю тебе, что бороться с этим недугом нужно всеми доступными средствами на всех фронтах одновременно. Я за всю мою практику окормления больных знал всего несколько человек, кому удалось победить этот недуг, а точнее только остановить и все они были верующими людьми или пришедшими к вере, что их и изменило изнутри, а травы и прочие средства только помогали их духовному преображению. Главное в этом Бог и душа самого больного, а говорить с Богом душа может только через таинства и молитву. Поэтому без веры и молитвы одни лекарства телу не помогут, поскольку лечить нужно душу.

– А как у Никиты обстоят дела с верой-то? Почти два года уже прошло с тех пор как он ко мне заходил последний раз. Об исповеди и причастии я уж и не говорю. Литературу духовную он читает какую-нибудь?

Отец Николай остановился и посмотрел в глаза Веры. За этим неспешным разговором они дошли до внешней ограды территории храма за которой была автостоянка где стоял автомобиль отца Николая.

– Как вам сказать, батюшка, даже не знаю, если честно. Никита сильно охладел к вере в последние два года, особенно после всех скандалов в издательстве экзархата и ареста Громова. Раньше читал и Новый Завет и отцов в основном Брянчанинова, а сейчас всё время проводит только за компьютером и я даже не знаю что у него в сердце и как ему вернуть интерес к вере и Богу. Читает сейчас в основном научную литературу и больше по онкологии.

После этих слов Вера стыдливо опустила голову.

– В-о-от откуда оно всё и берётся – протяжно ответил отец Николай. Когда человек утрачивает веру, он становится подобен сухому листу, оторванному от дерева, который стихии носят как хотят и куда хотят. Наука и знание об этой болезни, конечно, также важны, но чего эти знания стоят, если у человека нет самого главного – веры.

Отец Николай достал из кармана ключи от своего ситроена и открыл двери машины.

– Ну что, Вера, мне нужно ехать, меня дома матушка ждёт. Подвезти тебя до метро?

– Нет, спасибо, батюшка. Я лучше пешком пройдусь, вечер очень тёплый, а мне тут всего пару остановок до метро. Вы мне лучше дайте телефон травника Анатолия из Рубежевич.

– А у меня нет его телефона. Да ты его и так без труда найдёшь в аптеке 128. Анатолия Григорьева в Рубежевичах все знают.

С этими словами отец Николай перекрестил и благословил Веру, добавив на прощание – с тобой моё благословение, дочь моя, и помощи вам Божьей с Никитой. Буду вас обоих поминать в каждой молитве.

– Спаси Господи – как обычно ответила Вера, опустив глаза вниз и уже думая о том, когда она поедет в Рубежевичи к травнику Анатолию за советом и лекарствами.

Придя домой, Вера решила не откладывая в долгий ящик, в ближайшую субботу съездить в Рубежевичи к травнику Анатолию. Агрогородок Рубежевичи располагался в столбцовском районе Минской области в 60 километрах от Минска.

* Расположенное на возвышенности между реками Сула и Перекуль местечко Рубежевичи впервые упоминается в летописях в конце XIII века. Само название Рубежевичи происходит от слова рубеж, так как в давние времена это была самая окраина Великого княжества Литовского. Само местечко было известно искусными мастерами кузнечного, кожевенного дела, ткачами, плотниками, знахарями и травниками. В дни базаров на центральную площадь Рубежевичей съезжались купцы из многих крупных городов – Вильно, Риги, Минска и Варшавы. Среди всех прочих промыслов Рубежевичи издавна славились своими знахарями и целителями, которые создали в Рубежевичах целый промысел.

Данный лечебный промысел стал настолько известным, что в 1875 году, во времена правления императора Александра II, здесь была открыта первая аптека, которая получила официальное разрешение на заготовку и продажу лекарственных трав. Фитоаптека Анатолия Ивановича и была преемницей тех славных традиций знахарства и травного дела.

За годы советской власти все старые традиции травной медицины и знахарства были забыты и царская аптека была переведена в систему госуправления. Сразу после войны в 1946 г. её возглавил доктор Станислав Иванович Вилькоцкий, который был знатоком лекарственных трав и просто любителем народной медицины. Станислав Вилькоцкий на протяжении всей жизни восстанавливал историю царской аптеки, собирал редкую литературу по фитотерапии и рецепты травяных сборов.

В 1960-х гг. в СССР на волне популярности антибиотиков и гормональных средств фитотерапия официально была признана «бесперспективной». Сверх того, тех, кто занимался лечебными травами, зачастую обвиняли в знахарстве и чуть ли не в колдовстве. Это привело к тому, что в 1970-х гг. на территории бывшего СССР осталось всего три фитоаптеки: в украинском Львове, литовском Вильнюсе и беларуских Рубежевичах.

В 1975 году Станислав Вилькоцкий по состоянию здоровья отошёл от дел и несколько лет аптека находилась без постоянного заведующего, но с появлением Анатолия Ивановича Григорьева ситуация изменилась, поскольку новый руководитель решил продолжить дело Станислава Вилькоцкого и восстановить лекарственный промысел и фтотерапию. Так, благодаря усилиям Анатолия Григорьева, фитоаптека в Рубежевичах снова обрела свою былую известность.