Read the book: «Друзьям. Невыдуманные рассказки»

Константин Крюгер

Font:

Дизайнер обложки Юлия Бирюкова

Редактор Юлия Бирюкова

Фотограф Александр Смирнов

Фотограф Игорь Зябин

Фотограф Евгений Федулов

Фотограф Михаил Курохтин

ISBN 978-5-4483-5734-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга посвящается светлой памяти всех тех, кто подвигнул меня на стезю творчества – младшему брату Борьке, Борису «Ра» Раскольникову, Мишке «Нильсону», Косте «Малышу», Эдуардику «Родственнику», Валерию Василевскому, Игорю «Бамбине», Александру «Полковнику» Терентьеву, Николаю «Куке», Шуре «Помидору», Вовке «Осташке», Косте «Моське» и другим близким, не упомянутым…

Хочу выразить искреннюю признательность любимому редактору, критикам и рецензентам Андрею, Александру и Евгению и, конечно, мэтру Ильичу за отзывчивость и всестороннее содействие.

Важную роль в создании сборника рассказок сыграли друзья юности, молодости и всей жизни – Андрей Рипп, Колюнька, Женька «Джефф», Мать Мария, Серёжка Робертович, Мишка «Рыба», Григорий Иванович, Елена Лунёва, Мишка «Хиппи», Михаил Алфимов, Игорь Солдащенский и многие-многие другие.

Отдельно хочу отметить персонального ассистента Анастасию, помощь которой в издании уже второго «тома» дневниковых записок неоценима. Игорь «Прайс», Сашка «Рабочий» и Гоша «Доктор» предоставив свои фотоархивы, весьма поспособствовали созданию данной книги и двух следующих, за что им огромная благодарность.

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Отзывы соотечественников

На первую книгу «Москва – Гурзуф – Москва и другие рассказки» пришло много отзывов, что очень порадовало. Не зря, значит, старался.

«Произведения лишний раз доказывают аксиому – нарочно не придумаешь. Та легкость, с которой автор переживал все написанное, перенеслась на бумагу, заставляя удивляться не только самим сюжетам, но и насыщенности жизни автора. Крепкий парень – сейчас таких не делают. Прочитал, и стало обидно – родился я несколько поздновато, не застал уже ничего этого, да и контингент друзей был проще. Завидую, но Белой завистью!»

Александр Ф. Кропф, госслужащий
Москва

«Каша-малаша зарытая, как в вулкане, и закипела и вырвалась, дав возможность насладиться ух… вкусом того времени! Великолепно, смешно, а главное – уместно коротко! Воспоминания об Артеке, юности, первой любви …… Сижу одурманенная, как в Крыму, правильным комсомольцем Юрой Ивановым, под впечатлением рассказок!

Прелесть!»

Irene Levin, врач
Ханания, Израиль

«Очень здорово! Отличный, легкий слог, приятный юмор и никакого сарказма. Рассказки получились добрыми и очень тёплыми».

Alex Kleiman, инженер
Модиин, Израиль

«Рассказки мне очень симпатичны. Я бы всё-таки назвал их „Короткие повести“. Ностальгия в них пронзительной болью саднит как рана. Автор, как „солдат, который не знает слов любви“, чеканит былые факты и никакой лирики. В этом, наверное, их шарм».

А. Мулкиджан, архитектор, бизнесмен
Москва

«На мой взгляд, написано очень интересно, захватывающе, а главное, целостно. Прочитал всё на одном дыхании, окунулся в, пусть и чужую, но такую близкую самому мне юность. Здорово!!!»

С. Виноградов, строитель, бизнесмен
Москва

«Написано отлично! Я даже не успела прочесть до конца, как кожей почувствовала – оно! Да, конечно, мы не снобы, но оно – Московское, неуловимое – язык, а может интонация, а может ещё что-то в тексте, тут же перевело меня на другую волну…»

Nataly Shulman, врач
Реховот, Израиль

«Прочитал! На одном дыхании! Лёг спать во втором часу ночи… Погрузился в атмосферу юности, эх!..»

Александр Смирнов, фотохудожник
Петербург, Россия – Финляндия

Предисловие к Гурзуфским рассказкам

«Я тоже видел в жизни много картин, не нарисованные картины, а виденные глазами.

Я видел много обрывков жизни, и все эти обрывки были без начала, без конца, без смысла!»

Ситка Чарли, рассказ «Тропою ложных солнц» Джека Лондона

Все рассказки из цикла «Наш Гурзуф» полностью соответствуют определению Ситки Чарли – это просто «обрывки жизни».

Я очень рад, что смог порадовать «гурзуфцев» воспоминаниями. Лучшей наградой для автора стал ниже приведённый отзыв.

«Спасибо!!! – как фильм про Гурзуф смотрю…! Прочитал уже больше половины… ностальгирую!

Да и Гурзуф – Панганская и Гоанские тусовки очень напоминают,… юношеские импринты однако…!

После Гурзуфа много воды утекло… вспоминается очень насыщенная жизнь там… для меня это был глоток свободы и взросление рядом с безбашенными, безграничными, свободными людьми… Алкоголь являлся катализатором – чтоб быть самим собой, чтоб сохранить себя настоящим в период времени лжи…! Как то так это все вспоминаю…»

Игорь Юдин, врач – психотерапевт
Москва – Паттайя, Таиланд.

Из цикла «Гурзуф»

Друзья разных лет.
Гурзуфские нравы
Краткий путеводитель по Гурзуфу с персонажами.
70—80-е годы прошлого века.

Аллеи и «бобровый» заповедник

В середине 70-х прошлого века москвич Витька с занятным прозвищем «Безмазовый», стоя в «Сосках», произнёс основополагающую тираду «Я, что, сюда приехал, в этой луже купаться? Была б моя воля, забетонировал бы море до самого горизонта и пивных ларьков понаставил!» Этим утверждением он продекларировал основную идею отдыха большинства «гурзуфцев», приезжавших в Крымский посёлок со всего Союза.

Нельзя сказать, что многочисленная московская «команда» выезжала в Гурзуф исключительно выпивать и наслаждаться «романтическими» отношениями, но даже эти две составляющие отпуска приятнее всего осуществлялись на фоне морского пейзажа и чудесной крымской природы.

Я не утверждаю, что и основная масса отдыхающей молодежи, приезжающая из «долов и весей» необъятной Родины, преследовала те же цели. Но, во всяком случае, друзья и подружки из Питера, Минска, Киева, Харькова, Донбасса, Вильнюса и других городов единодушно поддерживали и одобряли установившийся режим времяпрепровождения.

Как правило, утро начиналось в «городском парке» (из формулировки милицейского протокола), среди отдыхающих известного как три «пивные аллеи». Они простирались от открывавшегося в восемь утра павильона – автомата «Пиво», в народе – «Соски», и практически до забора международного молодёжного лагеря «Спутник».

Аллеи рассекал надвое проход к морю от нового корпуса Дома Творчества имени Коровина. Множество тенистых террас, густо заросших вечнозелёным кустарником и дикими плодовыми деревьями, поднималось прямо к современному пятиэтажному корпусу. Обширная территория от «Коровинского» до аллей, включая стилизованные под грибы беседки, именовалась «Бобровым заповедником». Названием местность обязана москвичу Алексею Боброву, категорически не снимавшему жильё и ночевавшему на картонке в пределах вышеупомянутой зелёной зоны. Приколов на кепку фирменный значок продавщицы московского магазина «Берёзка» с аббревиатурой «BS», «Бобёр» окончательно устаканил название и периодически, совсем уж «залив глаза», требовал плату за нахождение на его именных лесных угодьях.

Однажды Сашка «Афанасий», перебрав в коктейль-холле, прибрёл в «заповедник», прилёг и крепко заснул, привалившись к уступу одной из террас. Его разбудили сладкие стоны и возгласы романтической пары, активно осуществляющей «таинство» практически на нём. Сашку прижало «понизить давление в баках» после принятого количества напитков, но он боялся испугать «романтиков» внезапным появлением. Но терпежу не хватило, организм неумолимо потребовал своего, и «Афанасий» резко восстал из небытия во весь немаленький рост к полному ужасу увлёкшихся голубков. Слушая утренний рассказ Сашки о событиях минувшей ночи, завсегдатаи аллей, заливаясь здоровым похмельным смехом, строили забористые предположения о последствиях такого сюрприза, опасных для здоровья влюблённых.

Ближе к забору «Спутника» в «заповеднике» находилась «Клетка» – обнесённая сеткой-рабицей поселковая танцевальная площадка, на сцене которой круглосуточно, как правило, проживали участники выступающей по вечерам группы. На моей памяти «Машина Времени», «Виктория» и другие московские, питерские и музыкальные коллективы других городов Союза отметились на Гурзуфском «пленэре».

Идиллию танцевальных вечеров нередко нарушал Игорь «Прайс», «вокаливший» любимые песни «Диддл, дуддл, ши из май бэйби нау!» или «Шаббл, даббл, дирижаббл плэй!», перекрывая звук динамиков. Группы возобновляли выступление только после того, как «Прайс» умолкал.

На полпути от «Сосков» к морю располагался подземный общественный туалет «Метро», называемый так из-за единственной огромной буквы «М», видимой практически с другого конца променада. Внутри размещались два зала: умывальный с десятком раковин с зеркалами и, собственно, туалетный с дюжиной кабинок. В течение дня отдыхающие с пляжа регулярно сновали в «Метро» мыть фрукты и овощи, а «аллейские» завсегдатаи – по прямому назначению. У проживающих «дикарями» на «вертолётной» площадке литовцев «Метро» являлось местом комплексного ежеутреннего туалета.

Сразу за «Метро» в гору тянулись ступеньки, ведущие мимо ограды коктейль-холла вверх на «вертолёты».

«Адолары» и коктейль-холл

Следующая лестница, расположенная на пятьдесят метров ближе к началу променада, поднималась к открытому кафе «Адолары», примыкавшему к входу в коктейль-холл. В летний период в кафе хозяйничали студентки кулинарных техникумов, приезжавшие на практику в Крым со всей Украины. Девчушки были любвеобильными, падкими на ласку и очень заботливыми. Самая дорогая трапеза из трёх блюд для знающего подходцы мальчугана обходилась в 21 копейку: двойная порция салата из овощей посчитанная за одинарную, «тройной гарнир» с зарытым под гречку антрекотом и компот из свежих фруктов.

Литовцы шли вне конкуренции: потрясённые их ростом и статью украинские практикантки, на удивление опытные для своего нежного возраста, норовили подсунуть «кадру на вечер» стакан сметаны густоты необычайной, с кокетливой улыбкой – «для мужского здоровья!». «Лесные братья» охотно шли навстречу разносторонним желаниям работниц общепита, так что «любовь и дружба братских народов» в Гурзуфе являлись не пустыми словами и активно осуществлялись на практике.

Коктейль-холл распахивал двери, выполненные из заваренной в металлический профиль всё той же «рабицы», только в 19:00. По всему периметру холл окружал забор от того же «дверного» производителя, поэтому назвать заведение «элитным» язык не поворачивался. Но это не мешало «Коку» являться самым востребованной точкой притяжения вечернего Гурзуфа.

Под открытым небом внутри высокой ограды, окружённой густым кустарником, стояло восемь массивных десятиместных столов с лавками по обеим сторонам, на которых ближе к завершению вечера располагалось вдвое больше отдыхающих. Из небольшого павильона, расположенного в глубине заведения, бессменный управляющий дядя Боря, по прозвищу «Пиф», с очередной помощницей бойко торговали алкогольными коктейлями различной крепости и незначительными заедками типа орешков. Между столами и раздаточным окошком располагалась тесноватая зона для плясок, где, после разогрева напитками, спонтанно задружившиеся пары обжимались в медленных танцах перед расходом по «фанзам» и укромным уголкам располагающей крымской природы для осуществления «таинства любви».

Столы захватывались с открытия, для чего компании заранее высылали гонцов, дежуривших у входных дверей. К примеру, коллектив из пяти девушек сразу занимал стол целиком и в течение вечера, выбирая «с далеко идущими целями», подсаживал к себе понравившихся молодых людей.

Большинство посетителей приносили алкоголь (в основном, различные виды «Массандры») с собой, что не приветствовалось, но и не запрещалось категорически. Отдельные добросердечные отдыхающие женского пола приходили подкормить «ослабленных напитками» приятелей и возлюбленных.

Хорошая знакомая «Люлек», приготовив днём в «фанзе» шикарное «хлёбово» из баклажан и других местных овощей (нечто похожее сейчас называется «имам баялды»), подтаскивала в «Кок» две трёхлитровые банки вкуснятины и угощала «зачётников»¹ и близких друзей.

Как правило, за тремя столами бушевали москвичи, ещё за одним столом во главе с близнецами «Слонами» резвились ленинградцы, один занимала дружная литовская команда, объединявшая «ветеранов» – двухметровых Йонаса и Ричардаса, «молодняк» – каменотёса Доугирдаса, всеобщего любимца Гинтерелика, ростом за метр девяносто и остальных таких же «мелких» прибалтов.

В углу регулярно восседала команда весёлых девушек из Минска, или, как называл подстёбывающий их москвич Султан-бай, «менских», во главе с постоянной предводительницей белорусских «амазонок» Еленой Сусловой. Девчушки самостоятельно и активно выбирали «зачётников», хотя с Ленкой периодически советовались.

Однажды в Гурзуф ближе к ночи совершенно неожиданно зарулил отдыхающий на базе отдыха в Алуште курский приятель Стас, с немалым трудом нашедший нас в «Коке». После товарищеского обращения к Сусловой, курянин был немедленно обеспечен на ночь вакантным проверенным «женским персоналом».

Приезжающие небольшими группами киевляне во главе с любителем игристого «Бахчисарайского фонтана» Сашкой «Киллером», харьковчане, днепровские хлопцы и другие жители Украины не обосабливались, а растворялись в общей массе отдыхающих. Гарные хохлушки с присущей им заботливостью и цепкостью присутствовали за всеми столами «Кока». Веселье в заведении продолжалось до одиннадцати ночи, после чего самые неугомонные шли продолжать праздник «диким образом» на лежаки городского пляжа под шумок черноморского прибоя.

Любители ночного гулянья могли затариться бодрящим напитком в любое время – на центральной площади посёлка разбитная тётка круглосуточно торговала «Массандрой» из бочки от одноимённого винсовхоза, виноградники которого простирались от «Ботанического Сада» до «Артека», окружая Гурзуф со всех сторон.

Променад

Вплотную к «Адоларам» начиналась территория Дома отдыха им. Пушкина, смыкающаяся с санаторием Министерства Обороны. Обнесённая красивым кованым забором в два метра высотой и затенённая старыми деревьями с раскидистыми кронами, в зелени которой утопали санаторные корпуса стиля «Сталинский ампир» послевоенной постройки, здравница простиралась от прибрежного променада высоко в горную часть посёлка. Умелые архитекторы и мастера ландшафтного дизайна творчески использовали естественный рельеф местности, заполнив огромную территорию цветниками, беседками и статуями. Вход в санаторий строго охранялся матросами действительной службы, всегда в парадной форме и со штыком на поясе.

Почти на равном расстоянии от начала и конца променада высоко над головами фланирующей публики был выстроен пешеходный мостик, по которому проживающие в ведомственном санатории МО СССР попадали непосредственно на свой закрытый пляж, не смешиваясь с толпой прочих отдыхающих. Под мостиком располагались два автомата «Газированной Воды», работающие круглосуточно, при которых никогда не было стаканов. Многоопытные «ветераны» Гурзуфа передвигались по посёлку с личными гранёными «мешками» и трёхлитровыми банками под пиво.

Как-то бредя вдоль моря, мы с Вовкой «Афанасием» с удивлением заметили толпу на пляже военного санатория, собравшуюся у работающей «по принципу ниппеля» калитки, откуда посетители обычно выходили с пляжа на променад. В дым пьяный Шура «Помидор», придерживая металлическую дверку железной рукой, требовал с желающих пройти по полтиннику за услуги привратника. Матрос-охранник изнутри с ужасом наблюдал за необычной сценой, но никаких действий не предпринимал. Собрав около пяти рублей, довольный «Пом» покинул «пост» и двинул дальше в направлении аллей.

«Чайник»

Ближе к началу променада в легендарном «Чайнике», обнесённом капитальной оградой, предлагались в разлив сухие и креплёные вина. Чая в этом открытом кафе отродясь не подавали, но высоко над всегда распахнутыми воротами заведения висел манящим символом большой металлический чайник. Жизнь в «Чайнике» постоянно била ключом. За длинными стойками большими компаниями справляли «приплызды» и «отплызды», благо морской пирс находился неподалёку. По периметру на каменных лавках, привалясь спинами к забору, дремали особо измождённые активным отдыхом посетители, а совсем уж «измученные нарзаном» «загорали», лёжа в тени высокой ограды.

Андрюшка «Крекс» затеял с Витькой «Косинусом» молодецкий спор: пообещал выпить подряд четыре стакана красной «Массандры», стоя на одной ноге на круглой стойке в центре заведения. На кон поставили две бутылки всё той же «Массандры». Уже допивая последний стакан, «Крекс» потерял равновесие и, в падении зацепив подбородком край стойки, рухнул как подкошенный. Столпившиеся вокруг заинтересованные наблюдатели продолжили праздник жизни, убедившись, что спорщик жив, но крепко уснул. Через час, придя в себя, Андрюшка немедленно стребовал с «Косинуса» законный выигрыш.

Единственный раз отдыхая в Гурзуфе с семьёй, Вовка «Осташка» утром вынужденно пришёл в «Чайник» с шестилетним сыном: жена Ирина забастовала и ушла с подругой на пляж. Но к середине дня сердце матери почуяло неладное, и Ирка примчалась в кафе. От увиденной картины стало дурно: мужа на горизонте не наблюдалось, а сынок мирно возил по нижней полке стойки в машинке ещё живого черноморского краба, выловленного заботливыми друзьями отца. Перед малышом стояла тарелка с варёными креветками, которыми ребёнок активно закусывал крепкий чёрный кофе, принесённый от пирса любвеобильными подругами его папы, приставленными приглядывать за малышом. Больше Ирка не приезжала.

Мы со «Стариком Яковом» рано поутру, подперев спинами стену, ожидали, пока новые добросердечные и участливые пассии принесут от раздаточного окошка по стакану портвейнового «аперитива» перед походом в «Пельменную» на завтрак. Одинаково утомлённые, с заросшими чёрной щетиной лицами «средиземноморского типа», в почти свежих джинсовых рубахах – мы смотрелись если не близнецами, то уж братьями наверняка. К нам внезапно подскочил незнакомый «пионер» и, протянув Яшке аккуратно сложенный бланк, с телячьим восторгом гордо оповестил: «Я только что из камеры. Вот – первый зачёт получил!». Яков, насколько это было возможно, приоткрыл заплывшие глаза и громко зачитал: «Приговор!». Направившийся было к раздаче, мальчуган с тревогой во взоре обернулся. Яша продолжил: «За позорящее звание Советского человека поведение, выразившееся в хулиганских действиях на центральной площади Гурзуфа, отягощённых нетрезвым состоянием обвиняемого, гражданин Сурков приговаривается к штрафу в 100 рублей и пятнадцати суткам общественно-полезного труда!». «Пионер» побледнел, и его заколотило. Окружающие с сожалением смотрели на виновника «торжества». Вопрос «Ты читал бумагу, прежде чем за неё расписываться?» поверг мальчугана в ужас. Объятый похмельными страхами, он уже видел себя в кандалах, ведомым под конвоем на каторжные работы. «В Ялту тебя завтра отправят – общественные туалеты на променаде чистить! Это у них обязаловка. Не надо было ничего подписывать! В отказ идти!», – подытожил «Старик Яков» назидательным тоном бывалого арестанта.

Именно в этот момент в «Чайник» зарулил ярко-рыжий москвич Володя «Апельсин». «За это ли, Старик Яков, ты боролся и страдал и, когда надо, не содрогаясь, шёл на эшафот?!», – звучно произнёс он на ходу сакраментальную тираду из Гайдаровской «Судьбы барабанщика», наградившую Яшку прозвищем. Выхватив из руки приятеля официальный бланк и мельком глянув в него, Володя проурчал: «Всего пятёрку? Несолидно для ветерана!» и направился к заветному окошку с разливом.

К «пионеру» медленно возвратился нормальный цвет лица, он разрывался между чувством радостного облегчения и желанием отыграться. В голос ржали поголовно все посетители заведения, дремавший в углу и разбуженный «казусом» «Крекс» заходился и стонал. Несущие портвейн девчушки хохотали так, что были вынуждены ухватиться за ближайшую стойку, чтобы не упасть. Когда мы с Яковом и «Апельсином» в окружении девушек неторопливо попивали портвейн, утренний «герой» нерешительно приблизился к нашей компании с двумя бутылками «Массандры» в руках. «А можно я вас угощу за науку?», – он принял правильное решение!

1.Зачётник (зачётница) – см. подраздел Пирс.