Жить на территории врага оказалось куда сложнее, чем я думал. Каждый косой взгляд, каждая проверка документа заставляют напрягаться, но показывать это категорически нельзя.

– Слава императору! – сказал я сотруднику внутренней таможни и протянул путевой лист. От этого способа здороваться меня всегда внутренне воротило.

– Слава императору, – в меру вяло ответил мужчина и взял документы. – Вы в курсе, что дорога на Алшайн закрыта?

– Мне ничего не говорили насчёт этого. Загрузили груз, дали маршрут, и я поехал.

– Этого путевого листа недостаточно. У вас должен быть допуск и спецразрешение.

– А давно Алшайн закрыли? Я трое суток в пути. Может, в компании просто об этом не знали.

– Трое суток… – мужчина достал фонарик и стал вчитываться в мой документ более внимательно. – Почему вы едете так долго? Вы должны были прибыть два дня назад.

– Была поломка.

Излишне оправдываться не стоит – это вызовет лишь ещё большее подозрение. Я передал таможеннику нужную бумагу.

– Сломался недалеко от города. Ко мне выехал сервис компании.

– Вижу. Странно, что они не выписали спецдопуск. Придётся делать запрос, – мужчина достал из набедренной сумки планшет.

Нет, друг, запрос в компанию мне не нужен. Мой путевой лист и без того липа. Я протянул таможеннику паспорт, намеренно коснувшись его руки.

– Ваш паспорт не нужен. Все данные уже…

Мужчина сбился. Подействовал мой дебаф на разум. Дело это ювелирное – надо, чтобы человек просто кое-что забыл, а не стал слабоумным.

– А-а-а… – протянул он. – На чём мы с вами остановились? Не помню, зачем доставал планшет…

– Вы хотели заглянуть внутрь грузовика.

– Да, точно…

Я открыл кузов. Беглый взгляд на коробки, и мне дают добро ехать дальше. Повезло. Успех операции сильно зависел от придирчивости таможенника.

Полгода жизни шпиона.

Надо сказать, паршивой жизни. Чем больше я тут находился, тем больше ненавидел Вавилон. Хотя, казалось бы – куда уже больше…

Всем людям здесь конкретно промыли мозги. На это невероятно мерзко смотреть – мне навсегда запомнилась пятилетняя девочка, которая с невероятным усердием восхваляла императора. Она кричала про величие вавилонского народа и желала смерти всем врагам империи.

И это пятилетняя девочка. Нетрудно представить, что из этого потом вырастет… Инакомыслие в Вавилоне – это гарантированная тюрьма или смертная казнь. Люди живут в страхе. Ты либо в системе, либо под ней. Другого варианта нет.

Тут же, в Вавилоне, я увидел, что такое действительное классовое расслоение. По сравнению с этим наши аристократы – это вполне обычные люди.

В Вавилоне существовало деление на пять социальных рангов: раб (чёрная повязка на руке), потомок рабов (чёрная повязка с небольшим белым кругом), слуга (белая повязка), простолюдин (белый браслет на руке), аристократ.

Рабы – это представители захваченных народов. Они находятся в полном подчинении и лишены каких-либо прав.

Потомки рабов – это захваченные народы, которые показали свою верность на протяжении веков. Их ценят чуть больше рабов, но они тоже практически не имеют прав.

Слуги – простые работяги. В этом классе много градаций, но небольшие права уже появляются. Самые большие привилегии у слуг непосредственно из коренного Вавилона.

Простолюдины – вавилонцы, которые имеют хоть какой-то магический дар. Градаций тоже много, но грубо говоря – чем больше магии, тем больше прав.

Аристократы – вавилонская знать. Потомственные маги. Права у них настолько огромные, что они могут приказать человеку ниже по рангу что угодно. Или могут убить по своей прихоти – последствий не будет.

Для цивилизованного человека это полная дикость. Прямо убивает вопрос – как это вообще может существовать? Как может существовать что-то настолько ужасное?

Дело не в самих вавилонцах – дело в верхушке их власти. Если сместить всю элиту страны, то здесь всё будет по-другому.

Не сразу, конечно. Тут требуется долгий и упорный труд. Реабилитация полностью закончится только через пару поколений.

Хотя задумываться об этом ещё рано. Прежде надо уничтожить этот ужасный режим.

Я въехал в Алшайн и припарковался на парковке своей компании – логотип на грузовике позволял сделать это без особых проблем. Охранник записал лишь мой номер. Завтра меня уже не будет в Вавилоне, так что за это можно не переживать.

Ко мне подошёл водитель из соседнего грузовика.

– Слава императору! В карты не хочешь? Нам третьего не хватает.

– Слава императору! Очень устал с дороги, хочу немного отдохнуть.

– Понял… Если захочешь в город, то дважды подумай. Там сейчас много аристократов из числа военных.

– Спасибо за предупреждение.

– Пожалуйста, пан!

«Пан» означает равный по рангу. Иерархическая система была буквально в крови этих людей. Они трепетали перед тем, кто выше, шли бок о бок с тем, кто равен, и презирали всех, кто ниже.

Фразу «но мы не с чёрным на руке» я слышал практически каждый день. Люди гордились тем, что находятся в классе слуг, и мечтали стать в будущем более важными слугами. Всё. На этом цели и мечты заканчивались.

Надо отдать должное, это жестоко, но очень гениально. Людям дали надежду на призрачный «карьерный рост». Фактически это единственное, что мотивировало их к усердной работе.

Я залез на спальное место сзади кресел и достал кнопочный мобильник. Настало время для моей шпионской симкарты. Таких в моей левой руке было спрятано три десятка – одно сообщение, одна симкарта.

Отправил заготовленное сообщение и сразу же вытащил батарейку телефона. На самом деле меня уже могли засечь, но быстро вряд ли выявят и вычислят. Обычно для дополнительной меры предосторожности я меняю дислокацию, однако тут был немного другой случай.

Проверив зашифровку, отправил её в нашу сеть.

Если перевести сообщение, то получится «Красное дерево ждёт синюю птицу». Красное дерево – это я, а синяя птица – Глеб Синицын. Ровно через пять минут мне пришлют ответ с подробностями операции. Или, возможно, её отмены.

В Вавилон меня отправили для поиска акцептора моей крови. Работа дальнобойщиком в этом сильно помогала, но успеха в миссии я не добился. Как итог – руководство решило использовать меня там, где требуется грубая сила.

Я поменял симку во второй раз и получил сообщение – «ъгзфнюйвссцёуичхсг34–эн–». Используя шифр «71395», получилось: «улица Величия Императора 49, вход с торца здания, 21:00»

Центр города. Тут даже карту брать не нужно. И о чём думает Глеб, назначая там встречу? Его получилось внедрить на очень хорошее место – зачем подставляться сомнительными связями да ещё и в таких местах?…

Похоже, его тоже выводят из страны. Жаль. Потенциал в таком агенте был огромный. Единственное – на мой взгляд Глеб в принципе не подходит на роль шпиона. Характер у него слегка не тот.

Посмотрев по карте дорогу, я вышел из грузовика. Причина закрытия Алшайна для меня оставалась загадкой, но скорее всего это связано с прибытием военных. Предупреждение об аристократах эту версию только подтверждало.

Мне встретились два полицейских, которые разговаривали с до смерти запуганным слугой

– Слава императору, – сказал мне полицейский. – подойдите сюда.

– Слава императору! – ответил я. – Чем могу служить?

– Всего лишь маленький вопрос, – полицейский схватил слугу за локоть и потащил ближе ко мне. – Белая повязка этого человека кажется тебе чистой?

Повязка была в небольших катышках и немного серой. Было видно, что она чистая и свежевыглаженная, но спрашивали совсем не про такую чистоту.

– Нет, далеко не чистая.

– Видишь, что говорят? И тут дело совсем не в том, что светит фонарь.

– Она чистая, клянусь!…

– Молчать, – властно сказал полицейский. – На отметку в паспорте ты уже заработал, – полицейский обратился ко мне более спокойным голосом. – Спасибо. Можешь идти.

Слуга побледнел. Отметка ставит крест на продвижении в более высокий класс слуг. При получении двух отметок – понижение внутри класса.

Помочь я тут ничем не мог. Сказал бы, что повязка чистая, докопались бы уже до меня. Я сделал подлость в рамках этого человека, но по-другому мне миссию не выполнить. Приоритеты здесь полностью очевидны.

Если подумать, даже повезло – на месте того слуги вполне мог быть я. Мы недалеко от центра и шататься тут не положено, поэтому и докапываются.

Ки Глеба я почувствовал задолго до прихода на место. Эмоции лучше оставлять вне операции, но я был очень этому рад. За полгода начинается дикая тоска по Родине, семье и друзьям.

Нужное здание оказалось банком. С торца был вход в небольшой отдельный офис. Нужная дверь оказалась не заперта, и я вошёл внутрь.

– Кто вы такой? – настороженно спросил Глеб. Внешность друг друга мы не знали.

– Успокойся. Я путник.

Синицын выдохнул, услышав кодовое слова.

– Я рад тебя видеть! – Глеб поморщился и перешёл на русский язык. – Давай не на вавилонском…

– Тебя выводят?

– Да. Вместе с тобой.

– Почему?

– Из-за сегодняшней миссии. Она будет жёсткой…

Глава 2

– Пошли сядем в кабинет.

Глеб рукой пригласил меня внутрь помещения.

– У Вавилона, двадцать лет назад, получилось сделать порчу крови нашего ассасина. Подробностей не знаю, но случай довольно глупый. Сейчас есть пять пасынков «жадной крови» – наша задача убить одного из них.

– Как понимаю, всех пятерых планируется убить одновременно?

– Да… – Глеб опустил глаза в пол. – Промахи в операции недопустимы. След крови сменится, и считай всё пропало.

– Ты какой-то странный. Волнуешься?

– Не в этом дело… Наша цель девушка. И я с ней сдружился…

– Ты поэтому запросил помощь?

– Отчасти да, но ещё дело в её охране. Вавилон хочет убить нашего ассасина и его акцептора, чтобы получить себе ещё одну «жадную кровь». Не знаю, как они собираются это провернуть, но такая цель у них имеется.

– Легко ищется след крови?

– Да. Нашего ассасина уже несколько раз пытались убить.

– Называть этого человека ассасином слишком громко – скорее просто один из владельцев крови. И давай уже ближе к делу. Какая охрана, во сколько надо выступать – выкладывай всё.

– Охрана четыре элитника, время операции, – Глеб посмотрел на часы, – полночь. До нужного места я тебя проведу, но охрану не устраню. Они сейчас постоянно находятся с девушкой без каких-либо исключений.

– Насколько близко проведешь?

– До соседней комнаты, если повезёт.

– Ки-сенсоры там есть?

– Не знаю, но это вполне возможно. Я представлю тебя, как своего друга – если тебя чуть приодеть, то это вполне сработает. Посидишь в гостиной, пока я буду разговаривать с Эви… Самое главное для нас – не проворонить момент и сделать всё максимально быстро. Сам понимаешь – у нас даже пяти минут не будет.

У нас скорее даже одной минуты не будет. Охрана и спецгруппы среагируют очень быстро.

– Вот это задачку ты задал… Покажи, что за огнестрел у тебя в тумбе.

Брови Глеба поползли вверх. Он знал, что я владею Ки, но не знал моего уровня.

– Пистолет хороший. Ещё один у меня в машине. Как у офицера армии Вавилона, для меня нет проблем с оружием.

– Глеб, ты офицер советской армии.

– Немного не так выразился… Шпионская профдеформация.

– Расскажи подробнее про нашу цель. Кто она?

– Она… – Глеб взялся за голову и долго молчал. Затем он слегка усмехнулся и посмотрел мне в глаза. – Она в должности лейтенанта, но у неё совсем не военный дух. Эви очень добрая девушка… Как невинный цветочек…

Своего друга я знал давно. Может, он не влюбился в Эви, но точно к ней привязался. Для него это задание будет очень тяжёлым.

– Жень, они такие же люди, как мы. Среди них есть хорошие и плохие, отзывчивые и чёрствые. Им просто не повезло родиться под гнётом вавилонской империи. Люди здесь не зло в чистом виде. Зло – горстка правителей, которые ведут свой народ не туда.

– Я такого же мнения. Но мы сражаемся с Вавилоном как раз, чтобы уничтожить горстку его правителей.

Парень посмотрел на меня безумным взглядом. Он усмехался, но у него при этом текли слёзы.

– Жень, пожалуйста, давай завалим операцию! Я знаю, что так нельзя, но я не хочу, чтобы Эви погибла…

– Ты понимаешь, что мы тогда подведем четыре других группы? Ты понимаешь, сколько усилий было потрачено на эту операцию?

– Понимаю… Извини. Я говорю глупости… – Глеб схватился за волосы. – Мне будет плохо при любом варианте. И если умрёт Эви, и если провалю миссию…

– Глеб, ты…

– Жень, почему мы не можем договориться?! К чему вообще нужна война?! На Земле мало места?! На Земле мало ресурсов?!

– Успокойся и не кричи. Здание пустует, но так тебя могут услышать с улицы.

– Прости… Не подумал…

– Скажи, Глеб, ты считаешь возможным договориться с Вавилоном?

– Нет.

– Тогда, может быть, ты знаешь, как не допустить войну? Знаешь, как ужиться вместе с Вавилоном.

– Нет, не знаю…

– Тогда что ты предлагаешь делать? Предложи, Глеб. Скажи, что нам делать.

– Да чего ты ко мне пристал! Я не знаю…

– Нет, Глеб, ты знаешь. Ты знаешь, что есть только один путь – либо они, либо мы. Договориться не получится. Уйти от проблемы тоже – нас просто захватят. Сделают рабами с чёрной повязкой на руке. Скажи, ты хочешь так? Хочешь, чтобы так было с твоей семьей и друзьями?

– Не хочу. Но дело не в этом, Жень… Я просто не понимаю, почему нельзя жить так, чтобы у всех всё было хорошо. Изобретения науки это вполне позволяют, но почему-то в нашем мире всё равно остаётся так много жестокости…

– Чтобы у всех всё было хорошо, надо для этого сначала постараться. Не одному человеку, а коллективно. Но при этом не надо надеяться на других – надо начинать с себя. Делать всё возможное для наступления лучшего будущего.

– И для этого лучшего будущего требуется убивать?

– В нашей ситуации и при наших возможностях – да.

– Но точно ли это правильный путь? Может, мы ошибаемся? Может, есть другое решение?

– Если оно и есть, то мы его узнаем только с течением времени. Или, быть может, не узнаем никогда. Делая выбор, мы основываемся на приоритетах и возможной пользе. Нельзя предугадать заранее, что произойдет при каждом из решений.

– Это верно, но всё равно у меня большие сомнения…

– Ты понимаешь, какие у тебя приоритеты?

– Да, только от этого не легче… Наверно, ты сейчас меня презираешь… Жалею врага и склоняю к намеренному провалу миссии.

– Глеб, я тебя не презираю. Вполне нормально стараться сохранить свою человечность. Но скоро война. Нам в любом случае придётся пожертвовать человечностью. Либо убьешь ты, либо убьют тебя. Третьего варианта нет.

– Ты говоришь, что мы делаем выбор, но по сути этого выбора у нас нет…

– Да, Глеб. По сути у нас нет выбора. Мы должны выполнить миссию. Мы должны убить Эви несмотря на то, что она добрая девушка.

Синицын заплакал и склонил голову. Он не хныкал по-бабски, но сдержать слёзы всё же не мог. Я не трогал его несколько минут.

– Надо тебя переодеть, – сказал Глеб, когда наконец успокоился.

Костюм оказался несколько мешковат, но я выглядел вполне нормально для местного простолюдина. Нашей легендой было то, что я лекарь на службе господина Фоба – так в Вавилоне звали Синицына.

Ещё немного обсудив детали, мы поехали на встречу с Эви. Глеб несколько месяцев целенаправленно сближался с девушкой, и заявиться к ней поздно вечером он мог без каких-либо проблем. Другое дело, что от этого сближения Синицыну и было тяжело выполнять миссию. Думаю, внутренне он чувствовал себя предателем.

– Слава императору, – произнес охранник, открыв нам дверь квартиры. – Господин Фоб, вы снова очень поздно.

– Слава императору! – ответил Глеб, но произнести что-то ещё не успел. К нам выбежала невысокая симпатичная девушка.

– Слава императору, Фоб! Я так рада тебя видеть!

Верзила охранник косо посмотрел на Эви.

– Лейтенант, соблюдайте субординацию, – охранник снова переключился на нас. – господин Фоб, кто это с вами?

– Друг и по совместительству отличный лекарь. Он подождет меня в гостиной, если так можно в рамках безопасности. Я за него ручаюсь. Хотел бы даже познакомить его с Эви.

– В гостиную не пустим. И познакомить с лейтенантом тоже не дадим.

– Строго, но справедливо. Гар, тогда, пожалуйста, подожди в машине.

Наш план немного испортили, но к этому мы были готовы. Из дипломатического варианта мы перешли на полностью силовой. Теперь охрана знает меня в лицо, а значит я спокойно смогу подойти в полночь, чтобы поинтересоваться насчёт Глеба.

Как и было сказано, я спустился к машине. Оттуда же стал сканировать окружающую Ки – у сильных магов Ки обычно соответствующая. Энергию Ки можно скрывать, но так умеют немногие.

В доме было полно магов из числа военных. Здесь располагалось временное и постоянное жильё вавилонских офицеров. Обычно половина дома пустовала, но сейчас в Алшайн многих командировали, и потому абсолютно все квартиры были заселены.

На миссию это влияет только одним моментом – у многих есть стационарная кальма, что может помешать нам сбежать. Кальма, которую я создаю преобразованием крови, должна быть сильнее, но это далеко не факт.

Без десяти полночь я задрал штанину и сделал небольшой тонкий надрез на голени. Мне понадобится кровь для создания кальмы, как только я начну операцию. Немного крови я собрал и нанёс на рукоятку пистолета – без бафа оружия мне здесь точно не обойтись.

Поправив насколько возможно пиджак – чтобы не торчала наплечная кобура – я вышел из машины. У меня двенадцать патронов в пистолете и ещё обойма в кармане. Но до второй дойти не должно – дело скорее всего придётся довершить ножом. Второй пистолет я брать не стал.

– Стойте! – крикнул мне консьерж, – кто вы такой?

– Я иду к господину Фобу.

– Ваши документы. Я посмотрю, есть ли на вас допуск.

Когда шёл с Глебом, вопросов не было… Я дал мужчине документы и вместе с тем дотронулся до его руки – дебаф на разум был универсальным допуском. Главное, чтобы на элитнике из охраны это тоже сработало.

Время без минуты полночь. Я звоню в дверь квартиры Эви.

Охранник смотрит в глазок, но никак не отвечает.

– Я к господину Фобу.

Молчание.

– Можете хотя бы передать ему записку. Это очень важно.

Слово «важно» в вавилонском имело магическое действие. Его не использовали просто так – только для самых исключительных случаев.

Дверь слегка приоткрылась.

– Давай записку.

Я протянул руку и снова провернул свой трюк с дебафом на разум. В этот раз я себя совершенно не сдерживал. На пару дней верзила точно овощ.

– Что там? – спросил второй охранник, подходя ближе. Этот был куда менее габаритным.

Я сделал преобразование крови на кальму и преобразование на баф огнестрельного оружия.

Дальше счёт пошёл на секунды. Не обращая внимания на охранника, я стреляю дважды в Эви через стену – под бафом пули пробивали метровые металлические стены, что уж говорить про тонкую стену.

На всю гостиную раздался треск электрических разрядов. Рука охранника до локтя была покрыта молниями. Он побежал на меня с целью как можно более близкого сближения – меня поджарит, даже если я выставлю блок.

Отпрыгнув в сторону, я сразу же пускаю три пули в мага молнии – одна ушла на пробитие магической защиты, а две других уже прошли на вылет. Элитники в охране были собраны неплохие, но против моего бафа оружия не выдерживали.

Ки двух охранников находилось возле Эви. Один из них пространственный маг – это для операции самое опасное. Я бегу сразу в комнату, не добивая первых охранников.

– Предатель! – истошно закричали на вавилонском в дальнем углу помещения.

Глеб раскрылся и стал своей кальмой мешать охраннику. Я забежал внутрь комнаты и сразу же направился к Эви. Прямо на ходу стрелял в охранников – по три пули в каждого.

Остаётся ещё одна пуля, но я просто бросаю пистолет и достаю нож. В условиях магической медицины было необходимо отрезать Эви голову. Прости, Глеб, что тебе пришлось это увидеть…

Вся комната вспыхнула огнем.

Не понимаю, кто постарался, но это уже неважно. Я подбегаю к Синицыну и активирую капсулу-метку внутри тела.

Мы телепортируемся в штаб КГБ под Москвой. Вокруг пустые стены из металла и несколько «Медведей». Возле одного из них стоит Ксавьер, одетый в зимнее пальто. В Москве было куда холоднее, чем в Вавилоне.

– Результат миссии?

– Цель устранена.

Я принялся прямо рукой тушить одежду Глеба. У меня самого ни одежда, ни кожа от огня не пострадали, а вот Синицына задело.

Он посмотрел на меня пустым, безжизненным взглядом. Кажется, ранение его совсем не волновало…

Глава 3

– Отойдет, – сказал Ксавьер, когда я рассказал ему про Глеба. Мой куратор распорядился куда-то доставить Синицына, в то время как мы остались в ангаре.

– Я хочу неделю отдыха. Будет такая возможность?

– Три дня. Затем тебя переправят на Вязь-4.

– Так тоже неплохо… Это вахта на две недели?

– Далеко не факт. Ближайшее время нам всем можно забыть о каком-либо отдыхе.

– Ксавьер, ты меня пугаешь. Неужели вот-вот война?

– Она может начаться хоть завтра. В Вавилоне транслируют совсем другие новости, но, поверь, в мировой политике сейчас полный беспредел. И это если брать только то, что рассказывают простым людям.

– Три дня моего отсутствия будут критичны?

– По тревоге тебя всё равно сразу же задействуют, так что не переживай. А насчёт того, что не даю неделю – слишком нужны твои навыки в Изнанке. Без твоего бафа на память наши очень долго учат дерханский язык.

– Мой баф могут выдержать не все – у некоторых начинаются просто адские головные боли.

– Значит, будут учить язык через головную боль, – Ксавьер отправил по телефону какое-то небольшое сообщение. – Тебя должны были встречать совершенно другие люди, но так получилось, что я оказался в Москве. Сейчас телепортёр переправит тебя в основной штаб КГБ.

– Мне надо вернуть моё лицо. Вожжин в Москве?

– А чем тебе не нравится это лицо?

– Мне сейчас как-то совсем не до юмора.

– Я спросил без каких-либо шуток.

– Хочу, чтобы жена встретила своего мужа, а не какого-то незнакомого мужика.

– Вожжина в Москве нет, но есть специалист не хуже.

Фраза «не хуже» мне не особо нравилась. Но я сильно не переживал – возвращать родное лицо всегда легче, чем воссоздавать чужое. Другое дело, что надо было ждать до утра.

Мне выделили комнату внутри подземных катакомб КГБ, чтобы я отоспался. Конечно, было бы приятнее ночевать дома, но я был готов потерпеть ещё немного.

– Товарищ капитан, – постучалась девушка ровно в 7:30. – Вы уже встали?

Не только встал, но уже и собрался. Я открыл дверь.

– «Капитан»? В Вавилон я уходил старлеем.

– Магические способности у вас полностью соответствует капитанскому званию, так что неудивительно, что его уже присвоили. Я капитан Земцова. Аналитический отдел. Мне надо досконально вас опросить насчёт командировки в Вавилоне. После придёт маг по смене лиц.

Как понимаю, Земцову прислал Ксавьер…

Несколько часов я рассказывал девушке-аналитику всё самое важное, что успел увидеть в Вавилоне. Ничего секретного я, естественно, не разузнал, но мои данные были нужны для составления общей картины.

– И последнее, – открывая новую страницу журнала, сказала девушка. – Какая причина закрытия города Алшайн?

– Это лучше спросить у Глеба. Я знаю только то, что туда свезли очень много магов.

– Пожалуйста, более конкретно.

– По моим прикидкам больше двухсот человек, но я могу сильно ошибаться.

– Ассасины были?

– Если и были, то своё Ки они скрывали.

– Чем занимались прибывшие маги?

– Насколько знаю – тренировками. В Алшайне находятся учебные базы.

– Какова обстановка в городе?

– Там довольно безлюдно. Низшим классам не хочется попадаться военным аристократам на глаза.

– Как вы считаете, силы в Алшайне могут быть одной из ударных групп в грядущей войне?

– Могут. Возможно, это их точка перебазировки.

– Насколько сильные зоны кальм в Алшайне?

– С этим вопросом не помогу. Кальму я практически не чувствую.

– Хорошо. Думаю, на этом всё. Спасибо за ответы, товарищ капитан. Наверно, вам бы хотелось поскорее увидеться с семьей, а не сидеть тут, но сами понимаете – служба обязывает.

– Да, я всё понимаю.

Земцова провела меня по череде коридоров к магу, меняющему лица. Это в прямом смысле был Вожжин №2, что меня несколько смутило.

– Нет, я не Вожжин, – сходу заявил дубликат. – Но мы имеем схожие лица.

– Не совсем понимаю смысл такого действия.

– Мне просто нравится эта парсуна, – со сладостью в голосе произнёс мужчина. – Здесь очень правильные черты лица. Для Вожжина, к слову, эта парсуна тоже не родная.

– «Парсуна»? Это вы так лица называете? Но вас же из-за этого будут путать с Вожжиным.

– Пускай путают. Работу мы делаем одинаковую.

Расспрашивать дальше я не стал. На мой взгляд, носить чужое лицо – это крайне неприятно, но находились люди, которые считали иначе. Для них неважно, настоящие они или фальшивые.

– Как результат? – Ставя передо мной зеркало, спросил Вожжин №2. Колдовал он чуть меньше часа.

– Вроде похож… Надо признать, немного непривычно видеть своё прежнее лицо.

– Не понравится парсуна – её всегда можно сменить.

– Нет уж, спасибо. Полгода с вавилонской рожей мне вполне хватило, – я встал с кушетки. – На этом всё? Я могу одеваться?

– Тело, кожа и, главное, лицо возвращены в первоначальный вид, но если хочется, могу приделать третью сиську.

– У вас даже юмор с Вожжиным одинаковый…

Голодный, немного злой, но при этом счастливый, я покинул штаб КГБ. Время уже было близко к полудню. По идее, у Сони уже закончились уроки, и Юля должна была пойти её забирать.

К Юле, как к приёмной матери, вопросов не было, а вот меня уже вполне можно назвать плохим отцом. За полтора года, как мы забрали Софью из детдома, больше года я был в командировках. Вахтовые, по две недели, на Вязь-4 и полугодичная в Вавилон.

Но Соня не жаловалась. Она была очень умной девочкой и не по годам взрослой. 12 августа 2038 года погибли её родители во время теракта в пригороде Москвы. Тогда ей было всего пять. Из родственников только бабушка в Краснодаре, но к ней девочка не захотела. Прям наотрез отказалась.

Соня категорически не хотела никого видеть и лишний раз с кем-то разговаривать. В компании детей она всегда старалась уйти в сторонку, а когда к ней приезжала бабушка, Соня как партизан молчала, прося периодически уйти.

Причём все эти попытки социализировать девочку проходили очень болезненно. Если Соне начинало казаться, что вокруг неё слишком много людей, или что с ней слишком часто разговаривают, она объявляла бойкот и переставала есть. Истерики у неё не было, лишь две простых просьбы – «оставьте меня одну и дайте рисовать или читать».

По этой причине Соня жила в детдоме чуть ли не отдельно. Еду приносили прямо к ней, а единственными, кто с ней контактировал, были воспитательница и учитель по рисованию, которая по совместительству являлась психологом.

Так продолжалось три года. В школу Соня не пошла, хоть уже давно умела читать и писать. Была надежда, что время залечит психологическую травму девочки, но ситуация не улучшалась, а даже становилась хуже. Соня научилась манипулировать взрослыми, делая всегда так, как хочет она. Сильных капризов не было – всё в рамках старого «оставьте меня одну».

Ради эксперимента, психолог Оксана стала ходить к Соне реже, но девочка на это никак не отреагировала. Её настроение не изменилось даже, когда уроков по рисованию не было месяц. Казалось бы, человек провел с ней три года и стал близок, однако Соня совсем так не считала. Для неё ровно ничего не поменялось.

Оксане из-за этого было очень обидно, но рук из-за проблемной девочки она не опускала. Её супервизор подал идею сменить тактику. Оксана перестала пытаться мелкими шажками вернуть девочку в социум и стала идти в сторону расширения интересов Сони.

Психолог осторожно предлагала различные занятия и игры, не связанные с обычными увлечениями девочки. Один день это могло быть пение и прослушивание песен, ещё через пару дней – лепка из пластилина, затем игра в шахматы.

Попытки чем-то увлечь Соню помимо рисования и чтения уже были, но девочка всегда отказывала. До смены тактики Оксана думала, что лучше не идти в этом направлении, однако, как оказалось, именно здесь находились самые большие перспективы.

Перепробовав очень-очень много всего, психолог нашла занятие, которое сильно заняло Соню – это было собирание кубика Рубика. Девочке до этого предлагали различные головоломки, от обычных пазлов до собирания конструкторов, но заинтересовал её именно кубик Рубика. Она очень сильно загорелась желанием научиться его собирать.

И вроде бы мелочь такая стала большим сдвигом. Соня наконец стала потихоньку открываться.

После получения кубика Рубика, девочка на несколько дней забыла буквально обо всем – ей хотелось решить головоломку, причём исключительно своими силами. Оксана предлагала помощь, но на это она получала резкий отказ.

Психолога такая реакция сильно напугала – Соня даже спать ложилась в обнимку с кубиком. Вернее, она просто засыпала в процессе решения головоломки. Иногда девочка просто бездумно крутила грани, а иногда минутами всматривалась в цвета, пытаясь найти верную комбинацию.

На утро четвёртого дня воспитательница нашла Соню в слезах, калачиком сидящую возле кубика. На памяти женщины это был первый раз, когда она плакала. Психологу Оксане за это достался сильный втык, но зато затем девочка стала меняться.

Она попросила научить её собирать кубик Рубика, и к ней пригласили специалиста в этой области. Через два дня у Сони получилось собрать кубик самостоятельно – её счастью просто не было предела. Как оказалось, кубик Рубика умел собирать отец Сони, и он обещал обучить девочку этому навыку. Несмотря на малый возраст, Соня это отчетливо запомнила.

Рисование и чтение не ушло из сферы интересов девочки, однако у неё наконец стал появляться интерес и к другим вещам. Постепенно она даже стала общаться и играть со сверстниками.

В какой-то момент в приемную семью забрали из её друзей сначала двух мальчиков, а потом девочку. Соню это заинтересовало, и она спросила воспитательницу про удочерение. Для нее стали подбирать приемных родителей, но все, кто приходил, девочке не нравились. Она уходила буквально через минуту общения.

Когда в детдом пришли мы с Юлей, то ни на что особо не рассчитывали. О проблемной девочке мы уже были предупреждены, однако от нас она не уходила ни через минуту, ни через пять, ни даже через полчаса.

Соню заинтересовало, что я тоже из детдома, и она попросила рассказать, каково мне было без родителей. Я отвечал честно, но очень тщательно подбирал слова, чтобы не сказать чего-то лишнего.

– Вы такие молодые. Почему вы хотите приемного ребенка? – задала Соня очень взрослый вопрос, после моего рассказа о детдоме.

– У меня не может быть детей, – ответил я отчасти правдиво. – Но мне хочется побыть отцом.

– А почему вы, будучи в детдоме, не захотели в приемную семью?