Read the book: «Тайное становится явным»
Осенью всегда бывает грустно,
Даже если не о чем грустить.
Маргарита Агашина
Вторник, 4 октября
Только в десять вечера начальник уголовного розыска Железнодорожного РУВД Глеб Огульнов вырвался с работы. Запер кабинет, сдал ключи дежурному. Табельный «Грач» предпочел не сдавать, сроднился уже с этой килограммовой «цельнометаллической оболочкой» под мышкой, чувствовал себя без нее не то чтобы уязвимым, но каким-то… недоукомплектованным.
– До завтра, Глеб Кириллович, – попрощался дежурный, провожая глазами спортивную фигуру сорокатрехлетнего майора полиции – живую легенду управления, частенько сравниваемую с небезызвестным Глебом Жегловым (а Глеб Кириллович, действительно, от персонажа Высоцкого позаимствовал не только имя).
На улице давно стемнело. Накрапывал дождик. Осень выдалась слякотная, с повышенным температурным фоном. Майор обошелся без зонта – для жесткого «ерша» на голове влага не помеха, поднял воротник кожаной куртки и зашагал на управленческую парковку. Машин вокруг «Ровера» практически не осталось – редкий сотрудник засидится на работе до десяти вечера – тем более в день, когда наша сборная опять собралась кому-то проигрывать. Футбол Глеб Кириллович не любил. Он забрался в машину, включил стеклоочистители и задумался. «Не слабо Глеб Кириллович поднялся, – шептались за спиной коллеги, – «Ленд-Ровер» приобрел – здоровый, как авианосец, в полной люксовой комплектации…» Дождь пошел на спад, сквозь матовую изморось проступало кирпичное здание управления, расположенное в квартале от железнодорожного вокзала. Окна 2-го отделения находились на первом этаже. «Обитель зла-2», – шутили сотрудники и чертыхались «клиенты» заведения. Майор прокручивал в голове события ушедшего дня. Ситуация под контролем, бразды правления в правильных руках. На работе запарка: четыре нераскрытых убийства, снова бытовая драма с обольщением и топором – нестареющая классика. Словно сговорились в этом сибирском мегаполисе кончать своих избранниц «в состоянии аффекта» популярным плотницким инструментом. Большая кровопролитная любовь. Начальство не дает покоя, ведь не за горами выборы в Думу, раскрываемость должна быть идеальной. При чем тут выборы в Думу? Какое дело криминальному элементу до большой политики (и наоборот)? С раннего утра сплошные совещания, накрутки, оргвыводы. Секретарша шефа Ася Владимировна только и успевала бегать с этажа на этаж, таская макулатуру с управленческими печатями. «По «Аське» общаемся», – удачно пошутил Володька Лихачев, заместитель Огульнова. Подхалимы на высоте, стелятся перед высоким начальством, в рот ему заглядывают. Просто на дух не выносил всех этих приспособленцев, подпевал, блюдолизов, трясло от одного их вида – скользких, вкрадчивых, якобы лояльных – ах, только на вас вся надежда, Глеб Кириллович, на вашу мудрость и прозорливость… Тьфу. Мудрость и прозорливость всегда при нем – давно бы уже голову откусили, не стой он на страже…
Ладно, прорвемся. Всегда прорывались. Майор Огульнов завел машину и вырулил через открывшийся шлагбаум на улицу Полярников, помчался на кольцо к цирку. Ничто не мешало: вечерняя пробка рассосалась, а ямы в асфальте его рессорам – что слону дробина. Развернулся, покатил по Надымской, уверенно разгоняясь. На скорости, превышающей разрешенную ПДД, лучше думалось. «Хватит думать, – чертыхнулся мужчина, – домой пора». Ведь должен он хоть иногда появляться дома, для чего отгрохал в новой квартире на улице Галущеева дорогущий ремонт? Для галочки? Кстати, про Галочку… Майор резко затормозил у переливающегося огнями цветочного магазина с мыслями о том, что он не черствый сухарь и должен делать приятное жене – не так уж много у Галки радостей. Детей не завели, работать муж запрещает, кукует сутками напролет в пятикомнатной квартире, гадая, прибудет ли сегодня муж на «побывку». Так уж получилось, что догнала судьба однажды, потащила в загс, вцепившись клещами… Десять минут спустя он загрузил на заднее сиденье охапку желтых роз, хоть и слышал что-то недоброе про желтый цвет, вроде как к разлуке или измене, но Галке все равно понравятся, пусть только попробуют не понравиться. Проехав полквартала, снова ругнулся, смяв пустую сигаретную пачку. Пришлось остановиться у киоска.
У окошка скопилось полдюжины гопарей. Уже совершенно неадекватные, ржали, как кони, донимая продавщицу и поджидая клиента для «окучки». Огульнов поморщился – в натуре, стая диких макак. Подобную публику он тоже не выносил. Наследие советской власти и лихих девяностых – собрать бы всех в одну колонну и шагом марш в пропасть – чтобы делами заниматься не мешали! Он зашагал к киоску – уверенный в себе, независимый, с брезгливо поджатыми губами. Шпана насторожилась. Какое-то чучело в драной кепке с наушниками неохотно оторвалось от оконца, упершись взглядом. Шевельнулось что-то слева, справа – задумались, уроды. Вроде серьезный дядька, на «Ровере»… Ситуация под контролем – хотя чего тут, право слово, контролировать!
– А ну, кыш, – процедил он. – Чего прирос к окошку?
– А ты чего, бурый? – обиделся гопник. – Стою – значит, надо. Ты откуда взялся такой, дяденька? – ну, точно, полный идиот, акушерка при рождении об стену ударила.
– Смотри-ка, крутой, – пикнул фальцетом кто-то справа. Огульнов даже отвечать не стал – ниже достоинства. Как обычно – был бы запевала, а подголоски найдутся. Эта публика предсказуема, как кот, которому показали валерьянку.
– Сейчас с нами бабосиком поделятся… – размечтался другой.
Майор схватил «запевалу» за шкирку, встряхнул и отбросил, как прилипшую гусеницу. Можно до «Грача» дотянуться, но что-то не хочется. Хулиганы загомонили, а «запевала», скользкий, как угорь, сделал танцевальный пируэт, устоял на своих двоих и прыгнул в стойку, хищно растопырив пальцы. Боже, какой примитив.
– Пацаны, да это ж мент! – прозрел какой-то глазастый заморыш и трусливо попятился. – В натуре мент, он из «двойки», мне Шпиндель на него показывал, говорил, что с этой фигурой лучше не связываться…
Для ускорения процесса майор сделал вид, что тянется к кобуре под мышкой. И тут молодую шпану как ветром сдуло, растворились в кустах, прилегающих к облезлой многоэтажке. Даже пнуть некого.
– Пачку «Кэмела», – вздохнул Огульнов, протягивая продавщице скомканную купюру. Сдачу не взял, закурил, обозрел хозяйским оком притихшие кусты.
Дорога к дому в этот вечер оказалась терниста и извилиста. В мегаполисе участились случаи поджога дорогостоящих машин. Он не рискнул оставлять свой «Ровер» у подъезда. Загнал на охраняемую парковку, где имел зарезервированное местечко, отправился домой кратчайшим путем – по каменным джунглям, мимо поликлиники, хваленого в городских СМИ детского садика с теремком и резьбой по дереву – через гулкую, пустынную подворотню, завершающуюся решеткой и всегда открытой калиткой.
– Помогите… – донесся слабый женский стон, сменившийся криком боли. Возня, приглушенная брань. Глеб Кириллович невольно ускорился. Он порядочный коп, а коп обязан реагировать на сигналы граждан! Вновь забился в каменном мешке отчаянный вопль, и Огульнов побежал, впечатывая подошвы в каменные плиты. Как же вовремя, черт возьми! Оказалось, что в двух шагах от распахнутой калитки и выхода в пустынный двор двое отморозков подкараулили женщину. Внешне – какие-то серые, невзрачные, в натянутых на глаза шапчонках. Один выворачивал женщине руку, другой вырывал сумочку, в которую она вцепилась что есть мочи, плевалась ему в лицо, кричала.
Майор Огульнов мгновенно оценил ситуацию. Не насильники – обычные «гоп-стопщики», пацанва непуганая. А баба тоже хороша, шляется поздно вечером, да еще в таком «приглашающем» виде! Светлые сапожки, светлая сумка, демисезонное пальтишко белого цвета – в темноте такой не спрятаться. А главное, роскошные светлые волосы – они рассыпались по плечам после того, как с нее свалилась шапочка… Классовая ненависть обуяла начальника уголовного розыска! Как он ненавидел эту шваль подзаборную! Она повсюду, отрывает от работы, мешает заниматься настоящим мужицким делом!
– А ну, ша!!! – прорычал он, подлетая к решетке. А хулиган уже вырвал у девушки сумку… и выронил ее, услышав глас правосудия у себя над ухом. Рассыпались нехитрые предметы женского обихода, покатилась, постукивая, губная помада.
– Валим, Толян! – взвизгнул первый, отпуская женщину.
– А хрен-то… – выплюнул второй, делая стойку.
Блеснуло что-то в руке – и что, интересно? Какие мы крутые. И УК РФ не боимся? Девушка зашаталась, стала сползать по грязной стеночке, пачкая нарядное пальтишко. Первый хулиган растерянно метался, не зная, что делать. А «товарищ» подпрыгивал, как болванчик, вертел между пальцами «перышко». Бросился, но замахнуться не успел, схлопотал по челюсти. Какого черта выставлять «скворечник», когда отводишь руку с ножом? Мощный получился удар, но хулиган опомнился, ойкнул от боли, выронил «инструмент»… и вдруг проворно свалил вбок, отбился от стены, словно мячик. Надо же, какой шустрый… Огульнов крутанулся за ним, чтобы схватить за рукав, но тот опять ускользнул, хулиган кинулся бежать, но ноги заплелись. И вновь ушел от возмездия, откатился, а там уж подскочил, побежал, растворяясь во мраке проходного двора. Майор метнулся, чтобы схватить подельника, но и тот уже мчался прочь, оглашая подворотню энергическими выражениями.
Девушка, давясь слезами, ползала на коленях, сгребая в сумочку свое хозяйство. Огульнов поднял укатившуюся помаду, присел рядом с ней на корточки.
– О, мамочка моя… – твердила блондинка, – да что же это такое творится на белом свете… О, Господи, как жить-то после этого?..
– А когда вы в последний раз головой думали, сударыня? – мягко осведомился Глеб Кириллович, – Вам так приглянулась эта темная подворотня?
– Сама не понимаю… – всхлипывала она. – Никогда здесь не хожу… да я вообще пешком не хожу, у меня машина вчера сломалась, отдала в ремонт, вот и пришлось. Откуда я знала, что здесь такое бывает… – ее голос подрагивал.
Глеб Кириллович почувствовал усталость и срочную необходимость вернуться к жене. «А ведь я цветы в машине забыл! – внезапно прозрел майор и чуть не хлопнул себя по натруженному лбу. – Как же так?» Ведь склероз – не по его части…
– С вами все в порядке? – спросил он, пытаясь рассмотреть в полумраке женское лицо.
– Уже не больно, – прошептала девушка. – Рука вот только онемела. Я чуть сознание не потеряла, когда они стали ее выкручивать. У меня же не левая резьба, ей-богу… Но ничего, уже проходит… Господи, какие безмозглые… – посетовала несостоявшаяся жертва. – Ведь у меня и денег практически нет, всего каких-то восемь тысяч – и те в пальто, вместе с телефоном… Спасибо вам огромное, – она подняла голову, и в глазах ее зажегся призывный огонек. – Я даже не догадывалась, что в наше время еще существуют благородные мужчины… Если бы не вы…
– Они бы вас просто ограбили, – смутился Огульнов. Он и впрямь не считал свой поступок чем-то выдающимся. – Это всего лишь трудные подростки, девушка, они такие «милые» в этом возрасте…
Спасенная девушка прыснула и стала всматриваться в его лицо, затушеванное полумраком.
– Следует понимать, что вы обитаете где-то поблизости?
– Здесь рядом, – отозвалась девушка. – В пятом корпусе этого странного архитектурного сооружения, что называется элитным домом на Галущеева. У меня однокомнатная квартира на первом этаже.
Просто здорово. Не хотелось бы, чтобы прекрасная незнакомка обитала в непосредственном соседстве с его домом или, боже упаси, В ЕГО ДОМЕ. Нет, это были разные концы относительно компактного микрорайона.
– Пойдемте, я вас провожу, – он помог незнакомке подняться. – А то вы в своей вызывающей экипировке все неприятности по пути соберете…
– Ой, правда? – обрадовалась девушка. – Я даже не знала, если честно, как вас об этом попросить. Вы, наверное, домой спешите?..
Он вел ее по закоулкам, поддерживая под локоток, а она доверчиво льнула к нему, щебетала, чирикала. Шок и трепет понемногу проходили, девица разговорилась. У нее имелось чувство юмора, речь была грамотная, но умом и сообразительностью она явно не щеголяла. Что еще взять с блондинки? Звали девушку то ли Олесей, то ли Оксаной (Огульнов не запомнил), работает в офисе, вернее, работала, поскольку два дня назад ее уволили, и теперь приходится ездить по подругам и плакаться в жилетки – формально все сочувствуют, а фактически глубоко наплевать. Позавчера ее бросил парень, вчера сломалась машина, сегодня напали в подворотне. Не жизнь, а сплошные стрессы.
– Чтобы стресса избежать, нужно выпить и лежать, – глубокомысленно изрек майор Огульнов.
Девушка засмеялась – со свободой нравов все было в порядке. Он тоже говорил о себе. Лишь общие фразы – мол, к туалету приучен, не кастрирован. Про вынужденный брак – одну из форм наказания, связанных с лишением свободы…
– Ну, вот мы и пришли, – она вздохнула и как-то странно на него посмотрела.
Они стояли под фонарем, глядя друг на друга. В животе уже не просто чесалось, а призывно визжало. Хорошенькая – до одури! Не больше тридцати, скуластое личико, большие глаза с завораживающим блеском. Запах дорогих духов и электрическое притяжение – он чувствовал его физически, по коже сурового мента ползли мурашки, волосы вставали дыбом. Он тоже ей нравился – это чувствовалось. Начальник уголовного розыска был видным мужчиной – с приятной аурой, харизмой.
– Может, зайдете на чашечку чая? – пробормотала блондинка. – Я живу одна, а завтра все равно не на работу…
Эта барышня действовала на него магнетически. Да, и еще раз да! Отличное завершение «черного» вторника: черная ночь и блондинка на белой простыне, или какая там у нее простыня… Галка подождет, секс с женой не интересен. В последние годы, занимаясь с женой любовью, Глеб Кириллович не мог избавиться от мысли, что чувствует себя некрофилом, хоть бы раз пошевелилась, обняла его хоть пальчиком, простонала бы что-нибудь…
Огульнов кивнул и полез обниматься – девушка смеялась, уклонялась от его похотливых лап, но тоже неровно дышала, он это чувствовал! У женщин все не так – не каждая готова отдаться у парадного, им требуется домашняя обстановка, уют и приватность. Она отступала, восходила по ступеням, звеня ключами, он шел за ней – взволнованный, истекающий желанием. Будто замкнуло в голове, кровь отлила от участков мозга, ответственных за принятие взвешенных решений. Он ловил ее в подъезде, спотыкался о ступени, а она ускользала, хихикала. Майор плохо помнил полутемную прихожую, комнату, хрустальный ночник, озаряющий пространство бледноватой пастелью, задернутые шторы. Он обнял ее, вгрызся зубами в шею – лопнуло терпение, но снова она вывернулась! Сбрасывала с себя испачканное пальто, приличные одежды («полиция моды» к таким не подкопается, точно), затем упругое тельце в бикини телесного цвета юркнуло в ванную комнату, и он чуть не взвыл! Но пробыла она там недолго, явилась в прозрачном пеньюаре и снова принялась сводить его с ума. Глеб Кириллович срывал с себя одежду, избавлялся от кобуры, рвал через голову рубаху. Девушка толкнула его, и тот с голым торсом плашмя свалился на покрывало. А сама уже колдовала у холодильника, майор помнил, как в деле фигурировали два бокала на высоких ножках, бутылка импортного портвейна. Еще и пошутил дрожащим голосом: а не хлебнуть ли нам, мол, «партейного»? Девушка смеялась – и как она не устала еще смеяться над его шутками? Выпив, он окончательно забылся в реальности – сознание заволокло, а девушка смотрела на него влюбленными глазами – такими добрыми, ласковыми, и даже поддерживала его бокал, чтобы удобнее пилось. Он ослаб, и ни один тревожный предохранитель в голове не сработал!
Потом был танец с умеренным содержанием стриптиза – Огульнов ей подыгрывал, хлопал в ладоши, пуская слюни. Пеньюар оставался на теле – она извлекла из-под него кружевной бюстгальтер, похожий на наушники для плеера. Глеб Кириллович заволновался – а все ли в порядке с грудью, что там скроешь под «наушниками»? Но нет, нужные холмики очерчивались вполне аппетитно. Потом от девушки отделились трусики – она швырнула их ему в лицо, позволила погладить себя по коленке. Он принял сидячее положение – пока еще силы имелись, обнял ее за талию. Теперь не уйдет! Мир куда-то поплыл, он блаженно захрюкал:
– Попалась, шалунья… А ну, признавайся, какую позу предпочитаешь?
– Гражданскую, Глеб Кириллович, – голос девушки изменился. Игла вонзилась под ключицу! Майор подпрыгнул от пронизывающей боли. Сознание померкло. Какое-то время перед ним еще стояло женское лицо в ореоле белокурых волос – она придирчиво его разглядывала, – но потом и оно пропало…
Глеб Кириллович проснулся от того, что окатили водой! Распахнул глаза и узрел в нереальной дали витиеватую люстру, под которой обнимал красотку. Люстра была размазанной – словно ее долго и сознательно возили о наждачную бумагу. И все вокруг люстры – расплывалось, текло. Он поморгал, лучше не стало, со зрением определенно возникали проблемы. Понял, что лежал на той же койке, над ним склонялось женское лицо.
– Вы в порядке, Глеб Кириллович?
– Это че, блин, было? – прохрипел он и рванулся, чтобы схватить эту тварь за горло! Но ахнул – боль порвала – и мешком повалился обратно. Во всех закоулках черепной коробки грянул гром! Он застонал. Мир не сделался четче и понятнее, но соображать он начал. Мужчина лежал, распятый, как звезда, посреди кровати – слава богу, что в штанах, хоть и расстегнутых! Руки связаны в запястьях, прикреплены к боковинам кровати, ноги тоже к чему-то там прикручены. Он взвыл, изогнулся дугой, напрягся так, что слюна потекла изо рта, он чуть не захлебнулся! Затем обмяк, задышал надрывисто и сипло.
– Эй, как тебя… ты что творишь, сука? – прохрипел он. – Это, по-твоему, сексуальные игры? Тебя так обучали, да?
И вновь приблизилось женское лицо. Но не то, что было раньше, без резко очерченных линий, а также… белокурых волос. Их заменило что-то каштановое. Но он узнал ее запах – теперь он вызывал лишь рвотный рефлекс.
– Мы прерываем наши сексуальные игры, Глеб Кириллович, – безо всякой игривости сообщила девушка, – для передачи важного сообщения. Просим прощения, что обошлись с вами не по-товарищески, вы действительно самоотверженно бросились спасать незнакомую девушку, но это не умаляет вашей натуры и ваших преступлений.
– Ты что несешь, сука! – и вторая попытка освободиться из позорного плена завершилась громом Зевса в голове. «Театральная постановка!» – прозрел он. Отморозки подставные, его поджидали в этой подворотне!
– Слишком сложно, да, – подумав, призналась девушка. – Актерам пришлось импровизировать и спасаться бегством, ввиду пистолета у вас под мышкой. Характерная роль – я получила удовольствие, съем квартиры на сутки в подходящем месте – слава богу, в наше время с этим нет проблем. Дело не в вас, Глеб Кириллович, и даже не в зрителях, которым безразлично, где настигнет вас возмездие, а исключительно в НАС – такие уж мы затейники и фантазеры…
Что она несла? Половина фраз не оседала в голове, а смысл остальных не доходил. Тут есть и другие? И вдруг он уловил, что за спиной у девушки мерцает постороннее тело – такое же нечеткое, а перед кроватью установлено что-то на долговязой треноге… Майор всмотрелся… и начал покрываться мурашками от ужаса. Что еще устанавливают на треноге, как не записывающую аппаратуру, которую не хочется держать в руках? Его снимала видеокамера – он слышал легкое жужжание!
– Ты кто такая, сука? – простонал он. – Ограбить хочешь?
– Нет, мы из другого анекдота, Глеб Кириллович. Разумеется, я не Олеся и не Оксана – в пылу обуявшего вас либидо вы называли меня и той и другой. В вашем положении лучше не дергаться – привязали вас прочно, и не ругаться – вашу нецензурную брань в недалеком будущем услышат миллионы людей. Среди них будут и дети. Приделайте фильтр для базара, Глеб Кириллович.
– Да что, вашу мать, происходит?..
– Мир такой странный, Глеб Кириллович, – вздохнула девушка. – Смиритесь. Мы сами удивлены.
В комнате рассмеялся мужчина. И снова он задергался – какого черта?!
– Вы покойники, твари… – захрипел Огульнов, и это было самое литературное в последующей бранной тираде. – Вы хоть знаете, суки, на кого руку подняли?
– Именно поэтому, Глеб Кириллович, мы и здесь, – сказала девушка, – поскольку прекрасно знаем, кто вы такой. Дело ваше, хотите материться при детях – материтесь. Вы такой сексуальный, когда сердитесь.
– Неужто? – пробормотал мужчина. – Надеюсь, эта фраза не войдет в окончательную редакцию нашего фильма?
– Конечно, дорогой, вырежем. Горько признавать: майор Огульнов – очень сексуальный мужчина, но ему не удалось поколебать мою добропорядочность и вселенское целомудрие. Начнем, коллега?
– Подождите… – запаниковал Огульнов, когда над ним склонились две «кляксы». – Что вы хотите делать? Кто вы такие? – Гнев сменился страхом, его трясло и ломало, он до крови закусил губу, чтобы не выглядеть последним ничтожеством. Соленый пот заливал глаза, их невыносимо щипало.
– Вы нас видите, Глеб Кириллович? – спросил мужчина.
– Да, черт бы вас побрал…
– Отлично. Если видите, значит, существуете. Перед вами – ночная стража, господин майор. Не сказать, что в современной России это что-то новенькое, но еще не избитое. Проявите фантазию, представьте демона из ада, явившегося за вашей душой. Или апостола Петра с ключами – дело хозяйское. Не волнуйтесь, ваш мистический транс продлится недолго. Мы вас вытащим из него, обещаем. Дорогая, ты проверила? Мы ни в чем не ошиблись?
– Это он, – подтвердила девушка. – Я ознакомилась с документами в портмоне. Там, кстати, спрятана маленькая иконка – как-то странно, да?
– Не вижу ничего странного, – ухмыльнулся мужчина. – Чертям икона не помеха. Вот в Кремле, например, эти иконы висят на каждом шагу… – Он дождался окончания очередной нецензурной тирады, откашлялся. – Вы чем-то расстроены, Глеб Кириллович? Считаете, мы неправильно распределили роли? Привыкли находиться «сверху»? Увы, это время прошло, с сегодняшнего дня роли распределяются правильно. Итак, Огульнов Глеб Кириллович, – повысил голос мужчина, – заслуженный работник внутренних дел, гроза преступного мира, бескомпромиссный борец за очищение улиц наших городов от криминального сброда – пользующийся авторитетом среди коллег и любовью среди простых граждан… Заткнитесь, Глеб Кириллович, а? А не то мы сами вас заткнем. Ваши сильные стороны – решительность и гибкий ум, вы не сторонник лебезить перед начальством и не выносите подхалимов. Имеете собственное мнение и всячески его отстаиваете. Суровы, как сорок пятый калибр. Храбры – истории известны несколько случаев, когда вы лично выезжали на захват особо опасных преступников и не особо с ними церемонились. Данным способом вы гоняете адреналин – ваша кровь не должна застаиваться. Вам нужен риск, нужно упоение от опасной гонки, от перестрелки, от драки, от погони, от чувства собственной безнаказанности. Вы – специалист до мозга костей…
– Профессиональная версия, – уважительно заметила девушка.
– Никак не меньше. Но, увы, вы не Жеглов, Глеб Кириллович. Вы любите деньги. Вы жадны, вы упиваетесь дарованной вам властью, вы садист, батенька, человеческая жизнь для вас – пустой флакон…
– Ты уже мертвец, сука… – процедил Огульнов. Он сжал кулаки, напрягся, побагровел, жилы вздулись по всему телу… но рождения Левиафана не произошло, путы держали крепко.
– Вам нечего возразить, – ровным голосом продолжал мужчина. – Сколько уголовных дел вы сфабриковали за свою карьеру, господин майор? Сколько невинных отправили за решетку? Счет идет на десятки, не так ли? Сколько человек вы прикончили лично или послужили непосредственным виновником их смерти – не защищая при этом свою жизнь или жизнь других граждан? Вас боятся, причем не только преступный мир. Вы мстительны, коварны, непредсказуемы. На вас опасно заявлять – вы осторожны, хитры, потащите за собой толпу, и это останавливает тех, кто хотел бы от вас избавиться. Ваша биография не блещет оригинальностью, но в некотором роде показательна. Десять классов образования, в начале девяностых, отслужив в армии, открыли собственный бизнес. Тогда это было просто – достаточно гаража и паяльника. Подойдет и утюг – надежный прибор для узнавания правды. Но карьера рэкетира вас не устраивала, хотелось большего. Рэкетиры долго не жили. Вы много думали, но тут вмешался случай – и жизнь заиграла свежими красками. Воплощение анекдота: хулиган Петров попал за драку в полицию, где и проработал до самой пенсии. Вы поняли, где проворачивают настоящие дела. Недолгая карьера в ППС, выколачивание дани у мелких коммерсантов, но теперь уже под эгидой государства, школа милиции, после офицерские звездочки. Вы демонстрировали начальству, что такое эффективная работа, как за считаные дни найти виновных и привлечь их к ответственности. По прошествии лет решили попробовать себя в качестве детектива – и это удалось. Вы росли, набирались опыта. Когда российскую милицию безо всяких оснований переименовали в полицию, вы с легкостью прошли переаттестацию. Увы, это только в Америке полицейских называют копами. В России их еще долго будут называть ментами…
– Эй, ты… кончай тянуть кота за яйца… – прохрипел Огульнов. – Че за хрень ты тут порешь?..
– Перечисляю ваши грехи, Глеб Кириллович. Жителя нашего города – мелкого коммерсанта по фамилии Халтурин – приговорили к двум годам колонии строгого режима за ложный донос на полицейского. Этим полицейским были вы. Началось с того, что вы переспали с женой Халтурина – эффектной женщиной – и тот узнал. Не имея о вас информации, Халтурин пошел выяснять отношения. А потом подал в правоохранительные органы заявление, в котором говорилось, что вы нанесли ему тяжелые побои. Но суд разобрался по справедливости. В ходе расследования выяснилось, что у вас есть алиби – в момент нанесения побоев вы находились дома, что подтвердила и жена. В итоге дело возбудили на самого Халтурина. Он оказался виновным по второй части 306-й статьи УК – ложный донос о совершении преступления, соединенный с обвинением лица в совершении тяжкого преступления. Безвинно пострадавший Халтурин отправился топтать зону, эффектная женщина сделала аборт – настолько неудачно, что детей у нее уже не будет. А Халтурину в колонии отбили почки – так сильно, что он никогда уже не заживет полноценной жизнью. Бессмысленно спрашивать про угрызения совести, Глеб Кириллович. А ведь эти люди не являлись вашими классовыми врагами.
– Ты меня обвиняешь, сука? – набычился Огульнов. – В чем ты меня обвиняешь? Эта скотина получила по заслугам…
– Разумеется, Глеб Кириллович. В августе текущего года бывший участковый в Железнодорожном районе рассказал оппозиционному сетевому изданию о пытках, применяемых полицейскими под вашим руководством, чтобы добиться признательных показаний. По данному факту Следственное управление СК РФ провело проверку. Следователи не нашли нарушений, а на уволенного участкового завели уголовное дело за самоуправство. Вы навестили бывшего коллегу и избили его так, что он неделю мочился кровью. Можно представить, Глеб Кириллович, как вы были рассержены.
– Что за хрень… он сам полез в драку…
– Без комментариев. Этот случай не первый, когда страдают ваши коллеги. У курсанта высшей школы милиции по фамилии Зименко возникли проблемы с девушкой, а та, как на грех, оказалась двоюродной племянницей вашей жены. Ну, разонравилась она курсанту, решил другую завести. Включились скрытые механизмы из области «Месть и Закон». Против Зименко возбудили уголовное дело – за избиение прохожего. Курсант обвинил полицейских в применении пыток. Мол, оперативники вызвали его с занятий и доставили в отделение, требовали признаться в преступлении, о котором он ни сном ни духом. Затем надели на голову пакет, присоединили к пальцам провода и пустили через них ток. В перерывах били. Мучили несколько часов, после чего молодой человек подписал признательные показания и вышел на свободу под подписку о невыезде. Будучи толковым, он помчался в областное бюро судебно-медицинской экспертизы, где снял ожоги и побои, а затем обратился к следователям. Дополнительная экспертиза подтвердила, что через курсанта пропускали ток. Но система работает без сбоев, результаты экспертиз куда-то пропали, следователи стыдливо отворачиваются… Курсанта снова взяли под стражу, он дожидается суда по сфабрикованному делу, и только родная мама безуспешно ходит по инстанциям и бьется в ворота изолятора…
– Да я этого заморыша и пальцем не трогал…
– Вы так выразительно комментируете, Глеб Кириллович. Помолчите – вам же лучше будет. Бессмысленно перечислять ваши деяния – в них можно утонуть. Только за последние два месяца… Допросы с пристрастием в казематах вашего отделения. Поточно-пыточный метод, право слово. Обвиняемые в квартирных кражах не желали сознаваться – даже под грузом разоблачающих улик. Они вели себя вызывающе и дерзко. Терпение лопнуло, и мощным ударом в верхнюю область живота вы порвали селезенку молодому человеку по фамилии Лямин. Кровь хлынула в брюшную полость, разрыв привел к шоку, и «пациент» скончался через четверть часа. Вы не растерялись. Все присутствующие при допросе дружно подтвердили, что допрос проводился с соблюдением всех процессуальных норм, а подозреваемый сам повел себя неадекватно, бросившись животом на угол столешницы. Экспертиза могла бы опровергнуть данное утверждение, но кто бы стал ее проводить? Майор Огульнов недосягаем, он нужен, важен, слишком много на нем завязано. Возможно, этот парень и был преступником, но заслуживал ли подобного обычный квартирный воришка?
Огульнов молчал, тяжело дышал, водя по сторонам воспаленными глазами. Он готовился к мощному рывку – порвать веревки, порвать этих выскочек…
– Пьяный коммерсант на вокзале поссорился с сотрудниками ППС, и за неимением в наше время вытрезвителей его доставили во второе отделение, где в ту ночь дежурили вы. Вы быстро поняли, что можно нажиться, и лично допрашивали несчастного. С применением, разумеется, вашего верного оружия – кулаков. Стали вымогать с бизнесмена семьсот тысяч рублей. В противном случае: статья 19, пункт 3 «Неповиновение законному требованию сотрудника полиции». Вообще-то, штраф до тысячи рублей или пятнадцать суток административного ареста, но в вашей редакции выходил внушительный тюремный срок: за сопротивление при задержании, за то, что при задержанном нашли наркотики, и т. д. и т. п. Избитому бизнесмену пришлось платить. А после того как он, не подумав, обратился с жалобой в прокуратуру, платить пришлось вдвойне – одновременно залечивая перелом голени…
