Read the book: «Любовь по завещанию. Айрон и Марион»

Глава 1

Марион

Массивная кованая дверь ворот с тяжелыми металлическими кольцами отворилась, пропуская меня.

– Герцогиня, прошу, – старый дворецкий склонился в низком поклоне. На его шее темнела полоска ошейника, который, впрочем, в его случае больше был лишь символом рабства, чем подчиняющим артефактом.

Тётушка хорошо выдрессировала своих рабов. Надевать артефакты подчинения на обычных (послушных или потомственных) было не обязательно, ведь они и так готовы были выполнить любое пожелание своих хозяев, но она любила демонстрировать власть, потому даже на беспроблемных рабов надевала подобного рода «украшения», иногда даже не обладающие магической силой, просто указывая на их место.

Я величественно спустилась со ступеней повозки, волоча за собой длинный подол пышного платья, соответствующего статусу и ситуации. Даже легкую вуаль приколола. Ненавижу себя такой. Но приходится играть по правилам великосветского общества. В брюках и без гнезда на голове в родовой замок не заявишься, пусть даже и на похороны почившей родственницы.

Оправив складки плотного, чёрного бархата на платье и чуть приподняв подбородок, подошла к лестнице с высокими перилами в готическом стиле, и глубоко вдохнула. Теперь я официально единственная наследница и продолжательница рода своего деда, известного на всю страну Великого мага. В качестве наследства мне должно перейти наше богатое родовое поместье и несколько рабов, проживающих в нём. А вот с продолжением рода есть некоторые проблемы…

Переведя дыхание и морально подготовившись, прошла в огромный холл, уставленный свечами и цветами в вазах – любимые пионы тётушки, а вот я терпеть не могу их запах.

Подруги тётушки Элаизы неодобрительно уставились на меня оценивающими взглядами.

О да, я знаю, о чем вы думаете. Приехал позор семьи, недостойная наследница. Ничего, в глаза вы все будете лебезить передо мной, а что скажете за спиной – меня не касается.

– Дамы, – я сделала книксен, едва-едва склонив голову. Знала, что чем глубже поклон – тем большее уважение демонстрируется, но посчитала достаточным и того, что выгляжу подобающе.

– Марион!

Вытянув руки вперёд, ко мне кинулась княгиня Иванелла. А вот её, в отличие от остальных, я почти любила, и кажется, это было очень взаимно. Всегда удивлялась, как она смогла найти общий язык с моей мерзкого характера родственницей.

– Приветствую, дорогая, какое горе, – княгиня, чуть приобняв меня, поцеловала в лоб. – Мы почти всё организовали, благо, Элаиза заранее обеспокоилась своим почином и оставила необходимые указания.

– Жаль, за столько месяцев ты не нашла и пары дней, чтобы пообщаться с больной тётей, – ввернула одна из дам, находящихся тут же, но я пропустила колкость мимо ушей.

«Не хотела и не приехала», – мысленно ответила ей, и искренне обняла княгиню. Та была мягкая, будто пудинг, с мелкой сеточкой морщинок, которые бывают у добрых и вечно улыбающихся женщин довольно почтенного возраста.

– Как добралась, деточка? – Иванелла метнула сердитый взгляд в толпу злорадствующих дам.

– Благодарю, вполне неплохо, только немного устала с дороги, но отдых – потом, сначала закончим с необходимым.

Как бы мне не хотелось, но увильнуть от главной роли в спектакле «Почин единственной родственницы» не удастся. А потому – раньше начнём, раньше и закончим.

Приветствую Вас на страницах этой волшебной истории, которая начинает целый цикл однотомников с самостоятельным сюжетом♡ Благодарю за поддержку книги звёздочками, добавлениями в библиотеку, комментариями и желаю приятного чтения♡

Глава 2

День выдался на редкость тяжёлым.

Я принимала участие в необходимых мероприятиях, достойно встретила гонца от короля с соболезнованиями семье – последняя дань уважения к покойному деду, и только под глубокий вечер смогла наконец присесть.

Остались уже только рабы тётушки и ее приближённые подруги. И если к первым я относилась никак от слова никак, то вторых, кроме, светлой княжны, ненавидела всем сердцем.

Они же, не стесняясь, обсуждали дальнейшую судьбу поместья, заранее предполагая, что я разорю состояние и отправлюсь по миру без гроша в кармане.

Когда мне надоело слушать стенания по этому поводу, попыталась вежливо выпроводить неугомонных дам, на что получила шквал возмущений, но не на ту напали. Уставшая и злая я уже не готова была блюсти нормы приличия, а потому начав вытаскивать шпильки из уже надоевшей причёски уже здесь, в общей зале, прямо сказала, что пора бы уже и по домам.

– Ах, какая невоспитанная дрянь! Вы посмотрите! Уже почувствовала себя хозяйкой!

– Не говорите! Никакого такта!

Дамы, шурша юбками, отправились на выход, продолжая между собой поливать меня грязью, но пообещав вернуться на следующий день для проведения последнего этапа прощания – что-то вроде поминок, но путем совместного магического обряда.

Как бы мне не хотелось отказаться от их присутствия – в этот раз так поступить я не могла, потому что обряд должны проводить члены семьи, но за отсутствием у меня дара, необходимо было присутствие хотя бы близких знакомых.

Мысленно выругалась и, велев дворецкому закрыть дверь, осталась в тишине. Огляделась. Огромная зала казалась теперь еще больше, когда я находилась здесь одна.

Тут внимание привлек шорох в другой комнате, куда и направилась с осторожностью.

У ещё накрытого стола стоял мальчик лет двенадцати с черной полоской на шее и ел руками объедки из тарелок. Повернувшись на шум и заметив меня, мальчишка тут же бухнулся на колени и, уткнувшись лицом в пол, забился в истерике, извиняясь. На несколько секунд я потеряла дар речи от его завываний.

Рабов могли себе позволить только очень состоятельные семьи королевства, вроде моей. Но моя матушка просто презирала их и не хотела пачкаться, передав и мне подобное отношение. Она предпочитала наёмных слуг, отказавшись от рабов семьи, несмотря на свое весьма щекотливое, а порой и откровенно бедственное положение.

Тётушка же имела целый штат рабов, человек шесть было поначалу. Но жена дворецкого скончалась еще при моём здесь проживании – скромная и аккуратная женщина, которая прибирала по дому и готовила.

Двое молодых парней – даже не хочу думать, что с ними делала моя тётя – надолго не задержались и были перепроданы. Я видела их не часто, да и желанием видеть особо не горела, уж тем более – никогда не общалась с ними.

Остался самый старый раб, служивший ещё моему деду, – к нему единственному тётя относилась более или менее нормально и ещё двое – как я узнала от него же. Что один из них ребенок, была не в курсе. Где третий как-то тоже не задумывалась, пока не увидела мальчишку.

Тот тем временем продолжал истерить, не реагируя на мои приказы замолчать.

– Простите, госпожа, если позволите, я уведу его немедленно, – хромая вошел дворецкий. Он меня знал с детства, не боялся, но относился с холодным почтением в ответ на моё равнодушие, что меня всегда вполне устраивало.

– Вальтер, что с ним такое?

Я скривилась. И так устала, а ещё терпеть такие сцены от раба…

– Я сейчас его успокою, прошу прощения, госпожа.

– И зачем он вообще нужен был тётушке?

Сделала вид, что не заметила того факта, что ответ на свой вопрос не получила. Старый дворецкий опустил голову, очевидно не желая встречаться со мной взглядом.

– Для развлечения, госпожа.

– Развлечения?

Я вскинула бровь, прикидывая, как может развлечь это недоразумение на полу. Но тут дворецкий, помогая парнишке встать, случайно задрал подол его рубахи и у меня внутри что-то ёкнуло. Спина мальчишки была разукрашена шрамами разной давности.

Моя тётя его била? Я едва не воскликнула это вслух. Она держала мальчишку, чтобы избивать его и так развлекалась?

Не то чтобы я сильно переживала за участь рабов, с малых лет обе мои родственницы внушали мне, что рабы – как скот, просто выполняют свою функцию, и созданы исключительно для этого. И хотя в принципе неплохо ладила с тем же дворецким и его супругой, от которой слышала, что покойный дед планировал освободить их, то участью остальных рабов просто не интересовалась. Ко мне тётя всегда относилась холодно, лишь иногда высказывая сожаление, что в младенчестве моя мать не сдала меня в монастырь инкогнито. Но руку никогда не поднимала.

Ну а то, что заводила себе пожилая тетушка молодых парней, чтобы тешиться – не мое дело. Чтобы прикоснуться к рабу в подобном смысле я даже думать не могла – было мерзко, а если ей это нравится – да на здоровье. Только… этот же совсем ребенок, а она его била… И только ли била?

Внутри заскреблось неприятное чувство.

Я сочувствую ему? Возможно. И вообще, в этом, наверное, нет ничего такого. Ребёнок же. Но и возиться с ним, успокаивая, тоже не планировала, устала.

– Госпожа Элаиза была несколько… – старик пожевал губу, – строга с ним, простите. Если позволите, я уведу его.

– Да-да, конечно, – растерянно отозвалась я. А старик тут же заставил мальчика подняться и, прижав к себе, повёл вон из комнаты.

Ох, еще этого мне не хватало.

– Вальтер, – вдруг позвала, – а где еще один… эммм… слуга?

Раньше мне не приходилось говорить с рабами о рабах.

– Третий день как в аренде у баронессы Веригии.

– В аренде?

Может мне послышалось?

– Верно, госпожа. Госпожа иногда сдаёт его в аренду, обычно именно баронессе Веригии, чтобы оправдать наше содержание.

Старик говорил сухо, по делу и так отстраненно, будто его это вообще ни коим образом не касалось.

– И когда же… заканчивается срок аренды?

– Завтра, госпожа. Позволите идти? Стол я приберу после, если не будет других указаний.

Мальчишка жался к деду и всхлипывал.

–Да, ступай, – машинально отозвалась я.

Тётушка сдавала рабов в аренду? Даже не знала, что так было можно. Ну что ж. Наверное мне без разницы. Новость отозвалась лишь лёгким удивлением внутри, не вызвав особенных чувств. У меня были другие заботы сейчас.

Глава 3

Похороны сами по себе – не очень приятное занятие, а когда все вокруг смотрят на тебя волком и осуждают – тяжело вдвойне.

Да, я была единственной из рода, обделенной магическим даром. К своим двадцати пяти годам ещё не замужем, ведь отказала всем мало-мальски именитым женихам, желающим породниться с семьей моего великого деда по матери.

Нужно отметить, что желающих было не так уж и мало, учитывая мой маленький дефект. Ну как маленький…

По правде говоря, дефект был просто огромен. Отсутствие магии у человека, живущего в магическом мире – это катастрофа для семьи. А вернее сказать – позор. Если я и избежала участи провести всю оставшуюся жизнь в монастыре для таких же «отбросов» – то только благодаря легкомыслию моей матушки, покинувшей меня десять лет назад.

Когда моя юная мама выходила замуж за одного из сильнейших магов королевства, все, затаив дыхание, ожидали рождения первенца, который должен был быть наделён неимоверно большими силами. Но родилась я. Девочка. Не демонстрирующая ни крохи магического дара.

До пяти лет это считалось уместным, поэтому вся семья моего отца – вернее, того, кого я считала таковым, терпеливо ожидала чуда. Когда же на пятый мой день рождения его не произошло, герцог заподозрил неладное и провел сложную магическую экспертизу, выяснив, что я не являюсь его дочерью по крови. Разумеется, батюшка рассвирепел.

В тот же день моя матушка вместе со мной была выставлена за дверь с минимальным набором вещей, а всё, что осталось мне от названного отца – титул. Видеть плод измены супруги и её саму герцог не пожелал, хотя всё моё раннее детство прежде был добр и ласков. Через пару месяцев он уже женился во второй раз, а затем и обзавелся первенцем, действительно обладающим немалыми силами. Мой несостоявшийся брат меня ненавидел. Хотя, казалось бы, почему? Ведь мы никогда не встречались, и я ни на что не претендовала.

Мать же, будучи особой невероятно легкомысленной, даже несмотря на строгий нрав деда, не смогла ужиться в одном доме со старшей сестрой – баронессой Элаизой и, прихватив меня, уехала в город, зарабатывая на жизнь чем придется, в основном – бытовой магией для простых людей, и принимая покровительство от разных мужчин.

Элаиза не раз говорила, что их умершие в магическом бою родители на том свете не могут найти покоя из-за поведения младшей дочери, а от меня и вовсе отреклись бы.

Даже если матушка и изменила герцогу с каким-то человеком (благо, это был не гном или орк), не имеющим магического дара (такие люди в нашей стране обычно были крестьянами, мелкими торговцами, слугами или того хуже – рабами, ведь попасть без дара в великосветское общество было невозможно), я не должна была родиться вовсе лишенной его, учитывая огромный, один из самых больших в королевстве, потенциал матери. И каким образом получилось так, как получилось, неизвестно было никому. Целители разводили руками, как один утверждая, что во мне нет и крупицы магии.

Стоит ли говорить, что я выросла озлобленной почти на весь мир. Меня презирали все. Как за образ жизни матери, так и за то, что сама по себе не представляю ровным счетом ничего.

Ни одна магическая профессия мне не подходила, а потому во многие сферы доступ был закрыт. Потому я выбрала не самую престижную работу для леди – стала журналистом. Писала под мужским псевдонимом и, к счастью, имела успех на этом поприще. Редактор не раскрывал мою личность, чтобы не терять интерес к своему изданию и репутацию (к женщинам в этой стезе относились весьма настороженно). А из-за вполне подвешенного языка «без костей», как говорила обо мне тётушка, статьи часто получали высокую оценку у местных критиков.

И хотя профессия престижной не была, но результатами моих трудов, поговаривали, зачитывался сам король. Мне это безумно льстило. Хотя контракт с издательством и не позволял говорить кому-либо о том, что одним из лучших журналистов страны являюсь я сама, а потому врала направо и налево, что работаю в захудалой газетёнке и редактирую рекламные объявления. Естественно, за это меня уважать не могли. Всегда относились снисходительно.

А я практически ненавидела. Их всех.

И главную роль в моём отношении ко всему сыграла тётушка, которая презирала позор своей семьи наиболее рьяно, и из-за которой я стала нелюдимой и ненавидящей высший свет. С пятнадцати лет до совершеннолетия жила у неё и наслушалась столько о том, какая я нахлебница, мерзавка и ничтожество, что узнав новость о её кончине, к стыду, вздохнула с облегчением…

К счастью, избалованной в плане быта я не была. Это магичкам все легко давалось: с помощью магии принять ванну с маслами и лепестками цветов, сделать причёску, завязать корсет. Мне же с детства приходилось всё делать самой. Вернее, с пяти лет. До этого со мной возились слуги отца, то есть герцога.

Поэтому сама приготовила себе тёплую ванну. Блага цивилизации вроде горячей воды, приспособлений для готовки и стирки в родовом особняке поддерживались магическим артефактом, напитанным на сотни и сотни лет вперёд ещё моим дедом.

Лежать в ванне после тяжёлого дня – просто блаженство. Усталые мышцы расслабились и меня начало клонить в сон. В голове – пустота. Разве что радовала мысль, что тётушка не ворвется в комнату с причитаниями о моей никчёмности.

Да она сейчас в гробу, небось, перевернулась, видя, как я блаженствую тут в её любимом замке. Я злорадно хихикнула. И поделом ей. Ненавижу эту старую мерзкую тётку, которая вечно придиралась ко мне по поводу и без.

И нисколько меня не заботил тот факт, что теперь я осталась абсолютно одинока. Скорее даже считала, что обрела полную свободу, чему не могла не радоваться. И никакие угрызения совести меня не мучили. Вот ещё.

Отправилась спать я в свою комнату в конце коридора, оставив пустой более просторную тётушкину – в ней всегда чувствовала себя неуютно, даже если просто заходила. Потому и подумать не могла, чтобы остаться здесь ночевать.

Установила артефакт для пробуждения на девять утра и блаженно растянулась на пуховой перине. Я свободна, богата – это ли не повод для крепкого сна? Казалось, только-только закрыла глаза, как… Пришлось их открыть.

Утро не задалось с самого начала. Не знаю, как, но я проспала, не отреагировав на сигналы. Вскочила, когда в мою комнату тихо поскребся старик Вальтер, сообщая, что тётушкины подруги уже прибыли.

Собиралась впопыхах, а потому завязать непривычный корсет было сложновато. Вообще нормы этикета позволяли дамам носить брюки и рубахи по долгу службы (к журналистам тоже относилось это правило) и в домашнем обиходе, но таким допущением дамы моего статуса не пользовались. Да, собственно, и работу-то они считали ниже своего достоинства. Но всё же у меня иная ситуация.

Поразмыслив, что по большому счёту я дома сейчас и нахожусь, натянула более привычную одежду – тёмные брюки и свободную светлую рубашку с широким кожаным поясом. Видя меня в такой одежде, тётушка томно закатывала глаза, бормоча, что сведу её с ума своими выходками. Ну что ж. Теперь она мне не указ. Волосы как пришлось пригладила руками, завязав в узел на затылке и приколов парой шпилек – и так сойдет.

Мой наряд произвел фурор. Осуждающие взгляды и перешёптывания – так знакомо. К тому же, вот прямо хотелось насолить этим напыщенным идиоткам хотя бы своим внешним видом.

– Дамы, – я слегка присела в поклоне, – приветствую! И предлагаю не затягивать с обрядом. Думаю, тётушка была бы вам благодарна за присутствие.

«Дамы» скривились, но проследовали в залу. Княгиня тепло мне улыбнулась. Решительно не понимаю, как она могла оказаться среди этих ядовитых змей. К слову, я и сама стала почти такой, как они. Но всё же.

К счастью, проведение обряда заняло не больше получаса. Затем следовало пригласить участников на небольшой фуршет, что я и сделала, предварительно удостоверившись, что Вальтер все организовал.

Мне повезло, что некоторые рабы тётушки обладали хоть минимальными зачатками магии – такие и стоили втридорога, но зато были более удобны в быту. Потому и возраст дворецкого не воспрепятствовал исполнению моих просьб.

Я всегда чувствовала себя ущербной, ведь даже рабы могли быть магами. А я не имела возможности и воду-то себе подогреть магически, что уж говорить о том, чтобы защитить себя. Но сейчас умения Вальтера сыграли мне на руку и оказались как никогда кстати. Нужно уточнить, имеют ли остальные рабы какие-то умения или он здесь такой один.

На фуршете ко мне подошла баронесса Веригия – молодящаяся женщина возраста примерно моей почившей родственницы с крючковатым носом и писклявым голосом – и свысока попросила оставить моего теперь раба ещё на сутки, сообщив, что помимо оговоренной суммы – один золотой в день, накинет сверху еще один.

Прикинув, что моя зарплата с учетом успеха статей составляет обычно около пятидесяти золотых и лишь иногда больше – подумала, почему бы и нет, хотя просьба и звучала больше как требование. Но раз уж здесь заведён такой порядок…

Что бы она там с ним не делала, если как-то терпел последние полтора года (примерно столько я не была в гостях у тётушки, а новый раб появился в это время), то потерпит и еще денёк. Баронесса предвкушающее улыбнулась. Понятно. Значит, не для уборки он ей нужен. Ну что ж, в конце концов, рабы и существуют, чтобы их использовать… Так ведь?

Глава 4

Когда женщины начали расходиться, я вздохнула с облегчением. Лишь попросила задержаться княгиню и увела её в кабинет покойной, попросив Вальтера принести нам кофе.

Иванелла была красива, несмотря на свой возраст, и очень добра ко мне. Она одна сочетала в себе больше хороших качеств, чем все сегодня присутствующие на обряде вместе взятые, включая меня. Присев рядом на диванчик, она взяла меня за руку:

– Ты ещё больше похорошела, Марион.

– Ну что вы, – я улыбнулась.

С ней мне хотелось быть лучше, чем я есть на самом деле.

– Как продвигается твоя карьера в издательстве?

– Всё хорошо, – я отвела глаза, думая, как начать разговор, ради которого и позвала княгиню сюда.

– Марион, ты хочешь что-то спросить? Говори прямо, детка, – она вновь ободряюще сжала мою ладонь.

– Это может показаться неприличным, но зная тётушку, я хотела бы… – мысленно выругалась вновь и решила говорить прямо. – Вы не в курсе, оставила ли она завещание?

– Да, Марион, завещание есть, и я назначена доверенным лицом по его исполнению. Скрепя сердцем, – княгиня мило улыбнулась своей «дерзкой» шутке в адрес подруги, – тётушка оставила всё свое имущество тебе, умоляя меня, в последний раз попробовать наставить себя на истинный путь.

Я выжидающе на неё посмотрела, но княгиня отрицательно покачала головой.

– Ты уже взрослая, детка, и у тебя своя голова на плечах. Я не буду читать нотаций. Скажу лишь, что если понадобится помощь, то ты всегда можешь обратиться ко мне.

Не сдержавшись и нарушив все правила этикета, я кинулась ей на шею и крепко обняла. От княгини вкусно пахло миндальным марципаном, и вся она была мягкая, словно зефир, отчего отпускать её из объятий совсем не хотелось. Но всё же спустя пару минут я отстранилась. Иванелла погладила меня по голове.

– И ещё кое-что, Марион, – она опустила глаза, что показалось мне предвестником чего-то нехорошего. Княгиня будто извинялась, но настроена была решительно. – Я не разделяла и не разделяю мнения твоей тётушки по поводу владения рабами. Вальтера обещал освободить еще твой дед, но Элаиза не пожелала отпускать такой ценный кадр, а потому… За свои услуги доверенного лица по исполнению завещания и за время по организации похорон я попросила в качестве вознаграждения передать его во владение мне. К сожалению, отпустить раба, полученного по завещанию, на волю новый хозяин может лишь спустя полтора года владения, но я позабочусь о том, чтобы это время он прожил достойно, ведь твоя тётя была несколько… – княгиня поморщилась, а я почувствовала неприятный укол – она, что же, думает, что я буду издеваться над рабами? Но тут же погасила в себе волну противоречий – Иванелла права, мне плевать на их судьбу, а она добрая душа.

– Я все понимаю и совсем не против, – заверила её я и, немного подумав, добавила, – более того, готова передать Вам и мальчика. Видела его вчера вечером, и стоит сказать, что его состояние оставляет желать лучшего. Могу дополнительно оплатить из наследства его проживание у Вас, так как понимаю, что ни времени, ни моральных ресурсов на его воспитание и содержание у меня нет.

– Милая, – княгиня просияла, – какая оплата! Я готова принять Мартина сама и, честно говоря, хотела просить тебя об этой услуге.

Так его зовут Мартин, милое подходящее имя. Не помню, называл ли вчера его Вальтер по имени, только сейчас это поняла. А светясь лучезарной улыбкой, княгиня продолжала:

– Мальчик очень впечатлителен, а Элаиза относилась к нему не лучшим образом. Сначала хотела, чтобы он развлекал её стихами и танцами, еще у него прекрасный голос, но потом за малейшую провинность начала жестоко наказывать, отчего тот стал совсем плох. Мне жаль, что она не осознавала ценности человеческой души, будь то слуга или свободный.

– Честно говоря, я тоже не совсем её осознаю, – покаялась я, – но намеренно причинять боль не стала бы. И ребёнка мне действительно жаль, буду благодарна Вам за помощь.

Мы немного помолчали.

– Княгиня, еще хотела бы уточнить по поводу третьего… слуги.

Иванелла не имела рабов, нанимая слуг за плату, но не потому что презирала, как моя мать, а не желала становиться рабовладелицей. И насколько же она не доверяла мне, что решилась попросить забрать дворецкого, поступившись своими принципами, а не просто обратившись с просьбой освободить его – ведь я бы сделала это, не задумываясь… Наверное.

Княгиня отвела глаза и долго смотрела в окно, а потом тихо ответила:

– Ая Элаиза приобрела для… постельных утех… Намеренно выбрала раба, который не был таковым с рождения, с трудным характером, ей нравилось… Ммм… показывать свое превосходство. Сдавала его знакомым в аренду.

– Это я уже поняла. А он обладает магическими способностями?

– Если и да, то я об этом не знаю, потому как в бытовом плане она его не… привлекала, – так мягко она обошла слово «использовала», – будь моя воля, я освободила бы всех, но, разумеется, решать тебе, дорогая. Ай взрослый, и смею надеяться, не сломленный мужчина, которому не так сложно, как Мартину или Вальтеру, хотя отношение к нему гораздо хуже… Но я редко виделась с ним. Зная мое мнение, Элаиза старалась оградить меня от общения со своими слугами.

Я вздохнула. Вот не было печали. Наследство – это всегда хорошо. Но когда начинают возникать проблемы с его использованием – это уже напрягает.

Что мне теперь делать с этим Аем? Идиотское имя. Княгиня явно желает его освобождения, но кто же тогда будет присматривать за домом, пока я в отъезде? Да и его аренда приносила бы неплохой доход… Подумаю об этом позже. В конце концов, сейчас мне это делать не обязательно. Освободить его раньше, чем через установленное время всё равно не смогу.

В итоге долгожданное спокойствие принёс только третий день после похорон тётушки. Никаких чужих людей в замке. Тишина.

Вальтер принес завтрак мне в кабинет, где я принялась неспешно разбирать бумаги. Тогда же я сообщила ему о смене хозяйки и её планах на их с Мартином будущее.

Говорила, неловко глядя по сторонам или в бумаги, чувствуя едва ли не вину за то, что сама не предложила того же. Но тут же одергивала себя – почему я должна переживать? Он же раб с рождения, привык уже, а я, в отличие от деда, ему ничего не обещала, да и вовсе великодушно отпускаю с ним Мартина. Но когда закончила монолог и встретилась взглядом с Вальтером – в его глазах блестели слезы.

– Благодарю Вас, госпожа, – он поклонился, отчего солёные капли заплутали в морщинках на его лице. – Отдельное спасибо за Мартина, госпожа, он совсем ребёнок, но за всю жизнь не видел ничего светлого, это мне повезло принадлежать Вашему деду, хорошие были времена…

Я поморщилась – будто заранее определил, что со мной их ничего хорошего не ждет, а ведь я даже ничего им не сделала… Или в этом и дело?

Даже не видя этого Ая, просто согласилась на продление его аренды, не уточнив даже, не наносят ли ему там физический вред… И на сколько добровольно он удовлетворяет ту мерзкую баронессу? А кстати, насколько применимо к рабам понятие «добровольности»? Но разве можно насильно заставить его выполнять эту…эммм…работу?

Что говорил Вальтер, пока я задумалась, конечно, упустила. Но поняла точно – что он безмерно благодарен и уточняет, когда княгиня пожелает забрать их себе.

– Мы договорились, что вы переедете завтра вечером. На сколько поняла, завтра возвращается Ай, передай ему всю информацию о содержании дома, надеюсь, он справится.

Старик неловко крякнул.

– Что-то не так?

– Дело в том, что Ай никогда не занимался домом и бытом, госпожа…

– Ну голова-то у него есть? Сообразит как-нибудь. Или ни на что кроме постельных утех он не способен?

Я начинала злиться. Только-только успела обзавестись рабами, а уже одни сплошные проблемы с ними. Особенно почему-то тревожил тот, кого я пока не видела. Воображение рисовало сладкого молодого мужчину, послушного, смазливого и угодливого. Терпеть таких не могу.

– Простите, госпожа, конечно. Я всё ему расскажу и объясню. К тому же, светлая княгиня наверняка не будет против, если первое время немного помогу Вам обжиться.

– Это лишнее, я не задержусь здесь надолго, в основном буду находиться в городе.

– Как пожелаете, госпожа. Я могу начать собирать Мартина? Или Вы желаете лично сообщить ему новость о переезде?

– Если честно, мне сложно с ним общаться, и потому будь добр, расскажи ему всё сам.

– Как скажете, госпожа, – Вальтер, поклонившись, вышел.

Мне будет не хватать его безупречной вежливости и тактичности, а также работы по дому – всегда казалось, что здесь все происходит само собой и только теперь задумалась, справлюсь ли без помощи старого дворецкого. И справится ли с такой работой постельный раб? Фу…

Я поморщилась. Это же получается, что все его хозяйки или даже хозяева имели его как захочется? И больше он ни на что не годен? Мерзко. Если Вальтера можно было еще немного уважать, то постельных рабов я презирала втрое сильнее.

Ну что ж, выбора особо нет, пусть он пока остается на хозяйстве, потом решим. Использовать его по прямому назначению я точно не собираюсь – слишком неприятно это, прикасаться к такому, как он, а по хозяйству, если не совсем дурак, уж справится.

Бумаги я разбирала до глубокой ночи, и если бы не Вальтер, забыла бы и про обед, и про ужин. Но верный слуга и приготовил, и принес, и уточнил, не требуется ли ещё какая помощь. Однозначно, Вальтера мне будет не хватать. Он был привычен, словно неотъемлемое приложение к этому дому. Тем обиднее мне казалось то, что так легко и с радостью решился его покинуть.

Понятно, что тётушку любить было не за что. Но почему он не захотел остаться со мной? Неужели я так плоха? Или кажусь настолько же жестокой и злой, как Элаиза? Ведь и знает меня уже столько лет… Да, я не вмешивалась в их общение с тётушкой, и видела пару раз как она ударила его по лицу за какую-то провинность, хотя он был на много старше, но это же не делало меня такой же, как она?

Или делало?