Read the book: «Отверженная жена дракона – 2», page 3
Глава 4
***Клоинфарн
Дверь хлопает за спиной, коридоры вьются, и вот я уже в правом крыле. Взбегаю на третий этаж. И сгибаюсь пополам, хватаюсь за перила, чтобы не упасть, не покатиться вниз по ступеням, будто жалкий смертный, не устоявший на ногах.
Прикладываю руку к груди туда, где пустоте гудит и захлёбывается болью ледяное, расколотое… ничто.
В памяти мечется образ… Хрупкие ключицы, тонкие запястья. Адель лежит в лунном свете – беззащитная, доступная, желанная. Ненавистная. Та, с кем связана моя душа. Искусанные губы – алые как кровь, их хочется смять поцелуем, чтобы не слышать их сладкую ложь. Её пушистые ресницы дрожат, они мокрые от слёз, широко раскрытые глаза смотрят с ужасом.
“Зачем ты врёшь?” – кричит Адель.
Эхо её слов множится в осколках моего сознания.
“Зачем-Зачем-Зачем?!”
Дум-дум-дум – колотится в груди, и каждый удар ржавым гвоздём вонзается под рёбра. Внутренний зверь очнулся ото сна и мечется в цепях воли, желая уничтожить ту, что предала его. Тени облепили лицо и руки, проникая в разум, кромсая то, что от меня осталось.
Если отключусь – то…
Нет, есть способ прийти в себя.
Мотнув головой, иду по коридору, хотя всю мою суть тянет обратно – туда, где на простынях лежит девушка с искусанными губами, с глазами цвета молодой листвы, с нежной кожей, чей жар я до сих пор ощущаю на кончиках пальцев.
Шепнув заклинание, отпираю замок, толкаю дверь в спальню и шагаю в её сумрачные объятия. Затхлый запах заполняет лёгкие. Лунный свет проникает между тяжёлых бархатных штор, отражаясь в полированных изгибах мебели.
– Клоин, – раздаётся от кровати мелодичный голос.
Эйда, она уже здесь. Ожившее прошлое в его ледяной неотвратимости. Сминая коленями шёлковую ночнушку, Эйда выбирается из кровати, её светлые волосы разметались по плечам, ласковая улыбка сулит наслаждение.
Я иду к ней – будто зверь, которого тянут за цепь. Каждый мой шаг преображает комнату. Исчезает пыль, потрёпанная мебель обретает свой первозданный вид.
Опустив на пол голые ступни, Эйда тянет ко мне руки.
Как и всегда.
Подходит, ласково обнимая.
Как и всегда.
Переплетает наши пальцы, шепчет:
– Ты нужен мне… по-настоящему нужен.
Каждый раз одни и те же слова, одни и те же жесты. Прошлое неизменно.
Я пытаюсь отыграть роль, ответить, как отвечал тогда, но скулы сводит, мышцы скручивает, моё лицо меня не слушается. Внутри меня ледяная пустыня, а что я чувствовал тогда – уже не вспомнить.
– Клоин, я люблю тебя, ты же знаешь?
Сердце стучит оглушая. Убивая изнутри. Кажется, будто я слышу треск собственных рёбер.
– Знаю, – отвечаю я и не узнаю свой голос. Он пустой, измученный… Я слишком хорошо помню, что будет дальше. Но это единственный способ успокоиться. Выдрать себя из липких иллюзий.
Горький яд, который меня спасёт.
Подняв тяжёлые руки, я обнимаю тонкую фигуру девушки – родную, желанную. Ненавистную. Поддаюсь, когда Эйда тянет меня на кровать, укладывает на мягкую перину.
Она целует – легко, свободно, будто утешая, её нежные пальцы скользят по моему лицу.
– Посмотри на меня.
И я смотрю. Я опьянён, влюблён, я не могу пошевелиться. Голова делается каменной – неподъёмной, зрение – мутным, будто на глаза упала вуаль. Эйда седлает мои бёдра, снова и снова шепча о любви, но по её бледному лицу катятся слёзы.
Почему она плачет?
От облегчения? От жалости? Или страха расплаты?
И почему улыбается?
От радости? От волнения? Или предвкушения свободы?
Она улыбается, когда гладит мои плечи, улыбается, расстёгивая на мне рубашку. Она делает это ласково, трепетно, только пальцы у неё дрожат. Пальцы выдают. И вот, наконец, улыбка Эйды ломается, трескается…
Из-за ненависти?
Из-за боли?
Она тянется к прикроватной тумбе – она заранее положила туда кинжал. Крепко обхватив рукоять, заносит его над головой.
“Дум-дум-дум”, – в груди надрывно стучит моё идиотское сердце, больное от любви.
Будь на её месте любой другой – сталь бы отскочила, не в состоянии пробить кожу дракона. Но кинжал держит Эйда. Поэтому лезвие входит в мою грудь так легко, будто нет ничего проще – чем пронзить сильнейшее существо мира обычной железякой.
Вспышка боли – яркая, страшная. Нужная.
Зверь мечется, воет, заставляя меня содрогаться от его надрывного рёва.
Дум-дум-дм-думдумдумдууу
Дум.
И наступает тишина.
Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я расслабляюсь.
Наконец-то проклятое сердце заткнулось.
А вместе с этим исчез и призрак прошлого.
Глава 5
***Адель
Ты и есть Эйда…
ТЫ-И-ЕСТЬ-ЭЙДА!
Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.
Слова, сказанные Клоинфарном, не дают мне уснуть. Я то кручусь на смятых простынях, то встаю и меряю шагами сумрачную комнату. Выглядываю в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу… Оно запотевает от моего рваного беспокойного дыхания.
Я Эйда?!
Нет! Не может быть!
Я снова возвращаюсь в кровать. Накрываюсь одеялом с головой, будто темнота спасёт от сомнений-репейников.
И всё-таки… я Эйда?!
Всё моё существо восстаёт против этой мысли!
Как я могу быть первой женой Клоинфарна?! Той, что предала его! Той, что заперла в тюрьме во мраке алтаря?! Разве может что-то связывать меня и эту безжалостную бесстыжую женщину?! Почему дракон так уверен, что я – это она?! Какие у него доказательства?!
От волнения я дёргаю себя за волосы – привычка, которая тянется из детства. Тогда мне часто заплетали сложные причёски, и кожа головы чесалась от шпилек. А сейчас эти шпильки будто не снаружи – а внутри, впиваются в череп, заставляя его гудеть.
Могу ли я, правда, быть Эйдой?!
Если на секунду представить, что это правда… то я её реинкарнация?
Мой учитель говорил, что праведные души после смерти проводят вечность на волшебных лугах Божественного зверя! И только злые души возвращаются в мир смертных. Они рождаются в нищете, в горе и лишениях, чтобы расплатиться за грехи прошлого. Но я-то принцесса при любящих родителях!
Не складывается что-то…
А если я всё же реинкарнация, то эта тень в доме… кто она?
“Тень – не то же самое, что "призрак”, – напоминаю себе, садясь на кровати и снова дёргая свои золотые локоны. Ох, так и без волос можно остаться…
Усилием воли отпускаю руки, нервно сцепляю их перед собой.
Нет! Не согласна! Я не Эйда! Во мне ни единой её черты! Я никогда не обрекла бы другое существо на бесконечные страдания! Мне претит её низкий поступок! Подобное невозможно оправдать! …но получается, Клоинфарн уверен, что я – это она.
Значит, он думает – что во мне её душа? А притащил сюда и запер… зачем? Чтобы отомстить? Чтобы измучить? Но получается так, что мучается он сам!
Или его месть в том, чтобы влюбить меня, а потом с жутким злодейским смехом вырезать уже моё сердце?! Но тогда, почему дракон скривился, когда я почти призналась ему в чувствах?
Он твердит о мести! О ненависти! А сам не может скрыть нежность, с которой смотрит на меня всякий раз, как думает, будто я не вижу.
Он говорил, что хочет вернуть украденное… Но тогда, почему все эти дни мы занимались чем угодно, но только не поисками?!
Не понимаю его! Не понимаю! Я, он, она… всё сплелось в запутанный клубок, где не найти ни начала, ни конца! Чем больше думаю, тем сильнее теряюсь в паутине домыслов. Кажется, ещё немного, и она спеленает меня, как глупую мушку, и я упаду в бездну совсем уж диких предположений.
Одно из них таких тревожит сильнее прочих…
Сегодня, вчера, и раньше… Клоинфарн так жарко целовал меня, как трепетно обнимал… Был ласковым, заботливым и страстным! Но получается, если всё это время он принимал меня за Эйду… То и целуя, он представлял свою первую жену?
И совсем не видел меня?
От одной этой мысли становится противно. И больно!
Что, если я нужна ему как её призрак?! И моя ценность лишь в том – что я продолжение его мёртвой жены? Что, если несмотря на предательство, он любит Эйду? И надеется, что есть объяснение её ужасному поступку! И поэтому не хочет слышать о моих чувствах… ведь я всё же не до конца она.
В груди делается больно, пустота скручивает живот.
В глубине души я понимаю, что это ночные навязчивые тревоги. Я устала, я эмоционально выжата, день был чудовищный! Но всё же… всё же… мне вопреки логике хочется, чтобы Клоинфарн желал только меня! Чтобы я была той, из-за кого он теряет контроль! Чтобы он улыбался именно мне! Танцевал со мной! Ругался и смеялся со мной! Ревновал меня! Видел меня! А не её! Не её!
Эти мысли бестолковые, жалкие, детские, но от них так горько, так обидно за себя, что я падаю лицом в подушку и давлюсь слезами. Будто глупая пастушка из детской сказки, которой разбил сердце дикий оборотень-волк…
В той сказке пастушка думала, что волк её любит… а он целовал девчушку лишь потому, что от неё так аппетитно пахло овечками, которых она каждый день пасла на полянке перед лесом. Волк обожал лакомиться овечками, и поэтому ему так нравилась пастушка… но однажды, он забылся, и желая поцеловать, откусил бедняжке голову.
Вспышкой приходит понимание: Однажды и Клоинфарн забудется. И тогда…
К утру я засыпаю беспокойным сном.
А просыпаюсь в ужаснейшем настроении, когда солнце стоит уже высоко. Лучи проникают в комнату. Они золотом подсвечивают балдахин, искорками отражаются на трёх лакированных стойках… но рассеиваются, когда касаются слеплённой из тьмы женской фигуры, сидящей на краю моей кровати.
Чёрные волосы женщины развивает ветер, которого на самом деле в комнате нет. В провалах глазниц мерцает алый огонь, рот уродливо изогнут.
Раньше я бы уже дрожала и плакала от ужаса! Но сейчас не испытываю ничего похожего на страх. Словно после вчерашнего путешествия в Аштарию что-то во мне переломилось… и изменилось навсегда.
– Он предаст тебя… – скрежещет тень.
– И тебе доброе утро, Эйда, – отвечаю я с ироничной улыбкой.
– Всё повторится… я же говорила… – шипит Эйда, наклонив чёрную голову.
– Это я уже слышала.
– Будущее не врёт. Оно неизменно… – по нарастающей продолжает тень.
— И эта песня тоже была. Оригинальность и красноречие – не твой конёк, да? – спокойно спрашиваю я, рассматривая колыхающуюся тёмную фигуру.
Нет, всё же мы с ней совершенно не похожи. Черты лица Эйды смазаны, но те, что проступают сквозь дымчатую маску – гораздо тоньше моих. Наши фигуры тоже разные, у меня тип “песочные часы, а у неё… хм, доска? Хотя может тень просто худая, вон, и ночнушка болтается свободно.
С голосом тоже непонятно. Эйда или сипит, или шепчет, будто у неё неизлечимая простуда. По сути ведь она даже не призрак – она появилась из-за всплеска эмоций. А каких? Помнит ли она, что с ней случилось?
– Эйда, почему ты предала Клоинфарна? – спрашиваю я, подтягивая к себе колени и щуря глаза, от проникающего через окно солнца.
– Он! Мой! Уходи! – взвивается тень, поднимаясь на ноги и увеличиваясь в размерах. Потом закрывает лицо руками, шатаясь из стороны в сторону, как сломанная кукла. Слова звучат мучительно, будто она с трудом отдирает их от своего нутра. – Ты. Забрала… Он. Не простит.
– Конечно, не простит! – хмыкаю я. – Ты зачем сердце дракону вырезала? Ладно бы, ну не знаю… рог отломала. Или почку одолжила! Их хотя бы две.
– Тыыыы! Ты! – нараспев воет тень.
– Я-я, – раздражённо закатываю глаза.
– Всё из-за тебя! Уходи! Должна… принести… ему! …ждёт!
– Всё! Уши от тебя болят! – рычу на неё. И когда она снова широко распахивает чёрный зев рта, я хватаю одеяло и накидываю на тень, обрывая её очередной бессмысленный выкрик. – Так-то лучше!
– Ш-ш-ш… – угрожающе раздаётся из-под взметнувшегося в воздух одеяла, и вдруг комната погружается во тьму, будто на голову внезапно накинули холщовый мешок!
Испуганно взвизгнув, я озираюсь. Но не вижу даже своих рук. Будто зрения лишилась! Паника накатывает, но я заставляю себя замереть и мысленно приказываю успокоиться. “Тень не опасна! И она боится моей магии!” – Усилием воли напоминаю себе.
Сейчас мне нужен не страх. Мне нужна злость! Всколыхнуть её в душе легче, чем поджечь сухое сено спичкой. Достаточно вспомнить вчерашний день… Когда я изо всех сил старалась помочь, а в итоге осталась во всём виновата!
Когда Клоинфарн так жарко целовал! А потом заявил, что я – Эйда!
А как утро наступило – она тут как тут. Заявилась без приглашения, и шипит словно больная кошка! И без неё утро отвратительное!
– Беги! Иначе сгинешь! – тем временем сипит мрак.
– Нет уж, это ты беги! – цежу я, мысленно направляя кипящий поток гнева в ладони. На пальцах вспыхивают белые огни.
– Ш-ш-ах… – испуганно шипит тьма, стягиваясь к двери и вырисовывая высокую тощую фигуру Эйды. – Не доверяй… пожалеешь!
Я замахиваюсь, чтобы швырнуть в неё кипучей злостью, но женщина уже растворяется в воздухе.
– Беги-беги! И не возвращайся, пока не подумаешь о своих отвратительных манерах! – кричу, кидаясь в дверь подушкой и выбираясь из кровати. – А лучше и вовсе никогда не приходи!
Меня буквально распирает от злости, которую некуда направить! Как же мне всё это надоело! Я с ненавистью пинаю прикроватную тумбочку, и тут же стискиваю зубы от вспышки боли. Ух, обувь надо было надеть…
Сунув ноги в тапочки, решительно иду в ванную.
Опершись рукам на мраморную раковину, заглядываю в зеркало. Ох, ну и видок! Я будто ночью дралась с собаками!
Мне бы не помешала пара умелых горничных, потому что после ночных рыданий – глаза красные, щёки припухли, волосы дыбом. Если прикинуть, кто сейчас в замке красавица, а кто чудовище… то красавицей будет скорее Клоинфарн! А я ближе к чудовищу. И внутренне тоже.
Надоело мне всё это! Тайны, недомолвки! Ненужные чувства!
Зачерпнув прохладной воды, протираю лицо. Капли стекают по шее, забираясь под воротник, мокрыми пятнами растекаясь по ткани ночнушки. Жаль нельзя окунуть в холодную воду зудящее раскалённое сердце, чтобы утихла его обида.
Расчесав волосы, заплетаю их в косу. Получается неловко, неправильно… Но так и должно быть. Так я себя и ощущаю – неправильной. Будто я рассыпалась на мелкие осколки, и теперь как не складывай, как не склеивай, получается ерунда.
Стиснув кулаки, зажмуриваю глаза, заглядывая внутрь себя – туда, где сжался в комок мой внутренний зверь. Мысленно глажу его по мягкой белой шёрстке. И снова открываю веки.
В отражении вспыхивают гневом мои зелёные глаза. Решительно встряхиваю головой – всё! Сосредоточусь на задаче! Узнаю всё про Эйду! Задам все неудобные вопросы Клоинфарну, и пусть только попробует на них не ответить! Надоело быть “понимающей”, запру эмоции под замок, а наружу выставлю ядовитые шипы! Я тоже могу быть ледяной, если захочу! Тоже умею кусаться, как дикий зверь!
Отозвавшись на мой гнев, ладони вновь начинают светиться белым огнём. На мраморный пол падают злые шипящие искры. Встряхивая руками, я выхожу из ванной, отодвинув ногой валяющееся на полу одеяло, открываю шкаф, чтобы выбрать платье… Но внезапно голени обдаёт волной тепла.
Обернувшись, я сначала с непониманием, а потом и с нарастающим ужасом, смотрю, как на уже обуглившемся одеяле танцуют алые язычки пламени.
– Что за… – бормочу я, а в следующую секунду огонь с треском взвивается к потолку! Горький дым начинает стремительно заволакивать комнату.
“Откуда здесь огонь?!” – ошарашенно звенит в мыслях.
Я отпрыгиваю от пламени, но запинаюсь за край ворсистого ковра. Не удержавшись на ногах, падаю на него. Опираюсь ладонями и тут же, обжёгшись, отдёргиваю их. Только подняв руки к глазам, понимаю, что мои пальцы всё ещё светятся от магии. Трескучая искра отскакивает от ладони на валяющуюся возле двери подушку, и белую ткань немедленно обхватывает новое яркое пламя!
О, божественный зверь!
Неужели, это я тут всё подожгла!
Между тем огонь алым демоном перескакивает на мебель, на шторы! Лёгкие стискивает удушье, кожу печёт, будто я сунула лицо в печь! Дым стелется тяжёлым одеялом, затуманивая взгляд и заставляя кашлять.
Мои руки, объятые магическим светом, сейчас кажутся проклятием, а не даром! Алые языки пламени извиваются вокруг, будто змеи перед заклинателем. Вот только заклинатель из меня ужасный! Я умею змей только злить! И вот, они уже накидываются на меня, кусая жаром!
Но тут позади раздаётся треск.
Обернувшись, вижу, что двери уже нет! Нечто попросту вырвало её вместе с петлями! А в следующий миг по комнате проносится вихрь. Рядом вырастает тёмная фигура Клоинфарна, и меня поднимаю в воздух сильные руки, буквально вырывая из кольца огня.
– Клоин! – выдыхаю я, а в следующий миг кричу. – Осторожно! – имея в виду свои ладони. Но оказывается, их магия погасла. А по разрушенной спальне уже мечется чёрный вихрь, сбивая языки пламени.
Глава 6
Поддерживая под спину и колени, Клоинфарн выносит меня из комнаты. Испуганно, вцепившись в мужчину, я прижимаюсь горячей щекой к его прохладной рубашке, которая пахнет лесом, дымом и немного яблокам. Волосы дракона собраны в гладкий хвост, глаза – тёмные колодцы с голубым огнём на дне.
– Ты в порядке? Не ранена?! – В его голосе и взгляде сквозит неприкрытое волнение.
– Н-нет, не ранена, – выдыхаю, чувствуя себя маленькой и хрупкой в его руках. Душу затапливает нежная радость, первый порыв – прижаться крепче к твёрдой груди, обнять мужчину за шею, вдохнуть глубже такой успокаивающий запах…
Но сердце болезненно вздрагивает. Заноза обиды засела глубоко.
Лёгкие охватывает ледяной холод, как если бы меня вдруг уронили в студёную воду.
Нет, я не должна забывать – Клоинфарн не мой спаситель. Наоборот, он тот, от кого мне следует спастись! Бежать, не жалея ног! Вся его доброта – лицемерное притворство! А раз так, то и он от меня не получит ни капли тепла!
– Я сама могу идти! Поэтому отпусти, – говорю я, упираясь ладонями в покатые плечи.
– Уверена? Как ты себя чувствуешь? – И снова этот тон… якобы он волнуется! Якобы ему не плевать!
– Всё в порядке! – я пытаюсь выкрутиться из излишне заботливых рук. Тапки соскальзывают с голых ступней. Я вспоминаю, что на мне одна лишь тонкая ночнушка. Смущаюсь… и тут же злюсь на себя за это! – Немедленно поставь меня на пол! – громче требую я.
– Откуда в комнате магический огонь? – Клоинфарн направляется в гостиную, явно не собираясь меня отпускать. Наоборот, прижимает теснее. – Что случилось?!
“Ты! Ты случился!” – хочется крикнуть мне.
Зачем он проявляет доброту, если ненавидит? Зачем так бережно держит, если желает мне зла?!
Мне нужно быть благодарной за то, что он спас меня из огня, но я испытываю одну лишь досаду и саднящий гнев. Мне хочется драться! Хочется кольнуть дракона побольнее! Это желание так велико, что я не сдерживаю себя:
– Да знаешь… Просто захотелось согреться! А заодно сменить обстановку! Нельзя?!
– Не время язвить, – рычит он. – Ты хоть понимаешь, какой опасности себя подвергла?!
– Зато ты смог меня героически спасти! Чтобы я в очередной раз была перед тобой в долгу!
– Адель… – в его ледяном голосе сквозит предупреждение.
Я сцепляю зубы. Собственное имя режет слух, будто граблями по стеклу провели.
– Адель… – натянуто усмехаюсь я, повторяя вслух собственное имя. – К чему это притворство, Клоин? Называй уж меня “Эйда”, чтобы я не забывала своё место. Ты ведь на самом деле именно за неё испугался, за Эйду? Испугался, что твоя бывшая жена сгинет, ещё до того как ты успел ей отомстить. А до “Адель” тебе и дела нет.
– Прекрати нести бред!
– Бред?! Да с момента, как я встретила тебя – вся моя жизнь стала нескончаемым бредом! Я уже ничего не понимаю! Отпусти! – выкрикиваю я, пытаясь выкрутиться, вырваться из стальных объятий, которые ощущаются как тиски, сжавшие не только тело, но и душу, и сердце! Мне невыносимо в них находиться! Не хочу быть здесь! Не хочу ничего чувствовать!
– Адель…
– Нет! Не называй моё имя! Вообще никак меня не называй! Знать тебя не желаю!
Но проще было бы стянуть железные кандалы, чем вырваться из рук дракона. Почему-то я уверена, даже если ударю магией – он не отпустит. Просто из упрямства!
В итоге, так ничего и не добившись, замираю, тяжело дыша. Вскидываю злой взгляд.
Клоинфарн смотрит остро, будто иглой прошивает, а я вдруг замечаю, насколько бледна его кожа. Глаза какие-то лихорадочные, а губы – сухие, покрытые вертикальными алыми трещинками, будто он долгое время был на морозе. Но при этом дракон выглядит спокойнее, чем обычно, и нет вчерашней надломленности, будто ему хватило одной ночи, чтобы навести в душе порядок.
Тогда как у меня всё получилось наоборот.
Пройдя вглубь гостиной, он молча опускает меня в глубокое мягкое кресло, которое стоит возле потухшего камина. Проникая сквозь щели между штор, солнце ложится на лицо дракона полосой тёплого света от виска к подбородку, как бы рассекая надвое – на светлую и тёмную половины. На личину добра и зла. На ту часть, что покорила моё сердце… и ту, что я ненавижу всей душой!
Почему-то в груди рождается дрожь, и приходится сжать пальцы на коленях, чтобы они не выдали моё состояние.
– То что случилось – не шутка, Адель, – говорит Клоинфарн, глядя мне в глаза. – Твоя магия вышла из-под контроля и едва не привела к серьёзному пожару. На что ты разозлилась?
– А у меня разве мало поводов? – я вздёргиваю подбородок.
– Тебя так сильно злит правда? То, что ты в прошлой жизни была Эйдой?
Он издевается?!
Я сжимаю губы в линию, обдумывая как бы поблагороднее выдать ответ из разряда: “А не пошёл бы ты в бездну!” Но неожиданно Клоинфарн делает нечто странное. Он вдруг опускается на пол возле моих босых ног, а затем, потянувшись, берёт в ладони мои напряжённые руки. Я пытаюсь их вырвать, но он успевает удержать – крепко, но мягко обхватив пальцами мои запястья.
– Что ты…
– Я ничего не сделаю, только поищу ожоги. Сиди смирно, – тихо откликается дракон, расположившись прямо на полу возле моих ног. Голос у него гипнотический, с повелительными нотками. Я подчиняюсь почти безотчётно, замираю, напряжённая как натянутая струна.
Клоинфарн сосредоточенно обводит подушечками пальцев голубые венки на моих запястьях, а затем переворачивает мои руки ладонями вверх. Оглядывает их. Следом осматривает предплечья, потом торчащие из-под белой ночнушки щиколотки и голые ступни. Не найдя ран, поднимает на меня внимательный взгляд.
Всё это время я не дышу.
Происходящее кажется нереальным! Он сидит передо мной на полу! Смотрит снизу вверх! И всё равно остаётся сильным, непоколебимым. В нём нет сомнений, тогда как меня предаёт собственное сердце, оно колотится так сильно, так мощно, будто желает вырваться из груди и упасть к ногам сидящего передо мной мужчины.
– Ожогов нет, – констатирует он, глядя мне в лицо. – Значит, это была не стихийная магия. А духовная. Ты не удержала злость… но злилась не на себя.
– Что?
– Такой огонь способен навредить создавшему его магу, только если тот злится именно на себя. В другой раз просто закрой глаза и сделай несколько спокойных вдохов, концентрируясь на дыхании. И он потухнет.
– Всё это крайне познавательно… – отвечаю, вновь пытаясь освободить руки. – Но я вообще не пойму, почему ты так переполошился? Боишься, что месть свершится раньше времени?
– Твоя смерть мне не нужна.
– Тогда, всё из-за поисков утерянного? Поэтому?
Дракон заглядывает мне в глаза.
– Чтобы ты не думала, ты мне не безразлична.
– Я? Или Эйда? – спрашиваю с усмешкой, а на самом деле этот вопрос – единственное, что меня волнует. Я вглядываюсь в лицо Клоинфарна, пытаясь считать микроскопические движения мимики.
Но с равным результатом я могла бы вглядываться в мраморную статую.
– Адель, – наклонив голову, дракон обводит прохладным пальцем золотую метку на моём запястье, – знаешь, что это?
– Метка, которую я никогда не просила и которая испортила мне жизнь?!
– Почти… Это метка наречённой дракона. Она не может взяться ниоткуда, её проявляют особым магическим ритуалом, в ходе которого обе стороны соглашаются связать себя узами, что сильнее смерти. Она привязывается не к телу, а к душе, Адель. И если наречённая погибает… при некоторых удачных условиях, дракон может попытаться притянуть её душу через эту связь. И заставить вернуться в мир живых. Родиться вновь. Что я и сделал.
Моё лицо леденеет.
Я сглатываю пересохшим горлом. Мысли спотыкаются, сталкиваются друг с другом.
Держа меня за руки, Клоинфарн сидит на полу возле кресла, будто для него нет ничего естественнее. И говорит столь жуткие слова с таким непроницаемым лицом, словно речь о погоде. Но я чувствую, он внимательно следит за моей реакцией… и оттого что увидит, зависит, будет он откровенен или окончит разговор.
Но как мне реагировать на новости, будто это он заставил меня родиться?!
Якобы вот так запросто, стал причиной моего появления на свет!
Взбалмошная, детская часть меня хочет закричать. Возмутиться в голос! Заткнуть уши, чтобы не слышать шокирующих слов. Но рациональная, взрослая половина напряжённо шепчет, что это шанс докопаться до правды. Выяснить, наконец, почему Клоинфарн так уверен, что я перерождение его сумасшедшей покойной жёнушки.
Сделав глубокий вдох и медленный выдох, я успокаиваю эмоции и спрашиваю ровным голосом:
– Что значит, “ты заставил меня родиться”?
– Ровно то и значит, – отвечает дракон.
– Ты… притянул меня через связь метки… в живот моей мамы?
– Да.
Я нервно хмыкаю. Это просто не укладывается в голове!
Что же получается? Они с Эйдой заключили брак, обменялись метками… Потом она предала его, сбежала и помогла поймать дракона в ловушку. И пока Клоинфарн был заперт в алтаре – умерла, возможно, от старости. Но когда дракон освободился, он вернул её душу из забвения смерти… вытянул за нить связи как рыбку из пруда. И родилась я?
– Но получается, – мой голос скатывается в сип, – … если я родилась из-за тебя… значит, у мамы должен был родиться другой ребёнок? Значит, я заняла чьё-то место?
– Не совсем так, Адель… – медленно отвечает дракон. – Я не бог, чтобы изменить течение жизни и смерти. Едва взглянув на Николь, я смутно ощутил, что должен помочь ей выжить, а позже, освободившись, понял почему. Николь была связана с тобой… и эта связь алой нитью тянулась от моей души, через её живот… куда-то за грань… к моей наречённой. В одной из будущих жизней Николь так и так должна была стать тебе матерью, а Джаред – отцом…
– Но ты не хотел ждать…
– Верно, – ледяной огонь в его глазах вспыхивает ярче. – Потому что, скорее всего, не дождался бы.
Невесело хмыкнув, я опускаю взгляд на свои ладони. Они кажутся такими маленькими в руках дракона. Метка на запястье переливается золотом… Неужели то, что говорит Клоинфарн – правда? Неужели я и она – едины? И вся моя злость – это просто нежелание принять неприглядную правду?
Но если он не врёт и не ошибается, то…
Нет! Сначала нужно удостовериться! Узнать историю моей связи с Эйдой до мельчайших подробностей! Как получилось, что во мне её душа? Как Клоинфарн это провернул?!
– Расскажи мне всё, – говорю я, вскинув взгляд на дракона.
– С какого момента?
– С момента, как ты увидел мою маму! Почему ты решил, что она связана с душой Эйды? Как заставил меня родиться?!
Кивнув, он наклоняет голову так, что всё его лицо уходит в тень. И оттого огонь в глазах Клоинфарна кажется особенно ярким. Демоническим…
– Это произошло во времена, когда я ещё был заперт в Аштарии. Николь было около четырёх лет, когда её привели к моей тюрьме… Она была совсем крохотной и слабой, но уже тогда её душа была сильнее чем у многих, кого я повстречал за жизнь. Девочку собирались безжалостно заколоть на холодном камне аштарийского алтаря, будто жертвенного кролика. Её душа должна была укрепить мою тюрьму и стать подношением для ужасного демона, что заперт внутри.
– Демоном был ты…
– Да, – мужчина остро улыбается, но без веселья. Его голос завораживающе глубокий, а взгляд такой, будто он смотрит на прошлое через толстое стекло. – И хотя я был страшно голоден и почти безумен, но всё же устоял… Я придумал себе, что хочу использовать принцессу, чтобы освободиться… Но на самом деле я иррационально хотел помочь ей выжить. Часть меня чувствовала, что если проглочу душу этой маленькой девочки, то она уже не вернётся в мир живых. А значит, и ты никогда не родишься. Так или иначе, но пожертвовав частью накопленных сил, я передал маленькой Николь власть над алтарём, одновременно завязав на неё временную петлю.
Я сама не замечаю, как начинаю слушать затаив дыхание.
– Благодаря петле, – говорит Клоинфарн, обводя пальцем золотую метку на моём запястье, – если Николь погибала, её отбрасывало в прошлое, где она вновь имела шанс выжить… Но шансы эти были призрачными. Хотя бы потому что создание петли расшатало моё и без того разбитое сознание… и в добавок при переходе твоя мать теряла память о прожитом. В итоге Николь умирала снова и снова, её душа слабела… А ещё Джаред добавлял раздражения.
– Папа? – удивляюсь я.
– Нда… Самое сложное было сдержаться и не вырвать этому болтливому волку язык. А следом и голову открутить, – Клоинфарн скалится, но без злости. – Джаред был той ещё ширастовой занозой… Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.
– Да, папа умеет быть… оригинальным, – я слабо улыбаюсь. Жуткий рассказ дракона меня захватил и странным образом пробудил любопытство. – И что в итоге?
– В итоге всё вышло даже лучше, чем я ожидал. Не хочется это признавать, но именно твой отец внёс необходимый хаос, переломив ход событий… и Николь не только выжила, но и освободила меня. А вдобавок… в ней зародилась жизнь, которой в этой ветке реальности не должно было быть.
– Как это?! – я округляю глаза.
– Долго объяснять…
– Ну а всё-таки?
Дракон задумывается:
– Если коротко… сначала твои родители развлеклись по взрослому, а потом Николь переместилась в прошлое, когда этого ещё не случилось.
– Ох, – неловко бормочу я, чувствуя, как начинают гореть щёки.
– Я непонятно выразился? Они…
– Да поняла я! – я забираю свои руки и скрещиваю их на груди. Удивительно, как можно даже такой серьёзный разговор превратить в фарс!
– Ну мало ли, – хмыкает дракон, окидывая меня долгим горячим взглядом. А потом неожиданно обнимает мои колени и упирает в них подбородок, смотрит снизу вверх с каким-то особым тёмным интересом.
– Ну что, теперь ты мне веришь? – вкрадчиво спрашивает он.
Клоинфарн неожиданно обнимает мои колени и упирает в них подбородок, смотрит снизу вверх с каким-то особым тёмным интересом.
– Ну что, теперь ты мне веришь? – вкрадчиво спрашивает он.
Мои щёки окончательно затапливает краска.
Руки дракона будто невзначай скользят по моим бёдрам. Тонкая ткань ночнушки не спасает, ощущения такие, словно её вовсе нет. По ногам бегут мурашки, лицо и шея горят от смущения. Внутренний зверь, позабыв обиды, тянется к Клоинфарну, уговаривая коснуться его серебристых волос, погрузить в них пальцы, обвести контур заострённых ушей…
Приходится дать себе мысленную затрещину, чтобы вернуть контроль.
