Read the book: «Принцесса Мэриголд. Случайное заклинание»

Font:

* * *

Посвящается Оуэну

Однажды в королевстве Имбервейл родилась принцесса, которая была невероятно доброй. Звали её Розалинда. Когда она смеялась, кустики клубники покрывались спелыми ягодами, а её улыбка исцеляла разбитые сердца. Когда она сделала первые неуверенные шаги по двору, придворные няни ахнули в удивлении, ведь в траве под ногами принцессы распустились колокольчики и лютики.

– Удивительная девочка! – согласились между собой дамы.

Они с восхищением следили за каждым шагом Розалинды – так же как и отец-король, мать-королева и каждый из верноподданных. Слухи о доброте маленькой принцессы Имбервейла распространялись всё дальше – через Дикий лес, горы, болота и топи. К тому времени, когда Розалинде исполнилось два года, эта новость достигла каждого уголка королевств Диссонанса – даже тех мрачных, бесплодных его углов, где жили волшебники.

– Удивительная девочка, – шептались волшебники, воображая, какой вред совершенно добрая принцесса может нанести их совершенно злым планам.

В утро третьего дня рождения Розалинды волшебник Торвилл проник во дворец и похитил Розалинду, исчезнув в облаке фиолетового дыма, прежде чем няни успели поднять тревогу. Король был безутешен, королева слегла на месяц, и вся клубника пожухла, пока королевство оплакивало потерю любимой принцессы.

Глава 1. Принцесса Имбервейла

Мэриголд появилась на свет как самый обычный ребёнок – с оглушительным рёвом. На этот раз король и королева Имбервейла приняли все меры предосторожности: каждый подлец и негодяй был выдворен из королевства, придворная чародейка сплела целую сеть защитных заклинаний вокруг дворца и с момента, как Мэриголд родилась, шесть королевских стражников не спускали с неё глаз днём и ночью. Однако вскоре каждому стало ясно, что вряд ли хоть один злой волшебник посмотрит в сторону маленькой принцессы. Её улыбка была очаровательна, но она не могла исцелить поцарапанное колено. Её смех был звонким, но от него не распускались цветы в королевском саду. Маленькая принцесса иногда даже унывала. А утром её третьего дня рождения, когда ей не позволили съесть торт на завтрак, Мэриголд сделала глубокий вдох, оттопырила нижнюю губу и устроила такую истерику, что все шесть королевских стражников немедленно уволились.

– Мне кажется, – сказала няня, засовывая вату в уши, – что принцесса Розалинда никогда не визжала так громко.

Мэриголд росла, слушая истории о Розалинде. О ней часто говорили няни, садовники, повара, конюхи, королевский распорядитель, земледельцы в поле и торговцы на рыночной площади: казалось, у каждого есть драгоценные воспоминания о сестре, с которой Мэриголд никогда не встречалась. Иногда перед сном король Годфри и королева Амелия рассказывали, как Розалинда исцелила раненого лисёнка или как её милые песни успокаивали злобного дракона Имбервейла.

Однако больше всего Мэриголд любила вечера, когда родители читали ей сказки, даже если король и королева пропускали самые интересные истории – о джентльмене Северном Ветре, который вызвал тот самый ледяной ветер, что впервые посеял раздор между королевствами Диссонанса, или о ведьме по прозванию Дважды Великая, которая дважды посещала Царство теней, куда большинство не смело сунуться и единожды, и каждый раз возвращалась с новым фамильяром – помощником в её зловещих заклинаниях. Как только Мэриголд научилась читать, именно этими историями она зачитывалась допоздна, вместо того чтобы спать.

Мэриголд вообще было сложно делать только то, что она должна делать. Особенно во дворце, полном извилистых ходов и забытых лестниц, куда принцессе было строго-настрого запрещено ходить. Она, конечно же, исследовала их все. Мэриголд даже нашла скрытую нишу в стене Зелёной галереи, где она пряталась и подслушивала про важные королевские дела своих родителей. Когда ей становилось скучно слушать советников и секретарей, ворчавших по поводу беспорядков, устроенных другими королевствами, – например, тучи комаров, наколдованной из Уитби, или пыли, вызывающей головную боль и насланной из Тискари, – Мэриголд тихонько уходила и, поднявшись по старым лестницам, через окно выбиралась на крышу восточной башни.

Эта крыша была излюбленным секретным убежищем Мэриголд. Если погода была ясной, отсюда было видно всё королевство вплоть до Дикого леса – тёмной чащобы на горизонте. Подобно крыше и Зелёной галерее, Дикий лес был запретным местом, но попасть в него было гораздо сложнее. Солдаты из Имбервейла иногда отправлялись туда, пытаясь найти дорогу к крепости волшебника Торвилла, но никто не знал точно, где живёт волшебник, а найти тропинку через Дикий лес было не так-то просто.

– Я уверена, что нашла бы её, – прошептала Мэриголд своему лучшему другу Коллину, когда они стояли во дворе, наблюдая за очередной группой измождённых и разочарованных солдат, возвращающихся во дворец.

– Наверное, ты смогла бы, – согласился Коллин, – а я бы пошёл с тобой. Мы стали бы двумя отважными героями, проехали бы сквозь эту чащу и сразились с драконами!

Коллин, который работал младшим помощником повара, тоже любил сказки, но его любимые истории были иными, чем у Мэриголд.

Иногда Мэриголд ловили на непозволительных поступках. Однажды, когда она подслушивала, как королевский распорядитель рассказывал королю Годфри, что королевство Хартсвуд наняло волшебника, чтобы каждая пара обуви на рыночной площади взлетела в воздух, девочка громко чихнула три раза подряд. Она понадеялась, что никто её не услышал, однако распорядитель – человек в аккуратном синем костюме, который часто бывал разочарован её поведением, – пересёк Зелёную галерею, отодвинул панель, где пряталась принцесса, и посмотрел ещё более разочарованно, чем обычно.

Мэриголд ответила распорядителю злобным взглядом – главным образом потому, что слишком стыдилась смотреть на своего отца. Король Годфри, вероятно, в этот момент чесал бороду под левым ухом, как он всегда делал, когда чувствовал себя неловко.

– Мэриголд, моя дорогая, – сказал король, – пожалуйста, выйди оттуда.

Принцесса выбралась из своего укрытия и отряхнула паутину с платья.

– Добрый день, папа, – сказала она. – Прости.

Король Годфри вздохнул:

– Полагаю, ты не случайно оказалась в нише?

Мэриголд покачала головой. Ей очень хотелось, чтобы это была случайность, – тогда голос её отца не звучал бы так разочарованно.

– Я хотела послушать о ботинках, – призналась она. – Зачем Хартсвуду нужно было поднять их в воздух?

– Потому что Хартсвуд, – ответил король Годфри, усадив Мэриголд себе на колени, – это место, где никто никогда не учился вести себя достойно. Даже королева там нанимает волшебников, чтобы проклясть тех, кто не сделал ничего плохого! – Король казался намного счастливее, когда ругал Хартсвуд, чем когда он ругал Мэриголд. – И в остальных восьми королевствах ситуация столь же плоха: всегда устраивают беспорядок, всегда испытывают правила на прочность. Такое поведение приемлемо в Диком лесу и на пустошах, но недопустимо в уважаемом королевстве. Мы точно не допускаем подобного в Имбервейле. – Он повернул к себе Мэриголд. – Особенно в королевской семье. Ты понимаешь это?

Мэриголд подумала и решила, что понимает.

– Я буду хорошей, – пообещала она.

Король Годфри поцеловал её в лоб.

– Молодец, – похвалил он, словно она уже стала таковой.

Мэриголд действительно старалась. Она учила алгебру и историю, запомнила семнадцать вежливых способов приветствовать незнакомца и играла в настольный теннис с Коллином, когда он был свободен от вечерней работы на кухне. Она не ходила в места, куда ей не разрешали, – кроме крыши дворца, когда никто не видел, или Зелёной галереи, если была уверена, что не чихнёт, или столярного сарая, который оказался крайне интересным местом для тайного проникновения, потому что он был полон деревяшек, клея, проволоки, ниток и прочих материалов, которые можно было поворачивать, изгибать и соединять различными способами. Когда королевский плотник поймал Мэриголд роющейся под верстаком, принцесса ожидала негодования или криков, но он лишь улыбнулся, дал Мэриголд полную коробку материалов и отправил обратно во дворец.

После этого Мэриголд провела много долгих и счастливых часов в своей комнате, создавая разнообразные устройства. Поначалу это были воздушные змеи, потому что их сделать было проще всего, но позже – маленький колокольчик, который звенел, если потянуть за нитку, и лодка с парусами, которые по-настоящему поднимались и опускались. Мэриголд нравилось, закрепив последние детали сложного устройства, задержать дыхание и наблюдать, как каждая шестерёнка и катушка начинают двигаться, выполняя свою особую функцию, заставляя весь механизм работать.

Кроме того, некоторые её изобретения были полезны. Когда королева Амелия пожаловалась, что шрифт документов слишком мелкий, Мэриголд смастерила увеличитель из старого оконного стекла и проволоки. А когда Коллин упомянул, что трудно расслышать инструкции повара из-за шума на кухне, принцесса собрала из шкивов и длинной верёвки систему обмена сообщениями: теперь персонал кухни мог передавать записки через комнату. И пусть пение Мэриголд ни за что не усыпило бы дракона и трава не росла под её ногами, сколько ни бегай босиком по газону, но по крайней мере она приносила пользу. Она не была совершенно доброй, но надеялась, что у неё получается быть достаточно доброй.

Когда Мэриголд исполнилось одиннадцать лет, она приступила к работе над особенно сложным устройством, которое опасалась показывать родителям.

– Это биплан, – однажды вечером сказала она Коллину, демонстрируя механизм.

Устройство было ненамного больше размером, чем её руки. Мэриголд целых несколько недель потратила, чтобы создать два широких крыла и изогнутый металлический пропеллер, который крутанулся, когда Коллин толкнул его пальцем. Глаза Коллина расширились от восторга, на что принцесса и надеялась.

– Ты его уже опробовала? – спросил он. – Эта штука действительно летает?

Мэриголд усмехнулась:

– Давай выясним.

Вместе они пробежали по коридорам и поднялись по старой лестнице.

– Дозорный, следи за подходами! – скомандовала Мэриголд, открывая окно, ведущее на крышу восточной башни.

Коллин вздохнул:

– Опять следить?

– А что делать? – ответила Мэриголд.

Она знала, что Коллин мечтал выбраться на крышу вместе с ней, но не хотела навлечь на него гнев главной поварихи, а на крыше его обязательно заметят.

Коллин был на пятнадцать сантиметров выше неё – несмотря на то, что на год младше, – с шапкой пушистых светлых волос, которая, по мнению Мэриголд, делала его похожим на высокий одуванчик.

– Обещаю, я полечу там, где ты сможешь увидеть.

– Ладно, – нехотя согласился Коллин.

Удерживая биплан одной рукой, Мэриголд присела на черепичную крышу и поползла к вершине башни. Вечерний свет придавал всему вокруг золотистый оттенок, а лёгкий ветерок казался идеальным для полёта. Мэриголд надеялась, что устройство долетит хотя бы до края двора, правда, она ещё не до конца починила пропеллер, который имел склонность заедать. Принцесса выпрямилась, отвела руки назад и направила биплан в сторону Дикого леса.

Внизу, во дворе, раздался пронзительный визг. От неожиданности Мэриголд потеряла равновесие. Ноги заскользили по черепице, биплан вырвался из рук, и принцесса покатилась вниз, к самому краю крыши. Через несколько метров биплан достиг края, перевалился через него и полетел на землю, но Мэриголд успела схватиться за карниз, а ногами попала в водосточную трубу. В таком положении она и застыла, дрожа всем телом.

– Мэриголд! – крикнул Коллин, высунувшись из окна. – Ты ранена?

Девочка посмотрела на свои исцарапанные руки и ноги, которые выглядели даже хуже, чем ей представлялось. Вода от размокших листьев в водостоке уже потекла ей в обувь. Она попробовала пошевелить пальцами ног, в ответ из ботинка хлюпнуло.

– Со мной всё в порядке, – ответила она Коллину, – но биплан упал на землю. Ты слышал, как внизу кричали?

Коллин кивнул, и в этот момент снизу послышался ещё один крик. На этот раз Мэриголд узнала голос.

– Мама! – закричала она.

Она вскарабкалась по черепице, забралась через окно в башню и побежала по коридору, не обращая внимания на хлюпающую обувь. Коллин поспешил за ней.

– Ты что-нибудь видела сверху? – обеспокоенно спросил он, пока они мчались вниз, преодолевая один лестничный пролёт за другим. – Ты уверена, что это была королева?

– Уверена, – ответила Мэриголд.

Она не представляла, что́ во всех десяти королевствах могло бы заставить её мать забыть о приличиях. Стрела убийцы? Проклятие волшебника, проскользнувшее сквозь защитные заклинания дворца?

– Мама! – снова крикнула Мэриголд, когда они с Коллином выскочили во двор. – Что случилось?

Они были не единственными, кто прибежал сюда. Казалось, половина персонала дворца собралась во дворе, перешёптываясь и вытягивая шеи, чтобы лучше видеть. Мэриголд же пробиралась сквозь толпу, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.

Посреди двора были её мать и отец, они обнимали друг друга, а также третью особу, которую Мэриголд никогда раньше не видела. Родители рыдали и смеялись одновременно, так же вела себя и эта неизвестная третья особа. Она была такой же высокой, как отец Мэриголд, и такой же величественной, как мать Мэриголд, хотя платье незнакомки было мокрым и испачканным в грязи. Когда она улыбнулась королю и королеве, все птицы во дворе начали петь, а ближайший куст роз мгновенно расцвёл.

– Это ещё кто? – прошептал Коллин.

У Мэриголд живот свело от досады. Она совершенно точно знала, кто это.

– Мэриголд! – Королева Амелия наконец подняла голову и заметила её. – Дорогая, подойди скорее и познакомься со своей сестрой!

Глава 2. Ведро с птицами

У принцессы Розалинды были очень густые волосы. Они были даже более золотистыми, чем представляла по описаниям Мэриголд, и струились до самых лодыжек. Когда Розалинда обняла Мэриголд, волосы окружили их обеих тяжёлой завесой.

– Моя сестра! – воскликнула Розалинда. – Как здорово! Я всегда мечтала о сестре.

Мэриголд отступила на шаг от всех этих волос – туда, где было легче дышать. Она попыталась вспомнить один из семнадцати вежливых способов поприветствовать незнакомца, но в голову, как назло, ничего не шло.

– Привет, – сказала она наконец, потому что это было немного более вежливо, чем молчать.

– Розалинда сбежала от волшебника Торвилла, – сказала королева Амелия, глядя на них обеих с лучезарной улыбкой. – Можешь в это поверить? Боюсь, вся дворянская ратуша проснулась от моего крика, когда она вошла через ворота.

– Я думала, тебя ранили, мама, – призналась Мэриголд. Она вспомнила о своих собственных ранах и спрятала исцарапанные руки за спину.

Но никто не обращал внимания на Мэриголд. Король Годфри положил руку на плечо старшей дочери.

– Дорогая, – сказал он, – расскажешь нам, как ты сбежала?

Розалинда кивнула:

– Конечно.

Она присела на низкую ограду, толпа окружила её, и Розалинда стала рассказывать о волшебнике Торвилле и его тёмной и мрачной крепости на самом краю Дикого леса. Она рассказала, как после пятнадцати лет варки утренней каши для волшебника и починки его рваных лохмотьев однажды она распахнула окно своей спальни и обнаружила верёвку, свисающую до самой земли. Розалинда описала, как в ту же ночь, когда волшебник лёг спать, она спустилась по верёвке и скрылась между деревьев, а затем пробиралась через Дикий лес с помощью добрых белок, указавших ей путь в Имбервейл, и светлячков, которые освещали для неё дорогу домой.

Мэриголд слышала столько историй о Розалинде на протяжении многих лет, что казалось, будто один из персонажей её сказок сошёл со страниц книги, ожил и сидел сейчас там, где часто сидела сама Мэриголд, обнимая её родителей. И казалось, что все те истории были правдивыми, даже самые невероятные: прямо сейчас Мэриголд собственными глазами видела, как из земли под левым каблуком Розалинды пророс и распустился бледно-голубой цветок. Она мечтала задать ей тысячу вопросов: на что похож Дикий лес, и какие заклинания использовал волшебник Торвилл, и кто во всех королевствах мог осмелиться привязать верёвку к стене крепости злого волшебника. Однако, когда Мэриголд пыталась заговорить, в тот же момент задавала вопрос придворная чародейка, или второй повар выступал прямо перед ней, чтобы лучше видеть, или распорядитель наступал ей на ногу. После нескольких попыток Мэриголд сдалась. Она извинилась – хотя родители были настолько заняты Розалиндой, что вряд ли это заметили, – и отправилась искать свой биплан.

Он воткнулся носом в землю у подножия восточной башни. Крылья были порваны, пропеллер сильно искривлён, и бедный биплан больше напоминал груду обломков, чем величественное летающее приспособление. Мэриголд застонала и начала собирать отлетевшие при ударе детали, хотя в вечернем сумраке найти их было непросто. Она всё ещё слышала смех и радостные возгласы со двора. Голоса звучали так счастливо – и это понятно: почему бы обитателям замка не радоваться, ведь их давно потерянная принцесса наконец вернулась домой. Мэриголд тоже была рада, что Розалинда вернулась. По крайней мере она была уверена, что ей следует радоваться.

В честь возвращения Розалинды был объявлен большой праздник. Мэриголд ушам своим не поверила: празднества планировалось растянуть на целый месяц. Ещё больше она удивилась, когда Розалинда настояла, что на праздник нужно пригласить горожан и дворянство всех королевств Диссонанса. Мэриголд не могла представить, чтобы её родители согласились на подобное, – ведь другие девять королевств были полны разнообразных мошенников и невеж, которых нельзя пускать в Имбервейл, – и чуть не подавилась завтраком, когда король Годфри ответил, что считает такое приглашение вполне уместным, если Розалинда действительно этого хочет.

– Однако они должны вести себя хорошо, – добавила королева Амелия, бросив строгий взгляд поверх своей чашки. – Никакой летающей обуви или заклинаний головной боли. Я не потерплю злобы и коварства!

Итак, ворота дворца были открыты для приглашённых. Посетители добирались через горы из Блюмонтейна и через овраги из Туманного Ущелья, и все как на подбор демонстрировали примерное поведение. Придворный шут жонглировал, трубачи звучно дули в фанфары, придворная чародейка посылала в небо зачарованные фейерверки, король и королева приветствовали гостей на пикниках и парадах, и десятки благородных молодых людей прибыли во дворец, надеясь покорить сердце принцессы Розалинды.

Первые дни торжества привели Мэриголд в восторг, однако чем дольше продолжался праздник, тем меньше он ей нравился. Грохот и взрывы фейерверков допоздна не давали заснуть, а с утра пораньше Мэриголд будили разговоры благородных рыцарей, которые галдели на весь коридор. Придворный трубач, не очень умелый в своём деле, извлекал из трубы такие звуки, что у принцессы звенело в ушах. Учителя отменили её любимые занятия по алгебре и истории, и весь дворец был настолько переполнен посетителями, что она не могла незаметно пробраться в свои любимые тайные места.

Хуже всего было то, что ей не удавалось починить разбитый биплан. Она восстановила крылья, возилась и суетилась вокруг него, пока всё устройство не стало выглядеть как новое, но, что бы Мэриголд ни делала, пропеллер не хотел крутиться плавно. Когда она попросила отца помочь, тот почесал бороду под левым ухом и сказал, что с радостью бы, однако он уже обещал Розалинде посвятить утро обучению придворным обязанностям. Когда Мэриголд обратилась к матери, та ответила, что после обеда должна обсудить с Розалиндой новые заклинания для защиты дворца от волшебников. Королевский плотник строил платформы для парадов, а Коллин был занят, сервируя столы для бесчисленных вечеринок в честь Розалинды. Мэриголд не видела его по нескольку дней. Наконец однажды вечером она заметила Коллина на лужайке перед дворцом, но у него не было времени на разговор о её механизмах.

– Как думаешь, завтра у тебя будет время? – спросила Мэриголд, помогая Коллину расставлять на столе подносы с нежными тортами и кувшины с лимонадом. – Мы могли бы поработать над бипланом.

Но Коллин покачал головой:

– Завтра будет обед для Розалинды, в субботу – бал, в воскресенье – пир. Главная повариха сказала, что у нас не будет свободных вечеров, пока праздник не закончится.

– Это несправедливо! – Мэриголд бухнула два кувшина на стол. – Всё было в порядке до возвращения Розалинды, а теперь всё идёт кувырком.

Коллин улыбнулся поверх подноса с пирожными:

– Это всего лишь до конца месяца.

Проблема с Коллином, подумала Мэриголд, в том, что он всегда весёлый. Каждый день на кухне он весело мешал суп, подметал пол, бегал по поручениям, а однажды шутя помог Мэриголд выбраться из кухонного лифта, где она застряла, забравшись посмотреть, как он устроен.

Но сейчас неизменное веселье Коллина расстраивало, потому что всё, чего Мэриголд хотела, – чтобы кто-нибудь присоединился к ней в её тревоге.

– Даже после окончания праздника, – заметила она, – Розалинда по-прежнему будет здесь, будет шутить с папой, секретничать с мамой и отнимать внимание всех подряд. Иногда… – Мэриголд оглянулась, чтобы убедиться, что другие слуги её не слышат. – Иногда мне хочется, чтобы волшебник Торвилл украл её обратно.

– Что? – Гора пирожных на подносе Коллина зашаталась. – Ты это не серьёзно?

– Ещё как серьёзно!

– Но ведь она твоя сестра! – Коллин поставил поднос. – Готов поспорить, у вас двоих много общего. Вдруг она тоже любит механизмы?

– Не имею ни малейшего понятия. – Мэриголд взяла пирожное.

– Значит, нужно спросить, – сказал Коллин. – Вдруг она поможет тебе починить биплан?

– Ладно, – ответила Мэриголд, жуя. – Я поговорю с ней.

На закате садовники зажгли протянутые через весь парк висячие фонарики, и гости в костюмах и платьях столпились на лужайке для вечернего торжества. Мэриголд стояла с остальными членами семьи, когда посетители из таких далёких мест, как королевства Кэрровэй и Озёрный Край, пожимали руки королевы Амелии, целовали щёки короля Годфри и обнимали принцессу Розалинду так, словно она была их собственной давно потерянной дочерью. Было холодно не по сезону, ни один из гостей не проявлял интереса к Мэриголд, но она старалась улыбаться и приседать в реверансе так, как положено принцессе Имбервейла.

– Розалинда, – прошептала она, когда поток гостей поредел, – могу я спросить тебя кое о чём?

Розалинда посмотрела на Мэриголд сверху вниз:

– Конечно. Что-то не так?

– Не совсем. Просто…

Мэриголд колебалась. Ни одному из её учителей никогда не приходило в голову научить её, как правильно разговаривать с сестрой.

Стоя почти вплотную, Мэриголд подумала, что та заметит грязь под её ногтями и спутанные волосы. Ей вдруг стало страшно, что слова получатся тоже спутанными.

– Ты знаешь что-нибудь о бипланах? – выпалила она.

– Бипланах? – Розалинда казалась смущённой.

– Я сделала один, – объяснила Мэриголд, – но он сломался. И пропеллер никак не хочет крутиться плавно. – Она глубоко вдохнула и выговорила: – Я подумала, может, ты поможешь мне с его починкой?

Розалинда искренне рассмеялась, и бутоны пиона неподалёку распустились в пышные цветы.

– Извини, Мэриголд, но я в этом не разбираюсь.

Мэриголд нахмурилась.

– У меня много других механизмов, – снова сказала она. – Ты можешь прийти и посмотреть. Если хочешь, конечно.

На этот раз Розалинда вздохнула. Даже её вздохи были очаровательны.

– Я не могу, – сказала она. – Я так занята с мамой и папой и со всеми этими королевскими обязанностями и с гостями… О, смотри, подходят ещё. Нам нужно с ними поздороваться.

Она разгладила юбки и повернулась к гостям с лёгкой улыбкой – именно такой, которая должна наполнять сердца радостью. Однако Мэриголд чувствовала себя хуже, чем когда-либо.

Мэриголд никогда не плакала. Если глаза и слезились, то исключительно из-за ветра, который крепчал с каждой минутой. Если дыхание прерывалось, то лишь потому, что она слишком спешила ко дворцу.

– Розалинда занята, – бормотала она, взбегая по лестнице. – Розалинда идеальна. Розалинда не шпионит в стенах и не лазает по крышам, и она точно не топает. – Мэриголд затопала ногами ещё яростнее. – И я хочу, чтобы тот волшебник забрал её обратно, вот!

Она вела себя совершенно не так, как положено принцессе Имбервейла, но её это не волновало. Всё, чего она хотела, – побыть одной, почитать сказки и поработать над своими механизмами несколько часов в тишине и покое. Мэриголд добежала до своей спальни, с грохотом захлопнула дверь и рухнула на кровать, не беспокоясь о том, что пружины громко взвизгнули. Из ванной взвизгнуло в ответ.

Мэриголд застыла. Медленно, очень медленно она сползла с кровати. Когда она сделала шаг к закрытой ванной комнате, странный визгливый звук раздался снова – из-за двери. Кроме того, оттуда послышались и другие звуки: пронзительное чириканье, свист и отчётливое кряканье.

Мэриголд распахнула створку. Она была уверена, что днём в ванной не было птиц, но теперь там были павлины и канарейки, лебеди и лесные утки, малиновки и орлы – так много, что сосчитать их было невозможно. Они сидели на светильниках, гнездились на полотенцах, гребли лапами в деревянных вёдрах и плавали в ванне. Но хуже всего было то, что при виде Мэриголд все они начали петь:

    Добро пожаловать,
дражайшая Розалинда!
    Вы прибыли издалека, и теперь,
    Когда вы благополучно
вернулись домой,
    Мы устроим празд…

– Стоп! – раздался голос королевского распорядителя откуда-то из глубины птичьей стаи. – Не та принцесса! Не та принцесса!

Все птицы умолкли. Павлин клюнул Мэриголд в ногу. Девочку бросило в жар.

– Господин распорядитель, – сказала она таким ледяным тоном, что лесная утка вздрогнула, – почему в моей ванной полно птиц?

Распорядитель наконец-то выбрался из глубины птичьей стаи и отряхнул перья с синего костюма.

– Ваше Высочество, – сказал он, отвесив небрежный поклон, – прошу прощения за вторжение. Зачарованные певчие птицы пробудут здесь недолго. Они вылетят в окно и будут петь для толпы в конце фейерверка, но придворная чародейка попросила меня согреть их до этого времени. На улице слишком холодно.

– Я в курсе, какая стоит погода, – сквозь зубы процедила Мэриголд. Из окна ванной комнаты она видела праздничные фонарики на лужайке двумя этажами ниже. Её родители и Розалинда всё ещё общались с гостями, виднелась лысина отца и блеск маминой короны. – Но неужели не было другого места, чтобы разместить птиц?

– О нет! – испуганно воскликнул распорядитель. – Другую ванную, которая выходит на эту лужайку, использовать абсолютно недопустимо. Она принадлежит принцессе Розалинде.

Услышав имя Розалинды, зачарованные птицы снова запорхали:

Милейшая принцесса Розалинда!
Ваше королевство так любит вас,
И теперь, когда вы снова с нами,
Мы надеемся, что вы никогда не…

– Хватит! – закричала Мэриголд.

Распорядитель готов был заметить, что принцессам не полагается кричать, но Мэриголд прошла мимо него и распахнула настежь окно:

– Убирайтесь отсюда! Вон!

Птицы не шелохнулись. Некоторые склонили головы и вопросительно посмотрели на распорядителя. Пеликан сел на коврик рядом с ванной.

Мэриголд надоело, что её игнорируют. Она схватила ближайшее ведро с утками и потащила его к открытому окну, разбрызгивая воду на пол.

Снаружи на лужайке Розалинда подошла ближе к стене дворца. Мэриголд уже видела сияние волос Розалинды и слышала чудесный смех, от которого распускаются пионы. Мэриголд замешкалась, но лишь на мгновение. А затем опрокинула ведро прямо на голову Розалинды. Это был момент триумфа, подаривший Мэриголд глубокое чувство удовлетворения: громкий плюх воды, облившей Розалинду с головы до пят, удивлённые крики уток, внезапно оказавшихся в воздухе, гробовая тишина, которая сковала огромную толпу, глядящую снизу вверх на Мэриголд в окне. Мэриголд держала пустое ведро как трофей. Она чувствовала себя победительницей.

Королевский распорядитель задрожал от возмущения.

– Ты! – воскликнул он, указывая на Мэриголд. – Злобный, испорченный ребёнок!

На этом триумф закончился. Гости поспешили к Розалинде, спрашивая, всё ли с ней в порядке, не подхватит ли она простуду. Королева Амелия прижала Розалинду к себе, согревая, а король Годфри отправил слуг за одеялами. Птицы в ванной комнате впали в буйство. Оставшиеся утки, увидев, что их товарищи взмыли в воздух, не захотели оставаться в стороне и тоже вылетели наружу, неистово распевая. За ними последовали канарейки и малиновки, затем павлины, лебеди, орлы – все полетели к окну. Принцессу Мэриголд окружила мешанина крыльев, клювов и когтей, и не успела она понять, что происходит, как птицы вытащили её в ночь.

Конечно, удержать принцессу они не могли. Мэриголд почувствовала, что падает. С ужасным треском она рухнула в самую гущу живой изгороди, в то время как птицы кружились над ней, сбивчиво распевая о любящем сердце Розалинды и её изящных пальчиках. Это зрелище до того потрясло придворную чародейку, что она пустила в ход все заклинания для фейерверков разом. Когда те с грохотом взорвались над крышей дворца, птицы пронзительно закричали. Так же завопили и все гости.

– Война! – услышала Мэриголд чей-то крик. – На Имбервейл напали!

Когда Мэриголд выбралась из кустов, вся в синяках и царапинах, она увидела, что праздник закончился. Птицы сорвали большинство бумажных фонариков, которые валялись на траве сплошной бесформенной кучей. Гости в панике разбежались, опрокинув кувшины с лимонадом и подносы с изысканными пирожными. В ночном воздухе висел дым. Розалинду, должно быть, унесли во дворец, но король и королева всё ещё стояли на лужайке, и Мэриголд никогда не видела их в такой ярости: король Годфри сжимал кулаки и бросал бессвязные угрозы, а королева Амелия выглядела так, словно готова была начать войну немедленно.

– Мэриголд! – прогремел голос короля Годфри. – Где ты?

Единственное, что пришло Мэриголд в голову, – бежать. Она прорвалась через цветочные клумбы, растоптала валяющиеся на земле бумажные фонарики, оттолкнула подбежавшего к ней Коллина и даже не остановилась, чтобы извиниться, ведь королевский распорядитель был прав на её счёт, разве нет? Так и было, и теперь каждый мог убедиться в этом собственными глазами. «Злобный ребёнок», – глухо выстукивали по траве её туфли. «Испорченный ребёнок», – колотилось сердце. Но в Имбервейле нет места злобе и нечестию. Ворота дворца были открыты. Мэриголд пронеслась сквозь них, не оглядываясь.