Read the book: «Ферма механических тел», page 5
Глава 4. Цена свободы
Я увлеченно разбирала на шестеренки часы Эрика, когда дверь в мою новую клинику с грохотом распахнулась от удара с ноги. Я, узнавая эту манеру, на вращающемся стуле обернулась к Шпильке и присвистнула. По случаю выходного дня без макияжа она выглядела почти прилично.
Бордовая юбка-амазонка в пол, блуза цвета шампань с пышным жабо и сколотые на затылке в нарочито небрежный пучок черные волосы. Ни дать, ни взять зажиточная горожанка на променаде. Образ слегка портил стек на поясе и надменное выражение лица, но против профессиональной деформации не попрешь.
– Неплохо устроилась, подруга, – сдержанно похвалила она, оглядев оборудование операционной, организованной для меня Тешем в пустующем подвале «Виновницы».
Большинство инструментов его подручные перетащили из моей разгромленной клиники под «Розовой розой». Но разнообразие анестетиков и колюще-режущих инструментов – его подарок на новоселье. Как и поставки металлических запчастей от Броневика, хотя основным его бизнесом является не переработка металлолома, а торговля наугримским огнестрелом.
А вот от Анархистов жеста доброй воли Теш пока не получил. Они все еще не смирились с приватизацией лучшего подпольного мехадока столицы «Калаверой», пусть даже барон Суббота позволил мне продолжить латать его конкурентов. Ну, на то они и анархисты, чтобы не признавать власть одного человека над другим.
– Осуждаешь? – вынимая из ящика заказанные Шпилькой пару дней назад протезы, фыркнула я.
Шлюхи почему-то очень ревностно относятся к своему «искусству», конкуренции не терпят и ненавидят дамочек, что раздвигают ноги перед потенциальными покровителями якобы не за деньги.
– Не суди, да не судим будешь, – философски отмахнулась Полли и соблазнительно опустилась в наркозное кресло, закатывая правый рукав. – Нет, я просто изумляюсь.
– Что на меня кто-то позарился? – я почти обиделась.
«Почти», потому что Теш позарился не на меня, а на способности медиума. Да и, к чему кривить душой, чтобы запасть на мою невыдающуюся внешность и бедный внутренний мир надо иметь на редкость дурной вкус. Окончательно добить самооценку мне не дал хлесткий удар стеком по ребрам.
– Изумляюсь, что барон Суббота столько терпел и не присвоил тебя в первый же день вашего знакомства, хотя дроу выдержкой не славятся, – жестко взглянула на меня Полли, а у меня на душе потеплело. – Прекрати уже себя недооценивать, Гаечка. Мало того, что твоих знаний в механической хирургии хватит на целый учебник, так у тебя еще и талант находить общий язык даже с отъявленными мерзавцами. Думаешь, многие мехадоки могут похвастаться столь разнообразным и обширным кругом клиентов?
Подозреваю, что это побочный эффект от моей эмпатии. Не умея читать души, я вряд ли смогла бы даже на расстоянии улавливать эмоции окружающих. И не заметила бы за этой похвалой тщательно скрытое недовольство.
– Но ты все равно за меня не рада.
– Я всех этих подлых и агрессивных серокожих блондинчиков на дух не переношу, но искренне порадовалась бы за тебя, если бы ты втихаря не заказала у меня это, – Шпилька демонстративно покачала вынутый из кармана юбки флакон.
– Спасибо, – облегченно выдохнула я, забирая эссенцию сильфия и отсчитывая ассигнации на десять империалов из заработанных за эту неделю средств.
Сильфий стоит в два раза дороже, просто за вторую часть оплаты Шпилька приняла протезы. Дорогая штучка, на двадцать империалов можно лошадь купить, пусть и клячу. Но зато сильфий здоровье бережет, в отличие от отвара петрушки – народного средства, способного вызвать выкидыш и маточное кровотечение.
– Генри, – девушка накрыла мою ладонь своей и жестко заглянула мне в глаза. – Если тебе нужна помощь, чтобы исчезнуть или связаться с Барти…
– Спасибо, Полли, – я оборвала подругу, постаравшись скопировать безмятежную улыбку Хелстрема. Не объяснять же ей, что вдали от Теша мне опасней, чем рядом с ним. Башня Бенни может заявиться в любой момент. – Я справлюсь. Лучше скажи, где Барти?
– Опаздывает, – она недовольно хлестнула стеком по юбке. – Месяц, отведенный ему магистром Ли Мэем, уже истек. Но антиимпериалисты пока не дергаются.
И правильно делают, не стоит дразнить бобби, и без того лютующих после недавнего пролетарского бунта.
– А с тобой что случилось? – натянув виниловые перчатки, я нацепила увеличительные гогглы и придирчиво осмотрела едва успевшие зажить обрубки фаланг пальцев правой руки ночной бабочки.
– Решила поработать подстилкой у паровой телеги, – процедила она, не вдаваясь в детали.
А я, так и не переняв от Теша привычку лезть в душу без смазки, не стала допытываться. Раньше у Шпильки я не наблюдала проблем с координацией, но даже, если упасть на проезжую часть ей помогли, то кто я такая, чтобы разбираться с ее обидчиками? Все, что я могу, это сделать ей лучшую замену потерянным частям тела. А бередить душу подруги только из праздного любопытства – откровенное скотство.
– Нервы сохранены. Узнаю работу доктора Шприца, – похвалила я подлатавшего Шпильку хирурга и предложила. – Могу даже сделать полноценный имплант, соединив «когти» с нервами.
– Я не сомневаюсь, что ты и не такое можешь сделать, Гаечка, – на полном серьезе кивнула она. – Но «когти» при желании можно отнести к клинкам, а я не хочу, чтобы меня загребли за незаконное ношение холодного оружия. Поэтому мне нужен именно съемный протез.
Резонно, но как врач я искренне расстроилась. Зачем разбирать себя на составные части, если можно остаться целой? Славно, что Теш успел замаскировать у меня негативные астральные эманации. Иначе возросший садизм вынудил бы меня сейчас уговорить подругу на установку импланта просто потому, что для пациента это весьма болезненно.
Протезом, крепящимся к кисти с помощью кастета, Шпилька осталась довольна. Пообещала подогнать мне еще клиентов, чтобы скрасить мое заточение, доложить, как только вернется Барти, и ушла. Я провожать ее не стала, чувствуя, как снова начинают пульсировать связки в лодыжке, растянутые в схватке неделю назад. Вывих я себе давно вправила, но отек до конца еще не спал. На вращающемся стуле я вернулась к столу и продолжила копания в часах.
Теш пребывал в полнейшем экстазе от новой игрушки и провел уже всевозможные эксперименты с Эриком. Пытался изгнать через зеркальный коридор, призвать в пентаграмму, поймать в астральную ловушку и настроить контроль над ним. Даже попробовал подселить его в меня. Я на это согласилась только, чтобы выторговать свою свободу, как мехадока, иначе барон Суббота ни за что бы не позволил мне чинить его конкурентов. Но все усилия и жертвы оказались впустую.
Эрик не реагировал ни на что. Хотя последнее не удалось скорее всего потому, что Теш недостаточно квалифицирован для работы со светлыми духами. Я заикнулась было, что дело тут не в призраке, а в часах, но удостоилась лишь снисходительного взгляда хунгана и совета не лезть, раз ничего не смыслю в оккультизме и эзотерике. Я на правду не обиделась, но от своей идеи не отказалась.
Ко всему астральному у меня по-прежнему стойкая неприязнь, но часы – единственное, что я могу изучить механическим путем. А я лелею надежду, что, найдя какую-нибудь зацепку, смогу за нее выторговать себе еще чуть-чуть свободы.
Добро пожаловать в двадцатый век товарно-денежных отношений! Повезло еще, что Теш психопат, поэтому соблюдает выгодные ему договоренности, хотя среди дроу порядочность не в чести. Иначе участь моя была бы совсем плачевной.
Роль, которую он уготовил для меня в «Калавере», я не оспаривала. Неконструктивно. Признаться, что я понятия не имела о языке цветов? Так незнание не освобождает от ответственности. Истерить, что пользоваться чужой необразованностью бесчестно? Ну, я же не идиотка, чтобы требовать джентльменства от мафиози. Благородные бандиты только в бульварных романах встречаются. К тому же, с точки зрения двуличных дроу, все как раз максимально честно.
Так что я посидела какое-то время в прострации, переваривая новость о назначении меня на должность инкубатора для наследников сильнейших хунгана и медиума в Тагарте. Решила, что подписываться на такое пока не готова даже за обещанную защиту от тайной полиции. И принялась потихоньку выкупать себя из собственности гангстера, одновременно закидываясь волшебным отварчиком петрушки.
Цветы я приняла, значит, на предложение согласилась. Пусть так. Но сроки исполнения «соглашения» не оговаривались. Так что ко мне никаких претензий. Я фыркнула, мысленно поблагодарила приютское детство и войну за привитое умение выживать и сосредоточилась на часах.
Разобрала на винтики, собрала заново, разобрала еще раз. Не нашла ничего, что указывало бы на связь с астралом. Покрутила перед глазами позолоченный циферблат. Задумчиво уставилась на стальную подставку.
Может быть, я чего-то не замечаю из-за ограниченности восприятия? Например, излучение и шум, испускаемые сигилами, настолько слабые, что засечь их могут только астральные детекторы. Человеческим органам чувств, даже тем, что у медиумов, такое не под силу. Правда, хунган уже проверил часы с помощью детекторов, но вдруг он что-то упустил?
Делать мне все равно было нечего, поэтому я собралась к Тешу клянчить инвентарь. Нацепила поверх полосатых брюк коричневую юбку с оборками, прикрывающую только заднюю часть ног, затянула корсет, вместо медицинских перчаток надела митенки и припудрила неприличные веснушки.
Барон Суббота сейчас устраивает банкет по случаю какой-то особо удачной сделки по сбыту партии биологического оружия из Зангао в конфедерацию. Бывшие колонисты периодически подтравливают эльфов вирусами, которых не знали в Вестконтине. Я бы заявилась на эту сходку бандитов и в рабочем комбинезоне, но теперь принадлежность к «Калавере» обязывает соответствовать статусу. Я, конечно, борюсь за свои права, но только тогда, когда это оправданно и уместно. Феминизмом головного мозга пока не страдаю.
В «Виновнице» было многолюдно, но Теша я быстро нашла у сцены, с которой немолодая полуорчанка тянула блюз. Барона Субботу окружили контремцы в стетсонах16 и крокодиловых сапогах с характерными пафосными ухмылками и зангаосцы в национальных ханьфу, расшитых золотой нитью.
Никак не могу привить себе завышенную самооценку, поэтому на подобных сборищах чувствую себя несколько не в своей тарелке. Мало ли какие у меня амбиции, сейчас я еще явно не на том уровне, чтобы пить вместе с обладателями крокодиловых сапог. Но ведь с кем поведешься, от того и наберешься. Поэтому пока есть возможность, я насильно выгоняю себя на такие мероприятия.
Теш вольготно развалился на кожаном диване, качая бокал с портвейном, и выглядел в шелковом белом костюме ходячим соблазном. С обеих сторон к нему вульгарно липли две девицы.
Первая в облике классической танцовщицы кордебалета контремских салунов призывно оголила загорелое бедро и вывалила на плечо Тешу свои обширные прелести. Вторая в укороченном ханьфу с нарисованным по царской моде кукольным лицом с порочной невинностью крутила в тонких пальчиках прядь белых волос дроу. Даром что лет ей не больше пятнадцати.
Их положению не позавидуешь, а вот качеству платьев и побрякушкам – вполне. Я в своих лохмотьях даже рядом со шлюхами выгляжу неотесанной деревенщиной. Зато это дает мне право не размениваться на взаимные реверансы, а просто бестактно отвлечь хозяина праздника.
Я, к сожалению, напрочь лишена способности изображать пресловутый вежливый интерес. Поэтому раньше при встрече с неприятными мне людьми пародировала снисходительный оскал Теша. Но сейчас я шагнула в круг гостей, почему-то скопировав обаятельную улыбку Хелстрема.
– Господа, позвольте вам представить моего мехадока, Гаечку, – заметив меня, оскалился Теш, не представляя мне «господ».
От этого небрежного уточнения, в чьей собственности я нахожусь, меня чуть не перекосило, но я сдержалась. И коротко по-мужски поклонилась, потому что мои книксены похожи на присядку тюремных заключенных.
Зангаосец сдержанно поклонился мне в ответ, не расцепляя рук, скрытых под широкими рукавами ханьфу. Контремец прошелся оценивающим взглядом по моим брюкам под юбкой и болтающимся на шее гогглам и спрятал усмешку за стаканом виски. Я сдержалась, чтобы не закатить глаза. Колонисты считают себя просвещенными, а шовинизм до сих пор не изжили! Впрочем, чего ожидать от страны, где по-прежнему процветает рабство.
Теш небрежно спихнул с себя танцовщицу и втянул меня на освободившееся место. Я отстраненно удивилась, как меня не испепелило на месте от взгляда обделенной шлюхи, и склонилась к уху Теша.
– Могу я взять твой набор астральных детекторов?
– Конечно, можешь, – хунган взглянул на меня с повелительным снисхождением. – Ты не должна спрашивать меня о таких мелочах, Генри.
Нет, должна. Потому что я здесь не хозяйка, не жена ему и даже не официальная любовница. А не то возьму что-нибудь без спроса и наложу на себя этим новые обязательства, сама того не желая. Обжегшийся на молоке, на воду дует.
Получив разрешение, не отказала себе в удовольствии дослушать блюз полуорчанки и покинула празднество. С трудом сдерживая предвкушение, которым не иначе как заразилась от Теша, забрала из его кабинета фотоаппарат с лампой «черного света» и гогглы-пировидиконы и вернулась в клинику. Эхограф мне не помощник, я с ним работать не умею. А просканировать часы на предмет ультрафиолетового и инфракрасного излучения вполне способна.
Вскоре ко мне откуда ни возьмись присоединился Эрик в компании черного Джека Потрошителя. Бесноватый кот, не дающийся в руки даже мне, его кормилице, как оказалось, ладит только с потусторонними сущностями.
Эрик опасливо покосился на мою грудь, а точнее на спрятанную под воротом подвеску с веве, пожалованную мне Тешем на случай возвращения из мертвых Башни Бенни. Покрутился вокруг, сосредоточился, как его учил хунган, и запрыгнул на стол, не проваливаясь сквозь него. Я с какой-то смесью гордости и досады отметила, что дурно влияю на мальчишку, бывшего воспитанным. Непутевая из меня получится мать.
Поймав себя на размышлениях о собственном будущем детеныше, чуть не окосела. Что это со мной? Организм на фоне стресса решил напомнить, что мне уже двадцать два и он не молодеет? Ничего, потерпит! Не рассматривать же гангстера на роль отца моих детей в самом деле. А в матери-одиночки я не нанималась.
Я разложила на столе детали часов, зажгла лампу «черного света» и выключила свет. В лучах ультрафиолета белым засветился Эрик, которого теперь заметил бы и не медиум, и бледно засияла сигила на моей шее. Запрятав ее поглубже под воротник, я согнала мешающего эксперименту призрака со стола и щелкнула фотоаппаратом. Вернув нормальное освещение, изучила негативную пленку на просвет, но кроме отпечатков ладошек и пятой точки Эрика на столе ничего не флюоресцировало.
Я скрипнула зубами и надела гогглы-пировидиконы, установив диапазон градусов тепла. И озадаченно уставилась на стальную подставку часов, которая на фоне прочих темно-фиолетовых деталей комнатной температуры казалась чуть синее. Неужели она холоднее? Как Эрик, который рядом с почти нестерпимо белой газовой лампой выглядит черным пятном.
Через пару минут интенсивного высматривания тепловых различий я поняла, что скоро все цвета для меня сольются в один и принялась искать контраст. Взгляд наткнулся на морозильную камеру. Возгордившись своей находчивостью, я поместила туда подставку и стальную шестеренку для сравнения, и перенастроила диапазон в пировидиконах на холод. И недоверчиво прищурилась на не торопящуюся охлаждаться подставку. А точнее, на вырисовывающиеся в ее центре очертания теплого квадрата.
Задумчиво вернув детали часов на стол, я сняла пировидиконы и надела свои увеличительные гогглы. Неужели я упустила какой-то скрытый механизм? Провозившись полночи и понажимав на все узоры и выступы, я, наконец, нашла спрятанную замочную скважину. Ключа, разумеется, у меня нет, но замки взламывать не сложнее, чем чинить Хелстрема. Открыв потайной ящичек, обнаружила в нем небольшой квадратный дагерротип.
Светловолосые близняшки в идентичных девчачьих платьях, одно из которых мне точно знакомо, сидят в бархатном кресле. Эрик был болезненно худым и пугал стеклянным взглядом неестественно широко открытых глаз. Эрика в свои шесть лет была чуть пухлее брата, радовала отсутствием его синяков под глазами, но взгляд имела такой же пустой. Мне стало отчетливо не по себе. С этим снимком что-то не так.
Дагерротипия уже давно распространена в империи. Технология съемки, основанная на светочувствительности иодистого серебра, являющегося оружием против духов, была быстро одобрена Церковью. И за полвека ее существования еще ни из одного снимка не вылез призрак, иначе о подобном стало бы немедленно известно Инквизиции. Тогда чем этот дагерротип отличается?
– Не помню, когда это было, – нахмурился Эрик.
А у меня волосы встали дыбом от догадки, почему взгляд Эрики такой не по-детски пустой. Потому что рядом с ней сидит уже не ее брат. Я держу в руках фотографию пост-мортем17. Снимок пулей вылетел у меня из рук. Это же было запрещено Церковью еще до моего рождения, как некромантия! Кстати, наверняка именно из-за лезущих из таких снимков призраков и запретили, обозвав емким словом «святотатство». Рабочая схема на все времена.
Я скрипнула зубами, костеря себя на чем свет стоит за то, что подобрала тогда эти отцентрифуженные часы на помойке. Везет мне в последнее время на государственные тайны. В том, что техника привязки духов к предметам давно засекречена, я не сомневаюсь.
И что теперь делать? По уму надо бы сдать эти часы с фотографией, привязанным к ней Эриком и анонимной припиской: «Пост-мортем!», в жандармерию. Пусть они сами передают их куда надо: инквизиторам или бобби. Но я же всегда лечу поперед паровоза, я Эрика уже Тешу показала! Хунган не расстанется с ним так запросто. А дарить ему эту экстрасенсорную технику попросту страшно. Я даже представить боюсь, как ее может применить самый сильный заклинатель демонов столицы, работающий на мафию.
Я отрешенно собрала часы, спрятала дагерротип обратно, убрала астральный инвентарь и устало потерла глаза. В смешанных чувствах вернулась в кабинет Теша и нерешительно затормозила на пороге. В этот предрассветный час я ожидала застать его в объятиях шлюх, как уже не раз до этого, но не в обществе гостей.
Незнакомец обернулся, оказавшись седым бородатым гномом с насмешливым прищуром глазок-буравчиков. Кто-то из людей Броневика? Странно, Теш обычно не назначает встречи с конкурентами одновременно с закрытыми вечеринками для деловых партнеров. Сам он, стоя у окна со сложенными на груди руками, резко кивнул мне, и я послушно вошла, убирая фотоаппарат и пировидиконы на место. На столе вольготно развалился плешивый Его Святейшество.
– Товарищ Шабат, вы позволите? – раскатистым басом поинтересовался гном у дроу тоном, не предполагающим отказа.
Я еще не слышала, чтобы с бароном Субботой так говорили, но вдоволь насладиться не сумела. Ледяной неотрывный взгляд Теша заставил поджаться задницу. Что его так взбесило?
– Гаечка, – обратился ко мне гном с добродушной улыбкой, не дождавшись ответа от Теша. – Я инженер-конструктор и сейчас ищу талантливого подмастерья. Вас на эту должность мне посоветовал один наш общий знакомый. Как он выразился, в уплату долга.
Хелстрем? Он не забыл о своем обещании? На душе у меня против воли потеплело. Очень трогательно, только вот кому именно меня сосватали?
– О, я не представился! – гном шагнул ко мне и протянул мозолистую ладонь. – Цадок Дедерик, владелец фабрики механических игрушек, будем знакомы.
Я на автомате пожала протянутую руку и подавила истерический смешок. Владелец «фабрики механических игрушек»! Какой изящный эвфемизм для крупнейшей в империи фермы механических тел. И меня приглашают туда на работу? Но, погодите-ка, Хелстрем вот так запросто «прислал» ко мне гениального изобретателя? Кто этот инквизитор вообще такой?!
– М-меня з-зовут Генрика, мастер Дедерик, – внезапно начала заикаться я. – Оч-чень приятно.
Я все еще не могла поверить в реальность происходящего. Неужели мне только что выпал шанс выбраться со дна общества, о котором я и мечтать не смела? Максимум социального лифта, на который я могла рассчитывать, это мафия, в которой я была бы игрушкой Теша. Да я вообще уже не надеялась развязаться с криминалом, куда влезла от безысходности!
Взгляд у Теша стал совсем нехорошим. Он лениво отлип от подоконника и неторопливо подошел, вставая между нами.
– «Калавера» подумает над вашим предложением, мастер Дедерик, – неглубоко поклонился он гному.
Тот, уловив намек, шарахнул кулаком по груди в традиционном жесте приветствия и прощания. Гномы народ гордый, никому не кланяются. Мастер ударил себя в грудь еще раз – персонально мне. Я поспешно клюнула носом коленки в ответном поклоне.
– Буду рад сотрудничеству, Генрика.
Прозвучало так, словно я уже согласилась стать его подмастерьем. Он намеренно дразнит Теша? Или действительно уверен в положительном исходе?
– Предложением? – осторожно переспросила я, когда за ним закрылась дверь.
Теш бросил на меня острый взгляд через плечо, вернулся к столу и опустился в кресло. Напряженный, как змея перед броском. Задумчиво погладил перебравшегося к нему на колени белого кота, решая, посвящать меня в детали сделки или нет, но все же указал взглядом на пачку ассигнаций на столе.
– Коротышка желает выкупить тебя за тысячу империалов.
Что, простите? Тысяча империалов? Это же… как три года моей работы! Да на эти деньги паровую телегу купить можно и даже подержанный паромобиль! Раб в конфедерации стоит в три раза меньше!
– Высоко тебя этот «инженер-конструктор» оценил, да? Обычного подпольного мехадока, – недобро оскалился Теш, и вот на это я обиделась. Он, конечно, шовинист до мозга костей и не терпит, когда с грудью влезают туда, где нужны яйца, но беспочвенно оскорблять дело моей жизни не имеет права. – Или это вовсе не он, а ваш «общий знакомый»? Какие же услуги ты ему оказывала, что он так проникся твоим «ремеслом», а, Генрика?
Так, вот только ревности маниакального собственника мне сейчас не хватает! Очень хотелось огрызнуться, но я сдержалась. Неразумно дразнить его перед сделкой всей моей жизни, на кону которой моя свобода.
– Всего лишь спасла, – дипломатично ответила я, не вдаваясь в подробности проблем Хелстрема. – Как и каждого, кто приходит ко мне в клинику.
Теш может надумывать себе, что угодно, но нам обоим известно, что он навсегда останется для меня первым и единственным. Мне тошно прикасаться к другим и чувствовать их грязные души. А «чистым» людям в моем окружении взяться неоткуда. Хунган наконец перестал сверлить меня уничижительным взглядом и презрительно дернул бровью.
– Но они все равно просчитались. Твоя ценность заключается вовсе не в том, что ты неплохой хирург-механик.
«Неплохие» ставят заплатки на протезы, а я из дерьма и палок могу создать рабочий имплант, но ему на это плевать. Дроу расисты похлеще эльфов. Их женщинам позволено управлять мужчинами, а человеческие не годятся ни на что, кроме как стать инкубаторами.
– Медиума твоей силы я не отдам и за пять тысяч империалов.
Не быть мне ответственным гражданином. Заранее извиняюсь перед всеми живыми и мертвыми, над кем Теш станет проводить свои эксперименты. Но я не могу упустить шанс лучшей жизни, который выпадает раз на миллион.
Меня воспитали не добрые сказки, которые на ночь буржуи читают своим чадам и которые учат думать о других. Меня воспитала атмосфера зверинца в сиротском приюте, байки фабричных работяг и солдатские лозунги. Поэтому я скрипнула зубами и выпалила:
– А за технику привязки призрака к предмету?
На душе стало паршиво при мысли об Эрике, которого я оставлю на растерзание психопату. Но самоотверженность у меня после приюта дерьмовая.
Хунган замер. Взгляд серых глаз стал холодным и острым, как лезвие клинка, спрятанного в его белой трости. Я почти физически ощутила его желание вскрыть мне череп, чтобы добраться до моих мыслей. Белый кот дернул хвостом.
– Генри, неужто ты разгадала тайну Эрика?
У меня от этого тона, в котором смешались любопытство, высокомерие и злость за то, что влезла, куда не просят, поджалась задница, но я твердо кивнула.
– Значит, дело все-таки в часах?
Поршень мне в выхлоп, вот зачем я положила дагерротип обратно в часы? Надо было спрятать, чтобы Теш сам не нашел! Когда же я научусь хоть немного просчитывать свои шаги?
– Нет, – состроив морду «кирпичом», ответила я полуправду. Фигурально ведь дело не в самих часах.
Теш требовательно вздернул бровь, но никаких подсказок я давать не собиралась. Я тут себя выкупить пытаюсь вообще-то, а не в шарады играю. И, кстати, мне стоит поторопиться с торгами, потому что Теш может сопоставить, что осенило меня после того, как я поработала с пировидиконами. И тогда уже грош цена будет моему открытию, ведь хунган повторит его гораздо быстрее. Поэтому подключаем четверть гномьей крови во мне, отвечающей за упорство и неотступность, и начинаем глухой шантаж.
– Я скажу, как привязать призрака к предмету, если выпустишь меня из «Калаверы».
– Генри, – с напускной усталостью развалился в кресле Теш и членораздельно, как ребенку, пояснил. – Я тебя вовсе не держу здесь, я же не чудовище, – сказал психопат. – Я просто пытаюсь защитить тебя. Рядом со мной тебе не грозят ни духи, ни тайная полиция.
Я вообще-то выжила в приюте, на войне и на дне столицы. К тому же Теш по любому не оставит «ценный экземпляр» без присмотра. Но мои аргументы будут отвергнуты тысячью и одним способом, поэтому я просто продолжила вести гномью манеру переговоров.
– Технику за свободу.
Хм, а мне это даже начинает нравиться! И гораздо больше, чем завуалированные уговоры дроу с кучей смысловых ловушек. Я человек простой, ага.
– Свободу? Какое интересное слово, – задумчиво дернул бровью Теш и пристально взглянул мне в глаза. – То есть сейчас, не ограниченная в передвижениях, обезопасенная от внимания духов и тайной полиции, работающая на все подполье, а не на одну лишь «Калаверу», ты не свободна?
Хочешь испортить отношения – начни их выяснять. Но, как говорят все горцы, к которым и я на четверть имею отношение, лучшая защита – это нападение.
– Ты заставляешь меня быть инкубатором для твоих наследников, Теш!
– Заставляю? – к первой белой брови присоединилась вторая. И столько искреннего изумления в голосе. – Ты что-то путаешь. Я никогда ни к чему тебя не принуждаю. Я просто предлагаю. Иначе не позволил бы тебе истекать кровью после каждой нашей близости.
У меня засосало под ложечкой. Он знал и не остановил? Но тогда получается, что я задарма пользуюсь защитой «Калаверы», не принося никакой пользы. Очень стервозно продолжать считать, что «ценность» меня, как «экземпляра», для хунгана все окупит.
– Тогда зачем я тебе, Теш?
– Привязался? – предположил он, будто и сам не был в этом уверен.
– К чему? – я не сдержала саркастичный смешок. – К моей неестественной зависимости от тебя, Теш?
Она ведь, должно быть, здорово тешит самолюбие деспота. Я может и рискнула бы предположить, что не замечаю чего-то важного, если бы он не страдал скудным эмоциональным диапазоном. Нет, ему просто важно чувствовать себя необходимым и незаменимым. Детские комплексы, не иначе.
Ведь в королевстве Илитиири матери – главы семей и кланов – относятся к сыновьям также, как в Анталамории отцы к дочерям. Как к расходному материалу, который годится только на продажу для укрепления положения рода. Извращенцы. Должно быть, что-то неуместное промелькнуло на моем лице, потому что взгляд Теша похолодел еще на пару градусов.
– Действительно, зачем мне столь нерентабельный актив? – с напускным легкомыслием вопросил хунган, но по моим сенсорам буквально ударило его злобой.
Пытается обидеть меня? Зря, у меня к его потребительскому ко мне отношению уже выработался иммунитет. К тому же я не знаю значения слова «нерентабельный».
– Я отпускаю тебя на верхний берег Детаит в обмен на технику привязки призрака к предмету.
Я вскинула на него недоверчивый взгляд, но серые глаза полыхали решимостью и мрачным торжеством. Быстро он успокоился. Уже успел просчитать, как ему извлечь из моего скандала выгоду?
Впрочем, своего я добилась, поэтому махнула рукой, зовя хунгана за собой. В операционной выдвинула из часов потайной ящик, вытряхнула из него дагерротип и протянула Тешу, плавящемуся от порочного любопытства. Подозреваю, что, если бы оно не подстегивало Теша, свободу так легко я не выторговала бы.
– Фотографии пост-мортем, – пояснила я. – Предполагаю, что их запретили, потому что из них вылезают призраки запечатленных.
– Феноменально, – прошептал хунган, держа в руках снимок, как величайшую ценность.
Меня перекосило, но он уже не обращал на меня внимания. Зато его настойчиво требовал Эрик, который наверняка подслушал наш с Тешем скандал.
– Не бросай меня, – прошептал он, хотя хунган все равно не мог его услышать.
У меня защипало в носу, но я напомнила себе, что в няньки к мертвым аристократам не нанималась. И вообще, если бы не я, он до скончания времен скитался бы по помойкам Тагарты вокруг останков своей сестры. По моим меркам я и без того превысила лимит добрых дел, а благотворительностью я не занимаюсь.
– Теш позаботится о тебе, – только и смогла выдавить я через ком в горле. Ага, «позаботится» в своей бесподобной манере, как и о прочих его коллекционных игрушках. Я обернулась к хунгану. – Что с ним будет?
Я рассказывала Тешу о своем обещании призраку, что он встретится со своей погибшей семьей. Но теперь, наверно, не стоит надеяться, что моя просьба будет исполнена?
– Развоплощу, как мы и договаривались. Уверен, для этого будет достаточно просто уничтожить дагерротип.
Надо же. Не знаю, был ли это жест доброй воли или очередной продуманный план, призванный сделать меня ему обязанной. Но на душе полегчало. А уточнять «когда именно?» у меня не хватило духу.
– Ты и раньше избегала меня после каждых наших и без того нечастых встреч, – пристально изучая дагерротип, вдруг равнодушно заметил Теш. – Почему? Ведь я не ограничивал твою свободу, давал тебе защиту…
Да, все так. За одним исключением. Несвободна я была от него. И беззащитна перед ним же.
Я вспомнила день пять лет назад, когда он впервые вошел в мою клинику. С тремя белыми орхидеями. Я тогда заказала у «Калаверы» особенно крупную партию седативных, чтобы приглушить садизм, проявившийся после войны, а он решил узнать личность щедрого покупателя. Процесс «узнавания» на именах не остановился.
