Quotes from the book «Блокадные девочки»
В Ленинграде был один слон, и в него попала бомба. Так что теория вероятности (один трехмиллионный шанс быть убитым) была здесь полностью посрамлена. Как и множество других теорий, впрочем.
Блокадный Ленинград - всегда черно-белый, его невозможно представить цветным. Все какое-то серое, черное, коричневое. Никогда не видишь красного, зеленого, оранжевого. А ведь были же, наверное, у людей и красные платки, и зеленые пальто? Откуда эта монохромность в голове?
«Война — это когда где угодно можно срать!»
Никакие границы так жёстко не охраняются, как жанровые. Причём целой армией добровольцев.
Запомнила разве что, что помаду съели в декабре-январе, на кремах жарили лепёшки, пудру смешивали с мукой - такой взгляд на блокаду через косметику. Косметика была натуральной, значит съедобной, равно как и столярный клей, спасший многих. Можно ли сейчас есть помаду Lancome ил делать лепёшки из пудры Dior? Как быстро мы бы отравились?
Люди, которые во время блокады читали книги, вели дневники или писали стихи, получали какую-то добавочную пищу.
Гитлер решил Ленинград «выголодать» (aushungern), чтобы он сам упал в его руки.
На соседнем с нами топчане жил Оська Бродский с матерью. Он ведь из нашего дома. Мы с квартиры 15, а он с квартиры 13 на третьем этаже, только он намного младше, 40-го года рождения. Неужели он нигде этот подвал не описал? Если бы не этот подвал, он бы не выжил. (63)
Моя страсть к недвижимости — страсть к желанию прожить новую жизнь в новых декорациях. Впрочем, так, вероятно, у всех. Не случайно люди застывают как вкопанные у витрин с объявлениями о продаже домов и квартир. Они в каждой из этих квартир в этот момент живут. И этот шанс на другой жизненный сценарий, конечно, завораживает.
Гламур - концентрация прекрасного. Блокада - концентрация ужасного.
И оказаться между ними - это драма.
(М. Гершензон)
