Read the book: «А что если?»

Font:

Иллюстрация на обложке Елены Новожиловой

© Éditions Michel Lafon, 2018.

Original title: Avec des si et des peut-être.

Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates

© Хотинская Н., перевод, 2023

© Оформление. Строки, 2023

* * *

Белле-Жюли.

Ты, правда, не родилась в день, когда раздавали равновесие, зато взяла все от дня раздачи энтузиазма и доброты.

Спасибо за твое внимательное рецензирование (ах, вот как, в «Ходячих мертвецах» нет вампиров, ты уверена?), за твою любовь к чтению и к моим героям.

Спасибо за то, что ты такая, какая есть. Главное – не меняйся.

В общем…

Постарайся все-таки не поджечь квартиру.



Пролог

Задавались ли вы вопросом, какой могла быть ваша жизнь, сделай вы другой выбор? Подружись вы с Кимберли, самой популярной девочкой с длинными шелковистыми волосами и бесконечными ногами, а не с Жюльеттой, девочкой умной и… просто умной? Выбери вы вторым языком итальянский, а не немецкий?

Не пойди вы на эту дурацкую вечеринку, на которой развалились на ковре, продемонстрировав всему лицею, то есть, можно сказать, всему свету, вашу любовь к нижнему белью с Губкой Бобом?

Что касается меня, то я это делаю постоянно. К большому огорчению Самии и Одри, двух моих лучших подруг. «А что если, а что если?» – дразнила меня Самия на днях. Ну вот, пункт первый: я ничего не могу поделать с этой манией нырять в параллельные жизни. И пункт второй: я не понимаю, ну совершенно не понимаю, что в этом такого.

Не то чтобы мне не нравилась моя жизнь, нет, я ее люблю или, во всяком случае, ценю. Просто я постоянно спрашиваю себя, какой она могла быть, если бы я сделала что-то иначе.

Вот вчера, например, я зашла в булочную. Передо мной стояла женщина, которая целых двадцать минут не могла выбрать между шоколадной монашкой и куском вишневого клафути. Какой смысл выбирать – разумеется, шоколадная монашка!

Во время этих бесконечных и бессмысленных колебаний покупательницы – «достаточно ли я голодна для монашки?» (да, все всегда достаточно голодны для монашки), «не лучше ли вишни для моей талии?» (вишни – да, пирог – ну, я бы так не сказала) – я невольно спрашивала себя, как все могло обернуться, реши я провести эти два свободных часа перед первым уроком иначе, а не сходить за покупками. Что, если бы вместо этого я пошла бегать?

Может, я бы кого-нибудь встретила. Обувшись в неоновые кроссовки, уродливые, но модные, я побежала бы трусцой, знаете, это когда вроде как бежишь, но ощущение, что идешь, а потом, через пять метров, подвернула бы ногу. Я и падения – это, можно сказать, роман на всю жизнь. Я наверняка родилась на следующий день после раздачи равновесия.

И тут рядом со мной остановился бы мужчина. Он оказался бы врачом, может, кинезиотерапевтом. Невероятно красивый, он повращал бы мою лодыжку, чтобы убедиться, что нет перелома. Нежно и чувственно. Наши взгляды встретились бы, и это была бы любовь с первого взгляда.

Но нет.

Вместо этого я торчу позади Мадам-я-выбираю-между-монашкой-и-вишневым-клафути с отчаянным желанием врезать ей сумочкой или расцарапать физиономию.

Хорошо бы иметь возможность визуализировать, какой могла бы стать ваша жизнь, измени вы хоть что-то, пусть даже самую чуточку.

Если бы я не заметила, что Клодия, моя соседка, выбросила из холодильника в мусорное ведро все, на ее взгляд, недостаточно органическое и веганское, и не кинулась бы заполнять его заново, встретила бы я моего обольстительного врача?

Я говорю «обольстительного»? Ну да. Если уж мечтать, то пусть он будет обольстительным, харизматичным и богатым, а не страшненьким, бедным и хилым, согласитесь со мной.

А вдруг я бы вообще наступила в собачью какашку моей уродливой неоновой кроссовкой и воняла весь остаток дня? Да, говорю вам, мы должны иметь право увидеть. Хоть разочек.

Глава 1

Сентябрь


Дав ученикам пятнадцать минут на изучение текста Флобера, отрывка из «Госпожи Бовари», и попутно насчитав не меньше четырех скучающих вздохов и шести зевков, я задаю вопрос, который, без сомнения, вызовет всеобщее воодушевление:

– Исходя из текста, который вы прочли, какие картины брака можно найти у героев?

Абсолютная тишина. Пятеро учеников вдруг наклоняются к своим портфелям, будто надеются, что в них спрятана подсказка. Конечно, в каждом портфеле прячутся крошечные Флобер, Виктор Гюго, Эмиль Золя, а еще Оноре де Бальзак, конечно же, готовые прийти на помощь отчаявшимся лицеистам. Тогда неудивительно, что портфели такие тяжелые…

Еще трое принимаются яростно точить и без того более чем наточенные карандаши, а те ученики, что были недостаточно проворны, как могут, избегают моего взгляда.

Что ж, с коллективным энтузиазмом не задалось, месье Флобер.

Шестой год я преподаю в частном лицее Улисса Гранта1, носит он это имя из-за американского звучания городка, где он находится: Саванна. На самом деле Саванна-сюр-Сен, но не будем вдаваться в детали.

Время идет, а я все еще надеюсь заинтересовать учеников классикой французской литературы. «Госпожа Бовари» – это все-таки памятник! Памятник скуке, добавила бы Самия, моя коллега и подруга, преподавательница математики. А как тогда насчет Пифагора? Можем ли сказать, что интерес к его персоне у учеников где-то на уровне интереса выковыривать ложкой косточки из дыни на занятиях по карвингу?

Меня же всегда привлекали слова. Их смысл, их музыкальность. Я долго планировала поступить на факультет журналистики, но сломала лодыжку в то самое утро перед вступительным экзаменом. Вы, конечно, сочтете меня склонной к крайностям или суеверной, но я усмотрела в этом знак. Четыре года спустя я стала преподавательницей французского.

– Ну? Картины брака? Жюль?

Я буквально слышу, как из легких тридцати учеников передо мной вырывается весь воздух, который они удерживали несколько минут.

– Э-э… что женщина – это сложно? – мямлит он с не самым уверенным видом.

Взглядом и поднятой бровью – это я совершенствую с каждым годом – заставляю стихнуть хихиканье, вызванное его ответом.

– То есть? Можете развить мысль? Опираясь на текст, разумеется, а не на информацию с экрана вашего телефона.

…Умею же я короткой фразой испортить эффект, произведенный властно поднятой бровью…

– Ну, эта женщина…

– Эмма.

– Да, Эмма, – продолжает Жюль, – она сложная. Как и вообще все женщины. Она много думает о себе. Ее мужик, то есть муж, живет в реальном мире. Он думает о том, как заработать денег, как выгодно их вложить, чтобы прокормить семью. А она витает в облаках. К счастью, есть мы, мужчины.

Смех мальчиков, протесты девочек.

– Неудивительно, что у тебя нет девушки, Жюль, – фыркает Камилла. – Твои представления о женщине прогнили насквозь. Очнись, на дворе двадцать первый век! Женщины отлично справляются и без мужчин.

– Да что ты? – не остается он в долгу. – А вот когда твой мопед не хотел заводиться, ты была очень рада, что я согласился взглянуть на него.

– Поскольку во времена Флобера мопедов не было, предлагаю прекратить дискуссию, – отрезаю я, чтобы положить конец этим сексистским рассуждениям. – Жюль, вы хотите сказать, что в этом тексте есть две картины брака и два взгляда на жизнь, противостоящие друг другу. Взгляд Эммы, романтичный и немного возвышенный, и взгляд ее мужа, более приземленный.

– Точно, женщины сложные! Нам, мужчинам, много не надо: вкусно поесть – и мы счастливы!

Следующие сорок пять минут я работаю с ними над текстом, заставляя задуматься над характерными особенностями прозы Флобера.

– Вот видите, все же есть что сказать об этом маленьком отрывке.

– Мадам, – обращается ко мне Элен, когда звенит звонок. – Кто выбирает тексты, которые войдут в программу? Вы? Простите, я знаю, вы любите Флобера и все такое, но как-то это не очень современно. Нам было бы интереснее разбирать тексты Стромая2, например, понимаете?

Ну все, приехали…

Скоро они потребуют переименовать лицей. К черту Улисса Гранта, слишком скучно и серьезно. Пусть 18-й президент Соединенных Штатов уступит место симпатяжке Хью3, герою-любовнику романтических комедий!

Год будет долгим.

Очень долгим.

Глава 2

Понедельник – мой самый загруженный день, четыре урока один за одним и два часа дополнительных занятий. Вечером у меня только одно желание: вернуться домой, залезть в горячую ванну, а потом завалиться на диван и смотреть фильмы про вампиров с полной миской попкорна.

Я считаю, что каждому фильму свое время. Чтобы оценить кино по достоинству, необходимо соблюдать некоторые правила.

В декабре, например, нужно смотреть романтические комедии. Те, от которых порхают бабочки в животе, которые мы видели уже раз тридцать, но которые все равно продолжают зажигать в наших глазах огоньки, а сердечки наполнять любовью и… тоской, чтобы вечером тридцать первого можно было окончательно впасть в депрессию. Нет ничего лучше множества ромкомов, проглоченных за несколько недель, чтобы вернуть Новому году его истинное предназначение: напиться и забыться.

Летом я смотрю «Гордость и предубеждение» (внимание, именно версию с Колином Фертом) и «Маленьких женщин». А когда совсем жарко – «Крепкий орешек 3» с Брюсом Уиллисом. И пусть я видела его десятки раз, мне всегда требуется время, чтобы разгадать загадку канистр с водой.

Но когда мне нужно снять напряжение после такого вот понедельника, полного вздохов учеников, страдающих над Гюставом Флобером, нужна отборная серия «Ходячих мертвецов». Пусть зомби убивают и пожирают друг друга – это меня успокаивает.

Когда я открываю дверь нашей квартиры, уже в предвкушении расчлененки и оторванных голов, в нос ударяет резкий запах. Вонь похожа на смесь забродившего коровьего навоза и креветок, три дня пролежавших на подоконнике под палящим солнцем.

– Это еще что такое?

– А, не обращай внимания, просто пробую новую маску для лица.

Действительно, вонь исходит от дивана. На нем лежит любительница мазать лицо сомнительными на вид субстанциями – Клодия, моя соседка.

Как бы ее так получше представить? Это занятая женщина. Я бы даже сказала, занятее некуда. Эколог. Веганка. Адепт всего натурального, вплоть до растительности на теле. Одним словом, с приветом, но милая. Вот, это про нее.

Мы с Клодией живем в этой квартире два года, с тех самых пор, как я поняла, что жить у сестры мне уже не по возрасту, а на зарплату я могу себе позволить лишь каморку не больше пятнадцати квадратных метров.

В этом месте мне сразу стало хорошо. Странно, правда, почувствовать себя как дома в квартире, которую видишь впервые. Большая гостиная, светлая благодаря двум сдвоенным окнам, сероватый паркет на полу, белые стены. Найденный на блошином рынке широкий бархатный диван павлинье-синего цвета, еще кое-какая заурядная мебель и живые растения по всей комнате. Большая кухня, отделенная от гостиной стеклянной перегородкой, желтые шкафчики, серо-черная раковина.

Две просторные спальни и санузел с ванной на ножках.

Повсюду беспорядок, несмотря на мои протесты. Валяются обувь, одежда, журналы. И по меньшей мере десяток будущих проектов Клодии разной степени бредовости: банки, пустые бутылки, коробки…

С некоторых пор она вбила себе в голову, что будет сама делать кремы и какие-то тоники, которые смогут заменить покупные средства для ухода за кожей.

– Если хочешь, Макс, у меня осталось еще немного в кастрюльке. Посмотри на кухне.

Мое имя Максин, но большинство друзей зовут меня Макс. Да, звучит не слишком горячо, и я сама не знаю, как к этому прозвищу относиться.

– Нет, спасибо, обойдусь.

– Тебе надо попробовать! Это на основе подгнившего кабачка и травяного настоя. Хорошо раскупоривает поры.

– Как-нибудь в другой раз.

Жаль, что ноздри это не закупоривает! Я мысленно напоминаю себе выбросить кастрюльку, которая, без сомнений, уже навсегда пропитана этим запахом.

Направляюсь – хотя, будем честны, почти бегу – в ванную, где уже укрылась Дарси, моя собака, двухлетний кокер-спаниель.

Она методично и с явным удовольствием пережевывает заколку моей соседки. Возможно, сделанную из органически чистой кости…

Я уже готова рассмеяться, но тут мой взгляд останавливается на ванне.

– Ой, осторожней, – кричит мне Клодия с дивана, – я замочила сою! Когда она пропитается водой, достаточно будет отжать ее и высушить, чтобы спрясть нить для стопроцентно натуральных кухонных полотенец. Гениально, скажи?

Гениально? Пф-ф-ф, пожалуй, у меня бы нашлось словечко получше!

Глава 3

– Кухонные полотенца из сои? Что за бред? – спрашивает меня Одри.

– Новая идея Клодии. Клянусь, иногда она меня пугает. Однажды я приду домой и обнаружу, что она побрила Дарси, чтобы связать себе шарф из «стопроцентно натуральной» собачьей шерсти.

Мы смеемся. Как и каждую пятницу вечером, мы с Самией и Одри сидим в «Блюз-пабе», одном из двух баров Саванны-сюр-Сен. Поскольку тематика второго – мотоциклы и вязанье, немыслимое сочетание двух увлечений хозяев, можно догадаться, что выбор не был особо трудным.

Хозяин «Блюз-паба» – безусловный фанат музыки, в частности французской попсы. Он оклеил стены фотографиями и повесил в нескольких местах гитары разных цветов и размеров. Результат, довольно странный и оригинальный, оказался на удивление удачным. Атмосфера приятная. Регулярно в баре устраивают вечера караоке, и мы не последние в очереди к микрофону.

Мы с подругами работаем в лицее Гранта. Я и Самия поступили в один год, она преподавателем математики, я – французского. Одри же работает консультантом по профориентации на полставки. Она пришла через два года после нас.

Мы с Самией быстро стали лучшими друзьями, а когда появилась Одри, решили расширить круг. Надо сказать, что в первый день она сломала каблук, зацепившись за канализационную решетку у велосипедного навеса. Однако весь остаток дня она так отчаянно делала вид, что все в порядке, что никто даже не заметил, как она хромает.

Из нас троих Самия – единственная в отношениях. Два года назад она вышла замуж за лучшего на свете парня, а еще у них есть четырехлетняя дочурка Инес. Если бы доброта имела имя, она бы наверняка звалась Самией. Всегда видит в ближнем светлую сторону, всегда готова прийти на помощь. Взгляд наивный, романтична до мозга костей, всегда влюблена.

Ничего общего с Одри, у которой, наоборот, железный характер. За словом она в карман не лезет. Она считает себя свободной женщиной и не желает ни с кем делить быт. Мужчины, по ее мнению, тут же сводят роль женщины к хранительнице очага, стоит только съехаться. «Потеть у плиты и собирать грязные носки – это не для меня!» – вот ее позиция.

Я не стану пересказывать ей слова моих учеников о тексте Гюстава Флобера, не то мы на час увязнем в активной и яростной феминистической дискуссии.

Я же, конечно, жалуюсь на одиночество. Я дошла до того, что уже и грязные носки кажутся мне романтичными. Этим все сказано. Во всяком случае, гораздо романтичнее, чем стопроцентно натуральные кухонные полотенца из сои или маски на основе гнилой зелени.

– Эй, девочки, не забывайте, мы здесь, чтобы поговорить не о Клодии, а о будущей большой любви Макс! – напоминает Самия.

– Не будем торопить события, не большая любовь, а парень с сайта знакомств. Я его еще не видела вживую, так что лучше пока стоять двумя ногами на земле.

– Как его зовут? – спрашивает Одри.

– Жермен. Ой, знаю, вы сейчас скажете, что это не самое модное имя. Но, судя по нашим перепискам, он милый. Просто душка.

– А чем он занимается, этот Жермен?

– Он бухгалтер.

Одри и Самия переглядываются и прыскают со смеху.

– Не вижу ничего смешного, чем вам не нравится профессия бухгалтера? Очень перспективная!

– Ну ты и зануда! – вставляет Одри.

– А ты думаешь, что консультант по профориентации лучше? – не остаюсь я в долгу. – Серьезно, девчонки, я думаю, у нас с ним может сложиться. Он ищет стабильных отношений. У него была девушка, они уже должны были пожениться, но, сказав ему «да», эта бессердечная свалила на другой конец Франции4.

– Бедняжка, – как всегда, растрогана Самия.

– Я не согласна, – говорит Одри, – если девушка принимает предложение руки и сердца, а потом смывается, что-то здесь нечисто. Слишком подозрительно. Когда вы договорились встретиться? – спрашивает она.

– В следующую субботу. В эти выходные у него, кажется, тренинг для бухгалтеров.

Одри делает жест, будто накидывает петлю на шею. Самия, как раз отпившая глоток дайкири, едва не давится им.

– Ну почему вы такие злюки? А если этот парень – мужчина моей мечты? А если эта встреча станет началом бурного романа? А если он тот, кто изменит мою жизнь?

– А если он топит котят? – хихикает Одри.

– Или отрезает уши собакам? – подхватывает Самия.

– Нет-нет, мы уже обсудили, никаких животных! – возмущаюсь я, невольно заражаясь смехом подруг.

– А если это реинкарнация Гюстава Флобера в теле бухгалтера? – продолжает Самия. – Представляешь, какой ужас? Двойная доза занудства.

– И зачем я вам все это рассказываю…

– Потому что мы милашки!

– И ты нас обожаешь!

Хуже всего то, что они правы.

Глава 4

Честно говоря, я все еще не понимаю, что они имеют против профессии бухгалтера. Потому что, если так подумать, консультант по профориентации или учитель не намного интереснее. Далековато от военного корреспондента или сборщика семени слонов5.

Я еду на обед к сестре и невольно улыбаюсь, вспоминая вчерашний разговор. С каждым новым коктейлем фантазия двух моих лучших подруг становилась все смелее, и Жермен представал то столетним стариком в инвалидной коляске, то убийцей цыплят, ярым фанатом пареной репы и поклонником теоремы Фалеса (идея Самии, которая никогда не забывает об истинных математических ценностях).

Пусть мои подруги настроены скептически, я знаю, что могу рассчитывать хотя бы на брата и сестру, всегда готовых толкнуть меня в объятия холостяка. Даже первого встречного. Я младшая в семье, но по непонятной мне причине тревога о моем одиночестве растет у них с каждым годом. Они, наверное, боятся, что в конце концов мое тело покроется чешуей или я превращусь в ведьму на метле в остроконечной шляпе.

Летисии, самой старшей, сорок лет – она в самом расцвете сил, мать двоих детей, счастлива в браке и стоматолог по профессии, регулярно устраивает приемы, на которые приглашает коллег, друзей коллег и даже совершенно незнакомых мужчин, встреченных в супермаркете в бакалейном отделе, разумеется, в надежде пристроить меня.

Мой брат Жюльен, на четыре года старше меня, от нее не отстает. Пусть он и не пытается изо всех сил свести меня с кем-нибудь из своих знакомых, зато препарирует фрейдистским скальпелем все мои любовные неудачи. Брат-психолог – это катастрофа, поверьте мне. От него ничего не скроешь.

Мы трое всегда были очень близки, не разлей вода. К большому огорчению нашей мамы, которая никогда не могла понять, кто из нас провинился, ведь мы прикрывали друг друга.

Смерть нашей бабушки Муны почти три года назад еще больше сблизила нас.

Я ее обожала, и ее смерть сильно на меня повлияла.

Она погибла в автомобильной аварии.

А за рулем в тот день была я.

Мы опаздывали на дебютный мюзикл Одри, ей досталась роль Стеллы Спотлайт, и я решила срезать путь, чтобы не пропустить начало.

Странное дело. В то время как мои воспоминания о бабушке становятся все более расплывчатыми, я с мучительной точностью помню до мельчайших деталей тот вечер.

На ней был приталенный жакетик кораллового цвета, который я как раз подарила ей на день рождения, кремовый топ и темно-синие джинсы.

Муна очень гордилась своей стройной, несмотря на возраст, фигурой и старалась не отставать от моды. Дополняли образ серьги с подвесками из бирюзы. Мы болтали о том о сем. С характерным юмором она рассказывала мне, как провела вечер в клубе для женщин за пятьдесят.

– Что-что ты им предложила сделать? – подавилась я смехом.

– Ой, не начинай и ты тоже! Не понимаю, почему нельзя начать танцевать на шесте в семьдесят пять! Любви все возрасты покорны, а некоторым, между прочим, не повредило бы возбуждать мужей почаще. Ну и что, что у многих бедренные суставы из пластика! Видела бы ты их лица. Некоторые чуть не проглотили свои четки.

Я расхохоталась при виде ее недовольной мины: ее искренне возмущала косность почти восьмидесятилетних подруг с чувственностью ниже нуля по шкале Рихтера.

Было начало зимы, и пару дней назад выпал снег.

Наша машина не вписалась в поворот на гололеде, я потеряла управление и, несмотря на быструю реакцию, все равно не смогла избежать аварии.

Как напоминание у меня на лице, над ухом, остался широкий шрам длиной в три сантиметра. А на сердце – бабушкина смерть.

Если бы мы взяли такси, если бы я выбрала другой маршрут, все могло быть иначе. Она говорила, что, когда ее фотографируют, она немножко умирает, поэтому у меня нет ни одного ее портрета. Фотоаппарат всегда держала она. У меня остались только воспоминания.

Я так по ней скучаю.

Потерять мать было тяжело для моей матери, и по причине, которую я не до конца понимаю, ей понадобилось пережить утрату на расстоянии. Далеко, очень далеко от всех, кого она знала, в том числе от ее собственных детей. Они с отцом переехали в Канаду. Вот так, почти в одночасье, едва успев освободить квартиру Муны. Папа был на пенсии меньше года, а мама не работала. В считанные месяцы они все продали, все бросили и живут теперь в Канаде.

Летисия с тех пор с ними не разговаривает. Она считает их эгоистами, и я знаю, хоть сестра не обмолвилась мне ни словом, как ей больно, что мои племянник и племянница не видят дедушку с бабушкой.

Иногда я думаю, что все это из-за меня. Потому что я вела машину, и мама, наверное, боялась, что будет меня упрекать, когда я и без того виню себя. Впрочем, не знаю. Во время редких разговоров по телефону мы не упоминаем прошлое. Она не говорит об аварии, я не задаю никаких вопросов.

После смерти Муны я некоторое время жила у сестры, и она мне очень помогла. Брат тоже поддерживал много месяцев. И хоть я в конце концов сказала ему, что мне лучше, это чувство вины осталось в глубине души. Рана закрылась, но швы, я знаю, не очень надежны.

Приближаясь к дому Летисии, я гоню из головы мучительные воспоминания о том вечере и вид приталенного жакетика кораллового цвета, навсегда связанный в моей памяти с лязгом сминаемого железа.

Между нами существует молчаливое соглашение, мы больше не говорим о Муне. И о наших родителях.

– Салют, сестренка, – встречает меня Летисия. – Надеюсь, ты проголодалась! Я приготовила свою фирменную курицу карри, а Тома ушел с детьми в кино, так что тут на целый полк.

Сорок лет – в самом расцвете сил, счастлива в браке и отлично готовит. Это незаконно, согласны?

– Очень кстати, я специально не завтракала.

Я не говорю ей, что на самом деле села на новую диету, чтобы попытаться сбросить пять кило, которые пытаюсь истребить как минимум десять лет. На сегодняшний день двадцать пять потеряла, двадцать шесть набрала. Счет явно не в мою пользу.

Я иду за ней в гостиную, где уже сидит Жюльен, развалившись на диване со стаканом виски в руке.

– Как поживает самый красивый мужчина этой страны?

Жюльен поворачивает голову ко мне, и его лицо озаряется широкой улыбкой. Красавец, ничего не скажешь. Высокий, атлетично сложенный, темноволосый, с синими, как лагуна, глазами, которые заставили бы таять даже лед в разгар зимы. Этот козырь обольщения, кстати, у него общий с Летисией.

У меня-то карий цвет глаз, и это повергает меня в отчаяние, у меня развился настоящий комплекс. Выражение, выбитое золотом в пантеоне французского языка, «голубоглазая блондинка» доказывает, что я явно следствие ошибки генетического программирования, когда лагуна заменяется сырой землей.

– Хорошо поживает! – скромно отвечает мой брат. – Как начало занятий? Новые ученики уже проявили себя в этом году?

– Что, если я скажу тебе, что Гюстав Флобер – отстой, а Стромай куда интереснее? Такой ответ тебя устроит?

Он смеется. Я сажусь на диван и рассказываю ему эпизод во всех подробностях, пока Летисия расставляет на низком столике легкие закуски к аперитиву.

– А кстати, как поживает Адриен? – спрашиваю я Жюльена.

– Хорошо.

– Он не мог присоединиться к нам сегодня?

– Нет… Он… Он чем-то занят.

– У вас проблемы? Вы поссорились?

Он пытается скрыть лицо, наклонившись, чтобы взять орешков, но я вижу, что взгляд брата помрачнел. Это почти невозможно заметить. Но я замечаю.

– Так и не назначена дата свадьбы, да? Почему?

– Трудно пожениться, когда не сообщил родителям, что у тебя кто-то есть.

– А ведь сообщить очень просто: мама, папа, мы с Жюльеном женимся, нравится вам это или нет. Вот и все.

Он смотрит мне прямо в глаза очень пристально, я к этому привыкла, но людей это сбивает с толку, особенно когда они встречают его впервые. Кроме, наверное, его пациентов, которые, думается мне, благодаря этому взгляду чувствуют себя окутанными его присутствием.

– Ты попала в самую точку, – говорит он. – Когда ты гей, ты обязан об этом сообщить. Как новость. Как объявляют о рождении или похоронах. У вас, гетеросексуалов, этой проблемы нет. Ни к чему собирать всю семью рождественским вечером, чтобы произнести тост и, сделав глубокий вдох, сказать: я должен вам кое-что сообщить, ну вот, думаю, я гетеро.

Ориентация моего брата никогда не была проблемой в нашей семье, и я, признаться, до сих пор не рассматривала вопрос под таким углом. Однажды он пришел домой, держа кое-кого за руку. Этого кое-кого звали Бертран. Мама испекла блинчики. Конец истории.

– И он думает, что его родители это плохо воспримут?

– По правде сказать, он не знает. Но, судя по тому, что он рассказывал мне о своих родителях, я почти уверен, что, когда пройдет первый шок, все будет прекрасно. Но он боится. А я не хочу вынуждать его делать то, к чему он явно еще не готов.

– Но вы вместе уже два года!

Он сутулится.

– Я знаю…

Жюльен подносит к губам стакан и отпивает глоток виски. Целую минуту мы молчим.

Мне не по себе, и я машинально провожу пальцами по шраму. Это стало привычкой. Или потребностью.

– Через две секунды вы заявите мне, что больше не голодны с вашими историями! А я-то пожертвовала тремя удалениями нервов и двумя мостами, чтобы приготовить вам вкусный обед! – вмешивается Летисия. – Нехорошо так обращаться со старшей сестрой. Вы не можете найти тему для разговора получше? Ну, не знаю, возмутительный рост цен на сиденья для унитазов, например. Я сменила три в доме, уже готова была брать кредит на новое.

Она смотрит на нас по очереди, и мы, не сговариваясь, одновременно смеемся.

Перед тем как сесть за стол, она непременно хочет показать нам упомянутые сиденья, и мы, плача от смеха, восторгаемся такой красотой.

– Ах, да, я тоже должна вам кое-что рассказать! На следующей неделе у меня свидание с мужчиной. Убийцей котят, но милашкой по имени Жермен.

1.Улисс С. Грант – американский политический и военный деятель, возглавлял Армию Союза в годы Гражданской войны в США, генерал. C 4 марта 1869 года по 4 марта 1877 года – 18-й президент США. Член Американского философского общества, удостоен Золотой медали Конгресса. – Здесь и далее примеч. пер.
2.Поль Ван А́вер, более известный как Стромай, – бельгийский певец, рэпер, музыкант и автор песен. Сценический псевдоним Стромай – искаженное Maestro на французском жаргоне верлан.
3.Хью Грант – английский актер, получивший популярность в Голливуде.
4.Все совпадения с персонажами предыдущих книг случайны. Да-да, случайны, точно вам говорю. – Примеч. авт.
5.Да-да, такие существуют! – Примеч. авт.
$3.84
Age restriction:
18+
Release date on Litres:
10 July 2025
Translation date:
2023
Writing date:
2018
Volume:
191 p. 3 illustrations
ISBN:
978-5-00216-112-6
Copyright holder:
Строки
Download format:
18+
Text, audio format available
Средний рейтинг 5 на основе 3 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 5 на основе 3 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 3,8 на основе 8 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 4,8 на основе 5 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 3,4 на основе 5 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 4,5 на основе 46 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 3,9 на основе 11 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 5 на основе 3 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 4,7 на основе 7 оценок
Text PDF
Средний рейтинг 1 на основе 1 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
Audio
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
Audio
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
Text, audio format available
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок