Философия безмятежности. Тетрафармакос Эпикура

Мысль о том, что изучение природы играет основную роль в избавлении от душевных тревог, лежит в основе сочинения самого знаменитого из последователей Эпикура – Лукреция. Мы почти ничего не знаем об этом человеке, за исключением того, что он был римлянином и жил в I веке до н. э., по-видимому, где-то в районе Неаполитанского залива, где существовало сообщество эпикурейцев. До нас дошла только одна его поэма «О природе вещей», посвященная богине Венере. В ней Лукреций главным образом излагает и отстаивает физическую теорию эпикурейцев. Поэма адресована Меммию – вероятно, имеется в виду римский политический деятель Гай Меммий, который, возможно, был покровителем Лукреция и которому какое-то время принадлежали руины дома Эпикура в Афинах^[10].

В первую очередь поэма Лукреция дает натуралистическое, а если точнее, атомистическое объяснение устройства мира – от образования вселенной до развития человеческой культуры (к атомизму мы вернемся позже). Но вот в чем особенность поэмы: автор периодически напоминает, что познание природы вещей ценно не само по себе, а как своего рода терапия.

Главным злом в тексте поэмы выступают предрассудки – ложные и сбивающие с толку представления, которые заставляют людей совершать ошибки. В начале первой книги Лукреций пишет:

 
Значит, изгнать этот страх из души и потемки рассеять
Должны не солнца лучи и не света сиянье дневного,
Но природа сама своим видом и внутренним строем^[11].
 

О том, что Лукреций придавал особое значение мысли, заключенной в этих строках, говорит тот факт, что дальше в тексте поэмы они повторяются трижды^[12]. Только разум может исцелить нас от тревог и страхов, которые не дают спать по ночам, пишет он в другом месте. Разум может это сделать, раскрывая подлинную «природу вещей». Заключая эту рациональную терапию в форму поэмы, Лукреций сравнивает себя с врачом, который покрывает сахаром свои пилюли. Способность философии преображать жизнь людей делает ее в глазах Лукреция величайшим достижением человечества (даже более важным, чем сельское хозяйство!), поскольку без нее невозможна спокойная и счастливая жизнь.

Лукреций был не единственным эпикурейцем в Риме. Как уже упоминалось, он мог быть членом общины, расположившейся на берегах Неаполитанского залива. Одной из главных фигур в этом сообществе был эпикуреец Сирон, учеником которого числился поэт Вергилий. После смерти учителя поэт унаследовал его дом. В одной из ранних поэм Вергилия можно найти строки, очень близкие к тем, что мы только что видели у Лукреция:

 
Счастливы те, кто вещей познать сумели основы,
Те, кто всяческий страх и Рок, непреклонный к моленьям,
Смело повергли к ногам^[13].
 

Еще одним римским поэтом, испытавшим на себе влияние эпикурейской философии, был Гораций. Это лучше всего видно в его «Сатирах». И на Вергилия, и на Горация повлиял Филодем – поэт и философ-эпикуреец, о котором мы еще поговорим подробнее. Помимо упомянутых литераторов, почитателями философии Эпикура были и некоторые политические деятели Древнего Рима, в частности Брут и Кассий, которые вошли в историю как участники убийства Юлия Цезаря. При этом и соратники Цезаря, например его тесть Луций Кальпурний Пизон, тоже, по-видимому, разделяли симпатии к эпикурейству. Пизону принадлежала вилла в Геркулануме на побережье Неаполитанского залива, недалеко от Помпей, где вполне могли собираться местные эпикурейцы. Вероятно, Пизон покровительствовал философам-эпикурейцам, самым значительным из которых был Филодем, а в библиотеке на вилле Пизона хранилось немало эпикурейских сочинений, в том числе за авторством Филодема и самого Эпикура.

Именно среди идиллических пейзажей итальянского побережья, вдали от погрязшего в интригах Рима эпикурейцы – Лукреций, Вергилий, Филодем и другие – пытались возродить дух Сада Эпикура. Они сохранили ключевые эпикурейские идеи о терапевтической силе философии и о возможности спасения через познание мира.

2
Путь к спокойствию

Сегодня эпикурейцем назовут человека, для которого счастье сводится к телесным удовольствиям, например к тому, чтобы вкусно поесть и хорошо выпить. Однако образ эпикурейца как чревоугодника отнюдь не нов. Еще в Античности эпикурейцев часто сравнивали со свиньями. В одном из посланий поэт Гораций шутливо описывает себя:

 
Хочешь смеяться – взгляни на меня: Эпикурова стада
Я поросенок; блестит моя шкура холеная жиром^[14].
 

Один античный недоброжелатель Эпикура распространял слухи о том, что того дважды в день рвало от переедания. Другой утверждал, что философ и его ученики сожительствуют с проститутками. Стоики обвиняли Эпикура в изнеженности. На самом деле философ жил очень скромно, обходился хлебом и водой, лишь изредка добавляя к ним кусок сыра, что воспринимал как роскошь.

Так откуда пошла такая слава? Причина заключается в идеях самого Эпикура о том, что наслаждение является ключом к благой жизни. Наслаждение есть благо, а боль – зло, поэтому нужно стремиться к наслаждению и избегать боли. Эпикур считал, что в этом принципе заключается и причина, и цель всех человеческих поступков. Причина – потому, что мы инстинктивно стремимся к удовольствию и избегаем боли, а цель – потому, что в конечном итоге именно этого мы пытаемся достичь всеми нашими действиями. Проблема заключается в том, что мы слишком часто все усложняем. А ведь ничего сложного нет: стремись к удовольствию и избегай боли. Вот и все.

В таком изложении мысль Эпикура кажется невероятно простой, пожалуй, даже банальной. На самом деле его философия была гораздо более утонченной и изощренной. Он тщательно проводил различия между типами удовольствий. Особенно важно для него различать удовольствия активные и статические. Можно видеть здесь различие между удовольствием от действия или процесса и удовольствием от определенного состояния или положения вещей, то есть радость «делать» в отличие от радости «пребывать». Например, можно провести различие между активным удовольствием от процесса еды и последующим статическим удовольствием от чувства насыщения и удовлетворения голода. Хотя нам может нравиться сам процесс приема пищи, Эпикур считал, что мы едим для того, чтобы перестать чувствовать голод. Цель не в удовольствии от еды, а в избавлении от страданий голода. В этом смысле эпикуреизм довольно далек от современных представлений о ценностях «эпикурейца»^[15], который наслаждается изысканным обедом. Цель – наслаждение, но не бесконечное продление активного удовольствия, а достижение статического, то есть состояния удовлетворенности. Удовольствие следует находить не в самой еде, а в удовлетворении голода. Для Эпикура не быть голодным – это не просто отсутствие страданий, что звучит довольно пресно. Не быть голодным – это наслаждение. Философ считал, что между страданием и наслаждением нет вообще никакого нейтрального состояния. Не бывает так, чтобы человек совсем ничего не чувствовал. Поэтому отсутствие страданий само по себе является приятным состоянием, в то время как жизнь, начисто лишенная удовольствий, воспринималась бы как страдание.