Quotes from the book «Королевство»
Когда ты по горло в дерьмище, самая глупость – это вешать голову».
Ключ к страсти кроется в том, что ты не можешь целиком и полностью завладеть тем, кого любишь
Снаружи послышалась птичья трель, красивая и печальная. Ржанка. Одинокая горная птичка, маленькая и серьезная. Птичка, которая летит следом, присматривает за тобой, но всегда держится на безопасном расстоянии. Как будто боится подружиться с кем-то, но при этом ей нужен кто-то, кому можно будет спеть про одиночество.
– У меня двое сыновей, и сегодня они показали себя мужчинами – вот мое утешение. Они берут на себя ответственность и принимают решения. Муки выбора – известно вам, что это такое? Когда сам выбор причиняет тебе мучения, а не то, что выбираешь. Когда знаешь – что бы ты ни выбрал, потом все равно будешь ворочаться ночами и ломать голову, правильный ли выбор сделал. Вы могли бы ничего не решать, но вступили в схватку с выбором.
единственное утешение – что значения абсолютно ничто не имеет. Ни своя земля. Ни собственная заправка. Ни пробуждение с тем, кого любишь. Ни наблюдение за тем, как растет твой ребенок. Вот так. Значения нет. Но луны, ясное дело, для утешения слишком мало.
мародеры: это, мол, те, кто по ночам подает кораблям ложный сигнал, а после кораблекрушения эти самые корабли грабит.
что все еще скучает по маме, бывало, он просиживал целыми днями в зимнем саду – делал там уроки и перечитывал два американских романа, которые отец привез в Норвегию, – «Американскую трагедию» и «Великого Гэтсби». Вообщето, художественные книжки он не читал, а эти две обожал, особенно « Американскую трагедию», и иногда по вечерам я садился рядом, и тогда он читал мне вслух, а сложные слова переводил. Какое-то время он утверждал, будто слышит мамины и папины крики в Хукене, но я говорил, что это во́роны кричат. И я встревожился, когда он сказал, что ему приснился кошмар, будто мы оба угодили
маленьких, – не улыбнуться было невозможно. Их бабушка связала: мама говорила, сначала их носил я, а потом Карл. Я спустился на кухню. В окно я увидел широко распахнутую дверь амбара. Внутри тлела сигарета. Оказалось, это Курт Ольсен – сидя на корточках, он рассматривал что-то на полу. Я достал бинокль. Он провел по чему-то пальцами. И я понял, что это. Домкрат оставил отметины на мягких досках. Курт подошел к мешку с песком, уставился на нарисованную на нем рожу. Сделал как бы пробный удар. Вер
Спасибо. X. Полтора слова. Разумеется, мне известно, что x – символ поцелуя, но какого именно? На поиски в Интернете я убил целый день. Никто точно не знал, но есть мнение, что x родом с тех времен, когда письма запечатывали x и поцелуем. Другие считают, что, так как x – древний символ Христа, поцелуй уходит корнями в сферу религии, это своего рода благословение. А больше всего мне понравилось объяснение, что x – это слившиеся в поцелуе губы. Слившиеся в поцелуе губы.
– Их спасут обломки, – сказал я, – наверное
