Николаю опять приснилась Чечня. Он не считал эти сны кошмарами, ведь в них его друзья были живы. Будильник прозвенит через два часа, но Николай понял, что уснуть уже не сможет и побрёл заваривать чай. Утреннюю молитву он прочитает позже, вместе с остальными. А пока он вспоминал свой сон и тот последний бой.
1
Их взвод уходил от погони по незнакомой гористой местности. Спасти заложников не удалось: троих парней бандиты зверски замучили ещё до начала операции, а четвёртому пустили пулю в живот уже во время штурма. Он умер на руках спецназовцев почему-то широко улыбаясь. Найдя три обезображенных трупа, бойцы поняли причину той улыбки: пуля являлась милосердием.
Живых врагов больше не оставляли.
Нынешний замминистра обороны, а тогда начальник штаба, узнав о провале операции, долго орал матом по рации и «вертушек» для эвакуации не дал. Они бежали из последних сил, оставив при себе только оружие и патроны.
Когда люди нынешнего сенатора и уважаемого бизнесмена, а тогда известного террориста Ахмета, плотно взяли их в клещи, от всего взвода остались только Николай, Алёшка и Ринат. Они успели укрыться в развалинах какого-то православного храма и заняли круговую оборону. Обгоревшее распятие, расстрелянные в упор лики Святых, намалёванные поверх остатков росписи непристойности. Николай вырос в простой советской семье и в Бога не верил, но и его коробило от осквернения чьей-то святыни. Он вспомнил, что не спроста в чеченском языке отсутствуют понятия «сопереживание», «сочувствие» и «совесть».
Метровой толщины кирпичные стены и узкие окна-бойницы оберегали ребят до самых сумерек. Пространство вокруг храма нелепым узором заполнили десятки убитых «духов». Но патроны заканчивались, как и лимит везения. Человеческая жизнь так легко перечёркивается шальной пулей или случайным осколком… К ночи Николай остался совсем один. Выхода не было, а мрачная безысходность неожиданно сменилась непереносимым желанием жить. Стало совсем тоскливо.
Рядом тяжело ухнула граната и разворотила часть стены, из-за обломков деревянной панели показался тряпичный угол массивного свёртка. Теперь икона «Пробуждающая Русь» является всеобщей святыней, круглосуточно к ней едут православные паломники со всего мира, а количество связанных с ней чудес заставило умолкнуть даже самых отъявленных атеистов. Но тогда это был обветшалый свёрток с почерневшей от старости дощечкой внутри. Николай с любопытством развернул истлевшую ткань и перевернул дощечку. По телу прошла дрожь – с обратной стороны оказалась прекрасная картина, сияющая свежестью и яркими красками. Даже при неровном свете начинающегося пожара он мог разглядеть изображение в мельчайших деталях. Внизу расположилось селение, полное спящих людей. Спали все: мужчины, женщины, дети. На полях, на улицах, на крышах домов. Селение окружали тёмные существа звероподобной внешности, которые безжалостно грызли спящих, жгли дома и топтали посевы. Над селением, на облаке, стояла неземной красоты женщина. Она изо всех сил трясла колоколом и кричала. И люди начинали просыпаться, озирались и бесстрашно бросались в бой на существ.
Николай отстрелял последнюю обойму, не оставив патрона для себя, – живым его брать не собирались. Ещё раз взглянул на икону и представил, как злорадно будут глумится над ней бандиты. И тогда он впервые в жизни помолился: «Господи, если ты есть, не дай пропасть этой красоте, дай мне отнести её людям!». Икона почему-то вдруг стала скользкой и маслянистой и чуть не выпала из рук. С неё ручейками стекало пахнущее ладаном миро. И Николай уверовал.
2
Из медчасти его долго не отпускали, тщательно осматривали каждый сантиметр тела, удивляясь отсутствию ран: в «горке» и разгрузке главврач лично насчитал восемнадцать пулевых отверстий.
В отставку Николай подал сразу же, не смирившись с пустым равнодушием высших военных чинов. Солдатская кровь лилась рекой, а штабные, словно демонические рыбаки, забрасывали в эту реку невод и жаждали богатого улова. На «гражданке» тоже оказалось тошно до безысходности, – люди не желали замечать происходящего вокруг: рушилась их Родина, гремели взрывы, но большинству был интереснее новый клип Олега Газманова и подробности личной жизни Аллы Борисовны.
Он поехал в Лавру1, да там и остался. Старенький монах с необычным именем Клеопа, которому Николай показал найденную икону, сильно разволновался, стал заикаться и суетиться, собирая всю свою братию. Оказалось, что икона не имеет цены, и таких, как она, – в истории единицы. В монастырь потянулись высшие церковные чины, и Николаю множество раз пришлось повторять рассказ о чудесном обретении святыни. Однажды поклониться иконе приехал сам Патриарх с огромной свитой. Он оказался не похожим на армейское начальство, – простой в общении, без напускной важности, умеющий слушать. Николай выложил всё, что творилось на сердце. А святейший Патриарх предложил ему работу.
В то время Россия напоминала феодальную Европу из школьных учебников истории. Множество князьков, раболепствующих перед королём, яростно грызлись между собой. Каждый из власть имущих спешил окружить себя небольшой армией – полиция, гвардия, частные охранные предприятия, банды. Церковь исключением не стала. Однако не роль охранника была предложена Николаю. Он был и должен был остаться элитой, воином специального назначения. И такая элита у Патриарха имелась.
3
После многодневных и до одури нудных тестов и обследований (физическое состояние, психическая стабильность, уровень интеллекта, широта кругозора и так далее, и тому подобное) Николая признали годным, выдали три комплекта обмундирования и предоставили уютную квартиру-студию, которую было принято называть «кельей». На дверях кельи не имелось никаких замков, а взгляд невольно цеплялся за отсутствие телевизора, так привычного для любого российского жилища. Телефона и радио тоже не было, зато над входной дверью чернели отверстия встроенного репродуктора. Едва Николай обратил на него внимание, как динамик ожил и бесстрастным голосом поздравил с началом обучения и объявил общий сбор.
В группе, считая Николая, оказалось двадцать человек. Судя по выправке, взгляду и пружинящей походке, все они являлись кадровыми военными, не раз нюхавшими порох. Нарастал недовольный гул: два десятка опытных бойцов, приготовившихся наконец приступить к службе, совершенно не понимали смысла в какой-то там учёбе. Вскоре появился мужчина средних лет в монашеском одеянии и жестами пригласил всех следовать за ним.
Он вышел из здания и направился к главному входу в центральный храм, но не дойдя до крыльца свернул на неприметную тропинку, терявшуюся в густом кустарнике. Через несколько метров тропинка нырнула в тёмный провал подвала и упёрлась в огромную дверь, обшитую массивными стальными листами. Мужчина приложил руки к створкам, и они неожиданно быстро и бесшумно разошлись в стороны, открыв широкую каменную лестницу, закрученную спиралью. Спускались долго, оставив за спиной не менее дюжины зарешёченных проходов на подземные уровни. Наконец монах открыл один из таких проходов, и курсанты очутились в просторном зале. Стены и пол были сложены из мощных валунов, но на деревянном потолке висели вполне себе современные люминесцентные светильники. К дальней стене огромными железными цепями был прикован полуголый человек с кляпом во рту. Николай оторопел, бойцы протестующе загудели, но монах спокойно, парой скупых отточенных движений, освободил пленника и вынул кляп. Затем началась форменная чертовщина.
Освобождённый бодро вскочил на ноги, дико, словно гиена, захохотал и что-то закричал. Половина слов в его речи была совершенно непонятна, а другая половина являлась ничем иным как грязной нецензурщиной. После многих месяцев в монастыре Николай отвык от сквернословия, и брань до боли резала слух. Затем полуголый человек снова захохотал и резко выбросил руки к потолку. Тело Николая вдруг утратило вес, голова стала ватной, а сила тяжести сменила направление. Его понесло к стене так быстро, что он едва успел сгруппироваться. Натренированный организм мгновенно перешёл в боевой режим, вот только шевелить Николай смог одними лишь глазами. Он увидел, что все его новые товарищи также намертво приклеились к стенам зала. Лишь монах остался стоять в центре комнаты. Он сложил ладони перед грудью и начал громко читать Воскресную молитву. Полуголый человек внезапно мелко задрожал, умолк и упал на колени. В этот же момент и бойцы с шумом повалились на пол. Закончив молиться, монах достал старое деревянное распятие без каких-либо узоров и надписей и возложил на лоб бывшего пленника. Тот моментально покраснел, на лбу вздулись жилы, он силился пошевелиться или открыть рот, но только кулем шлёпнулся навзничь.
– Товарищи бойцы! – неожиданным командирским голосом произнёс монах, – сейчас вам был продемонстрирован средней степени одержимый бесами и метод его временной нейтрализации!
Монах обвёл присутствующих взглядом и кивнул Николаю: «Сможешь повторить?». Воскресную молитву Николай знал хорошо, без сомнений он поднялся и подошёл вплотную к бесноватому. Монах ещё раз кивнул и убрал распятие. «Да воскреснет Бог!», – начал Николай и посмотрел в лицо одержимого, который как-то уж очень погано улыбался, и продолжил… точнее, хотел продолжить. Он начисто забыл следующую строку молитвы, она просто исчезла из памяти без следа. Бесноватый медленно поднялся на ноги, внимательно следя за потугами Николая, убедился, что угрозы нет и снова стал хохотать, вскидывая руки. Монах почему-то бездействовал, бойцы вжались в пол, в груди прошёл неприятный холодок.
Впервые этот холодок Николай почуял, когда неожиданно столкнулся в бою с огромным бородатым ваххабитом. Они оба замерли грудь к груди, дула автоматов скрестились, время замедлилось. Николай понял, что противник задавит его массой и сумеет выстрелить первым, поэтому внезапным решением отпустил свой автомат, вырвал из ножен горца массивный кинжал и всадил тому в грудь по самую рукоять. Сейчас таким же озарением он сложил вместе три пальца и перекрестил противника. Бесноватый застыл и снова упал. Николай наложил крестное знамение уже на себя, и в тот же миг весь текст забытой молитвы словно вспыхнул перед глазами. Закончить удалось без помех. Монах снова кивнул, в его глазах светилась радость.
По очереди упражнение повторили все двадцать бойцов. Затем бесноватого опять заковали в цепи, а группа поднялась обратно в учебный класс. Так закончился их первый урок.
4
После трапезы монах рассказал, что курсантам предстоит служить в «Отряде по проведению операций особого назначения Воинства Христова Русской Православной Церкви», сокращённо – в «Войске».
– Разрешите обратиться, эээ… батюшка! – поднял руку один из бойцов и представился, – старший лейтенант Феликс Вольский.
– Меня зовут Василий, полковник в отставке, если интересно. Обращаемся мы здесь к друг другу только по имени, причём по тому, что вы получили при крещении. Званий в войске нет; все, кто вас будет обучать, – наставники, поэтому для вас я «наставник Василий», или коротко «наставник». Вы же – воины Христовы, или просто «воины». Обращайтесь, воин Феодор.
– Неужели нашей задачей будет сражение с потусторонними силами?
– Что Вы! Для такого требуются десятилетия строжайшей аскезы и молитвенного стояния. Подобных специалистов во всём мире можно пересчитать по пальцам.
– Но в подвале мы все справились без труда! – не сдержался кто-то из курсантов.
– Лишь потому, что это святое место. В храме над подземельем уже более шестиста лет идёт служба, круглосуточно и без перерыва. Здесь собрана большая часть всех известных православных святынь, а земля буквально пропитана освящённой водой. Всё это уменьшило силу одержимого процентов примерно так на девяносто девять.
Наставник Василий замолчал, обвёл взглядом учеников, неосознанно расправил плечи и с какой-то даже торжественностью в голосе продолжил.
– Задача Войска и ваша личная проста: всего-то сохранить православное христианство от уничтожения. Скоро вы узнаете, что Церковь – огромная и чётко слаженная структура, в которой внешние атрибуты (храмы, монастыри, священники) – лишь надводная часть айсберга. В случае противодействия с другой мощной структурой Церковь является грозным противником. Мусульмане предпочли заключить бессрочный мир, буддисты всеми силами стараются не лезть на рожон, а государственная власть России после Перестройки просто капитулировала перед нами. Зато против диверсионных групп (секты или философские учения) и партизанских армий (тайные общества и ордена) Церкви сражаться крайне сложно. Первые слишком подвижны для неповоротливого гиганта, а вторые обладают подлым преимуществом игрока без правил. Цель же у всех врагов всегда одна: уничтожение русского народа через разрушение его основы, фундамента, корней, – исконной православной культуры. Превратить нас в «Иванов, родства не помнящих», разобщить, рассорить и стереть из истории.
Войско создано, чтобы выявлять и уничтожать врагов. Вы – спецназ, наиболее подготовленная к войне элита вооружённых сил. И вам предстоит делать то, что вы умеете лучше всех. Убивать людей.
5
Николай не привык барствовать. С семи лет перед школьными занятиями он ходил на секцию плаванья, а после – на бокс (по требованию отца) и на бальные танцы (по уговорам матери). В военном училище ему «повезло» с ректором, повёрнутым на всю голову солдафоном: их гоняли почти круглосуточно до самого выпуска. Армия? Она всегда стояла на принципе «если солдат отдыхает, значит его командир – пособник врага». Монастырь? Батюшка Клеопа наверняка был родственником того «повёрнутого» ректора.
И всё же подготовка к службе в войске оказалась невыносимо сложна даже для него. Желудок категорически выступал против постов: любимое Николаем мясо было полностью исключено из рациона, рыба подавалась только по праздникам, по средам и пятницам полагался лишь чёрствый хлеб и вода, а в некоторые дни не разрешалось даже воды. Спали по четыре часа в сутки; пять, – если откажешься от обеда. Много и усиленно молились, не пропуская ни одной службы или литургии. Остальное время занимала учёба и тренировки. Учебных дисциплин в расписании оказалось пугающе много, словно воины обязаны знать вообще всё: новейшие виды вооружения и церковнославянский язык, тактику ведения боя во всевозможных условиях и демонологию, иконопись и лекарственные травы. Даже удивительно, что занятия по физподготовке не были экстраординарными, – иногда даже получалось расслабиться и отдохнуть.
Втянулись в новый режим все довольно быстро, без обычного при запредельных нагрузках роптания. Наставник Василий объяснил, что подобный режим был установлен ещё самим преподобным Сергием Радонежским, а дополнительную силу воинам дают особые молитвы и регулярное причастие. Иного объяснения своей сверхвыносливости Николай найти не смог.
Причащали воинов очень часто, каждую неделю. Наставник Василий сказал, что после завершения подготовки этот обряд вообще проводится перед каждым заданием. Причащаться Николай любил, – его радовало ощущение праздника души, когда избавляешься от невыносимого груза грехов; когда после сухого поста (в Лавре он продолжался больше суток) наконец вкушаешь Святых Даров, а братья-монахи поздравляют тебя с искренней радостью. Он помнил, как боялся своей первой в жизни исповеди, а оказалось, что недавнее Крещение полностью очистило его от всех ошибок прошлой жизни.
Когда настало время первой исповеди в Войске, Николай совсем не переживал, ведь он просто не успел сделать ничего плохого с момента отъезда из монастыря. В исповедальне его ждал настоящий старец: согбенный почти до пола, снежно-белые волосы, пронзительный небесно-голубой взгляд. Звали старца батюшкой Венедиктом, он внимательно выслушал короткий перечень раскаянных грехов, отпустил их, а затем попросил подать ему икону со столика. Но Николай не смог выполнить просьбу. Стоило ему протянуть руку, как голова сильно закружилась. Он сделал усилие над собой, но опять не сумел дотронуться до образа. Стены поплыли, он упал и едва не отключился. Батюшка Венедикт налил ковшик воды из бочонка и велел омыть лицо, остатки Николай жадно выпил, и действительно стало легче. Он присел и внимательно осмотрел икону. Простенький как набросок портрет Спасителя; массивная рама, герметично закрытая стеклом; старинный четырёхгранный кованый гвоздь, прикреплённый двумя петельками внутри оклада.
– Знаешь ли, сынок, что это за икона? – спросил старец и сам же ответил, – это величайшая христианская реликвия, портрет Иисуса Христа, сделанный самим Андреем Первозванным. Разумеешь? Он лицезрел Его!!! Он писал с натуры.
Сердце ухнуло куда-то вниз, земля ушла из-под ног, а стены снова поплыли. Как молния в голове вспыхнул вопрос, ответ на который Николаю был нужнее воздуха. Ему показалось, что он прокричал во весь голос, но на деле раздался его едва слышный шёпот:
– А гвоздь! Гвоздь? Тот самый?
Старец посмотрел ему в глаза и величественно кивнул.
Он снова дал Николаю напиться и поведал, что уникальная святыня обладала удивительным свойством, – до неё мог дотронуться только человек с мирным сердцем. А в душе воина, как оказалось, бушевала буря. Николай пристально посмотрел в глаза Иисуса на портрете и почувствовал, как сгорает со стыда, потому что в памяти стали всплывать все дурные поступки, совершённые с самого рождения.
– Запомни этот образ, сынок, – продолжил батюшка Венедикт. – Неси его в памяти, он поможет очистить душу, даст мужество сделать правильный выбор. В тебе множество нераскаянных грехов, поэтому ступай в келью и приготовься к исповеди заново. Не торопись.
– А учёба? – заволновался Николай.
– Не переживай, времени у тебя будет достаточно. Все твои товарищи заняты тем же.
Через три дня Николай вернулся к старцу с огромным списком, исповедь продолжалась несколько часов. А после он с чистым сердцем приложился губами к иконе. И благоговейно принял причастие.
Причащали, кстати, не вином, а виноградным соком. Наставник Василий пояснил, что алкоголь даже в малых дозах может изрядно навредить воину: снизить концентрацию, ухудшить аналитические способности и даже лишить благодати Духа Святого, что в боевой ситуации равнозначно гибели.