Read the book: «Младшая сестра», page 9

– Ну, сестрица, – воскликнула Элизабет, – хотела бы я знать, чем ты занималась все это время! Тебя не было целую вечность.

– Я осматривала галерею, Элизабет. Ты же знаешь, зачем я отправилась в замок.

– Верно, я знаю, зачем ты отправилась, но откуда мне знать, почему ты так задержалась. Галерея! Осматривать картины целых два с половиной часа, да еще в сумерках!

Эмма рассмеялась.

– В чем ты меня подозреваешь, Элизабет? – воскликнула она, когда сестра поднесла свечу к ее лицу.

– С кем из них ты флиртовала? – осведомилась старшая мисс Уотсон, беря сестру за руку и пристально изучая выражение ее лица. – С пэром или пастором? Которого из двух своих воздыхателей ты предпочитаешь?

– К чему эти ненужные вопросы? – парировала Эмма, краснея и смеясь, но одновременно стараясь высвободиться. – Сама ты не колебалась бы. Ведь лорд Осборн самый обворожительный, утонченный, жизнерадостный и неотразимый молодой аристократ, за которого с радостью пойдет любая девица, согласна? Неужто ты не приняла бы его предложение?

– Да, пожалуй, приняла бы… Стать леди Осборн, хозяйкой всех этих залов и слуг, экипажей и лошадей! Думаю, я была бы не против, но ведь мне никогда не представится такой возможности.

– Что до меня, я не собираюсь чинить препятствия, если лорд Осборн сделает тебе предложение. Не отвергай его ради меня!

– Хорошо. Когда я стану леди Осборн, то осыплю будущую миссис Говард милостями. И по воскресеньям, а иногда и в будние дни буду приглашать ее обедать у меня.

– Надеюсь, она не станет возражать.

– К Пасхе я пожалую ей новое платье, а на Рождество – манто или капор!

– Твоя щедрость беспримерна, но благие намерения в отношении мифической миссис Говард, боюсь, заставили тебя забыть про миссис Уиллис и ее обед. Если ты сейчас же не переоденешься, то вынудишь ее ждать.

Элизабет последовала совету сестры и завершила туалет со всей возможной поспешностью. Поразительно, что, хотя у нее ушло вдвое больше времени, чем у Эммы, итог усилий старшей мисс Уотсон оказался куда менее удовлетворителен. Впрочем, она никогда не выглядела полностью готовой: то пучок на голове сползал слишком низко, то на платье оставались незастегнутые крючки, то из-под подола торчала нижняя юбка. Элизабет вечно обнаруживала отсутствие завязки, пуговицы или петли как раз в тот момент, когда подобная нехватка была особенно несвоевременной. Мисс Уотсон неизменно спешила, неизменно опаздывала и неизменно кротко извинялась, но была по-прежнему далека от исправления.

Вечер прошел в уютной и спокойной обстановке, вдали от величественного благолепия пэрских чертогов: все собрались у камина, болтали и смеялись, щелкали орехи и лакомились домашними пирогами с таким наслаждением, какое и не снилось замку Осборн с его пышными залами. Говорили о том, что снег уже начал подтаивать, – хотя Чарльз и его дядюшка упорно не желали верить этим слухам, – с пленительной непринужденностью и весельем обсудили сотни других тем, а потом достали с полки книгу. Томик Шекспира очутился в руках мистера Говарда, и тот приступил к чтению, вложив в него столько чувства и вкуса, что слушательницы пребывали на вершине блаженства. К тому времени, когда настала пора расходиться на ночь, дружеская приязнь между хозяевами и гостями многократно укрепилась.

Глава XI

Хотя наутро погода снова не улучшилась, сестер ожидала весьма значительная перемена. Около одиннадцати часов, когда дамы сидели за рукоделием, их внимание привлек скрип колес подъехавшего к дому экипажа. Вскоре мисс Уотсон принесли записку, а вместе с ней на словах передали, что карета подана. Удивленная Элизабет вскрыла послание. Оно оказалось от мистера Уотсона, и в нем сообщалось, что последний, раздосадованный долгим отсутствием дочерей, выяснил, что проселки по-прежнему занесены снегом, и отправил слугу на почтовую станцию за экипажем, в котором девушки могли вернуться домой по большаку: этот путь был значительно длиннее, зато безопаснее и, с учетом нынешних обстоятельств, удобнее. Мистер Уотсон просил дочерей немедленно прибыть домой в почтовой карете в сопровождении слуги, который последует за ними на собственной маленькой повозке. Как ни добры были к ним обитатели пастората, сестры, однако, обрадовались возможности вернуться домой до воскресенья, сознавая, что не стоило так надолго покидать родной кров и что каждый час веселья дочерей для отца, вероятно, оборачивается томительными неудобствами.

Разумеется, прощание с хозяевами не могло не сопровождаться множеством сожалений и тревог по поводу опасностей, грозящих обеим мисс Уотсон в предстоящей поездке. Чарльз многократно предсказал сестрам, что они непременно опрокинутся, и Эмма заявила, что он так уверенно пророчит беду, поскольку сам и подкупил кучера, чтобы тот устроил аварию. Миссис Уиллис явно поставила себе целью погрести девушек под всевозможными плащами, мехами и шалями, чтобы спасти их от мороза, а мистер Говард отмел все затруднения с возвратом одолженных вещей, вызвавшись приехать за ними, как только позволит погода. В завершение визита обе стороны выразили надежду на продолжение дружбы, после чего расстались в наилучших отношениях.

Поездка домой прошла без всяких происшествий. Сестрам даже не пришлось сетовать на холод, так славно миссис Уиллис их укутала. Мистер Уотсон встретил дочерей с распростертыми объятиями, да и Маргарет, завидев Эмму и Элизабет, заметно оживилась.

– В следующий раз я так охотно вас не отпущу, юные леди, – добродушно пожурил их мистер Уотсон. – Я уже начал думать, что одна из вас, должно быть, сбежала с лордом Осборном, а другая – с мистером Говардом. Поверьте, мы очень скучали без вас.

Так прозвучало его приветствие; Маргарет же заявила следующее:

– Что ж, надеюсь, вы хорошенько повеселились и привезли какие‑нибудь новости, которые нас развлекут. Я чуть не умерла от тоски и уныния. Мы тут не видели ни единой живой души, к нам не заглянул ни один человек. Умеет же кое-кто присваивать себе все самые стоящие и приятные развлечения, ничегошеньки не оставляя другим.

Подробности визита поразили Маргарет в самое сердце. Она была готова расплакаться от досады и зависти при мысли о том, что на долю сестриц выпало столько удовольствий, ведь она‑то не сподобилась ни единого. Охваченная злобным любопытством, Маргарет выспросила все до мельчайших подробностей, очевидно с тем, чтобы впоследствии растравлять себе, несчастной и обиженной, душу. Каждое блюдо за обедом, каждый самоцвет в ожерелье леди Осборн, каждое слово, произнесенное дамами в замке, каждое развлечение, предложенное обитателями пастората, впивались в ее душу острым жалом. Маргарет была более чем когда‑либо убеждена, что пострадала от варварской несправедливости, хотя вполне очевидно, что ей в любом случае не удалось бы сопровождать сестер. Тщетно Эмма пыталась перевести разговор на менее болезненную тему: Маргарет упорно возвращалась к первоначальному предмету и выпытывала у сестер каждую мелочь, какую те могли вспомнить.

У людей, населяющих землю, разные вкусы: одни стремятся к счастью, другие же – к его противоположности. Маргарет Уотсон находила радость в озлоблении; ее любимым времяпрепровождением было растравлять себя. Все бы ничего, будь она единственной жертвой своего странного пристрастия, но увы: от него страдали ее отец и сестры, притом страдали поневоле.

Мало-помалу снег растаял, и обитатели дома уинстонского священника освободились из заточения. Едва дороги вновь стали проезжими, Эмма обнаружила, что начала задаваться вопросом, когда же мистер Говард выполнит обещание и приедет за вещами, которыми снабдила барышень Уотсон его сестра. Также она поймала себя на мысли, которая показалась ей непозволительной: видя неприбранные комнаты отцовского дома с потертыми коврами, выцветшими занавесями, захватанными газетами и шершавыми, исцарапанными столами, она мысленно сравнивала их со светлыми, опрятными покоями, в которых распоряжалась миссис Уиллис. Великолепие замка Осборн в ее глазах во многом уступало очарованию, каким обладала маленькая гостиная миссис Уиллис, и Эмма пришла к выводу, что, пожалуй, самое большое счастье на свете – быть хозяйкой такого же дома, имея такого же спутника жизни. Впрочем, она не признавалась в этом вслух, в отличие от Элизабет, которая постоянно твердила, что хотела бы превратить их жилище в подобие дома мистера Говарда.

Как‑то утром в гостиную ввели Тома Мазгроува, которого сестры еще не видали после возвращения из пастората. Том застал одну Маргарет, которая тотчас всполошилась и захлопотала, пытаясь уговорить гостя пересесть на ее место у камина, а также пытаясь и одолжить ему отцовские шлепанцы, чтобы отправить его башмаки на кухню сушиться. Молодой человек решительно отверг ее нежные заботы, заявив, что мисс Маргарет хочет раньше времени сделать из него старика, встал на каминный коврик спиной к огню и принялся насвистывать какой‑то мотив.

– Давненько мы вас не видали, – вздохнула Маргарет. – Время тянулось так томительно.

– Хм… – Том прекратил насвистывать. – Где ваши сестры, мисс Маргарет?

– О, они наконец дома. Кажется, Эмма у отца, а Элизабет на кухне. Вы слыхали, что их долго не было?

– Долго? – удивился Том.

– Со среды до субботы. Мне не с кем было словом перемолвиться, не считая отца и прислуги, дом завалило снегом, а ведь возьми они меня с собой, я бы тоже могла повеселиться.

– Прошу прощения, но что вынудило их уехать? – спросил Том, который не имел понятия об отлучке двух сестер, однако преисполнился решимости выяснить как можно больше, не выдавая своей неосведомленности.

– Видите ли, Элизабет и Эмма захотели нанести ответный визит миссис Уиллис и отправились к ней в коляске, а потом начался снегопад, и они застряли в пасторате. Думаю, сестрицы были только рады задержаться в гостях, ведь иначе они могли бы попытаться вернуться домой. В конце концов отцу пришлось нанять почтовую карету, чтобы доставить их обратно, и в субботу обе уже были здесь.

– Ваши сестры остались весьма довольны, не так ли?

– О да, конечно. Разве не досадно, что мне пришлось остаться? Вечно меня притесняют и обижают!

– Хорошо бы мисс Эмма спустилась сюда. Она вечно сидит взаперти в комнате отца. Я заглянул к вам для того, чтобы повидаться с ней.

– Вероятно, Эмма скоро придет. Садитесь вот здесь, я уверена, что вам необходимо отдохнуть.

– Не могли бы вы пойти и позвать мисс Эмму?

– Она сама придет, когда закончит читать отцу. Прошу, возьмите что‑нибудь – печенье или бокал вина.

– Не нужно, я только что завтракал. Я не придерживаюсь варварского распорядка, как некоторые мои друзья, и умею жить в свое удовольствие, как свободный, независимый человек.

– И, без сомнения, счастливый. Ах, мистер Мазгроув, как вам повезло. Вы не знаете мук, уныния и… и… словом, всех тех напастей, от которых страдаем мы, бедные беспомощные женщины. Сколько душераздирающих терзаний мы переносим молча, какую горечь таим в сердцах!

В ответ на эту скорбную тираду Том лишь снова засвистел и, отвернувшись, принялся рассматривать украшения на каминной полке. Даже Маргарет не могла не заметить, как разительно изменилось поведение молодого повесы с той поры, когда он страстно жаждал ее улыбок.

Немного погодя мистер Мазгроув снова подал голос:

– Часто ли ваши сестры виделись с Осборнами, пока гостили у Говарда?

Прежде чем Маргарет успела представить ему отчет о визите в замок, в гостиную вошла Элизабет.

– Насколько я понимаю, мисс Уотсон, вы осмелились прогуливать занятия и вас пришлось возвращать обратно едва ли не силой? – осведомился Том.

– А вы явились с поздравлениями или с соболезнованиями по поводу нашего возвращения?

– Я пришел поздравить вас с удачей, выпавшей на вашу долю вместе со снегом, который занес дороги. Будучи в замке Осборн в прошлый раз, я и подумать не мог, что вы так близко.

– Когда же вы там были? – уточнила Элизабет.

– Дайте-ка вспомнить. Кажется, в четверг. Я часто бываю в замке, но, по-моему, в последний раз заезжал туда именно в четверг. Было бы забавно, если бы мы встретились.

– Эмма! – воскликнула мисс Уотсон, когда в комнату вошла ее младшая сестра. – Мистер Мазгроув утверждает, что был в замке в четверг.

– Неужели? – отозвалась Эмма.

– Странно, что мы об этом не слыхали, – продолжала Элизабет. – Мисс Осборн ничего такого не говорила.

– Понравилась ли вам мисс Осборн? – поспешно спросил Том, желая казаться прекрасно осведомленным и потому опасаясь задавать вопросы, могущие выдать его неведение.

– Кажется, она весьма приятная и учтивая барышня, – ответила Элизабет. – Ты согласна, Эмма?

– Да, – сдержанно ответила та.

– А мисс Осборн известно, что мы с вами дружны, мисс Уотсон? Мисс Эмма, разве она не говорила с вами обо мне?

– Право же, нет, – с тайным удовольствием доложила Эмма. – За все время, что мы пробыли в обществе мисс Осборн, она ни разу не упомянула ваше имя.

– Откуда вы узнали о нашей поездке? – поинтересовалась Элизабет.

– Кажется, Осборн обмолвился об этом в субботу, когда я на минутку заглянул к нему. – И, устроившись рядом с Эммой, которая сидела чуть в стороне от остальных, Том прошептал: – Он сообщил мне, что красивая, но неприступная мисс Эмма Уотсон гостит у Говарда в пасторате. Почему вы так суровы к моему другу, мисс Эмма? Вы доведете несчастного до отчаяния.

– Не хотелось бы думать, что я заслуживаю подобных нареканий, мистер Мазгроув. Суровость – неподобающее качество для молодой особы.

– Нет-нет, вы не можете совершить ничего неподобающего. Молодость и очарование обладают неограниченными привилегиями, – снова прошептал Том. – Мисс Осборн клянется, что вы затмили красотой даже Фанни Карр. Она желает видеть вас среди своих подруг. И умирает от желания быть представленной вам.

– Совершенно необязательно обрекать мисс Осборн на такую смерть, пусть даже в воображении, мистер Мазгроув, ведь мы с ней уже довольно хорошо знакомы и в представлениях нет смысла.

– Да, верно, Осборн мне говорил, но я забыл. Вы, кажется, осматривали замок?

– Нет, не осматривали.

– Вот как? Обидно. Жаль, что я не знал о вашем визите, иначе явился бы туда и подал мисс Осборн эту мысль. Уверен, она показала бы вам все комнаты.

– Мисс Осборн предлагала нам осмотреть замок, но мы отложили это на другой раз, решив, что не стоит слишком торопиться.

– Досадно, что вы там не обедали. Их столовое серебро – это нечто грандиозное. Я наслаждаюсь его видом. У них великолепные обеды.

– Вы, кажется, не знаете, что мы там все же обедали, – возразила Эмма, – а поскольку мне уже доводилось бывать в богатых имениях, я не заметила у них на столе ничего особенно примечательного.

– Ах да, вы действительно там обедали, но по-семейному. Вам надо побывать на званом ужине, когда за стол садятся двадцать человек, – вот это я понимаю!

– Мне не нравятся большие званые ужины. Если не повезет с соседом, скуки не миновать.

– Весьма справедливо! Совершенно с вами согласен. Небольшой, скромный дружеский ужин, на котором один человек говорит, а другие слушают, куда приятнее. И блюда подают быстро, с пылу с жару, – вот это я понимаю!

Эмма не сочла нужным отвечать, и немного погодя Том добавил:

– Мечтаю, чтобы моей соседкой на подобном ужине оказались именно вы.

Девушка по-прежнему хранила неприступное молчание, и мистер Мазгроув, чтобы хоть как‑то утешиться, отвернулся к Элизабет и заговорил с ней.

Освободившись от докучного собеседника, Эмма вышла из гостиной и, надев капор и плащ, решила искать убежища в саду: денек был погожий, и ей хотелось на свежий воздух. Однако не успела она спуститься с крыльца, как ее внимание привлек скрип колес, донесшийся с дороги. Подняв взгляд, Эмма увидела мистера Говарда и зарделась от удовольствия.

Удовольствие, несомненно, было взаимным, судя по тому, с какой расторопностью мистер Говард выбрался из экипажа, чтобы поздороваться с мисс Уотсон. Когда он приблизился, в его взгляде и облике безошибочно угадывалась неподдельная радость. Эмма встретила гостя с не меньшим, пусть и с толикой смущения, радушием.

Мистер Говард, разумеется, явился за вещами сестры, выполняя данное обещание. Миссис Уиллис тоже хотела приехать, но простудилась и вынуждена была остаться дома. Однако пастор имел еще одно поручение: он привез мисс Эмме и ее сестрам приглашение в замок Осборн на празднество с концертом и последующим балом. Мисс Осборн выражала надежду, что обе мисс Уотсон простят ее мать, которая не нанесла им ответный визит: ее милость крайне редко совершает визиты, особенно зимой, иначе непременно явилась бы вместе с дочерью в пасторат, когда та наведывалась в дом мистера Говарда.

Прочтя записку, Эмма была невольно польщена. Помимо приглашения на бал, адресованного ей и ее сестрам, в послании содержалась настоятельная просьба к самой Эмме: мисс Осборн предлагала ей погостить в замке подольше. Девушка долго размышляла над этим, но так и не пришла к какому‑либо выводу, внезапно вспомнив, что задерживает мистера Говарда на улице, когда его следовало бы позвать в дом.

– В гостиной вы найдете моих сестер и мистера Тома Мазгроува, – сообщила ему Эмма, – однако весьма обяжете меня, если не станете упоминать при нем о содержании записки.

– Могу ли я повидаться с мистером Уотсоном? – спросил мистер Говард. – Мне хочется навестить его. Возможно, когда мой визит к нему завершится, ваши сестры уже будут свободны.

– Разумеется. Я уверена, что отец будет рад вас видеть. Позвольте показать вам дорогу.

Эмма провела гостя в отцовскую гардеробную и, став свидетельницей весьма сердечного приема, оказанного пастору мистером Уотсоном, уже собралась выйти, однако отец остановил ее.

– У тебя вряд ли есть неотложные дела, Эмма, так что ты вполне можешь остаться и побеседовать с мистером Говардом. Я с радостью вас послушаю, поскольку у меня самого, увы, недостаточно сил для разговоров.

– Я уверена, дорогой батюшка, что вам нет равных по занимательности беседы, но, право, вам не стоит представляться больным, иначе вы спугнете мистера Говарда.

– Когда мистер Говард достигнет моего возраста, голубушка, и вытерпит хоть половину тех мук, которым подвергают меня подагра и несварение, он тоже порадуется, если вместо него будет говорить его дочь, поэтому я прошу тебя остаться.

– Я с наслаждением воплотил бы нарисованную вами картину в жизнь, дорогой сэр, – заметил мистер Говард. – Дочь, в точности похожая на мисс Эмму Уотсон, стала бы настоящим сокровищем для меня.

– Но помните, что сокровище приобретается ценой подагры и в течение ближайших тридцати лет вам лучше к нему не стремиться, мистер Говард, – со смехом заметила Эмма. – Принеся себя в жертву, вы запоете совсем на другой лад.

Мистер Говард явно сомневался в этом, но возражать не стал.

Затем Эмма упомянула о полученной ею записке, и мистер Уотсон недовольно проворчал:

– Осборны вскружат вам головы своими балами да визитами, дитя. Лучше бы вы с ними не знакомились.

Эмма опустила глаза.

– Вряд ли мне захочется поехать туда, раз уж вы этого не одобряете, – пролепетала она.

Мистеру Говарду стало ясно, что мисс Уотсон очень хочется поехать.

Глава семейства вновь подал голос:

– Что я буду делать, если ты снова бросишь меня на два или три дня? Просто возвращайся домой поскорее, я без тебя не обойдусь.

– В таком случае я могу остаться с вами, – бодро ответила Эмма, – а сестры пусть поступают по собственному разумению.

Раздосадованный себялюбием старика, мистер Говард ощущал неодолимое желание вмешаться, но сомневался, что его слова принесут пользу.

Эмма то ли лучше знала отца, то ли проявила больше мудрости, не противореча ему, и в итоге, не встретив возражений, мистер Уотсон, как и многие раздражительные люди, смягчился и уже спокойнее переспросил:

– Что там говорится в приглашении? Прочти еще раз, Эмма, я не совсем уяснил.

Дочь исполнила просьбу.

– Ну не знаю. Мисс Осборн не просит задержаться после бала вас всех, и раз уж Элизабет будет дома, возможно, я смогу отпустить тебя на денек-другой.

– Элизабет тоже захочет поехать на бал, батюшка.

– Да-да, но вечером они с Маргарет вернутся и спасут меня от одиночества. Пожалуй, вы все можете поехать: надо нанять почтовую карету с парой лошадей, чтобы вас отвезли в замок и доставили твоих сестер обратно. Тебе действительно хочется туда попасть, голубушка?

– Очень, сэр, если это не причинит вам беспокойства.

Эмме не просто хотелось попасть в замок – сердце ее трепыхалось от радости при одной мысли об этой поездке.

Мисс Осборн выказала невероятную доброту, вспомнив обо всех сестрах Уотсон, к тому же Эмме было весьма приятно видеть, какое значение имеет ее согласие для мистера Говарда. С самого начала разговора девушка не смела взглянуть на гостя, но, отважившись покоситься в его сторону, тотчас заметила у него на лице выражение глубокой заинтересованности, и ошибки здесь быть не могло. Теперь же, подняв глаза, она встретилась с ним взглядом, что немедленно заставило ее опять опустить взор и густо залиться краской.

– Я уверен, – торопливо произнес мистер Говард, чтобы поскорее избавить ее от смущения, – что мисс Осборн была бы крайне разочарована, если бы вы приняли иное решение, сэр. Осмелюсь утверждать, что она очарована вашей дочерью и мечтает подружиться с нею.

– Вполне возможно, почему бы и нет. Однако надеюсь, что Эмма не заискивает перед мисс Осборн, лишь бы завоевать ее расположение.

– Надеюсь, об этом нет и речи, сэр, – ответила Эмма, – иначе я презирала бы себя.

– Вашей дочери нет необходимости заискивать, – заметил мистер Говард, – поскольку мисс Осборн не падка на лесть. Чтобы вызвать у нее желание продолжить знакомство, мисс Эмме хватило врожденной естественности.

– Сдается мне, мисс Осборн выразила пожелание, чтобы вы наговорили любезностей от ее имени, – лукаво улыбнулся мистер Уотсон.

– Нет, я делаю это по собственному почину, уважаемый сэр.

Оживленная беседа велась долго. Мистер Уотсон явно наслаждался ею и настаивал, чтобы мистер Говард вновь приехал к нему с визитом.

– Боюсь, моя просьба вам досадит, – добавил он. – Я, вероятно, скучный и неприятный человек, но, если бы вы знали, как отрадно мне видеть веселые лица, мое себялюбивое желание вас не удивило бы. Мистер Говард, вы с Эммой приносите мне много пользы.

Девушке было весьма приятно услышать свое имя, соединенное с именем мистера Говарда. Доставило это удовольствие и молодому пастору, который горячо пожал руку ее отцу и охотно пообещал наведываться к нему почаще.

– Помни, Эмма: как только мистер Говард приедет, веди его сразу ко мне, – велел мистер Уотсон. – Отнюдь не каждого молодого джентльмена мне хочется видеть в своем доме. Ваш Том Мазгроув и подобные ему юные денди мне совсем не по нраву, но молодой человек, который прислушивается к словам старших и не глумится над ними, а проявляет должное уважение к возрасту и опытности, – другое дело. Я буду рад видеть вас, мистер Говард, в любой день, когда вам угодно.

Повторив обещание наносить частые визиты, пастор в сопровождении Эммы спустился в гостиную, где обнаружилось, что Том Мазгроув уже ушел. Старшие сестры были немало удивлены, увидев спутника Эммы, однако вскоре удивление сменилось бурной радостью, когда они узнали, с каким поручением прибыл гость. Особенно ликовала Маргарет, усвоившая самые возвышенные понятия о замке Осборн, посещение коего представлялось ей наивысшим блаженством. Она не сомневалась, что грядущее событие будет устроено с невиданной роскошью, что мисс Осборн наверняка отличается превосходным вкусом и впечатляющими дарованиями и что в замке соберется самое избранное общество; одним словом, приглашение леди Осборн сулило великолепие, красоту, элегантность и стиль, каких Маргарет в жизни не видывала. И мисс Уотсон решила приложить все усилия, чтобы понравиться семейству Осборнов и сделаться их всеобщей любимицей. Впрочем, после ухода мистера Говарда, который пробыл в гостиной около десяти минут, блистательные картины, которые она рисовала в воображении, несколько потускнели: до нее довели то прискорбное обстоятельство, что Эмма приглашена погостить в замке, а ей самой предстоит в тот же вечер вернуться домой.

Это открытие чрезвычайно рассердило Маргарет. Она не могла уяснить причины столь нескрываемого предпочтения. Почему мисс Осборн приглашает Эмму, самую младшую из сестер, и отвергает Маргарет? Совершенно неприемлемо и крайне странно. Маргарет твердо решила вообще не ездить в замок. Она даст мисс Осборн понять, что с ней нельзя так обращаться и она не из тех, кто подчиняется чужим указаниям. Если уж мисс Осборн приглашает Эмму, почему бы не пригласить и Маргарет, которая определенно имеет не меньше прав на внимание? Затем Маргарет повернулась к Эмме и потребовала, чтобы та пообещала тоже не принимать приглашение. Однако Эмма заявила, что уже поздно: она написала ответную записку и отдала ее мистеру Говарду, к тому же у нее нет ни малейшего желания отказываться от поездки. Маргарет, разозлившись еще сильнее, обвинила сестру в том, что та лебезит и заискивает перед мисс Осборн, добиваясь расположения гнусным угодничеством. Наговорив массу гадостей, продиктованных раздражительным и завистливым нравом, Маргарет довела бедную младшую сестру до слез.

Элизабет, которая не присутствовала при разговоре, столь удручившем Эмму, заметила покрасневшие глаза сестры и добилась объяснений.

– Поражает, что ты обращаешь на нее внимание, Эмма! – возмутилась она. – Не стоит беспокоиться из-за дурного нрава Маргарет и ее нападок: она с детства изводила и мучила окружающих, и нет никакой надежды на ее исправление. Маргарет чудовищно самолюбива. Но меня злит, что она посмела донимать тебя.

– Наверное, ты сочтешь меня недалекой, – пролепетала Эмма, вытирая глаза, – но я не привычна к таким попрекам и сразу падаю духом.

– Нет, я не считаю тебя недалекой, Эмма, просто ты слишком добра и чувствительна. Я буду только рада, когда ты выйдешь замуж за мистера Говарда: тогда никто не посмеет доводить тебя до слез, портящих красоту.

– Что за вздор, Элизабет!

– А вот и не вздор. Я убеждена, что мистер Говард очень хороший человек и ты будешь с ним счастлива. Вы долго пробыли тет-а-тет, прежде чем ты привела его в гостиную?

– Перед этим мы сидели у отца, – возразила девушка.

– О, не нужно оправдываться. По-моему, ты была совершенно права, что улучила возможность побеседовать с пастором в отсутствие Маргарет. При ней вам вряд ли удалось перемолвиться хоть словечком. Я видела вас вдвоем в саду.

Эмма покраснела.

– Уверяю тебя, мы не провели там и пяти минут. Мистер Говард выразил желание навестить нашего батюшку, и мы немедленно отправились к нему.

Элизабет молча покосилась на сестру, и взгляд ее свидетельствовал о том, что она нисколько не верит утверждениям Эммы, а лишь удивлена, что та сочла необходимым объясниться.