Пустые надежды

Напряжение нарастало, а духота затуманивала разум, заставляя мысли то нестись в бешеном круговороте, то медленно тянуться, словно густой мёд, льющийся через края кружки. Аластор слушал речь Герела, который пользовался авторитетом среди рабочих, и чувствовал, что, несмотря на жару, по спине пробежал холодок. Если Герел пойдёт мстить, лесорубы последуют за ним.

«Будет кровь, и, хорошо, если никого не убьют. Комиссар, скорее всего, займет выжидающую позицию и по итогам объявит, кто был прав. Я должен переубедить их».

Мысли Аластора прервал неискренне радостный выкрик.

– А вот и наш герой-спаситель! Аластор, подойди сюда, – Герел заметил его среди толпы и поманил мужчину к себе. – Мне уже рассказали, как ты с хохочущей ведьмой помог Генри. Говорят, она просто хотела посмотреть, как он мучается.

– Это чушь, ты и сам знаешь, – гневно возразил Аластор.

Среди лесорубов Ребекка не снискала большой любви. Точнее будет сказать, что они нуждались в умениях целительницы, но при этом ненавидели её. Отчасти это объяснялось тем, что она резко и насмешливо отвечала всем, кто пытался закрутить с ней, отчасти её поведением. То, что деревенские считали за лёгкое помешательство и странность, рабочим казалось высокомерной издевкой.

– Она спасла множество жизней! Уверен, что и здесь есть те, кому она помогла, – попытка Аластора воззвать к благодарности лесорубов была обречена на провал. Люди зароптали и вперёд вышел коренастый мужчина с грязными волосами и длинной бородой, покрытой колтунами:

– Конечно, помогла. Она отрезала мне руку, – процедил Рубака Грон, продемонстрировав всем культю. – Там была пустяковая царапина, а ведьма сказала резать, да ещё и гору денег взяла. Все потому, что я её тогда рядом с пивной за задницу схватил.

Из толпы раздался смех вперемешку с гневными выкриками.

– К тебе в кровь попала грязь, и без операции ты бы уже лежал в земле! – Аластор рванулся к Грону, но Герел удержал его. Впрочем, мужчина не особо вырывался, он слышал много дурно пахнущих историй про Рубаку, который совершенно не стеснялся применять в пьяных стычках нож. Его до сих пор не повесили только потому, что Грон лучше всех умел определять дефекты дерева, а в Абеллайо деньги были важнее жизней.

– Сынок, лучше успокойся. Мы знаем, ты парень городской, многих вещей не видел и не знаешь. Не лезь куда не надо, и мы тебя не тронем, – бригадир положил свою массивную руку на плечо Аластора, так, что тот присел под её тяжестью, и перевел взгляд с него на окружавших его лесорубов. – А мы-то со всем разберемся.

Вокруг Аластора бурлило озеро гнева и недовольства. К осени у людей всегда накапливалась усталость, ведь лето для лесорубов было самым золотым временем: работы, как и денег хоть отбавляй. Летом в деревню частенько заезжали странствующие торговцы и продажные женщины из ближайшего города. Лесорубы спускали заработанные тяжким трудом деньги, зная, что скоро они получат ещё больше.

Осенью же количество заказов неуклонно снижалось, а значит снижались и доходы привыкших за лето к кутежу мужчин. Прибавить к этому напряжение из-за незримых диверсий Полосок, невыплаты жалованья из-за срывов сроков, гнетущую атмосферу поселка, стоящего в дремучем лесу, малое количество доступных женщин, и получится гремучий коктейль, которому недостает лишь небольшой искры.

Однако Аластор еще верил, что кровопролития удастся избежать. Он проследовал за ватагой возбужденных рабочих в деревню, надеясь разрешить конфликт, до которого оставались считанные минуты. Мужчина ладил с жителями не сильно лучше остальных рабочих, но тем не менее он не мог допустить убийств без суда и следствия.

Аластор надеялся, что никто не посмеет поднять руку на королевского служащего, и собирался воспользоваться своим положением, для успокоения враждующих сторон.

***

– Эй, дикари, а ну-ка выводи предателей! – закричал Грон и выломал калитку одного из домов, повалившись под хохот своих приспешников на землю. – Черт тебя дери! Они её из соломы что ли сделали?

Солнце клонилось к закату, раскрашивая людей кроваво-красным и будто предвкушая жестокую стычку. Гневные выкрики лесорубов разносились по деревне, вселяя ужас в беззащитных селян. Рабочие чувствовали себя хозяевами положения, но далеко не все жители Абеллайо ощущали страх перед вооружённой ватагой. Застарелые обиды, недовольство, гнев и ненависть копились в сердцах деревенских и искали подходящего повода, чтобы вырваться на свободу вспышкой насилия. Духота достигла своего апогея, и воздух застыл в ожидании.

Грон не стал останавливаться на калитке и, подозвав пару своих приятелей, начал ломиться в дверь. Из дома послышались детский плач и женские рыдания.

– Да не бойся ты так, мы всего-то поразвлечемся и уйдем! – хохотал однорукий.

Аластор пытался пробиться к краю толпы в сторону Грона: того необходимо было остановить, пока не произошло непоправимое. Лесорубы слишком увлеклись зрелищем, но Аластор заметил, как в тенях за домами мелькали силуэты жителей деревни. Они собирались защищаться и не с пустыми руками.

Дверь поддалась и с громким хрустом провалилась внутрь дома. Детские крики перешли в захлебывающиеся рыдания, а на пути Грона появилась девушка с лицом, мокрым от слез и перекошенным от страха.

– Уходи! Папа придет и побьет тебя, – ее била крупная дрожь, но голос не дрогнул.

Девушка, казалось, верила, что это все не совсем взаправду. Деревенские часто пугали своих детей рассказами о злобных и жестоких лесорубах, которые крадут детей, а особенно девочек и девушек. Возможно, она ждала, что вот-вот появится её храбрый отец и спасёт свою дочь. Так часто бывало в сказках, но только в них.

Грон схватил её за волосы, в то время как Аластор прорывался сквозь последний ряд внезапно притихшей толпы.

– Посмотрим, как твоему папке понравится то, что я сейчас сделаю. Иди ко мне, кхх…

Из темноты дверного проема сверкнули вилы и вонзились в горло Рубаки. Тот сделал шаг назад, отпуская волосы девушки и пытаясь выдернуть вилы из горла. Неудавшийся насильник захрипел и упал на землю, окатив дверной проем и лицо девушки фонтаном крови. Она взвизгнула в ужасе и скрылась в темноте дома.

Падение Грона стало негласным сигналом. Со всех сторон раздался крик, и в ватагу лесорубов полетели камни, а один из помощников Рубаки упал со стрелой в глазнице.

Точка невозврата была пройдена. Так долго переполнявшаяся чаша треснула и раскололась, расплескав вокруг свое багровое содержимое. Наспех вооружившиеся жители деревни с поддержкой в виде нескольких хорошо вооруженных людей, называвших себя Серыми Полосками, набросились на лесорубов. Кто с вилами, кто с косой или топором, а кто и голыми руками начали бить и кромсать захватчиков своей земли.

Аластор заметил их еще до начала бойни. Но, когда он попытался выбежать и встать между молотом и наковальней в отчаянной попытке предотвратить кровопролитие, что-то ударило его по затылку. В глазах Аластора потемнело, и он упал. Последним, что видел мужчина, был Герел, сносящий топором голову местному егерю, больше всех выступавшему против вырубки лесов.

***

– Аластор, ты должен отнести отцу еды. Сегодня ему придется задержаться, так что без твоей помощи нам не обойтись. Поторопись, он очень занят и не сможет долго ждать! – Кассандра ласково потрепала Аластора по голове, разметав чёрные вихры, и передала ему сверток с едой. – Не задерживайся, иначе твой отец будет сердиться!

– Конечно! – десятилетний мальчишка усердно закивал, принимая свой самый ответственный вид.

Он взял из рук матери сверток и вихрем помчался по улицам Лотера, направляясь на Северный рынок, где его отец установил торговый лоток для продажи самодельных украшений. Аластор не любил рынки: слишком уж много там разного народу, все шумят, толкаются и норовят обмануть друг друга. Он не понимал любовь своего отца к торговле, но явно ощущал, что она превосходит любовь к собственному сыну, так что отвечал тем же.

Мальчишка бежал вприпрыжку по вымощенной булыжником дороге, стараясь не наступать на линии между камнями. Скоро день Солнцестояния, а значит будут праздники по всему Лотеру и его день рождения. Замечтавшись, он споткнулся и едва не уронил сверток с едой. Вспомнив указ матери и представив, как разозлится отец, если ему не принесут еду, Аластор сбавил темп: все равно до рынка идти немногим больше четверти часа.

Замедлившись, он начал с любопытством глазеть по сторонам. Улица пестрела людьми всех профессий и достатков. Богатый горожанин степенно шел, перебирая перстни на руках, а за ним, словно тень, следовал его безмолвный телохранитель. Две гадалки пудрили мозги немолодой броско одетой женщине и Аластор усмехнулся. Он не верил в гадания, тем более его учитель рассказывал, что все гадалки мошенницы. Группа бедно одетых подростков с цепкими взглядами стояла у входа в подворотню, а за ними в свою очередь очень внимательно наблюдал стражник, делавший ежечасный обход улиц города.

Сотни запахов и звуков наполняли улицу и с непривычки от них могла заболеть голова. Толпы народа заставляли глаза разбегаться, а переплетения улиц и переулков сбивали с толку. Но Аластор уже давно привык к такому. Он привык к Лотеру и не мог даже представить себе, каково это – жить вне столицы.

Вдруг глаза мальчика наткнулись на моментально привлекшее его внимание происшествие. Между двумя стоящими почти стена к стене домами он увидел странно одетого пожилого мужчину, хромавшего к выходу из проулка, а потом упавшего за груду мусора.

«Он не похож на бездомного».

Аластор остановился.

Кассандра учила сына всегда помогать тем, кто нуждается, и семена воспитания упали на благодатную почву. Мальчик рос чутким и добрым, что не слишком радовало отца, постоянно называвшего сына простаком. Убедившись, что мужчину больше никто не заметил: окружающие продолжали заниматься своими делами, Аластор заколебался.

«Тот человек мог нуждаться в помощи, но мама сказала торопиться к отцу».

Сверр очень не любил опоздания, особенно по причинам, которые считал глупыми. Аластору до сих пор ни разу не удавалось придумать оправдание, удовлетворяющее отца, и избежать наказания.

«Я просто проверю, все ли с ним в порядке» – приняв решение, Аластор направился в узкий переулок, в котором едва могли протиснуться плечом к плечу два мужчины, но ребенку он казался достаточно просторным.

– У тебя все в порядке? – слегка сморщив нос из-за запаха, доносившегося от кучи мусора, рядом с которой лежал мужчина, Аластор осторожно потряс его за плечо.

Мальчик помнил рассказы матери о людях, притворяющихся больными и слабыми, чтобы совершать преступления, но в десяти шагах пролегала оживленная улица, так что он решил, что в случае чего его крик обязательно кто-нибудь услышит. Лотер не слишком славился чуткими гражданами, но на основных улицах всегда можно было рассчитывать на поддержку стражи или неравнодушных горожан.

Осмелев от таких размышлений, Аластор нагнулся и попытался перевернуть мужчину. Тот тяжело дышал, словно после долгого бега, и совершенно не хотел переворачиваться, а сил десятилетнего ребенка категорически не хватало. Мальчик пыхтел и упирался, но несчастный словно прирос к земле.

– Если нужна помощь, я могу позвать кого-нибудь, – Аластор отчаялся перевернуть мужчину и хотел было выйти на улицу, чтобы позвать на помощь, но тот пошевелился.

– Не стоит звать сюда других, сынок, – хриплый, но глубокий голос удивил Аластора.

Мужчина перевернулся и сел, опершись спиной на стену: переднюю часть его дублета покрывала кровь. Аластор испуганно отшатнулся, но незнакомец поднял руки, словно сдаваясь:

– Я не желаю тебе зла! Я правда не желал и не желаю никому зла.

Мальчик подозрительно прищурился, соблюдая, как он думал, безопасную дистанцию.

– Кто ты такой? Тебе точно не нужен доктор? У тебя ведь кровь!

Мужчина печально усмехнулся, показав ровные белые зубы.

– Это не моя кровь, так что доктор мне не нужен.

– Ты кого-то убил? – Аластор насторожился и крепче сжал кулек с едой. Незнакомец не выглядел опасным, но ребята на улице рассказывали про старика, который убил больше сотни детей и умел бегать также быстро как лошадь.

– Я не хотел… Это всё моя сила, – его голова бессильно опустилась, и мужчина похлопал себя по впалым щекам, приводя в чувство. – Уже два дня не ел, и, кажется, больше уже и не придется.

– У меня есть еда! – Аластор смотрел на незнакомца завороженным взглядом. Тайны, скрывавшиеся в его усталых глазах, будоражили сознание мальчишки, и он протянул мужчине кулек. – Сила? Ты волшебник?

– Спасибо тебе, добрый мальчик, – приняв еду, мужчина благодарно кивнул и жадно вгрызся в кусок мяса, закусывая сыром.

Он периодически бросал взгляд на Аластора и выражение его лица менялось, словно незнакомец силился убедить себя в чём-то.

– Нет, не волшебник. Я гораздо страшнее, и тебе лучше бежать отсюда.

– Но я хочу помочь…

Вдруг мужчина резко повернул голову, словно что-то услышав, и его лицо побледнело. Быстро овладев собой, он передал Аластору кулек с остатками еды.

– Прошу, выполни одну мою просьбу, и я буду благодарен тебе до конца дней.

Аластор воодушевленно закивал: еще бы, такой таинственный человек просит его о чем-то.

– Мне необходим особый напиток. Беги домой и налей вино во флягу, потом добавь туда кружку воды, размешанной с толченым углем, и принеси сюда. Сделай все именно так, как я сказал.

Аластор послушно кивнул и пулей помчался домой, совершенно забыв об отце, который ожидал свой обед.

Когда он вместе с матерью прибежал в подворотню, разочарованию мальчика не было предела: мужчина испарился, словно его там никогда и не было. Сначала Кассандра была крайне недовольна поведением сына, списав историю на богатое воображение, но потом, подняв что-то с земли, она изменилась в лице и, не оглядываясь, увела сына домой, позже прочитав ему очередную нотацию о том, что нельзя подходить к странным незнакомцам.

– Мама! Он был волшебником! – негодуя восклицал маленький Аластор.

Мальчик отказывался признавать, что человека можно оставить в беде из-за того, что он кажется не слишком безопасным.

– Хватит! Это тебе не бездомная кошка, которых ты постоянно таскаешь домой. Такие люди могут быть опасны! – кажется, в этот раз Кассандра действительно не на шутку разозлилась. Её миндалевидные глаза сверкали, а тонкие брови собрались у переносицы. – Ты еще поймешь, о чем я говорю, но пока ты не вырос, будь добр слушаться меня, или я расскажу обо всём отцу!

Кассандра дождалась пока Аластор уйдет на улицу и без сил опустилась на стул. Она раскрыла ладонь и, покачав головой, посмотрела на серебристую пуговицу с искусным оттиском в форме ворона.

«Надеюсь, они не видели, что Аластор разговаривал с тем несчастным мужчиной».

***

«Как же болит голова».

Аластор очнулся и попытался открыть глаза, но веки не поднимались. Они словно приклеились друг к другу и одновременно отяжелели. Мужчина осторожно ощупал голову и лицо. Рука сразу стала липкой от крови, из-за которой и слиплись его веки. Голова гудела, а все мышцы затекли от лежания в неудобном положении. День, начавшийся неважно, становился всё хуже и хуже.

«К чему было это воспоминание?»

Перед пробуждением Аластор видел сон о своем детстве, невероятно яркий и подробный, будто опять переживая те моменты. В его груди потеплело от воспоминаний о матери, но последние грезы рассеялись, и мужчина вспомнил, что лежит прямо на поле битвы.

Стоило ожидать худшего. Он напряг слух, пытаясь, не привлекая лишнего внимания, понять, что происходит вокруг.

Солнце давно скрылось за горизонтом и поблизости не было никаких источников шума, поэтому Аластор немного приподнялся на локтях и огляделся. Он упал в траву рядом с изгородью, так что видимо в разгаре драки его поначалу сочли мертвым, а потом, когда действие сместилось вглубь деревни, о нем совершенно позабыли.

Вокруг было темно, а над крышами в центре Абеллайо полыхало яркое зарево, заливая дома светлыми оранжевыми сполохами.

«Кажется, лесорубы подожгли несколько домов» – Аластор нахмурился, подавляя пульсирующую боль в затылке – «Значит их не перебили здесь, и они смогли отбросить деревенских…»

Но что это сулило ему и кого можно считать врагами, а кого друзьями всё ещё оставалось неизвестным.

«Жители напали без колебаний: они явно заодно с лесными диверсантами, но вряд ли планировали что-то настолько серьезное сегодня. Возможно, предполагали лишь защищаться от агрессии, возникшей из-за ловушек, и недооценили уровень напряженности. Лучше держаться от них подальше».

Мужчина вспомнил о деньгах, которые ему удалось скопить и заскрипел зубами. Тайник с монетами остался в его комнате, но путь туда пока что закрыт. Он снова прислушался: со стороны зарева послышались жуткие крики.

«Неужели еще не все закончилось?» – если лесорубы перебили всех жителей, то Аластору тоже несдобровать: ведь он один из королевских служащих, пусть и не самого высокого ранга, а значит его долг – донести на них.

«Комиссар! Вот, кто точно должен пресекать подобные конфликты!»

Рикард Шип, так звали комиссара, направленного в Абеллайо, не выглядел человеком, заслуживающим доверия. Он спустя рукава относился к своим прямым обязанностям и вместо их выполнения старался охмурить всех красивых девушек деревни, а в первую очередь Ребекку. Она, смеясь, рассказала Аластору об этих жалких потугах, впоследствии перешедших в угрозы, но закончившихся в итоге ничем. Ребекка смогла отказать Рикарду и не ощутить никаких последствий, в отличие от многих деревенских девушек, у которых выбора не оказалось.

Впрочем, сейчас Аластора не волновало ублюдок Рикард или нет – у него есть солдаты, и он должен защищать власть королевы в Абеллайо. На первое время этого достаточно.

«Только бы Полоски не пришли туда первыми».

Аластор решил выдвигаться к резиденции комиссара, рядом с которой находились и бараки солдат, призванных защищать порядок в Абеллайо. Их репутация в деревне была не сильно лучше репутации лесорубов, но солдаты, по крайней мере, также, как и Аластор, являются королевскими служащими, так что точно должны быть на его стороне.

«Да уж, свою задачу по защите деревни эти горе-вояки провалили с оглушительным треском» – горько усмехнулся мужчина.

Оценив свое положение и прикинув в какую сторону нужно будет отползти перед тем, как подниматься, Аластор осторожно начал движение. Трава тихо шелестела под его ладонями, а земля приятно холодила грудь и живот, помогая отвлечься от ужасной головной боли. Однако, не успел он проползти и пары метров, как раздался еще один крик, настолько громкий, что, казалось, человек, его издавший, находился совсем рядом. Холодные и липкие щупальца ужаса прикоснулись к спине Аластора, поднимаясь к шее.

«Нужно найти комиссара, и сделать это как можно скорее!»

Он вновь поднял голову, но поблизости все еще никого не было, а отблески пламени стали сверкать гораздо ярче. Крик продолжался, но голос становился все ниже, после чего перешел в утробный рев. Пламя сверкнуло и окрасилось в синий цвет.

«Вот ведь проказа! Неужели у них тут еще и колдовство какое-то?»

Аластор, как и большинство жителей Терениса, не доверял колдовству и тем, кто им занимается. В Школе им всё объясняли наукой, рассказывая о законах, по которым живет мир. А колдовство, малоизученная и опасная область человеческих знаний, казалось чем-то очень ненадежным и чуждым. Колдовством занимались Одаренные – люди, имеющие связь с Тенью. Сам Аластор никогда в жизни не видел Одаренного, но в одной из книг он прочёл о короле давно исчезнувшего западного государства, который имел такую силу.

Так или иначе, вне зависимости от его убеждений, жуткий крик и неожиданная смена цвета пламени выглядели как самый настоящий колдовской ритуал прямиком из страшных рассказов, которыми любил пугать Аластора один из стариков-библиотекарей, когда Кассандра брала сына с собой на время работы.

Мужчина снова огляделся.

«Вот ведь чудесный день, чтоб его!»

Луна вышла из-за облаков, и наконец стало возможно хорошо осмотреть поле битвы: вокруг лежали тела павших, а у домов, где мерцал огонь, виднелись странные силуэты. Они передвигались рывками и не слишком походили на людей.

Но главное, что понял Аластор осмотревшись – не только огонь стал синим, но сам свет, струившийся от луны, принял сапфировый оттенок. Со стороны силуэтов вновь послышался крик, постепенно сменившийся воем, а потом утробным ревом. За ним ещё один, и ещё.

«Кажется, пора забыть о предосторожностях и двинуться к комиссару» – мужчина начал подниматься, как вдруг в голове вместе со вспышкой боли сверкнула мысль – «Ребекка!»

– Проклятье.

«Она живет на восточной окраине Абеллайо, значит придется направиться в сторону пламени, а потом свернуть направо. Вот ведь проказа!» – мысль о том, что может произойти с одинокой девушкой в такое опасное время, была невыносима.

Воспитание, полученное от матери, и развитое чувство справедливости не оставляли мужчине выбора. Тихо ругаясь сквозь зубы, Аластор перебежал от одной изгороди к другой и со всеми предосторожностями направился к дому Ребекки. Он хорошо знал эту часть деревни, поэтому сократил путь, пройдя через прорехи в нескольких изгородях, и уже на подходе к дому резко остановился, услышав хриплое, рычащее дыхание и тяжелую поступь.

Затаившись за изгородью, Аластор слушал медленные шаги и прерывистое порыкивание. Такие звуки вряд ли мог издавать человек, поэтому мужчина решил аккуратно выглянуть за угол изгороди. Любопытство пересилило страх, но Аластор тут же пожалел об этом.

То, что предстало его взгляду, напоминало человека лишь в общих чертах. Существо шло на двух ногах, изредка припадая к земле и принюхиваясь. Аластор судорожно сглотнул и по его виску скатилась капля пота. Ужас запустил свои холодные пальцы в саму душу мужчины. Все чувства говорили, что нужно бежать, но он не мог оторвать взгляд от монстра.

Руки отродья разительно отличались друг от друга: одна вполне человеческая, вторая же – в полтора раза длиннее и массивнее, с длинными когтями и покрытая шерстью, явно звериная. Морда монстра отдаленно напоминала собачью или волчью, а спина бугрилась странными наростами и искривлялась дугой, словно он стоял на коленях, молясь кому-то или чему-то, и больше не мог разогнуться. Его глаза горели синим огнем, и, взглянув в них, Аластор медленно выдохнул, осторожно возвращаясь за изгородь. Но он не успел скрыться и существо уставилось прямо на него. Водоворот ненависти и насилия плескался в глубине мерцающих глаз, гипнотизируя и ослабляя волю мужчины.

Монстр закряхтел, и огромная пасть, полная кривых зубов, со свисающей до самой земли веревкой слюны, растянулась в безобразной ухмылке. С неожиданной для своего размера и внешней несуразности быстротой он рванулся к Аластору.

«Вот и конец мой…» – в голове Аластора промелькнули мысли о матери, о надеждах и планах, которые трещали по швам, растоптанные уродливым монстром – «Говорил отец не соваться в эту глушь».

Мужчина оглянулся в поисках оружия и схватил показавшуюся крепкой ветку. В тот момент, когда существо находилось почти на расстоянии вытянутой руки, Аластор изо всех сил взмахнул своей импровизированной дубиной, и искаженный собачий визг известил его о попадании. Впрочем, он быстро сменился рычанием, и монстр сбил мужчину с ног ударом могучей звериной лапы. Аластор попытался заблокировать удар веткой, но та с треском разлетелась, частично защитив его от когтей. Чудовище склонилось над ним и прохрипело:

– Ххфенрихс.

Слюна лилась на Аластора, а от трупного смрада из пасти слезились глаза. На огромных клыках отродья остались бурые пятна крови – видимо Аластор был не первой его жертвой.

«Я не могу двинуться! Какая глупая смерть. Я не хочу умирать…» – его мысли прервал резкий шорох, сменившийся влажным чавканьем.

На мужчину хлынула темная кровь чудовища, успевшего только захрипеть, и мертвенно-синий огонь в глазах отродья погас. Если бы Аластор не был смертельно напуган, то мог бы заметить, что морда чудовища сменила выражение ненависти на нечто отдалённо напоминающее облегчение.

– Отдыхаешь? – знакомый голос оказался столь же неожиданным как удар по голове, сбивший Аластора с ног несколько часов назад.

Тело существа повалилось в сторону, и перед ним предстала Ребекка с брызгами крови на светлом дублете. Её неизменная улыбка в такой ситуации смотрелась не менее жутко, чем монстр. Девушка протянула окровавленную руку.

– Поднимайся. Сейчас тут довольно оживленно, так что нам нужно уходить. Если ты, конечно, не желаешь присоединиться к нему, – она кивнула на труп.

– Р-Ребекка, спасибо… – Аластора потряхивало, хотя её нарочито пренебрежительное отношение действовало отрезвляюще. Несмотря на то, что минуту назад он уже попрощался с жизнью, мужчина смог взять себя в руки. – Я хотел бы…

Руки Аластора дрожали, а в горле пересохло. Он переводил взгляд с Ребекки на монстра и обратно, пытаясь осознать увиденное, но события не желали складыватсья в общую картину.

– Я объясню всё позже. Нам надо убираться. Тут есть существа и пострашнее, а я не собираюсь рисковать слишком сильно, – она вдруг резко повернула голову в сторону, где горело пламя. – Ну вот и полежал.

Через несколько мгновений Аластор тоже услышал топот и хриплое дыхание. К ним приближались еще монстры. Он поднялся на ноги, кажущиеся ватными. Ветка, защитившая его от лежащего мертвым монстра, разлетелась в щепки и напоминала о себе только ломящей болью в плече. Аластор выдернул из изгороди еще одну палку здоровой рукой и повернулся к Ребекке.

– А ты храбрец, – непонятно, усмехалась она, или на самом деле впечатлилась, но точеные черты девушки немного смягчились. – Веткой ты много не навоюешь, так что оставь их мне и постарайся не умереть слишком быстро.

Из-за поворота выскочили еще три существа, все походившие друг на друга: несоразмерные, асимметричные конечности, сгорбленный вид и горящие синим огнем глаза. Но в то же время каждый из них неуловимо отличался от своих собратьев. Монстр, бросившийся первым, был меньше остальных, а его голова больше всего напоминала человеческую и была совершенно гладкой, при этом все тело отродья заросло густой шерстью, особенно лапы, а на спине торчали два костяных нароста.

Он рванулся влево, а потом вправо, сбивая Аластора с толку, и резко прыгнул, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя конечностями. Мужчина постарался отскочить в сторону, но ему не хватало скорости. В то же мгновение Ребекка выскочила откуда-то снизу и одним ударом подкинула тварь так, что та перелетела через Аластора, и мертвым грузом рухнула за ним.

Он повернулся к Ребекке, не веря своим глазам, но та уже атаковала оставшихся монстров, которые, видя трупы своих сородичей, не спешили бросаться вперед.

Схватка закончилась в считанные мгновения.

Воительница снесла ногой голову одного из нерешительных монстров, после чего быстрее ветра метнулась ко второму и пробила ему грудь кулаком, уклонившись от неловкого взмаха когтей. Перепачканная кровью с ног до головы, она размяла шею и повернулась к Аластору.

– Ты неплохо держался. А теперь серьёзно, уходим.

Неожиданно для себя Аластор осознал, что мир вокруг обрел естественные краски. Мужчина поднял отчаянный взгляд на Ребекку, надеясь получить хоть какие-то объяснения. Услышать, что она со всем справится и бояться больше не стоит.

– То, что произошло – это очень плохой знак, – развеяла его надежды Ребекка и сделала жест рукой. – Идём. У меня есть тайник в лесу с необходимыми припасами, которые нужно забрать. После этого я должна буду встретиться кое с кем. А ты что собираешься делать?

Вопрос поверг Аластора в ещё большее замешательство. Как она может так просто спрашивать, что он собирается делать, словно они встретились у ручья по пути с работы? Он бы разозлился, если бы только получилось унять чёртову дрожь, из-за которой зубы стучали как бешеные.

– Я не знаю. Что это были за монстры? Откуда здесь колдуны? Что случилось с луной? И кто ты черт возьми такая и что забыла в Абеллайо? – вопросы возникали в голове мужчины один за одним, но он озвучил лишь несколько из них.

Ответом было задумчивое молчание.

Аластор быстро зашагал вслед за Ребеккой, периодически оглядываясь на деревню, оставшуюся позади. Оттуда донеслись отголоски криков и приглушенный рев. Мужчина изо всех сил гнал из головы мысли о том, что крики очень походили на детские. Он ничем не сможет им помочь, и с этим придётся смириться.

– Слишком много вопросов. Сейчас я не смогу объяснить тебе всё, – Ребекка вздохнула и взглянула на него своими янтарными глазами, по-звериному светящимися в темноте. – Тем более я и сама пока не во всем разобралась. Подойди, я перевяжу тебе голову.

Всего несколько часов назад Аластор считал, что доверяет Ребекке, и что они вполне себе приятели. Смеялся вместе с ней и подумывал о том, что было бы неплохо позвать её посмотреть на закат. Сейчас же, глядя на залитую с ног до головы темной кровью воительницу, он едва мог узнать веселую целительницу.

«Видимо я снова переборщил с доверием» – корил себя Аластор. Именно за это его вечно попрекал Сверр и периодически журила Кассандра. То, отчего он так и не смог избавиться, несмотря на все шишки и шрамы, полученные в юношестве.

Доброта и великодушие – подходящие качества для человека, который имеет силу и умение применять их в нужный момент, для остальных они скорее проклятье. Так устроен мир, и Аластор уже достаточно повидал, чтобы понять, что не сможет его изменить.

***

Они вошли под сень леса, и мужчина сразу почувствовал себя более защищенным. Как ни странно, но ночной лес казался гораздо более безопасным местом, нежели объятая безумием деревня. Лунный свет едва пробивался через кроны деревьев, освещая мягкую подстилку из мха и сосновых иголок, по которой шли беглецы, а откуда-то издалека раздался отдающийся эхом крик совы.

Безумие, происходившее в деревне, осталось позади и Аластор смог вздохнуть свободнее. Ужас медленно разжимал свои тиски, передавая главенство усталости.

Беглецы шли быстрым шагом, но Ребекка вдруг покачнулась, оперлась рукой о дерево, и её вырвало.

– Ты ранена? – Аластор положил руку на плечо Ребекки, но она стряхнула её и согнулась, держась за живот.

– Все в порядке, просто немного неприятно. Последствия проявились, – слабый голос был едва различим среди ночных шорохов леса.

Девушку трясло, словно от холода, хотя погода оставалась почти такой же жаркой как днем. Воительница осталась в прошлом – Ребекка снова стала похожа на себя, но Аластора это не радовало.

– До тайника далеко? У тебя ведь есть лекарства? – Аластор подставил свое плечо, и Ребекка благодарно оперлась на него.