Read the book: «Бобриков»

© Иван Шаповалов, 2025

ISBN 978-5-0059-2190-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бобриков

В другом измерении, на дальней галактике. За дверью слышен звук не закреплённого керамогранита на полу вперемешку с жирной эпической бранью, с изюминкой картавости. Открывается дверь и заходит взбалмошный посетитель.

ЖАБОНЯН: О-о! Ещё один. Строевым шагом по граблям! Милости просим!

БОБРИКОВ: И вам сильно не хворать! Это что же вы меня сходу отговариваете? Тактика у вас, что ли, такая?

ЖАБОНЯН: Хитроумная стратегия! Реверсивная психология называется! Запретный плод, свобода выбора и всё такое.

БОБРИКОВ: С вашего позволения… (Небрежно указывает мозолистой ладонью на элегантный, аристократического стиля стул).

ЖАБОНЯН: Да-да. Присаживайтесь!

Бобриков немного помедлив, с наигранной брезгливостью присаживается. Его лицо приобретает глубокое философское выражение.

ЖАБОНЯН: И уже, согласитесь, не так-то и хочется… Когда разрешают… (Смеётся).

– Да шуткую я… Атмосфэ-эру позитивную пытаюсь создать…

БОБРИКОВ: Спасибо, конечно. Пока к вам поднимешься, сердечный ритм собьётся.

Подавшись чуть вперёд, делая жест с подобием реверанса, выдержав большую МХАТовскую паузу, на долгом выдохе с апломбом встревоженно заключает:

– Экстрасистола!..

ЖАБОНЯН: Боже! Так всё серьёзно?

БОБРИКОВ: Да что же я вас гружу с ходу своими проблемами.

ЖАБОНЯН: Ничего-ничего. Михаил Фёдорович, предвосхищая ваши вопросы, я бы хотела…

БОБРИКОВ: Да что же это такое! Простите, что так резко перебил! Э-э-э… Не всегда вижу окно, чтобы вклиниться в беседу, вот и приходится зверски прорубать… Ну да ладно, я ведь не об этом… Михуил Фидрилович! Я Ми-ху-ил Фи-дри-ло-вич! Да сколько же можно повторять?! Вы у меня два раза по телефону спросили! Вы что, издеваетесь?

ЖАБОНЯН: Ни в коем разе! Это что же такое получается? Я не ослышалась?

БОБРИКОВ: Нет! Нет и ещё раз нет! Не ослышались. Предки – поляки, фины. Ай да помесь «ублюдошная»… (Как, опытный жонглёр-фокусник, делает сложные пассы руками).

Клубок целый. Хрен разберёшь этот винегрет. Любители ставить генетические опыты…

ЖАБОНЯН: О, боже! Это же надо было так библейское имя исковеркать! Прости, господи… Что же вас сюда привело?

БОБРИКОВ: А не боитесь с таким агрессивным подходом покупателя утерять на веки вечные? Я же не продавец, могу и соскочить! Ищи меня, потом свищи! А позднее, будь бы я пакостлив и мстителен: ещё и под одной унылой звездой, отзыв негативный во всех интерактивных картах нашей унитарной локации вполне бы мог оставить!

ЖАБОНЯН: Не пугайте меня так сильно… Вы только что своих родственников ублюдками назвали, а тут сравнение «Михаила» и «Михуила» агрессией называете… Так. Ну а я, в свою очередь, не стану вас уговаривать. Очередь длинная.

БОБРИКОВ: (Издевательски). Какая изящная игра слов! Вот не ожидал! Вы меня ещё поуговаривайте с вами не связываться!

ЖАБОНЯН: Напоминаю и снова говорю медленно: реверсивная…

БОБРИКОВ: Помню-помню. Ещё не успел запамятовать… А-а… Как это… (Звонко щёлкает пальцами и, сильно картавя, довольно произносит).

– Реверсивная психология.

ЖАБОНЯН: Да вы прямо, я смотрю, подкованный!

БОБРИКОВ: Есть немного! А если не сработает вся эта ваша Фаст фуд психология? Чепуха ультрамодная!

ЖАБОНЯН: Да ради бога… Спрос-то есть! Таргетированная реклама сюда клиента трамбует. Вон и без вас оленьими хороводами ходят, в томных очередях робко мнутся, бедолажки! Я в людях и маркетинге разбираюсь досконально. И это главное! Остальное само-собой прирастает. К тому же продажи быстрые, да и сектор бюджетный. Цены настолько демократичные, что в них не зашита даже элементарная вежливость, а уж облизывания и пресмыкания – так и подавно. Так что чего церемониться-то?! Нормальный, хамский оптовый сервис. В смысле, дёшево и сердито. (И добавив артистичности).

– Ваша братка по другому стремается! Не дай бог себя буржуями почувствуете, а это уже предательство.

БОБРИКОВ: Да-а. Я понимаю, вам главное втюхать, а что там дальше – вопрос десятый!

ЖАБОНЯН: А я и не скрываю! Я же вам прямее прямого и говорю! Никакого обмана! Если я вас обманываю и говорю правдиво об этом напрямую? Без доли лукавства. Где же тут обман? Позвольте поинтересоваться?

БОБРИКОВ: Игры разума какие-то. Что же вы меня путаете! Бытовое хамство сожрало все автоматические формулы вежливости! Теперь, чтобы тебе не нахамили, приплачивать надо! Пусть не напрямую, а платёжеспособностью своей. Уму непостижимо! Послушайте, у вас день не задался или это ваше обычное состояние?

ЖАБОНЯН: Ой, и вправду, как-то мы не очень начали. (Заметно смягчается Жабонян).

– Кофейку шарахнем?

БОБРИКОВ: Не против испить!

ЖАБОНЯН: Ну, ладушки! С крендельками?

БОБРИКОВ: Вот так гастропара! Не откажусь!

ЖАБОНЯН: Прекрасно!

БОБРИКОВ: Спасибо!

ЖАБОНЯН: Ой, ну мы с вами разговариваем, как будто костями стучим! В смысле, в домино играем!

БОБРИКОВ: Все же лучше, чем в начале.

ЖАБОНЯН: Ну, вы извините, клиент нынче нервный пошёл. На меня наслоили свои тягостные эмоции… А осадочек свой крендельком заешьте!

БОБРИКОВ: Осадочек выветрился! Забыли!

ЖАБОНЯН: Сейчас до вас такой шумный персонаж был…

БОБРИКОВ: Не тот ли, что на скорой уехал?.. С блаженной миной.

ЖАБОНЯН: Да что вы… Это навряд ли! (Смеётся).

БОБРИКОВ: Вы знаете, хотелось бы как-то по-быстрому обкашлять все стандартные условия, чирикнуть незатейливую подпись, отгрузить рваное бабло и въехать в шикарнейший эконом! Чтобы без всяких бюрократических идиотских несостыковок и проволочек.

ЖАБОНЯН: Не вижу препятствий! Это как раз то самое предложение, от которого нельзя отказаться. Либо подпись в договоре, либо мозги на договоре! (Смеётся).

БОБРИКОВ: (Растеряно не зная, что сказать, пытаясь собраться с мыслями). Я не разделяю вашей иронии. Наверное, это очень забавно, смешно и познавательно, но… Я ведь, честно говоря, не поржать сюда пришёл.

ЖАБОНЯН: Да шучу я! Что же вы серьезный такой? Как мешок картошки! Вроде не министр, а обычный почётный гражданин, труженик и… Ой, а кто это там, за дверью прячется?

БОБРИКОВ: А это сын мой любимый-единственный Лукреций!

ЖАБОНЯН: Ну, иди, Лукреций! Тётя конфетку даст.

БОБРИКОВ: Заходи, раз заглядываешь!

ЛУКРЕЦИЙ: Здравствуйте! (Заходит хромает).

ЖАБОНЯН: Здравствуй, малыш! Ой! У тебя ножка болит?

Лукреций доверчиво кивает головой и, хромая, проходит в офис. Застенчиво садится на кожаный диван.

БОБРИКОВ: Временные трудности!

ЖАБОНЯН: Господи!.. А что же он у вас так легко одет?

БОБРИКОВ: Аномальный ноябрь! Тепло! Да и закалённый он у меня с детства! Чай не барышня кисейная!

Жабонян, ввиду его дефекта речи, так и не поняла: то ли он имел ввиду «аномальный ноябрь», то ли «а  нормальный ноябрь», но переспрашивать не стала.

ЖАБОНЯН: Ну да, декабрь месяц уже к носу прилип! А сейчас не детство?

БОБРИКОВ: Он у меня уже взрослый мужик!

ЖАБОНЯН: В восемь лет?

БОБРИКОВ: Да девять с половиной уже! Говорю же, мужик!

ЖАБОНЯН: Вы бы со своими недовоплощёнными целями, которые переносите на своих детей… В общем… Обратитесь к товарищу-психологу! Он знает, как работать над абсурдными идеями.

БОБРИКОВ: Спасибо за совет! Я сам себе психолог! Разберусь как-нибудь сам, без посторонней помощи. Не советуйте мне, что делать, и я не скажу, куда вам проваливать! Давайте уже вернёмся к нашим делам. Как-то несколько отвлеклись, вам не кажется?!

ЖАБОНЯН: Да ладно уж! Материнский инстинкт с постабортным синдромом…

БОБРИКОВ: Понимаю!

ЖАБОНЯН: Да ничего вы не понимаете! Понимает он!

БОБРИКОВ: Ну, естественно, не рожал! И даже, представьте себе, аборт не делал! Ну, я вас как человек понимаю, простите, не как мамочка-абортница. Да и всё это больше ради приличия говорится, вы же понимаете.

ЖАБОНЯН: Да, конечно. Эмоции, опять эмоции…

(Обращается к Лукрецию). Малыш, попей чай, конфеты покушай.

(Обращается к Бобрикову). Ему ведь можно? Аллергии у него нет?

БОБРИКОВ: Можно! Уплетает дома по трёхлитровой банке облепихового варенья с марципаном, не боясь схлопотать аллергию. Хотя он и не знает, что это такое. А мы, в свою очередь, с моей ненаглядной супругой, как заботливые родители, запаслись супрастином на разный случай.

ЖАБОНЯН: Что же, похвально! Ответственные и заботливые родители – это редкость в наше время. Лукреций! Хочешь, порисуй! Вон какие фломастеры! А мы с папой твоим о делах поговорим.

Лукреций застенчиво кивает головой и улыбается.

БОБРИКОВ: Я человек простой-рабочий, неприхотливый в быту, вынужденный аскет, не продавший себя за мнимые статусы и фальшивые ранги, дешёвые понты и сладкую, циничную, лживую жизнь. Нам что-нибудь тупо попроще! Да, желательно подешевле! Но не совсем чтобы ущербный вариант, а хороший, без излишних выкрутасов! За архитектурный код строго спрашивать не буду! Двушка средней потёртости нас бы вполне устроила. Плоханькая, да своя!

ЖАБОНЯН: Вы, наверное, лофт имеете в виду?

БОБРИКОВ: Да! Как у нас на убогой заводской слесарне. Да сейчас любую обветшалую заброшку лофтом обозвать можно! А вообще у меня есть один очень грубый индикатор. Он же очень хороший лайфхак: если в лифте, извиняюсь за просторечье, не насрато, то дом можно считать образцово-показательным! И снова повторюсь, у меня к этой жизни не высокие требования.

ЖАБОНЯН: Превосходно! Значит, наш эконом вам зайдёт как бизнес-класс! Прекрасная коридорная система, привычная жителям малосемеек, гостинок и дешёвых гостиниц. Спасибо старому наследию! Ветхое помещение в дряхлой промзоне не рухнуло, а значит, отстояло своё право на вторую жизнь. Благодаря кабинетной системе старого административного здания нам удалось чудеснейшим образом реставрировать объект и реинкарнировать нежилое сооружение в жилой фонд. Дёшево и сердито! Всё, как вы любите!

БОБРИКОВ: Всё, как мы любим! Спору нет!

ЖАБОНЯН: Ну вот и ладушки! Значит договоримся!

Бобриков прожил всю свою суровую серую жизнь в послевоенной, еще не «ободранной» сталинской застройке с помпезными колоннами и нелепой причудливой лепниной. В условиях низкой культурной плотности, где основными достопримечательностями являлись разбитый асфальт у «родового гнезда» и мусор вперемешку с валяющимися бичами. И всё это как часть инфраструктуры. Быт определяет сознание, а затем сознание определяет быт. И кого-то эта карусель кружит вечно. А редкие единицы по экстраординарной случайности имеют шанс вырваться из этой пучины хотя бы в какое-то подобие жизненного просвета.

Счастливым собственником антикварного жилья Бобриков стал во времена суровых политических и социальных трансформаций путём повальной полумошеннической приватизации, которая впоследствии сильно расслоила общество. Не то, что бы он был ветераном квартирных войн, скорее наоборот. Родственники не выходили на связь, и он, в свою очередь, вменил самозапрет на общение с ними. Ну, а поскольку остальные наследники внятно не выразили свои права унаследования, видимо, по причине их ранней самостоятельности и отсутствия всякой вязкой заботы к их предкам, уже давно пассивно самоустранились, имея более свежие сталинки, хрущёвки и брежневки. Поэтому он приватизировал старую сталинку и дачу у родника на себя.

Ну а в наши интересные дни видавший виды трухлявый склеп не скромно рушился на глазах. И ведь дом до сих пор не был признан аварийным. Обычное дело! Михуилу не пришлось рассчитывать на мощную всеобъемлющую планетарную поддержку, и поэтому он пошёл по проторенной дорожке: продал себя в ещё большее рабство с последними потрохами первому попавшемуся на глаза кровожадному банку. Теперь он мог рассчитывать на новую халупу.

Жалко было старый отчий дом. Домик был хороший, только древний, а ещё сырой, гнилой, вонючий и заплесневелый. Старая чёрная плесень очень сильно намекала на нежилое помещение. Причудливая лепнина ревностно сохраняла атмосферу типичного старорежимного посёлка, вводя в гипноз и замедляя жизненный ритм. Вычурные архитектурные шедевры полузабытой эпохи доживали свой век в неприглядном состоянии: с вонючими подъездами, осквернёнными окурками, густо замусоренные и обильно заплёванные. Маргинальный культурный код настойчиво указывал на вектор деградации. Но вот что удивительно: в таких убитых грязных подъездах висят картины в пёстрых багетах. Всё по принципу «С накрашенными губами и немытой шеей!».

В том мире, где все против всех и каждый только за себя: напротив горбатого фонаря освещения на заблёванной, сильно скользкой «придворовой арене» ежесуточно происходил жестокий естественный отбор. Бобриков, став невольным свидетелем бытовых тяжких истязаний с последующими убийствами, как-то быстро очерствел и состарился: седина, редкие волосы и морщины давно «сказали прощай» его молодости. Он сильно упрочнился в сознании того, что: «Жизнь отвратна и не стоит даже ломанного гроша!». Ценность человеческой жизни в условиях размытых границ вседозволенности, как ни крути, всегда стремится к нулю. В таких местах: сначала пытаются взаимно растерзать, растоптать, убить и уничтожить, а потом, в случае обоюдной удачи, слегка недобитые туловища братаются, перепачканные грязью и кровью, придушивают друг друга взаимными объятиями, на радостях сильно забухивая столь значимое событие. Затем, уже в объятиях алкогольной комы, греют землю.

В ужасно нестабильной обстановке нельзя планировать и созидать! Но адски плодиться?.. Как бы это было ни парадоксально. Тут уж сам бог велел! В таких местах целые выводки – это норма! Вот обычные крысы, к примеру, усиленно плодятся в сложных условиях, дабы популяция не завершила своё существование. Так распорядился главный небесный архитектор и программист, вбив защитный инстинктивный код в начинку тушке. Ну а здесь, на грешных просторах дальних галактик, видимо, с изменением правил в социальных играх поменялись и бытовые стратегии. Теперь, чтобы не работать, совершенно не притязательному гражданину с довольно-таки скудными способностями, нужно всего лишь неожиданно родить и смело жить-пить на пособие. Ребёнок растёт, родитель, значится. И вроде как будто обязанность «родителей» выполняется. Всё по принципу: «Солдат спит – служба идёт». Зачем изнурительно работать каждый день? Когда можно от одного до, скажем, десяти раз родить. Шикарная бизнес схема, на всю тусклую жизнь!

Михуил выживал в окружении страшного колорита вокруг мрачных убогих жестяных сараев и шифернокирпичных хрущоб, вводящих в состояние изрядно клинической депрессии, провоцирующей на хроническое беспробудно-коматозное пьянство. Но, будучи человеком, сильно стеснённым паршивыми людьми и скверными обстоятельствами, само-собой ко всему прочему, имеющим скудные возможности и жалкие средства к существованию, покорно принимал всё происходящее с ним, как расплату. Расплату за грехи всех ненавистных, хоть и его кровных, предков и, возможно, его собственных грешков в неизвестных ему прошлых жизнях. Как-то же он должен был объяснить своё невезение и несправедливые стартовые условия его жизни.

Повседневные бытовые программы и установки на будущее были надёжно и по злому умыслу зацементированы в голову бездушными пропагандистами и прочими хорошо проплаченными бессовестными медиапророками. Ничтожное существование Михуила медленно протекало в скудном радиусе района рискованных инвестиций, генерирующего бесконечную скуку и безмерную тревогу, где яро презирают омерзительное лизоблюдство и любой, даже малейший намёк на симпатию к власти. В этих местах тракторная подошва – это оружие, и стирается она быстрее о людей, чем о тротуар, которого там нет и никогда не было. Да и нет надежды, что когда-то, через многие лета будет.

Бобриков, глубоко погружённый в атмосферу лёгкого варварства, закис в болоте стабильности и даже не заметил, как оброс густым мхом стереотипов и предрассудков, крепко увязнув в инертной жиже окружающего пространства. Ведь всё, в конечном счёте, сводится к амортизации или списанию: первое сжирается временем, второе ложится на алтарь безумных идей. И будь это вещь или человек – нет совершенно никакой разницы. Всё одно!

Кругом Михалычи с Петровичами, да дед Алтуфий с Поликарпом жадно вдыхают полной грудью ламповую атмосферу, играют в домино на трухлявых пеньках, за стабильность ратуют да о былых временах вздыхают. В обществе насилия и запугивания, связанных рук и кастрированных гарантий продолжают по привычке да по завету возрастных авторитетов, которые уважения и поклонения к себе требуют, подпитывать зыбкую среду, где неотвратимо процветает всё та же хвалённая стагнирующая стабильность. Как сидели в болоте, так и продолжают сидеть! Стабильность! Собачий хвост, мать его итить…

Бобриков продолжал существовать в уже давно протухших постулатах. Большие сроки бездействия уверенно и неотвратимо работали против него, катастрофически замедляя его жизненный ритм. Быть может, он бы и мог размыть и растереть ограничения, но… О, это сложно! Проще разбавить тоску горькой и поставить жизнь на паузу, пока окончательно не протухнет.

Копируя предыдущие годы, ни на сантиметр не прогрессируя, конечно же, он снова стабильно закисал в трясине пыльных констант. В некоторые моменты своей унылой и никчёмной жизни у него время от времени появлялось жгучее стремление бросить всё к чертям собачьим и сменить место дислокации. А «побег из Шоушенка» пока так и не состоялся. Тухлыми мыслями окружения всё время переносился на попозже, и вскоре всё обратно вставало на свои места, и это стремление угасало, как догорающий костер под тропическим ливнем.

Привычные декорации с бурной чехардой криминальных событий держали его в уютной зоне комфорта. Да и когда с ящика гордо вещали о высоких показателях и о том, какие грандиозные планы у великой и родной галактической территории… Гордость за державу и ощущение сопричастности удерживали его в узком радиусе обитания. В довесок к этому история кричит о нашем величии в прошлом, а значит, с нашими-то генами, да с высоким тестостероном… Ух!..

Эмпирические изъяны сильно не соответствовали полированным сказкам с гипноэкранов. Да и вообще… Он снова верил и одобрительно кивал в ящик. В который раз обманывался и опять-таки верил. Ему так было удобно оправдывать свою слабость и никчёмность. А вера – как стена, построенная из кирпичиков страха. За ней не видно правду. Вся псевдоистория с искажёнными историческими фактами вместе с важными фигурами, вписанными в глобальный сценарий – один из мощных инструментов пропаганды. И этим успешно пользуются профессиональные обманщики-пропагандисты.

В ящике, как всегда красиво искажали картину мира, транслируя сказки населению о прошлом, настоящем и будущем, о великом прогрессе, сладком комфорте и родительской заботе галактического совета намекая, что если это ни так для вас, то вы ошиблись в своём выборе, очень зря, не послушав нас. Потому сбоку по жизни, что сами виноваты, лентяи-лоботрясы эдакие. Ай-яй-яй… И вообще, «Лишь бы не было войны!». Этот слоган заменил предыдущий  волшебный «По просьбам трудящихся!». Скудный интерес незаметно перерос в холопскую покорность, на уровень условной рефлексии. Ну как тут поспоришь, обдышавшись терпкой пропагандой?! Но ведь всё тайное уж когда-нибудь да станет явным. Тяжёлая правда обязательно обрушится на сотню миллионов покорных голов…

БОБРИКОВ: Меня дико смущает дрянная локация, нагло обжимающая этот довольно-таки приметный вертикальный барак! Да возблестит и не рухнет сей дивный жилой комплекс! Но местечко, конечно, жутковатое даже для таких, как я. Это я вам со знанием дела говорю! Домик резко выделяется из основного жилого массива в анклаве хмурых хрущёвских трущоб, как белая ворона на помойке. Тут, надо полагать, приходится жертвовать не только чистотой обуви… И что, народ прёт?

ЖАБОНЯН: Ой, да не то слово! Уже до драк с увечьями доходит! Парковки с квартирами поделить не могут. Место хорошее, подающее радужные надежды. Точки притяжения вокруг да около, да хордами, да по касательной. Кругом всё шумит, бурлит и крутится. Кровавое озеро. Деловая активность. Перспективный район! Данная локация привлекает ушлых инвесторов. Слетаются все, как мухи на… Сладкий мёд. Так что с местом вы явно не прогадали. Угадали, так сказать, инвесторскую ставку. Копируйте действия профессионалов, и будет всё в шоколаде!

БОБРИКОВ: Интересно… Девки пляшут… Но мы-то люди коллективные! Куда народ, туда и мы! Лозунги и статистика – наше всё! Фраза: «По просьбам трудящихся» – это наш кодовый замок в черепушку! Казалось бы, такая чушь, а ведь работает! До сих пор под тяжестью этих приторных лозунгов меня трясёт и в жар бросает! Мы родом из постсоветского пространства, Переплавить нас сложно. Ленинский яд у нас в крови. И когда это всё выветрится – неизвестно. Поведенческие шаблоны нации очень инертны… Ну да ладно! Меня конкретно интересуют: квадратные метры и их стоимость, балкон, южная сторона да еврейский этаж. И всего-то! Говорю же: непритязательные требования!

ЖАБОНЯН: Тогда у нас всенепременно есть то, что вам нужно! Южная сторона в каждой квартире, как и балкон. А метры от однушки до четвертушки: это порядка от тридцати до ста. Цены самые низкие! Извините, никак не перестроюсь. Демократичные. А этажи от второго до предпоследнего включительно, в нашей тридцатке все еврейские. Планируется установить фонтан с современным сценарием освещения в центре сквера по дизайнерскому проекту самого!.. Извините… Вот на языке крутится… Этот… Как его?..

БОБРИКОВ: Да бог с ним, с этим вашим «как его»…

ЖАБОНЯН: В общем, дизайнер с мировым именем сюда приложился! Да-да! Я не оговорилась! И вообще… Локальная экспертиза показала высокий бал по всем показателям.

БОБРИКОВ: О как! Интересно! Извините, не успеваю за событиями. И всё же, чего уж воду-то лить?! Я человек дела, мне важна точность формулировок! А лучше её пощупать и проверить. Мечту свою. А доверяться экспертам липовым – последнее дело!

Немного картавя, Бобриков на удивление употреблял слова с большим количеством трудно произносимых его речевым аппаратом букв. А точнее одной заветной буковки, которая придавала его и без того нестандартной речи, «Французско-Еврейский» акцент.

– Первый раз такое слышу. Ну да ладно, всяк кулик своё болото пиарит. У вас больно гладко всё, аж подозрительно! Всё прям-таки так распрекрасно?

ЖАБОНЯН: А иначе и быть не может!

БОБРИКОВ: Ну, на словах то да! А вот на деле?.. А как же вот, к примеру, мусоросжигающий завод в относительной близости? Да, и ещё позвольте добавить… Скажу, как есть: на месте локальной ядерной аварии пятнадцатилетней давности… Что вы на это скажете?

ЖАБОНЯН: А это не страшно! Ветер сдувает. Да и, собственно… Что за навязчивые вопросы? Дотошный прямо до тошноты…

БОБРИКОВ: Имею право, поскольку со своими кровными расстаюсь! Я их не рисую! У меня нет своей собственной плантации с большим количеством рабов. Мне деньги потом и кровью достаются. Они мне с неба не падают! Как некоторым… В наше время, чтобы честному работнику физического труда на хату наскрести, нужно откладывать ещё с «Мезозоя» как минимум. И то инфляция сожрёт деньги. А если точнее: частично обесценит честный труд. Так что это бег на месте. Вот поэтому и не надо мне тут брюзжать! Вы мне, хорошая моя, лучше вот что скажите! А как-же полигон, кладбище и вечное перенаселение?

ЖАБОНЯН: Ой, дружочек мой!.. Так для мегаполиса это вполне себе нормальное и очень даже распространённое, я бы даже сказала, закономерное явление. А судя по плотности населения и тенденции увеличения роста урбанизации, вам всем нравится всё это гораздо больше, чем на свежем воздухе, на огородах, в сараях и гаражах жить за тысячу километров отсюда.

БОБРИКОВ: Ну, предположим, не всем… А как же с адскими светофорными заторами на дорогах быть? Маятниковая миграция со спального в деловой и промзону, затем обратно, как это ни странно, создаёт длинные нудные пробки.

ЖАБОНЯН: Конечно же, не странно! Очень даже естественно! Ну, не без этого. А где же их нет?! Разве что в сельской местности?! Развязку с пешеходными виадуками сделают, трафик и подразгрузится! Да и зачем вам дороги? Когда всё в доме есть. Ни дом, а город целый! Масштабы поражают! Современные технологии просто сводят с ума! На каждом этаже куча умных терминалов. Всё цифровые системы между собой дружат, всё прекрасно работает. Да, узкий общажный коридор… А чего вы хотели?! Эконо-о-ом! Дверь в дверь. Все братья-товарищи – соседи родные. «Коллектив же – наше всё!», как вы говорите. Или как там у вашего брата? «В тесноте, да не в обиде!». Вот как раз-таки тот самый чудный случай. Вместе веселее! Сорок пять подъездов, семнадцать тысяч квартир, дом – человейник. Э-ге-гей! Все люди – братья! Сосед соседу почти родственник. В одном таком доме население маленького городка. И не надо в пробках стоять и стареть. На первом этаже вся бытовая инфраструктура – от прачечной и супермаркета до приватного театра с оптовым ЗАГСом. Макдональдс в ЗАГСе, Старбакс в МФЦ. Сумасшедшая коллаборация! Все мировые бренды на первом этаже – «Коммерция». Американские горки планируем построить под подземной парковкой! Да что там горки – свой собственный «Диснейленд»! А уже под ним крематорий с бомбоубежищем, да даже бункер для VIP-персон. Вход в скоростное метро из умного лифта. Да и вообще, теперь ни в метро, а на лифте ездить будете вверх-вниз, вверх-вниз, туда-сюда, туда-сюда! Это новое вертикальное метро. На этажах электросамокаты будут с ограничением скорости, разумеется. Я вам даже немножечко завидую, если честно. Мне ведь до моего загородного элитного поместья целый вечер на майбахе в пробках стоять. А вам… Красота! Счастливые люди! За вас всё решили-расписали, на века вперёд, всё продумали. Живи себе и радуйся на автопилоте. Ни забот, ни хлопот! Потребляй-прожигай-самореализуйся! Или что там у вас?

БОБРИКОВ: Да до вашего «Потребляй-прожигай-самореализуйся» ещё выживать и выживать. А так скорее «пахай-бухай!».

ЖАБОНЯН: Ну уж извините! Это кому как больше нравится.

БОБРИКОВ: А кто это позаботился-то? Уж не мировая ли Закулиса? Жизнь уже давно перешла в фазу тупого функционирования. Ну чем мы не киборги? Существуем на автопилоте: не размышляем, не смотрим по сторонам, ничто не подвергаем критике. Лишь повторяем привычные действия. Механизмы из мяса. Скоро наши запчасти заменят на сплавы пластика и резины, и мы этого даже не заметим. Извините, из меня иногда философские ворчания вырываются. Не обращайте внимания… Подрывает временами от лицемерия окружающей действительности.

ЖАБОНЯН: Напротив, для меня любые отклонения от нормы – как глоток свежего воздуха.

БОБРИКОВ: Что вы говорите?! Ах да… «Глоток свежего воздуха»… Слыхал краем уха от коллег по цеху, что дом не подключён к центральной канализации. Если это так, то это проблема номер раз! Да, серьезная, надо сказать, проблема! И это факт! Я вам, как специалист в данной области, говорю: немедля с этим надо что-то делать! Слышите?! Внедряться с полным погружением в самую суть проблемы и оперативно решать! Иначе всё – трындец! Фекальный век! Привет, Средневековье! Или что? Старая недвижка в сопли, под ковш, а новое без доков – так же в труху? Эти игры против кого?

ЖАБОНЯН: Ну вот! Уже паясничать начинаете… Давайте обойдёмся без театральных сценок. Или это временное помешательство?

БОБРИКОВ: Эмоции… Я глубоко в душе творческий человек. Люблю в лоскуты раскромсать шаблоны и немножечко эпатировать…

ЖАБОНЯН: Ваша неуместная и к тому же неконтролируемая экспрессия больше на синдром Туретта похоже, что вызывает у меня вполне оправданное чувство опасения.

БОБРИКОВ: Да не бойтесь вы так! Остаточное явление…

ЖАБОНЯН: Оно и видно!

БОБРИКОВ: Да нет, вы не подумайте…

ЖАБОНЯН: Доктор уволился или самовольно сбежали?

БОБРИКОВ: Да нет же! Шутите?! Драмкружок из детства прочно засел. Я в душе актёр! В жизни так сложилось, получил более приземлённую профессию. Даже более чем… А тут ещё и новостей пересмотрел сверху на старые дрожи…

ЖАБОНЯН: Понятненько… Сейчас мы находимся на завершительном этапе подключения. В плане согласования документации… Вы посмотрите на этот качественно прорисованный проект!

БОБРИКОВ: Да что мне ваш проект?.. Ну ладно, хватит кашу по тарелке размазывать. Давайте уже кратко и по существу!

ЖАБОНЯН: Мысли странные, порой протискиваются в черепной сундук и трамбуются в карточную колоду, а потом тусуются там шеми-шафлами…

БОБРИКОВ: Стоп! Хватит меня ручейком своим словесным гипнотизировать!

ЖАБОНЯН: Ну конечно, вы привыкли, что друзья ваши междометиями разговаривают.

БОБРИКОВ: Ну, во-первых: это не так! А во-вторых: так куда гораздо понятнее, нежели ваши иносказания. Что же вы меня заговариваете, прямо в транс вводите! Небось, хотите в гипноз меня погрузить и сделку провернуть?

ЖАБОНЯН: Да я тебя спецом в столбняк ввожу, чтобы ты, Хомяк в ступоре, последние свои кровные отдал!

БОБРИКОВ: Из вас как будто сейчас одержимый персонаж вынырнул. Вынырнул и обратно занырнул! Интересный у вас метод: правда, в лоб, чтоб я потёк! А если на мне не сработает?

ЖАБОНЯН: Ну, не сработает это, сработает другое! Так что вопрос в другом!

БОБРИКОВ: Вы знаете, меня всегда настораживают хорошие условия. Я уже довольно-таки старый тёртый калач и выше крыши насмотрелся на эти схемы. До боли избитый парадокс: сначала гонят толпу, обещая золотые горы, а по факту – на убой! И не важно, что это: кредиты, фондовый рынок, криптовалюта, ваучеры, коммунизм, демократия, квартиры. Да что не перечисли! Всё это мы уже проходили! Под лозунгами светлого будущего толпу всегда гонят на убой! К примеру: скот всегда кормят не чтобы накормить, а чтобы сожрать. А сейчас, конечно, хотелось бы верить, что случай-то уникальный. Неординарный просто! Но не верится. Всё же что-то мне подсказывает, что это те же грабли! Эти Буратинские схемы никогда не сдохнут!