И тут, словно гром грянул сигнал телефона, сообщающий, что пришло сообщение. Да еще голосом Киркорова «Единственная моя!», да еще на полную катушку. Я аж подпрыгнул. Жена напоминала про молоко и хлеб, тихонько упрекала, что задерживаюсь и шутила: «Ты там миллионы получаешь что ли?».

– Повторите, пожалуйста, что вы только что сказали? – обращаюсь я к дяде за столом и облизываю пересохшие губы.

– На вашем счете в нашем филиале в английском отделении лежат десять миллионов долларов. Вам нужно явиться в Лондон на улицу Флит-cтрит 221б чтобы оформить наследство.

– Простите! Вы сказали Бейкер-стрит?

– Нет. Вам нужна Флит-стрит. Спросить мистера Генри Киссенджера.

– Кого?! – заорал я, потому что не заорать не мог.

– Выпейте воды. – Он плеснул в стакан из графина. – Вам плохо?

– Нет, – сказал я, цокая зубами о край стакана, – Мне хорошо, и я хочу домой.

– Я вас понимаю. Приходите завтра в одиннадцать. Сможете? Копии документов вот в этой папке – возьмите. Дома посмотрите.

8

Ощущение, что это какая-то афера не покидало меню всю дорогу до дома вместе с вопросом «Но зачем?!». Вот где я, а где Англия? И родственников там никаких не было, и нет. Не было и сказаний семейных о наших английских корнях. Ни письменных, ни устных воспоминаний о богатых родственниках бабушка мне не зачитывала на ночь и не произносила по памяти. Но почему-то всех больше смущало меня имя «Генри Киссенджер». Я пытался вытряхнуть весь этот бред из головы, но он не вытряхивался.

9

– У тебя есть родственники за границей? – спросил я, едва войдя домой.

– Есть?

– Где?

– В Украине. Да ты же знаешь – тетя Маша, мамина сестра.

– А она точно в Украине? Она не в Англии?

– Да мы ж с тобой вчера с ней разговаривали. А что с тобой?! – спросила жена, подходя и заглядывая мне в лицо. – Ты не заболел?

– Подожди, сейчас и ты заболеешь. – Пообещал я и сев пересказал историю, случившуюся со мной в банке, добавив, как водится, парочку художественных мест для усиления эффекта. Она сначала слушала стоя, потом оперлась о стол, а потом заходила по комнате.

– Что с тобой? Заболела? – Ёрничал я.

– Ироним, как такое возможно?!

– Сам в шоке! Может откажемся?

– Ты с ума сошел?! Десять миллионов долларов!

– А представляешь, сколько это «Айфонов» и «Макбуков»?!

– Стоп! Так деньги на подарок ты так и не взял?

– Дорогая, тут мне самому такой преподнесли подарок, что о том, что я шел за подарком для кого-то я, извини, совсем забыл.

– Не для кого-то, а для дочери.

– Это не сильно меняет дело.

– А может это тот случай, когда банан – это просто банан? И, наследство – просто наследство без заговоров и конспираций.

– И не будет стрельбы и расчленения трупов?

– Нет.

– И от нас не потребуют предать родину и не заставят пополнять их банк спермы?

– Нет.

– Но тогда за что нам всё это?! – воскликнул я.

– Ты о плохом или хорошем смысле?

– Да я и то, и это вспоминаю, но на такую сумму ни того, ни другого припомнить не могу.

Начали изучать бумаги. Из них следовало лишь то, что мы уже знали – некий Генри Киссенджер уведомлял наше отделение банка, что ищет некого гражданина, и что безрезультатно пытался связаться с разыскиваемым по электронной почте и посредством телефонной связи, и просит банк уведомить меня, в случае явки к ним, о необходимости вступить в наследство личным визитом в Лондон. Была фраза «If necessary, expenses for a trip to the UK, I am ready to transfer the appropriate amount to the recipient's account in your bank without any confirmation», которую мы перевели как «При необходимости расходов на поездку в Великобританию, готов перевести уместную сумму на счет получателя в вашем банке».

– И что, это разве не развод? – сказал я с интонацией, будто разгадал бином Ньютона.

– Конечно развод! – Сказала жена, не скрывая ехидства. – Только вот на что они хотят тебя развести непонятно. И это не ты им, а они тебе деньги высылают.

– Да ты не понимаешь! В том-то и подвох! А там окажется что надо деньги возвращать.

– Фу-у! – выдохнула она устало. И я понял – ей очень хотелось, чтобы наследство оказалось правдой, и она очень боялась, что я в это не поверю и никуда не поеду.

В итоге решили, что завтрашний поход в банк всё расставит по своим местам. Чтобы не забыть вопросы, мы решили составить список и до ночи бились над каждым словом, пытаясь следовать принципу «коротко и ясно». Посчитали затраты на дорогу и получилось, что тысячи долларов нам должно было хватить.

10

Это была самая долгая ночь в моей жизни. Спать мы ложились раз десять, но каждый раз вставали, пили чай, гадали много это или мало 10 миллионов долларов, фантазировали, что купим и даже смотрели в Уголовном кодексе, сколько нам дадут, если что (но под «что» подходящей статьи не нашли). Ночь плавно перетекла в утро, утро в завтрак (который, несмотря на ночные чаепития никто не отменял, и ферментная база выработалась по привычке), и я пошел в банк, и жена перекрестила меня на дорожку, и я удивился, что она, оказывается, умеет это делать. Но кладет знамение не справа налево, а наоборот. «Старовер она наверно», – подумал я, спускаясь к машине.

Подходя к банку, я тоже решил было перекреститься. Но подумал, что, хотя молиться на банк безусловно прагматичнее чем на церковь (проценты в которую с неба не капают), делать этого не стал из этических убеждений. Потом хотел плюнуть троекратно через левое плечо, но вы итоге плюнул и на этот ритуал, якобы предшествующий удаче и процветанию.

– Михал Иваныч, – обратился я к хозяину кабинета с зеленой лампой, запомнив его имя с визитки, – В документах написано, что нам вышлют деньги на поездку.

– Совершенно верно. Но поехать сможете только вы один.

– Почему один?!

– Потому что так написано вот тут – в примечании. Смотрите ниже. Еще ниже. Там, где мелким шрифтом.

– А что так? – Приглядываясь, в интонацию я вложил всю подозрительность.

– Предполагаю, господин Киссенджер опасается, что вы возьмете с собой компанию.

– Ох уж эти англосаксы! Вечно у них недоверие к русским.

Михаил Иванович, развел руками, как бы говоря: «Ну, что есть, то есть». И продолжил: – Я вчера списался с Англией, господин Киссенджер очень обрадовался тому, что вы нашлись, и ждет вас в Лондоне. И чтобы ускорить дело и продемонстрировать серьезность намерений, он перевел сто тысяч долларов, которыми вы можете распоряжаться.

– Думаете, этого хватит? – Спросил я, понимая, что несу чушь. Он откинул голову чуть назад и поднял брови – так делают, когда не хотят говорить «Ты что, гонишь?!», но именно так и хотят быть понятым. В итоге я решил не борзеть и с ходу не портить отношения с англичанином, от которого зависело, будет у меня 10 миллионов долларов или нет, и снял миллион рублей по курсу. Также выяснилось, что господин Киссенджер в одну ночь решил вопрос с моей визой, которую я мог получить в посольстве уже сегодня.

12

– Ну? – спросила жена, только я вошел.

– Вот. – Я показал ей купленные телефон и планшет.

Услышав, что не летит в Англию, она расстроилась. Потом переспросила, сколько денег осталось на счете, что-то быстренько прикинула прищурив глаз, и пошла варить кофе, что было знаком её улучшившегося настроения. И я хотел ей напомнить, что смс о покупках приходят на мой телефон, так как ее карта (как и моя) привязаны к одному банковскому счету, и уже открыл было рот это сказать, но вовремя остановился – с такими предупреждениями пришлось бы пить кофе в одиночестве (и не один день).

Кофе выпили, билет купили и поехали поздравлять дочь, решив ей пока ничего не рассказывать.

– Может чего-нибудь всё-таки наврем ей? Скажем, к примеру, что я в командировку уезжаю.

– Куда? В Англию?

– Нет, конечно. Скажем – еду в Великобританию.

– Смешно. И сразу начнется «Папа, папулечка ну возьми меня с собой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» и придется в итоге всё ей рассказывать. А так: меньше знает – крепче спит. И надо было либо брать её в команду с самого начала, либо надо молчать до конца. Да и если ничего не получится, то расскажем, как забавную историю, а получится – порадуем наследством.

– У нее когда экспедиция ее заканчивается?

– Через неделю.

– Ну, ок.

13

Едва колеса самолета утратили связь с землей, и лайнер, опершись крыльями о воздух, избавился от тряски, как я уснул. Через полтора часа проснулся, услышав слово «еда» и снова завалился спать. И так хорошо летелось, что я даже в туалет не сходил. А планировал-то я весь полет любоваться в иллюминатор облаками (и даже рюкзак поудобней под голову положил) и минут пять смотрел как отдаляется земля, а потом щелкнуло что-то на табло в салоне, и я как по команде улетел в мир сновидений. Вообще-то я в полетах никогда не сплю, даже когда пытаюсь, а тут всё на удивление случилось наоборот. И было это так неожиданно, что закралось подозрение, а не добавила ли жена успокоительное в чай, который мы пили перед расставанием в аэропорту.

Самолет снова сцепился с землей и несколько человек захлопали так радостно, словно порвали при этом завещания, подписанные перед взлетом.

Я еще раз перечитал сообщение от Киссенджера: «Буду ждать вас в зале для встречающих» и вышел из самолета.

Коридоры аэропорта «Хитроу» как кишки в брюхе громадного чудища – длинные и узкие. Сначала я шел по указателям желтого цвета, потом по фиолетовым (для граждан тех стран, у которых нет безвизового сообщения с Англией). Развлекался переводчиком вывесок и поражался, как телефон умудряется делать это с лёту – только навел камеру, как уже на экране русский текст.

В зале для встречающих какой-то человек замахал мне руками и разыгралась классическая сцена из кино – он машет в моем направлении, я оглядываюсь, а сзади никого, опять смотрю на него, он продолжает махать, я тычу в себя пальцем, мол, «Точно я?», он кивает чаще, и мы вместе подходим к ограждению, разделяющему прибывших и встречающих. Он спрашивает: «Вы Ироним?». Киваю и ловлю себя на мысли, что не так я представлял себе человека, который выдаст мне 10 миллионов долларов. Он даже как тот, что обманет на эту сумму, не выглядел. Он выглядел и улыбался, как тот, кто сбегает за сигаретами за чаевые в 10 центов. И только я подумал, что что-то не так, как он на ломаном русском говорит: «Мистер Киссенджер просил вас встретить. Меня зовут Артур». И улыбнулся, и спросил: «Багаж?», указывая на мой рюкзак. А по интонации и мимике его я доперевел «Это и весь ваш багаж?», и хотел пошутить, что мол, всё что мне надо в него войдет, но шутить не стал, будучи уверен, что между русскими и английскими шутками лежит пропасть недопонимания.

Когда он сказал, что мы поедем в метро, а вначале подумал, что это такой у него не тонкий английский юмор к дорогим гостям. Но он указал рукой направление и зашагал впереди к табличке «Underground». Я до последнего в метро не верил и всё ждал, что он остановится, обернется, рассмеется, крикнет «Шютка!» и мы пойдем к «Роллс-Ройсу». Окончательно надежда на «Роллс-Ройс» угасла, когда за нами закрылись двери лифта и кабина начала съезжать к подземке. Случайно наши с ним взгляды пересеклись, и я в ответ улыбнулся и подумал: «Ат ты сука!».

В вагоне садиться не стали из чего я сделал вывод, что ехать недалеко. Оглядываюсь и отмечаю, что подземка в Лондоне говно и скорей всего нам попался вагон, выпущенный в рейс в последний раз перед списанием на металлолом. А может и весь поезд надо отправлять под списание. «Всё хорошо?», – спрашивает у меня Артур, видимо подозревая, что что-то не хорошо. «Всё «ок», – отвечаю и понимаю, что он не понимает, и добавляю кивок, и к кивку добавляю улыбку – вернее то, что я считаю улыбкой.