Read the book: «Ангел поневоле», page 5
– Да, я ошиблась! С кем не бывает?!
– Это четвёртая твоя ошибка. Ты умная девушка и должна была понимать, что незаконные деяния ни к чему хорошему не приводили никого и никогда. Как ты могла быть такой дурой? Я, когда узнал, что ты задумала, прям за голову схватился. Орал в оба твоих уха, чтоб ты остановилась! И я давал тебе шансы исправить ошибку.
– Какие? Как я могла исправить её? Я оказалась на улице совсем одна, без поддержки!
– Да ты сотню раз могла избежать такой участи. Во-первых, ты могла написать заявление в милицию на этого взяточника. Почему не написала?
– Он меня припугнул, он говорил, что я ничего не докажу. Никто не видел, как я ему передавала деньги.
– И ты тут же сдалась! Моментально. В этом вся ты… А я тебе говорю, что если бы ты обратилась в милицию, то всё могло бы обернуться по другому. Ему, на его "хлебном" месте скандалы и проблемы с законом не нужны. У него, кстати, такие проблемы уже были, он был подозреваемым в деле о растрате государственных средств при строительстве нескольких объектов недвижимости. Но потом стал просто свидетелем. У него есть недоброжелатели, в том числе есть те, кто метит на его место. Он мог бы сам вернуть тебе деньги, чтоб ты забрала своё заявление. В милиции тоже не дураки работают, они знают, что не бывает дыма без огня, к твоему делу отнеслись бы серьёзно.
– Но я-то откуда это могла знать?
– Не могла, ты просто должна была проявить смелость. И мозги включить. А ты тут же раскисла, расплакалась и убежала, испугавшись "большого дядю". Ты рано сдалась!
Ларри откусил кусочек торта, на котором уже догорела до основания так и не задутая Алиной свеча. Запил вином и продолжил:
– Второй шанс ты не использовала, когда пришла домой, и увидела твоих родственников, складывающих вещи. Они уезжали. Без тебя.
– Да, я помню. Они меня оскорбляли и унижали. Никогда этого не забуду.
– Ты могла бы повлиять на своего мужа. Уговорить, найти нужные слова. В конце концов, сердце у него не каменное, он, на самом деле, не хотел расставаться с тобой.
– Тогда почему выставил меня за дверь?
– Под влиянием матери. Но, скажу тебе честно, мужчины часто слушают мамочку, даже если это зрелые женатые мужики. А ты, видите ли, была такой гордой, что не стала его просить о прощении, не сказала ему ни слова о том, как сильно любишь, а покорно ушла, проведя несколько часов в парке, вместо того, чтоб быть рядом с мужем и просить его не бросать тебя. Плевать на гордость! Это был не тот случай! Если бы его не "проняло", могла бы хоть адрес места, куда едут, вытребовать, чтоб потом нагло заявиться туда к родному мужу. Он всё равно бы "остыл" и не выгнал бы тебя! Или написала бы письмо, что беременна потом. Нет же! Ты предпочла мирно отпустить мужа на чужбину, даже на вокзал не удосужилась приехать! Это был твой второй неиспользованный шанс!
– Но ведь он меня прогнал! Он бы и на вокзале так же сделал!
– Возможно. Но ты снова не пошла до конца! Так же, как с заявлением на Александра Матвеевича. А возможно, муж кинулся бы в твои объятия, и не отпустил бы тебя! Всё-таки любил… Он находился под влиянием эмоций, был обижен тобой. Но увидев бегущую за поездом плачущую любимую жену, его сердце не выдержало бы… Кто знает?
– Да, ты прав. Я не осмелилась бы пойти на такое. Бежать за поездом…
– Продолжим. Следующий твой шанс не стать бездомной был таким: ты могла найти свою маму. Третий шанс. Ты приехала в деревню, а твой дом сгорел.
– Как? Она на другом континенте!
– А адресок узнать почему не попыталась?
– Но у тёти Тамары, маминой подруги, адреса не было.
– Правильно. Потому что адрес был у директора птицефабрики, который построил дом на твоём участке. Ты же не догадалась зайти и поговорить с ним. Он, кстати, не исключал, что ты можешь вернуться и заявить права на свой участок. Он намеревался в этом случае пристроить тебя работать на производство и обеспечить жильём каким-нибудь. И мог бы помочь тебе связаться с мамой и даже заплатить тебе, чтоб ты к ней уехала. Как минимум, письмо могла бы написать ей в Австралию. Мама бы рада была тебе, единственной дочери, помочь.
– Но откуда я могла знать?..
– Не надо было тебе ничего знать. Опять не догадалась использовать шанс. Надо было просто пытаться, "стучать во все двери"! Неужели ты думала, что родная мать не оставит для тебя адреса для связи?
Алина молчала, потупив взор.
– Хорошо, едем дальше. Ты покинула деревню. И отправилась просить помощи у директора школы, где работала. Снова шанс. Четвёртый. Зачем ты наврала этому человеку, не сказала правду о том, что тебе негде жить?
– Постеснялась.
– Ну и зря. У него, кстати, была лишняя комната в его коммунальной квартире, которая пустовала после смерти родителей. Он вполне мог предложить тебе там пожить, узнав в каком бедственном положении ты оказалась на самом деле. Но ты обманула его… И ушла "не солоно хлебавши". Он пообещал помочь через месяц, и, между прочим, выхлопотал для тебя комнату в общежитии в конце октября. Но ты, уповая на свой нелицеприятный вид женщины-оборванки, постеснялась к нему придти. Таким образом, не использовав свой пятый шанс.
– Не может быть…
– Удивлена? Дальше ещё интереснее.
– Ну, дальше совсем всё было худо… Какие могли быть у меня возможности не сделаться БОМЖ-ом? Не представляю.
– Дальше ты покинула дом своей подруги Марины, у которой временно жила.
– А что мне оставалось? Не рассказывать же о том, как меня предали и выгнали родные люди.
– Бродяжничать лучше?
– Нет. Но чем бы она могла мне помочь?
– Ты очень, милая моя, ошибалась, когда боялась или стеснялась просить других людей о помощи. Марина возвращалась с Кубы будучи на восьмом месяце беременности своим вторым ребёнком. Она собиралась нанять няню для новорождённого, и сразу выйти на работу. То есть эту работу могла бы выполнять ты. Хотя бы до той поры, пока директор школы не выбил тебе место в общежитии. Ты снова упустила шанс, шестой по счёту.
– Не могу поверить в такое…
– Затем, – продолжал Ангел- Хранитель, с укором глядя на недоумевающую, растерянную от услышанного девушку, – ты стала ночевать на вокзале. Потом поселилась в подвале с бездомными-алкоголиками. От нечего делать ты начала сочинять стихи. Многие из них, надо отметить, были просто замечательными. Я тогда подумал, что ты могла бы развивать свой талант, что он помог бы тебе что-то изменить. Ты могла бы поучаствовать в литературном конкурсе. Завоевать денежный приз.
– Какой конкурс? Как бы я о нём узнала?
– Во всех газетах объявления о нём были. Первый приз, между прочим – тысяча рублей. Эти деньги тебе бы помогли на первых порах. Чтоб подкинуть тебе эту идею я по сто раз на дню к тебе мальчишку- подростка с бесплатными газетами подсылал!
Алине захотелось посмеяться над самой собой, но она сдержалась.
– А, это тот пацан с писклявым голосом! Помню, да. Всё ошивался на вокзале неподалёку от меня, совал свои бесплатные газеты. Ты не представляешь, как он меня бесил.
– Вот именно. Один раз только ты взяла у него газету и то читать не стала, а себе под попу постелила на бордюр!
– Так это ты его ко мне подсылал?
– Ага!
– Ну, допустим, я бы узнала о конкурсе и решила поучаствовать в нём. Кто бы меня туда, где он проходит, пустил? Грязную и оборванную.
– Сперва туда просто надо было письмо отправить со своими стихами. А уж когда объявляли победителей, пошла бы чистенькой. Помылась у своей той подруги Марины. Уж не отказала бы она тебе. И вещи бы дала. Ты не использовала седьмой свой шанс выбраться из нищеты.
– Да ну нет… Вряд ли я бы заняла какое-то место в конкурсе стихов. Я же учительница, а не поэтесса.
– Ты совершала много раз ту же ошибку, что и большинство людей: боялась пробовать. Пытаться. Не побеждает тот, кто ничего не делает. И, в то же время, не ошибается тот, кто ничего не делает. Ты вообще ничего не предпринимала. Я за тебя очень переживал, ведь считал тебя умной. А ты…
– Ну прости уж! Может ты сам мне как-то плохо помогал? Раз я не понимала что мне делать?
– Я, повторюсь, и не должен был ничего делать. Только направлять тебя, подсказывать. Итак. Потом ты попала в больницу, узнала о том, что ждёшь ребёнка. Сбылась твоя мечта. Ты должна была чувствовать себя счастливой.
– Да ты что! – возразила Алина с сарказмом в голосе. – Зачем мне был нужен этот ребёнок, когда я в таком положении находилась? И почему, ответь, моя беременность наступила так некстати. Я два года с мужем жила, о ребёнке мечтала…
– Так спать надо было с мужем почаще. Ты же образованная женщина, и я должен тебе объяснять, как заводить детей?
Алина смутилась. Было неловко разговаривать с ангелом, с небожителем в облике мужчины, малознакомого, причём, о таких вещах.
– Да, – сказала девушка, потупив взор и немного покраснев, – мы не часто занимались этим… Но он сам как-то не стремился.
– Он просто уставал на работе. А ты должна была обольщать его, чтоб это происходило не два-три раза в месяц! Ты же женщина! Красивая. Да если б ты захотела приложить максимум усилий для своего мужа, так он бы с утра до ночи о близости с тобой думал, он же здоровый мужик! Тогда и забеременела бы сразу.
– Тебя послушать, так кругом я дура! И всё же, несправедливо было, что беременность моя обнаружилась именно тогда, когда я стала бездомной. И мне пришлось отдать ребёнка, которого я так сильно желала!
– Вот именно! Значит ты не сильно его и желала. Любая нормальная мать ради своего ребёнка свернёт горы. Беременность – это был твой восьмой шанс. Снова не использованный.
– Как раз наоборот! Это был конец… Что бы я могла сделать?
– Могла бы пойти к главному врачу больницы. Поговорить. Рассказать о своей ситуации. Узнать где и какие есть специальные службы опеки и попечительства для таких, как ты. Неужели ты думаешь, что государство не имеет средств защиты одиноких матерей, беременных женщин? Оказавшихся в трудной ситуации. Тебя бы определили в специальный приют, обеспечили работой. Возможно, ребёнка твоего потом бы определили в дом малютки. Но не навсегда, а на то время, пока ты встанешь на ноги. Почему ты уверена заранее, что все вокруг злые и бесчувственные?
– Не знаю…
– А я знаю. Потому, что ты судишь по себе. Врачи предложили тебе сделать аборт, видя какая ты беспомощная, какая ты рохля… Ты тут же согласилась. А потом ты вообще удумала покончить собой. И снова я тебя не оставил. Решил подкинуть ещё шанс, девятый по счёту. Послал тебе Ксению Виноградову. Хорошую женщину, которая молила Господа о ребёнке. Несчастную бездетную женщину, но очень заслуживающую быть матерью. Для этого мне с её ангелом- хранителем пришлось поработать в паре. Мы договорились. Он был заинтересован, в том, чтоб его подопечная совершила смелый поступок, попросив тебя и убедив отдать ей ребёнка, и зажила нормальной жизнью, наконец. А я решил, что для тебя будет выходом эта ситуация, что деньги этой семейной пары помогут тебе начать всё сначала.
– Странный ты для меня придумал выход. Разве отдать своего ребёнка не грех?
– Меньший, по сравнению с самоубийством. И потом, ты должна знать, что рождённые вами дети принадлежат не вам. Они рождаются через вас, людей. Но они – самостоятельные души, которые приходят в этот мир, в ваш материальный мир, чтоб выполнять свою собственную миссию, они должны жить для себя самих, а не являться собственностью родителей. Кровные узы – это не те узы, которые связывают души друг с другом. Материнский инстинкт дан женщинам, чтоб они хотели рожать и заботиться о потомстве, пока оно само не сможет о себе заботиться. Иначе, жизнь на Земле прекратится. И этот инстинкт очень сильный. Поэтому Ксения готова была на всё, ради ребёнка. И по той же причине ты так страдала по своей дочери. Но ты должна была понимать, что сделала для этой Души, рождённой тобою, добро. У тебя появилось снова жильё, работа, перспективы. Я уж думал, ну всё. Ты исправилась и всё осознала. Но нет! Тебе понадобилось вернуть дочь. Вот скажи, неужели ты была так глупа, что решила, будто Виноградовы отдадут тебе Валечку?
– Значит, была. Но ты же сам говорил, что материнский инстинкт такой сильный! Значит, я не виновата.
– Ты сознательно на это пошла. Потом переменила решение. Ты могла принести много горя этой семье и самой малышке. Я уж не знал, что предпринять… Но у тебя снова появился шанс, последний, как оказалось. Десятый. Громила-грузчик, посланный Петром Виноградовым, предложил тебе крупную сумму денег. Ты могла взять их и уехать далеко. Подальше от этого города, где была так несчастна. Но нет! Твоя гордыня не позволила тебе сделать этого. Я пытался вдолбить тебе мысль о том, что это был бы неплохой вариант, и ты, вспомни, на секунду задумалась об этом. Проскользнула такая мысль. Но ты решила иначе в итоге. Когда этот человек тебя ударил, и ты неудачно мощно влетела в стену гаража, я лёг сверху на тебя, накрыл собою. Но не смог удержать тяжёлую ледяную глыбу. Я всего лишь Дух. Ты получила травму головы и умерла. Прости, ангелы не всесильны.
Воцарилось молчание. Перед внутренним взором Алины промелькнула вся её непутёвая жизнь. Прошедшая недолгая жизнь на Земле. Всё вроде бы логично говорил ангел по имени Ларри, её личный хранитель. Ничегошеньки она не видела. Ни единого шанса. А они, оказывается, были. Душе-Алине было грустно. Она заметила, что и ангел тоже не весел. Он посмотрел на неё с сожалением и сказал:
– Подведём итог: ты бездарно израсходовала данное тебе земное время. Ты много ошибалась и не видела дальше своего носа. Была эгоисткой. А ещё была слабой, неуверенной в себе трусихой. Эти качества сочетались в тебе с непомерными амбициями и гордыней. Ты была неблагодарной и недальновидной женщиной. Вот и результат.
У Алины закружилась голова. Она увидела, что светлая уютная комната растворилась в густом тумане, постепенно растаяли стены, потолок и пятна картин с пейзажами, стол с лакомствами. Под ногами исчез пол, и Алине показалось, что она проваливается в чёрную бездну, которая простиралась вокруг неё со всех сторон, сверху и снизу, будто открытый космос. Она зажмурилась, и в животе ёкнуло, как бывает, когда летишь вниз на быстрой карусели, но тут же она почувствовала, что тело её (тело-иллюзию) кто-то подхватил, предотвратив падение. Душа-Алина открыла глаза. Вокруг было темно, но где-то вдали со всех сторон мелькали жёлтые звёзды, посылая свой яркий свет в необъятное пространство ночи. На руках у ангела-хранителя Ларри было уютно, тепло и так спокойно. Сам он тоже преобразился. Лицо было таким же, но выражение стало добрым и сочувствующим, без ехидной улыбки. Вместо водолазки, брюк и начищенных ботинок на нём было надето светло-голубое одеяние, длинная широкая рубаха и шаровары. Лёгкая одежда, точно из шёлка, и цвет приятный, нежно-бирюзовый. На ногах были бежевые тряпичные туфли из парусины. За спиной, как у настоящего ангела, у Ларри были крылья. Большие, белые, из перьев и пуха. Очень мягкие, так как Ларри, держащий Алину на руках, точно жених невесту, гладил её по голове левым крылом. И вытирал им же её слёзы. А другим крылом Ларри слегка помахивал, удерживая равновесие, что помогало ему быть подвешенным в этом бескрайнем ночном небе. Алина не сразу заметила, что они медленно перемещаются, летят. Без определённого направления, а так, по кругу. У Алины перед глазами стояла картина своих последних минут на Земле. Даже вспомнила, как она лежала, и умирая, чувствовала дикое отчаяние и обиду от того, что пришёл её конец. Именно обиду. За себя.
– Не плачь, Душа моя, – попросил Ларри, погладив Алину по голове.
– Не могу, – всхлипывала она.
Ангел прижал бедную девушку крепче и поцеловал в глаза и в лоб. В этот момент Алина почувствовала любовь к нему. Это чувство она уже испытывала, когда в детстве мама прижимала её к себе. Тогда она маму беззаветно любила. Без всяких условий. Вспомнила, как в четыре годика она ждала маму в садике на утренник, где должна была выступать. Все родители уже пришли и сидели в зале на маленьких стульчиках. Заиграла музыка, а Алининой мамы всё не было. Она опаздывала, а девочка готова была зарыдать от отчаяния. Но тут дверь отворилась, и в зал забежала запыхавшаяся её мама, тихонько пробралась на последний ряд, шёпотом извиняясь перед другими мамами, мимо которых пролезала на своё место. И тогда маленькая Алина, вместо того, чтобы петь свой куплет, со всех ног бросилась к маме, зарылась в её юбку и заплакала. И теперь, в объятиях Ангела, она почувствовала такую же любовь. Как к матери. Боже! Что она натворила? Как же так получилось, что она так поступала со своей родной земной матерью? Куда рассеялось то чувство, что жило в её душе в четыре годика? Та сильная, безусловная любовь. Алина заплакала сильнее. Ангел снова стал гладить её крылом и успокаивать:
– Прошу, не надо. Всё теперь позади. Ты думаешь, мне не больно было наблюдать за тобой? Я тебя люблю, поверь. И я с тобой был так резок, потому что хотел, чтоб ты что-то поняла.
– Я многое поняла. Но что теперь со мной, со мною-Душою будет? Я не достойна рая. Я попаду в ад?
Ангел тем временем приземлился на пушистом белом облаке, плывущем в предрассветном небе в компании своих таких же белоснежных друзей, и спустил девушку с рук. Алина заметила, что темнота рассеялась, и пространство вокруг приобрело серо-фиолетовый оттенок, с каждым мгновением светлеющий всё сильнее. Далёкие звёздочки тускнели и гасли одна за другой. Где они с Ларри находились? На небе, на Земле, в открытом космосе или в параллельном мире? Не понятно… Она сумела каким-то образом расположиться полусидя в середине облака будто на перине, по пояс утонув в белой, мягкой, как вата, субстанции. Оглядев себя Алина обнаружила, что её тело не плотное, как раньше, а полупрозрачное, как-будто размытое бледно-синей акварелью. Очертания рук, ног, одежды были нечёткими: в центре темнее, и светлее, едва заметнее по периферии. Тело, похоже, стало невесомым. Оно теряло границы, плавно перетекая в окружающий воздух и сливаясь незаметно с ним. Но сознание и мысли были ясными, они не истощались и не собирались исчезать, как было тогда, перед смертью. Перед физической смертью, когда всё, что хранилось в мозгу умирающей Алины быстро выветрилось и рассеялось без следа. Сначала она хотела спросить у Ларри, что и как, но передумала. "Это просто очередная иллюзия, которую создаёт ангел. Всё здесь, и мой образ тоже, сотворены им. И я когда-нибудь, наверное, смогу так…" – успокоила себя Душа-Алина. А Ларри тем временем продолжал беседу:
– Рай, ад… Два этих противоположных мира – это не какие-то реальные места в пространстве-времени. Они находятся на Земле. Каждый человек создаёт их сам для себя. Своими мыслями и поступками. Я надеюсь, не надо объяснять как. Итак ясно: человек с правильными, хорошими, добрыми, созидательными мыслями и делами сотворит свой рай на земле. Ад – наоборот. Есть только два мира: физический и метафизический, или духовный мир. Сейчас ты во втором из них. Кстати, и в этом духовном мире тоже некоторые Души умудряются создать себе ад. Сами. Подобно тому, как делают это в материальном мире. Никто специально никого никуда не распределяет.
– Так куда же я попаду?
– Ты опять не поняла?
– А, дошло! – воскликнула Алина. – Я отправлюсь снова на Землю?
– Или на другую обитаемую планету. Но, как правило, те, кто на Земле свою миссию не выполнил, обратно туда хотят.
– И я хочу!
– Для чего?
– Я хочу быть с моей дочерью. И, кстати, каким образом Души снова возрождаются в телах на Земле?
– Технический вопрос не должен тебя волновать. У всех это по-разному происходит, кто как захочет. Ты же знаешь, что здесь нет границ для творчества. И потом, душам, которые вновь готовы получить опыт в материальном мире, родиться снова в телах, помогают ангелы или другие, более опытные души. Говорил же, среди ангелов своя иерархия есть, каждый выполняет какую-то работу: учит, наставляет, хранит и так далее. Вопрос в другом. Ты должна иметь представление, что теперь будешь делать на Земле. Иначе, не исключено, что ты снова повторишь прежнюю судьбу.
– Как я её повторю? Я же всё, благодаря тебе, осознала.
– Увы… Я этого не заметил.
– Но Ларри!
– Да-да… Запомни главное: ошибки, которые ты наделала, из-за которых ты-Душа не выполнила на Земле свою миссию и притормозила своё развитие, свой духовный рост, можно исправить только на Земле. В материальном мире, снова родившись. Здесь же, даже осознав, ничего исправить нельзя и, соответственно, рост и взросление Духа невозможно. Поэтому большинство душ снова стремятся на Землю. Даже несмотря на то, что в мире Духа так приятно находиться. Творить разные чудеса, например. Наслаждаться, отдыхать. Но ведь Душе надо не это… Не все эти прелести. Душе нужно развитие. Этого она жаждет более всего. Совершенства. Стать подобной Создателю, чистой, святой, самодостаточной, свободной от привязанностей, способной любить. Настоящей. А ты всё-таки ничего не поняла…
– Я знаю одно: я хочу быть рядом с доченькой. Мне нет покоя от того, что я сделала, что я её бросила. Разве это не понятно? – упрямилась Алина
– Ну как ты себе это представляешь? Тела, в котором ты жила, больше нет. В одно и то же тело нельзя войти дважды. Ты родишься снова младенцем. Начнёшь всё с чистого листа. И не вспомнишь про Валечку…
– Ларри, милый мой Хранитель! Ты же сам говорил, что любишь меня. Придумай что-нибудь. Умоляю! Мне только одно надо: с малышкой моей рядом быть!
– Ты забыла, я говорил уже тебе о том, что детей мы производим на свет не для себя… Что кровные узы ничего не значат, и…
– Да помню! – перебила Алина. – Может меня с её душой не кровные узы связывают, а сильные, крепкие, духовные узы. Поэтому я не могу забыть её. Мою девочку!
– Мою, мою…
– Умоляю! Сделай что-нибудь!
– Ну ладно. Сама просила. Только не обещаю, что будет легко.
– Я на всё согласна!
– Отлично! Иди сюда.
Душа-Алина, встала и подошла, еле-еле переставляя ноги, проваливающиеся в мягкую и вязкую поверхность белого облака, к ангелу.
– Прислонись спиной к моей спине, – скомандовал Ларри, – и закрой глаза.
Девушка сделала, как велел Ангел. Спиной она почувствовала тепло и лёгкую вибрацию. Буквально через пять секунд Ларри сказал: "Готово", и она открыла глаза. И опешила. В области лопаток Алина ощутила некоторое давление. Тяжесть. Оглянулась и потеряла дар речи от изумления. У неё появились крылья. Такие же большие и красивые, как у Ларри.
– Что ты сделал? – промолвила она.
– Превратил тебя в ангела. Ты теперь будешь всегда рядом с Валечкой. Станешь её охранять. Как я тебя когда-то. Другого способа не существует, прости. Попробуй пошевелить крыльями. Ощути их, смелее!
– Ты с ума сошёл! Я не хочу быть никаким ангелом-хранителем. Я не этого желала! Я не буду!
– Сама сказала, что на всё согласна.
– Но я…
– Знаю, ты как всегда, не подумала.
– Ты меня обманул! Я такого и представить не могла.
– Дело сделано. Твоя мечта осуществится. Ты отправишься на Землю и будешь постоянно при девочке. Будешь жить её жизнью. На тебе теперь огромная ответственность. Это сложная работа.
– Нет! Я не умею, я не смогу. Чтоб стать обычной учительницей русского языка я пять лет училась в институте. А тут такое. Как я смогу её охранять?
– Будешь парить над её головкой и днём и ночью. Будешь внимательна и проницательна. Пока у малышки нет ангела. Её хранит мама Ксюша. Но скоро она подрастёт, научится говорить, думать. Вот тогда и станешь посылать ей правильные мысли, нашёптывать на ушко. Поймёшь, кстати, каково мне было… С тобою…
– Ларри, прошу, верни всё обратно. Это мне не по силам. Ты же сам говорил, что для того, чтоб душе расти, надо снова родиться в материальном мире, жить, выполнять миссию, приобретать опыт…
– Ты всё равно для этого ещё не созрела. Будешь ангелом-хранителем, вернее хранительницей Валентины Виноградовой. Ты ведь так её любишь! Ты справишься. Уверен. Заодно будет время у тебя поразмыслить и о своей прошлой земной жизни, и о том, что нельзя брякнуть что-то не подумавши, а потом "прятать голову в песок" и менять своё решение. Лети!
– Ты что, Ларри? Куда "лети"?
– В дом Ксении и Петра. К своей малышке. Теперь ты, так сказать, на законных основаниях можешь считать её своей. Взмахни крыльями.
Алина взмахнула. Несколько раз повторила это движение, ощутив силу в крыльях. На последнем, самом мощном взмахе, поднялась над поверхностью облака на два метра. Это оказалось не трудно. Ощущение полёта Ангелу-Алине понравилось, но радости большой не принесло. Она захотела расплакаться от бессилия. Но не получилось. Она встревожилась. От того, что не вполне властвует над своим полупрозрачным телом, одетым (как сразу не заметила?) в широкое платье вполне модного фасона, из невесомой, похожей на шифон, ткани, густо расшитой жемчужными бусинами. Красивое очень платье. "Прям девичье", – подумала Алина о своём наряде. Ларри оглядел её с ног до головы и сказал:
– Ты у меня просто красавица. И это облачение тебе очень идёт.
– Ты сам мне его создал? Кажется такое платье я где-то видела.
– Да, подобное платьишко было на тебе в земной жизни. Ты маленькая выступала в нём на утреннике в саду. В тот самый день, когда твоя мама опоздала на праздник. Она же тебе его и сшила. Помнишь?
– Мамочка… – задумчиво произнесла Алина, и тоска с новой силой поразила Душу. Но слёзы не потекли.
– Не пытайся. Ангелы плачут без слёз. И хватит уже причитать о своей неудавшейся судьбе. Говорю же, ничего вернуть нельзя. А тебе предстоит быть сильной! В общем, смотри, – ангел-Ларри взял Алину за руку и подтолкнул к краю облака. – Прыгаем вниз и летим к земле. В-о-он там, гляди, знакомое тебе место.
Алина увидела внизу заснеженный парк. Да, здесь совсем недавно она, будучи глупой самоуверенной женщиной пыталась отнять ребёнка у Ксении, с которой придётся теперь жить бок о бок. Мы полетим, но я приземляться не стану. У меня свои дела. Я тебя, так сказать, провожу. На месте ты сама разберёшься что тебе делать. И ещё: через пять земных лет мы с тобой встретимся. И побеседуем по душам. Я проверю, как ты выполняла свою работу. И каких успехов достигла.
– Пять лет?! Я что навсегда буду ангелом-хранителем Валентины?
– Посмотрим. Может быть, потом я тебя сменю. Всё от тебя зависит.
Ангелу-Алине стало грустно и страшно. Она стояла на краю и готовилась сигануть вниз и полететь, махая крыльями. Было совсем не страшно именно лететь или падать, а вот то, что её ждёт пугало… Да, ничего от неё не зависит. Даже здесь, в мире душ она умудрилась допустить ошибку и взять на себя такие обязательства… Она дрожала. А со стороны картина была очень красивой и законченной: два ангела, мужчина и женщина, статные и благородные, в светлых одеяниях с белыми пушистыми крылами стоят на краю облака на фоне бирюзового ясного неба, озарённого первыми солнечными лучами со стороны востока, и готовятся к полёту. Стоят, выпрямив спины и вглядываясь в даль.
Что-то ещё хотелось спросить Алине напоследок, но ничего путного в голову не пришло, кроме как поинтересоваться:
– А почему у тебя такое странное имя, Ларри?
Тот захохотал в ответ, сталкивая Алину вниз. Он продолжал сжимать её руку, несмотря на то, что новоиспечённая хранительница уверенно и правильно управляла своими крыльями. Они стремительно приближались к земле, обдуваемые встречным потоком морозного зимнего воздуха. Алина не ощущала холода. В ушах у неё звенел задорный смех её бывшего ангела-хранителя. Она посмотрела на него и прокричала, срывающимся от скоростного полёта голосом:
– Так почему?
– Да потому, что родители так назвали! Ха-ха-ха! Ну и рассмешила ты меня напоследок, Алинка!
– У тебя есть родители?
– Были. Но какое это имеет значение? Не забивай себе голову. Какая разница что когда-то было?! Главное то, что есть сейчас! Вот о чём надо думать, и чем надо жить! Проща- а- ай!
Ангел-Алина замедлила полёт и оглянулась. Ларри выпустил её руку из своей и взметнулся ввысь, послав воздушный поцелуй. Через несколько секунд он скрылся за облаками, больше она его не видела. Сама хранительница приземлилась на крыше деревянного домика, внутри которого десятимесячная Валечка в коричневой шубке и валеночках стояла, крепко держась одной ручкой за скамеечку. А другой ручонкой кряхтя сгребала снег, помогая маме Ксении лепить крохотного снеговичка. Рядом стояли санки, накрытые ватным одеялом. Алина же не видела ни своего ангельского тела в шифоновом платье с бусинками, ни белоснежных крыльев. Хотя и ощущала, что тело есть, просто невидимое. Она слезла с крыши домика, вошла в него через дверцу, села на противоположную скамеечку и глубоко вздохнула.
Глава вторая
Потянулись долгие дни, похожие один на другой. Миновала зима и весна, подходило к концу лето. Валечка уже уверенно бегала, но часто падала, несмотря на то, что мама, казалось, не выпускала её ручку из своей. Ангел-хранитель Алина быстро сориентировалась в том, что она должна делать. Посылать мысли малышке пока не имело смысла, поэтому, когда Валечка норовила упасть, поскользнуться, споткнуться или засунуть в рот какую-нибудь бяку, Алина стремглав бросалась к Ксении, зависала над её головой и что есть мочи кричала ей в ухо: "Скорее, беги на кухню!", или "Держи её крепче!", или "Оглянись!", "Пойди в комнату!", "Проснись!" или что-то ещё, по ситуации. Чаще всего Ксения слышала этот голос внутри своей головы, но воспринимала его как свой собственный внутренний голос. Иногда приходилось давать команды Петру или Валюшиным бабушке с дедушкой. Несколько раз ангел Алина видела хранителей Ксении и Петра, но так, мельком, между делом. Это было почти каждый раз, когда Пётр Виноградов садился в машину и уезжал на работу. Тогда над крышей его автомобиля зависал едва заметный белёсый силуэт и удалялся вдаль вместе с отъезжающим авто. А у Ксении было, наверное, два ангела. Потому что однажды, когда на исходе зимы Ксюша заболела пневмонией, ангел Алина видела одного полупрозрачного, невысокого роста ангелочка с милым мальчишеским личиком, парящим над кроватью Ксении, отказавшейся лечиться в больнице из-за маленького ребёнка. А другой, повыше и постарше на вид, с лицом девушки, сидел чаще всего на подоконнике подле кровати больной. Младший ангел всё время улыбался и подмигивал Алине, но она лишь кивала в ответ. Поговорить было некогда, так как во время болезни матери Вали, на Алину упала сумасшедшая нагрузка. Бабушка с дедом плохо справлялись, а Пётр с утра до ночи был на работе. А о чём им, собственно, разговаривать, ангелам? Каждый занят своим делом, и отвлекаться нельзя. Не ради праздного любопытства они находятся здесь, на Земле, не имея физического тела и привязанные каждый к своему человеку. Тут всё серьёзно, не до болтовни. Ангел Алина была настолько поглощена своей нынешней миссией, что толком подумать обстоятельно о своей собственной душе не удавалось. Она любила Валечку безумно, просто обожала. С одной стороны, она была счастлива от того, что находится рядом с ней. Но с другой, это была настоящая мука. Ангел Алина испытывала постоянное напряжение, боялась что-то упустить , недоглядеть. Но даже не это мучило её. Она жутко ревновала. К маме Ксении. Как же было обидно, что не ей, Алине, малышка улыбается, не к ней тянет ручонки, не по ней скучает, не к ней радостно бежит по дорожке, не её обнимает и целует. И не её зовёт мамой. Алина поняла, что это и есть её наказание. За то, что она натворила в земной своей жизни. За то, что была так слепа и глуха, за то, что отдала своего ребёнка. Сердце разрывалось от боли у ангела-хранителя от осознания того, что эта славная девочка не её любит. И вообще не подозревает о её существовании и о её любви. К маме Ксюше у Алины, в принципе, претензий не было. Она всё делала, по мнению ангела, правильно. Но всё же, как же хотелось, иной раз поправить Ксению. Например, когда выбирала мама Валечке одежду или игрушки в магазине, или что-нибудь ещё. Хотелось сказать: "Ну купи, пожалуйста, вон тот голубенький костюмчик. Он ей так пойдёт!" Или: "Ну зачем ты ей покупаешь этого здоровенного медведя, если она просит вон ту куклу с розовыми волосами?" Но это, конечно, были мелочи. В основном, Алину устраивало, как родители ухаживают и воспитывают её бывшую дочь, ныне хранимую Валентину.
