Read the book: «Дитя четырёх кровей»

Font:

Глава 1

― Оставь его, Иннис! Оставь…отойди же!

Мадлен Веланор грубо оттолкнула нерадивую ученицу от раненого оленёнка и, сделав изящный пасс руками, призвала исцеляющие чары и накрыла пациента мерцающей зеленоватой дымкой. Дыхание животного, до этого сиплое и рваное, постепенно выравнивалось, и, казалось, даже взгляд его прояснялся.

Женщина держала ладони над пациентом, едва касаясь марева, время от времени перемещая их вдоль всего тела. Солнце играло в её густых пышных волосах цвета дубовой коры, при малейшем колебании головы придавая им медовый отлив. Слабый ветерок обдувал белоснежную рубаху с закатанными до локтей рукавами, и тёмно-зелёную, под цвет крон старинных деревьев, юбку. Многочисленные хитросплетения линий и завитков, коими была покрыта её кожа на руках от запястий и до самых плеч, едва заметно поблескивали в исходящем от марева сиянии.

Она была серьёзна и сосредоточена, как гвардеец пред ликом врага, что не помешало ей бросить на дочь, сидевшую на траве неподалёку, сердитый взгляд.

– Жизнь этого зверя так же важна, как и твоя собственная. Что дало тебе право считать иначе?

Иннис судорожно вздохнула. Ей и сейчас слышался писк несчастного оленёнка, когда она не совладала со своими чарами и едва не погубила это невинное, нежное создание. Насилу подняв глаза, она сглотнула, смачивая пересохшее горло, и сипло спросила:

– Неужто ты, матушка, всерьёз полагаешь, что я нарочно губила эту жизнь? Что я способна сотворить подобное?

Женщина поджала губы и, ничего не ответив, сосредоточилась на исцелении, оставив оба эти вопросы без ответов. Иннис была и рада. Она не хотела споров, не хотела криков…. Сколько можно доказывать, что и она достойна чего-то большего, чем упрёки. А, впрочем….

Как же хотелось сбежать сейчас отсюда, с этой прогретой солнцем поляны среди густых лесов у западной границы Романдитора! Бежать без оглядки туда, где не будут изо дня в день не словом, так делом указывать на то, что с ней всё не так, что она непутёвая! Не столь умна, как отец, высокопоставленный целитель, чьим советом не гнушались даже члены королевской семьи; не так прелестна и талантлива, как матушка-лекарка, в чьих жилах бурлила кровь дриады и драконова отпрыска…

– Оставь его, Иннис! Оставь…отойди же!

– Жизнь этого зверя так же важна, как и твоя собственная. Что дало тебе право считать иначе?

– Неужто ты, матушка, всерьёз полагаешь, что я нарочно губила эту жизнь? Что я способна сотворить такое?

Единственная дочь прославленных целителей, к которым и сейчас стекаются пациенты со всего королевства, не переняла ни капли их умений. К их величайшему разочарованию, что не было секретом.

То, что она бездарна, стало ясно ещё в раннем детстве: в шесть лет малышка не сумела исцелить собственную расцарапанную коленку и допустила заражение, а позже, в девять ― не распознала, по какой причине разболелся живот.

Отец поначалу отказывался принимать это, подолгу занимался с ней, пытался обучить, но его усердие не окупилось. Что касается матушки, она и сейчас не оставляла надежд на то, что всё изменится, что дочь станет, наконец, гордостью родителей, а не полным разочарованием. Но по-прежнему, единственное, что удавалось Иннис ― это исцеление деревьев, но и это умение полностью заслуга наследия крови дриады.

Они с матушкой и пошли в лес, дабы Иннис могла отточить хотя бы это, раз уж остальные таланты, по словам мамы «не сочли её достойной». А тут этот растерзанный оленёнок, чьего обидчика они, видно, спугнули… Матушка предложила Иннис попытаться остановить кровотечение, но что бы в итоге ни сделала девушка, это едва не сгубило несчастное животное…

– Ума не приложу, что с тобой делать… Ты ведь не глупа, в школе при ратуше ты проявляла себя способной ученицей, твой магический потенциал высок, хоть и неясна его природа. Впрочем, даже с такими показателями тебе в Академию путь заказан, а мне, как видно, придётся смириться с отсутствием у тебя дара исцеления. Ты ведь не чувствуешь жизненные потоки, не можешь уловить трепета души, ох.... А с таким-то багажом нам, возможно, придётся распрощаться с надеждой подобрать тебе достойного супруга, даже несмотря на нашу с отцом известность…. Какая досада….

Глаза защипало от навернувшихся слёз, но Иннис так и сидела на коленях, опустив голову. Тонкие пальцы скомкали льняную юбку, плечи несколько раз содрогнулись от едва сдерживаемых рыданий. И прохладный ветерок, разметавший зелёные кончики коротких каштановых волос, уже не казался таким приятным, и лучи солнца вдруг перестали быть дружелюбными.

И снова, и снова…. Когда же это прекратится? Ведь нет её вины в том, что уродилась не такой, как ожидала семья! Двадцать два года от роду, а ей так и неведома природа своей врождённой магии, неведомо, насколько глубок её магический потенциал…. Но ведь это не делает её непутёвой, она просто… другая. Или всё же?..

Нет! Она докажет всем, что заслуживает большего! Докажет ― и больше не позволит кликать себя «непутёвой»! Слёзы всё-таки скатились по щекам, но Иннис, наскоро вытерев их подолом, не позволила себе расплакаться при матушке. Поднявшись с колен, она бросилась в чащу. Онемевшие ноги в тонких сандалиях сминали под собой грязь и траву, голые руки царапались о тонкие сучья густых деревьев, расчищая путь прочь с той поляны. Слёзы застилали глаза, но она не обернулась на оклик матери, не сбавила скорости, когда едва не споткнулась о корягу.

Она сумеет, сумеет доказать. Всем им, и себе в первую очередь, что способна на многое, пусть это и не оправдает ожиданий семьи. Они поймут, что были не правы, или же нет, зато поймёт она. И, наконец, перестанет чувствовать себя такой… несчастной.

Иннис забегала всё глубже, и из-за слёз не сразу заметила, что лес изменился, а как заметила ― тотчас замедлилась. Эта роща была особенной, и открывалась не всем. Иннис прикрыла глаза и медленно, немного раскинув руки, пошла по сочной молодой траве, позволила этому совершенно особенному, древнему воздуху напитать каждую клеточку своего тела, каждому лучику, пробившемуся сквозь могучие кроны широколистных деревьев, согреть себя, подбодрить.

Ей слышался шёпот в шелесте листвы, чудилась песня в размеренном скрежете насекомых, ощущались лёгкие касания в дуновении ветра. Замедлилось мятежное сердце, образумились буйные мысли. Она дома.

– Я дома, ― шёпотом повторила она то, что подумала, когда, раскрыв глаза, увидела перед собой могучий дуб. Он стоял один, другие деревья, поменьше, словно расступились, почтительно дав ему больше места, рядом с ним разлилась небольшая лужица после недавнего дождя, от неё тянулась ввысь едва заметная радуга.

Вдруг корни дуба поднялись, собрались перед ней и заплелись в кокон. Постепенно он стал обретать человеческие очертания, пока не явил перед ней ту, прекраснее и роднее кого видеть не доводилось.

Иннис приложила руку к груди и склонила голову.

– Бабушка.

Женский силуэт раскинул руки, приглашая, и когда девушка подошла и прижалась к тонкому стану, её спину окутало уютное тепло.

– Дитя моё. Так много печали для столь юного сердца. ― Ощутив заботливое поглаживание по волосам, Иннис не сдержалась и вновь заплакала. ― Моя дочь сурова, нрав ей достался отцовский, но она желает тебе блага. Её сердце наполнено любовью к тебе, Иннис. Не забывай об этом в минуты отчаяния. Как сегодня.

– Я разочаровала её, ― сипло проговорила девушка и, тихонько отстранившись, вытерла слёзы. ― Подвела семью.

– Нарочно ли?

– А так ли это важно? Истина ― не вымысел. Она никому не интересна.

– Ты пришла за советом.

– Не знаю… пожалуй, я искала поддержки…

– Верно. Сердце твоё не на месте, оно растерянно, ему нужен ответ: «Куда дует ветер, чтобы следовать за ним?» И я дам тебе его. Взгляни на меня, дитя.

Иннис повиновалась. Её бабушка, хранительница дуба, из которого вышла, была одной из старейших дриад этого леса. Дерево было красивым и величественным ― как и она сама. Перед ней стояла высокая, стройная женщина, гибкое тело с гладкой, белой кожей покрывало тончайшее одеяние тёмно-зелёного цвета. Распущенные по спине волосы под цвет коры с зеленоватым переливом открывали моложавое лицо, но мудрый, глубокий взгляд ясных глаз не позволял забыть, кто перед тобой.

Бабушка взяла в руки ладонь Иннис.

– Ты приняла решение во власти горьких чувств, и теперь, успокоившись, не уверена, верное ли оно.

– Не знаю, бабушка, не знаю.... Мне страшно. ― Иннис покачала головой и зажмурилась. ― Мне очень страшно. Что, если я совершаю ошибку?

– Именно ошибки, а не верные шаги, предопределяют нас, дитя, делают нас теми, кем мы являемся.

Иннис нахмурилась.

– Я не понимаю. В этом нет смысла.

– Как раз напротив. Много лет назад я совершила большую, непростительную ошибку ― наш народ счёл мои действия таковыми. Но я бы не стала ничего менять, ведь.... ― Бабушка заботливо убрала прядь волос, упавшую на лоб девушки. ― Не уйди я тогда с юным драконом, мне не довелось бы познать радость материнства, а потом, когда пришло время, не довелось бы познакомиться и с тобой.

– Но ведь вы с дедушкой....

Дриада улыбнулась.

– Наш союз не был нашёптан звёздами, но он породил нечто прекрасное, нечто совершенно уникальное. Я жила среди людей, эльфов и драконов, переживая радости и горести, растила твою мать, а когда она стала взрослой, вернулась в свою чащу. Стало ли моё древо хуже расти из-за того, что мой путь извилистый, а не прямой? ― она взглянула на величественный дуб. ― Нисколько. Зато, пройдя по нему, я даровала Империи одного из самых талантливых целителей за всю историю её существования. А союз твоей матери с магом Цитадели породил тебя.

– Ни на что не годную полукровку.

Бабушка с лёгким осуждением покачала головой.

– Нельзя судить о красоте цветка по нераскрытому бутону, дитя. Уж это мне хорошо известно. Кто знает, возможно именно то, что ты задумала, поможет ему раскрыться. В тебе переплетается наследие дриад, магов, и водных драконов, Иннис. Каким бы ни был твой дар, он будет великим.

Сердце снова забилось в груди, но на сей раз не от обиды и горечи. От волнения и надежды, стремительно захлестнувших его. И план, который по пути сюда был лишь мелким зёрнышком, только что пустил первый побег.

Она сделает это. Поступит в Высшую Академию Романдитора.

И пусть боги помогут ей.

Глава 2

Обратный путь в город занял вдвое больше времени, чем она потратила на дорогу в лес. Простившись с бабушкой, Иннис дождалась, пока та вновь сольётся с древом, и постояв ещё немного, неохотно направилась домой, снова и снова проговаривая про себя состоявшийся разговор.

Высшая Академия Романдитора.... Место, куда мечтают поступить гении своего ремесла, искусно владеющие врождённым колдовским Даром… И что за лихо дёрнуло назвать именно её?.. Ведь всем известно: коль молвишь вслух о своих помыслах в Дивных Дубравах ― придётся исполнять, или не видать тебе благосклонности хозяйки лесов!

Иннис передёрнула плечами, гоня недоброе предчувствие, ведь принимала эту присказку на веру, да и как не принять? Она ощущала Её присутствие всякий раз, заходя за лесную черту, и даже в городе ― всюду, где растут деревья, где слышен заливистый птичий щёкот, и мягко ступают лапы зверей, будь то диких или домашних. Кровь ли дриады взывала к Ней, или Драконова? Поди разбери… Но прогневать Владычицу Виряву она не желала, а посему ― деваться некуда, как ни плачь да ни бойся…

В Академии той не готовили чародеев, которые плетут свои чары, черпая силы в явлениях природы, таких школ много ― поди сосчитай! А потому и выходцы Высшей Академии Романдитора считались элитой среди элит: прославленные алхимики и целители, писари и артефакторы, боевые чародеи, чьи умения выходили далеко за рамки наложения ограждающего заклятия, а также те, что нашли своим призванием поднимать мёртвых из могил, что лично Иннис считала недозволительным варварством! Ничто не даёт права живым вмешиваться в волю природы, искажать её, нарушая незыблемые законы, какой бы ни была тому причина! Всё, что живо ― живёт, а что мёртво должно таковым и остаться!

Иннис была непреклонна, и возникшая следом мысль вынудила её остановиться: что, если её Дар связан именно с некромантией? Что, если в этом заключается её призвание? И как быть в таком случае: поступиться тем, во что верит, ради возможности стать выпускницей Академии, или же отступить и остаться верной самой себе?..

Но полно беспокоиться о том, чему, возможно, и вовсе не бывать. Оставив позади спасительную тень могучих деревьев, испытывая от этого уже привычное чувство растерянности, как дитя, оторванное от матери, и брошенное в большой мир, Иннис спустилась с холма и ступила на тропу, ведущую в её город ― Халдирею. Она и сейчас выдела вдалеке его очертания, и словно могла слышать шум улиц, создаваемый его жителями.... И вскоре дошла до своего любимого моста ― одну из трёх переправ через бурную, своенравную реку Люмкор, широко раскинувшуюся далеко внизу.

Воздвигнутая много столетий назад базальтовая дуга соединяла правый берег, на котором стоял город и левый, покрытый многовековой, непроходимой для неискушённого лесника, чащей, занимавшей без малого десять лиг, и тянущейся до самого утёса. А дальше ― только море, Великие Воды, за которыми лежит огромный континент с его величайшей империей ― Меалийской.

Оттуда родом её дед. По рассказам бабушки, много лет назад молодой, израненный дракон рухнул с небес прямо у края утёса ― там, где резвились в солнечном свете она и другие дриады. Бабушка выходила его, но тот долго относился к ней с недоверием, пока, наконец, его сердце не оттаяло. Но дракон не желал жить среди фей и дриад ― там, откуда он родом, их расы враждовали. И бабушка приняла решение уйти из леса и поселиться с драконом в городе Халдирея, где они и жили долгие годы, а потом и пустили на свет прекрасную девочку.

Но дракона неистово тянуло назад, в родные земли, и день ото дня тоска становилась невыносимее, однако бабушка отказалась следовать за ним ― не желала косых взглядов и пересудов. Так и растила она дочь одна, иногда вглядываясь в горизонт в надежде увидеть знакомый силуэт.... Когда мама выросла и вышла замуж, а бабушка воротилась в лес, тот маленький домик, в котором они жили, опустел, и бабушка надеялась, что однажды он вновь наполнится жизнью, когда придёт время её внучке стать взрослой…

Иннис ступила на мост, по которому могло пройти одновременно только два человека и, дойдя до середины, залюбовалась видом на бурные воды. Стремительные волны разбивались о прорезающие их каменные островки ― говорят, раз в году, в ночь Небесного Камнепада, сами наяды[1]взбираются на них дабы полюбоваться светящимся ночным небом.

Тяни, не тяни ― а домой идти придётся. Подавив огорчённый вздох, Иннис подобрала юбку и перейдя на ту сторону, направилась по извилистой, мощёной брусчаткой, дороге. В Халдирее, с его сосновыми крышами, стенами из красного дерева, украшенных тёмными панелями и подвешенными у подоконников корзин с цветами, царила очень уютная, умиротворяющая атмосфера. Плотную застройку из многочисленных торговых лавок и жилых домов разбавляли земельные участки, густо засаженные пёстрыми соцветиями, небольшими деревьями и кустарниками со съедобными ягодами, которые так любила собирать местная ребятня.

Иннис свернула, уходя всё дальше от моста и, миновав ещё два поворота, насладилась ароматом свежей выпечки, доносящимся из местной пекарни, вышла, наконец, на улицу, где стоял её дом. И каждый последующий шаг было сделать всё тяжелее. Наверняка, мама уже воротилась, а если и отец дома ― беды не миновать. Мадлен Веланор не хранила тайн от супруга, и уж точно не умолчит об очередной неудаче и трусливом побеге нерадивой дочери!

Эта улица считалась центральной, здесь жили только высокопоставленные члены общества, коей, разумеется, считалась и семья прославленных целителей. Иннис уже давно перестала обращать внимание на то, что дом порой был схож с приёмным покоем. Сложнее было вообразить его пустующим, и лишь для них троих. И стоящие на обочине у белоснежного плетёного заборчика экипажи перестали её беспокоить… когда не давили растения, разумеется!

Подойдя ближе, Иннис присела, чтобы убедиться, не почудилось ли, и возмущенно фыркнула. Ужасно! Тяжёлые железные колёса придавили несколько веток кустарника, погубили целое семейство пышных лютиний, весь день впитывающих солнечный цвет, и светящийся по ночам приглушённым оранжевым. А трава!..

Иннис сжала кулаки и выпрямилась, прошлась по карете таким взглядом, что удивительно, как та не погнулась. Девушка медленно обошла её, оценив ущёрб, и остановилась у сидения кучера. Солнце светило прямиком ей в лицо, поэтому она была вынуждена поставить ладонь ко лбу, чтобы видеть собеседника. Вторую уткнула в бок.

– Я вынуждена просить Вас, миэйр, отъехать подальше. Ваша карета заехала на земельный участок.

Сидящий на лавке, казалось, не сразу понял, что обращаются к нему. Мужчина, облачённый в изумрудную мантию, которая закрывала полностью его одежду, повернул голову. Её венчала шляпа с широкими полями, которую украшал ремешок под цвет накидки, и щегольская, сверкающая серебром, бляха. Глаза ― единственная часть лица, что не была скрыта за чёрной повязкой ― прошлись по нарушительнице его покоя с не меньшей неприязнью, чем её собственные ― по карете.

– Известно ли Вам, миэйра, чей это экипаж?

– Кем бы ни был тот, кто гостит сейчас в доме моей семьи, не он ехал сюда, держа в руках поводья, а значит и не с него спрос. Мне повторить свою просьбу?

Мужчина развернулся к собеседнице, от чего его мантия сдвинулась и открыла её взору видавшие виды сапоги на мощной подошве. Однако сидел он столь же расслабленно, только глаза его теперь смотрели с издёвкой.

– А если я откажу, Вы нажалуетесь в ратушу за то, что я по невнимательности примял несколько травинок? Миэйра, я привёз сюда высокопоставленное лицо, и я сам ― не рядовой служка. Ваше слово против моего. Такой, как Вы, не стоит…

– Это какой же? ― убийственно спокойным голосом поинтересовалась девушка.

Незнакомец подался чуть вперёд, и она могла поклясться, что увидела паутинки морщин от улыбки в уголках его глаз.

– Ну как же, дочь величайших целителей, рождённая без грамма магии.... Разочарование отца, горе матери.... ― Он протянул руку и провёл пальцами по двуцветным волосам девушки, легонько протянул между ними прядь. ― Не забывайся, девчонка, знай своё место.

Всё это было проделано с целью принизить, ткнуть её в собственную никчёмность. Иннис знала, что о ней ходит недобрая молва, да и как иначе? С такими-то родителями....Но…

Она заглянула в глаза незнакомца, которые теперь были достаточно близки, чтобы разглядеть золотой ободок вокруг зрачка на тёмно-коричневом фоне, и ощутила, как волна печали и жалости к себе поднимается из недр её души.

Однако вместе с ней поднималось и что-что другое.

Иннис убрала руку от лица и, к изумлению собеседника, положила её поверх его ладони. Кожа на его пальцах была грубой и чуть шершавой, как если бы он был приверженцем физического труда, что делало его лжецом ― высшее сословие Халдиреи не утруждает себя излишними нагрузками!

– Приношу свои извинения, миэйр, ― мягко проговорила она. ― Я ведь слаба, как та трава под колёсами кареты. Поэтому я понимаю, что чувствует она, угнетённая тем, с чем совладать не в силах. ― Её вторая рука легла на отворот мантии, слегка при этом задев кожу мужчины. Брови незнакомца сошлись на переносице, однако прежде, чем он успел что-то сказать, Иннис подалась ещё вперёд, так, что жар её дыхания опалил его маску, и добавила почти шёпотом: ― И, миэйр, не стоит принимать на веру все слухи. Хоть я и не владею целительской силой, магия во мне, всё же, есть.

И резко рванула мужчину на себя.

Иннис отклонилась и отпустила незнакомца, и когда тот рухнул, направила руки вниз, воззвав к жизненной силе, что сокрыта от людских глаз. Земля задрожала под ногами, одна за другой прошли волны вибрации, и тут же корни старых деревьев из её двора прорвались наружу и устрашающими змеями устремились к карете. Кони заржали, забились, силясь сбежать, но корни подхватили их вместе с экипажем и перенесли прочь с участка, на дорогу, где им изначально и следовало быть. И как только ноги животных коснулись твёрдой поверхности, они тут же припустили, увозя прочь за собой богато убранную карету!

Но Иннис уже утратила интерес и к ним самим, и к разгневанному кучеру, бегущему за ними вслед. Она подошла к смятым растениям, и словно сама испытала боль каждого побега, каждой веточки! Её легкомысленное, спонтанное, инстинктивное колдовство дало результаты: ужасная слабость заполонила всё тело и едва позволяла стоять на ногах, но нужно найти в себе силы сделать то, ради чего всё было затеяно. Опустившись на колени, Иннис воззвала с мольбой к Владычице Виряве, моля дать ей ещё каплю силы, и напитала ладони толикой светлой магии, что смогла наскрести в своём ослабшем теле.

Она касалась кончиками пальцев несчастных соцветий, потускневшей травы, изломанных веток, отдавая всё, без остатка, и возрадовалась, как дитя, когда растения стали оживать!

Они не станут сие же мгновение такими, как были прежде, но теперь точно восстановятся благодаря солнцу и благодатной почве.

Словно сама Владычица позволила ей увидеть это и порадоваться, потому что в следующий миг веки Иннис моргнули и больше не пожелали раскрываться, погрузив её сознание в обволакивающий покой…

[1]Нимфы водных источников