Что такое дарование? Если верить словарю В. И. Даля, это «дар, талант, природная наклонность и умение». При этом слова «наклонность» (способность) и «умение» оказываются рядоположенными, что в реальной жизни происходит чрезвычайно редко: зачастую люди, имеющие определённые способности, не обладают умением их развить, довести до совершенства.

Человек, о котором мы будем говорить, – прямое подтверждение тезиса В. И. Даля, потому что молодой поэт (сознательно не употребляю термин «поэтесса» как снижающий образ) Ирина Лунева не только очень талантлива, но и блестяще владеет формой стихосложения, то есть тем самым «умением», ремеслом.

Ирина Лунева родилась в 1974 году в Казахстане, в городе Джамбуле, ныне Тараз. Окончила школу (с серебряной медалью), Таразский пединститут (факультет иностранных языков). Преподаёт английский язык. Работала корреспондентом в областной газете «Знамя Труда». Публиковалась в республиканских журналах и литературных сборниках. В 2002 году переехала в город Калач Воронежской области. Является председателем музыкально-поэтического клуба «Орфей». В Санкт-Петербурге в 2007 году издала в соавторстве поэтический сборник «Откровение белой луны». Дипломант поэтических фестивалей Воронежской области. Печаталась в поэтическом сборнике «Калачеевская нива», в книгах А. Д. Терновского «Строки калачеевцев, изданные в Москве», «Калач, Калач! Родимая сторонка!» Член Международного Общественного Движения Инвалидов (МОДИ), награждена медалью «Доброта спасет мир». Лауреат VI Международной премии «Филантроп» 2010 года за выдающиеся достижения в области культуры и искусства. Живёт в городе Калаче.

Прекрасно помню, как на заседании свободного жюри Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения в области культуры и искусства (2010г.) я читала одно из лучших стихотворений Ирины Луневой «У Бога я»:

Шепнули вслед: «Убогая!».
Вы правы, да, у Бога я!
Меня злым словом трогая,
Вы к бездне на пути.

Себя наверх возносите,
А на спине воз носите
Пороков. Коль не сбросите
От кары не уйти…

Когда я закончила читать, при абсолютном молчании потрясённого жюри вдруг раздался робкий шепот народного артиста России Юрия Чернова: «Прочтите, пожалуйста, ещё раз…»

И дальше – шквал аплодисментов Ирине Луневой, безоговорочному лауреату престижнейшей премии.

Это стихотворение, само по себе необыкновенно человечное и по-граждански выверенное, сразу поставило поэта в разряд мастеров (чего стоят одни только сложные составные рифмы «убогая – у Бога я», «возносите – воз носите», чёткая нервная ритмика и безупречный трёхстопный ямб с лирическим дактилическим окончанием шести строк из восьми).

Метафоричность поэзии Ирины Луневой поражает своей парадоксальностью: стихотворение «Беременность», начинающееся описанием обычного состояния женщины, ждущей ребёнка, завершается совсем неожиданно и ярко:

Тяжелые роды:
Рожаю стихи.
Зато не уроды,
И строчки легки.
…Устала.
Себе отпускаю грехи.
Не зря залетала.
Какие стихи!

Великолепный лирик и философ, Ирина не боится затрагивать и очень серьёзные темы – например, отношения человека с Богом:

Нет церковного звона,
Нет печальней судьбы.
Запылилась икона
Без горячей мольбы.
…Сердце сжалось от стона,
Над собой суд верша.
Запылилась икона,
Запылилась душа.
(«Икона»)

И каким же жизнеутверждающим гимном любви звучит стихотворение «Не Грей», в котором героиня, по ошибке принявшая за героя чужака, всё-таки остаётся уверенной:

Но я – Ассоль.
И будет праздник
И чудеса!

Однако поэт Ирина Лунева – отнюдь не только лирик, но мастер такого разнообразного замеса, каких не много было в русской литературе. Сочетание лиризма и сатирических или юмористических ноток – удел избранных.

Так сатирик по преимуществу, знаменитый русский поэт Саша Чёрный в своём единственном любовном стихотворении «Мой роман» об отношениях с юной парижанкой, тайком приходящей в его холостяцкую комнату, пишет:

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус…
Я отдал ей всё: портрет Короленки
И нитку зелёных бус.

…Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель…
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу – газель.

А заканчивается это великолепное стихотворение признанием поэта:

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиною года…
Зачем нам правду скрывать?

Ирина Лунева, сама того не подозревая, использует этот же симбиоз лирики и юмора в свойственной ей поэтической манере:

Спешу к любимой снова,
В желании дрожу.
Кто скажет против слово,
Ужасно накажу.
…В окно украдкой, с краю,
Оскалилась луна.
А я тебя ласкаю…
Бутылочка вина!

(«Любимой»)

Вы, уважаемые читатели, надеюсь, успели понять: перед Вами – сборник стихов большого самобытного поэта Божьей милостью, где Вас ждут радость и удивление от тех художественных открытий, которыми изобилует эта книга.

Король солнца, Людовиг XIV, писал когда-то на страницах понравившихся ему произведений: «Прочитал с удовольствием!»

Я бы написала то же самое на титульном листе сборника стихов Ирины Луневой.

Марина Степанова,
член Международного сообщества
писательских союзов,
лауреат Международной премии им. С. В. Михалкова, кандидат филологических наук, литературный критик

Монах и грешник

Горел закат неистово и яро.
Монах и грешник встретились у яра.

Глаза в глаза. Схлестнулись лёд и пламень.
Извечный спор. Нашла коса на камень:

– Ты видел городов огромных прелесть?
– Всё это мракобесие и ересь.

– Технический прогресс берёт высоты.
– О грешниках то дьявола заботы.

– Спиртное кровь по жилам разгоняет.
– Занятье слабаков и негодяев.

– А знал в миру любовью восхищенье?
Монах угрюмо: «Это извращенье».

– Коль женщина, любя, на всё готова?..
– От блуда не отмолишься такого.

– А как же, если требует природа?
– Минуты две – для продолженья рода.

– В обители живётся очень скучно?
– Нам, кроме Бога, ничего не нужно.

И посмотрели друг на друга строго,
Но каждого своя звала дорога.

Бродяга

Из ночи вырван месяц-зуб.
Зарёй окрашен чёрный дуб,
Скворцы в его укрылись чуб,
Дрожат от влаги.
У речки притаился сруб —
Приют бродяги.

От бега выдохся простор.
Упёрся в корабельный бор.
Шаг путника тревожно скор
В клочках тумана.
Зовёт родительский укор
И плач баяна.

А ели шепчут: «Поспеши»,
Сметая сор с больной души,
И тихо падает в тиши
Роса за ворот.
Чеканит фразу мысль: «Прости,
За то, что молод».

Откроет дверь седая мать,
За всё готовая прощать.
Уютом будет сын дышать
Совсем немного.
Свободою с ума опять
Сведёт дорога.

Раненое небо

Ранили небо
Стрелы заката.
По голубому —
Кровавые пятна.

Жаром пылает
Небо от боли,
Будто на рану
Насыпали соли.

Облако ватой
К ране прижалось,
Грустью багровой
Само пропиталось.

Вытащил сумрак
Стрелы из плоти.
Алые блики
Потухли на взлёте.

Ума рассужденья

Небеса —
Обитель не беса!
Но с высот он на Землю пришёл.
Полюса
Добра, интереса
Горьким блюдом поставил на стол.
И вкусив
Запретного плода,
Оказались Вселенной сродни.
Старый миф,
Он что – для уродов,
Чтоб не стали богами они?
Люцифер
И двое несчастных
За отвагу сужденье иметь,
Как пример
Над кармой не властных,
Вон из рая! Не вольничать впредь!
Так и всех,
Кто думать способен,
На Голгофу от страха ведут.
Вечный грех —
Начало в утробе,
А за мысли – гонение, суд.
Не хула,
Ума рассужденья —
Неприемлемый вере закон.
Кабала
Неповиновенья —
Жизнь в страданье.
Итог – смертный стон.

Вечер

Солнце улеглось в закат,
Тучи золотом пестрят,
В розовый одет наряд
Луч последний.
Сумерками свет подмят
В небе медном.

Потускнела высота.
Тут же с горного хребта
Опустилась темнота
В рощу смело,
И дневная суета
Присмирела.

Казино

Бессонная ночь заглянула в глаза,
Осталась кругами под ними.
Сегодня побил козырного туза,
Коснулся судьбы тонких линий.

И пятна азарта на впалых щеках,
Пружиною голые нервы.
Ещё не понять, кто из нас
в дураках:
Фортуна иль я, ставший первым?

Сижу в «табакерке» без окон, часов,
Довольный минутным раскладом.
Под бдительным оком крутых игроков,
Считая, что всё так и надо.

Зеро в ожиданье разинуло пасть,
Прельщённое золотом меди.
В дыму сигарет установлена
власть
Актёров суконных комедий.

И взглядом зелёным уставился фарт,
Готов на обман и уловки.
Бегу, окруженный колодою карт,
И ждёт кошелёк на верёвке.

Нищий

Подземка, скверы и вокзал —
Его обитель.
Прикрыл тряпицею оскал
Купюр проситель.

У ног ушанка, рот открыв,
Глотает деньги,
Пока закрыт на перерыв
Кабак «У Стеньки».

Плакат на шее:
«Сирота, болею смертно».
Его людская простота
Содержит щедро.

Он не постиг ученья свет
И не страдает.
На вымогательство монет
Мозгов хватает.

Частенько нищего доход
Зарплаты выше.
Но, он ещё идёт в приход
Молить о пище.

А к ночи в затхлом кабаке
Сосёт сивуху
И где-то спит на чердаке,
Прихлопнув муху.

Мера

Небо сиренево-серо,
Дождь от волнения сед.
Кем установлена мера
Праздников наших и бед?

Купол зонта ловит нитей
Неповторимую вязь.
Что ж мы бредём по наитью?
Сбились с дороги да в грязь.

А на распутье скрижали,
Ангелов целая рать.
Губы у нас задрожали,
Мы разучились читать.

Голубь воркует, а выше
Кроны о вечном поют.
Мы научились не слышать,
Ищем в руинах уют.

Туч потускнела портьера,
В радугу сумрак одет.
И отпускается мера
Праздников наших и бед.