По ту сторону памяти

3

Жизнь потекла другая, и это было заметно даже в мелочах. На полу запестрели яркие дорожки, придавая дому ощущение уюта и праздника.

На кухонном подоконнике выстроились в шеренгу горшки с комнатными цветами, которые так любила Ольга, но которые не переносил Яков.

– Тебе что, двора мало, что в дом тащишь непонятно что? – так он отозвался на Ольгины усилия превратить дом в уютный уголок.

Она не перечила тогда – выставила все горшки под навес рядом с летней баней на ряд кирпичиков.

А сегодня она могла делать то, что ей хотелось – выращивать цветы на подоконнике, расстелить коврики, зная, что дочки аккуратно переоденут обувь при входе и не натащат в дом куски глины. Ей стало физически легче дышать и она с радостью заметила, как на глазах меняется старшая дочь – исчезла бледность и отрешенный взгляд, она больше не выглядела сонной по утрам и стала чаще улыбаться.

А потом в доме появилось это маленькое чудо, рыжее с зелёными глазами. Его, крошечного и дрожащего, принесла Гуля и, глядя в глаза матери, умоляющим голосом произнесла:

– Правда, хорошенький, мама?

Оля радостно выдохнула:

– Правда. Как назовём? – понимая, какое это счастье – быть хозяйкой в доме, принимать решения, без оглядки на кого-то, даже если это касается таких мелочей, как цветные коврики на полу, цветы на подоконнике или этот рыжий малыш, так уютно устроившийся на руках у ее младшей дочки.

Котенка назвали Мур и оборудовали ему местечко в коридорчике на старом ватном одеяле.

О Якове не было слышно ни слуху ни духу. Не было никаких обещанных денег в начале месяца. Они крутились на одну Ольгину зарплату, во многом себе отказывая, но это ощущение покоя и свободы не покидало, и каждый день, наполненный рутинными делами – работой, учебой, хлопотами по дому – был праздником. Лишь одна мысль занозой сидела в голове – что этот праздник может прерваться в любой момент.

Зима выдалась снежная и холодная, девчонки с удовольствием расчищали двор от снега, а рыжий Мур с интересом наблюдал за ними с подоконника. Он подрос и обещал превратится в крупного кота с загадочными зелёными глазами и блестящей шерсткой.

После Нового года Лариса Матвеевна попросила Ольгу задержаться после уроков. Они, как и в тот раз, пили крепкий чай в пустой учительской. Директриса хвалила успехи Влады, оценки которой улучшались с каждым днём.

– Способная она у тебя, – улыбнулась директриса. – Так пойдет – отличницей станет. Скоро седьмой класс, о будущем её что думаешь? – и, глядя в глаза Ольги, произнесла с нажимом:

– Учиться ей надо. Учиться. И не в училище, а в университете – в Ташкенте или Самарканде. Поступит шутя. Я таких знаю – они с характером. Всего добьются. Только хотеть надо.

Ольга почувствовала, как краска заливает лицо – от счастья и от гордости за старшую дочку.

– А Гульнора моя как? – спросила она, улыбаясь и пытаясь скрыть эмоции.

– Ну, Гуля твоя всем фору даст, всех построит. Но не о ней речь сейчас, пусть подрастает, мала ещё, чтобы планы городить, – Лариса Матвеевна помолчала. – Я о другом. О Якове твоём. Не хотела говорить, но да ты сама узнаешь. Сарафанное радио, оно без перебоев работает. А потому хочу сообщить тебе из первых рук, – она налила остывший чай, пригубила, отодвинула в сторону пиалу. – А дело так обстоит, Олюшка, – сменила она рабочий тон на домашний. – Семья там у Якова нарисовалась. Жил он сначала в общежитии, а сейчас у одной разведенной поселился. Она помладше тебя будет, с дочерью живёт. Вот и думаю – что ж это я натворила? Жену без мужа оставила. Детей без отца. Худо-бедно – семья была, а я ее фактически разрушила, вот этими руками, – она пристально смотрела на свои широкие ладони, не поднимая глаз.

– Да, что вы, Ларисочка Матвеевна, что вы такое говорите! Да вы не представляете, как мы зажили сейчас, без него.

– Я-то представляю, даже очень представляю. И мне кажется, что знаю больше, чем ты. Дай-то Бог, чтобы я ошибалась, – она задумалась, а потом подняла глаза на Ольгу:

– Ну, так не в обиде ты на меня? – и не дожидаясь ответа, произнесла, словно рассуждая вслух:

– Если так – развод тебе надо оформить. А то на сегодня ты – мужняя жена. Со всеми последствиями. Подумай об этом.

4

Ольга ничего не рассказала детям, хотя её так и подмывало поделиться со старшей дочерью. Но между членами их семьи установилось негласное правило: не вспоминать и не упоминать даже имени главы семейства. Ольга руководствовалась принципом: " Не буди лихо, пока тихо". Она суеверно боялась, что разговоры о нем каким-то образом навлекут его физическое появление в их доме. Обещал же он наведываться в гости.

Сначала она приняла это обещание за чистую монету и ожидала его в конце недели. Но прошел месяц, другой и стало ясно – не приедет. И никаких денег не пришлёт. Что все его обещания – болтовня, дырка от бублика.

С другой стороны – алименты на двух детей, они были бы совсем не лишними. Но в глубине души Ольга понимала, что, подав на развод, она только наживёт хлопот на свою голову.

Яков всегда был скуп и прижимист для семьи: даже любимую Гулю не баловал, и она донашивала одежду старшей сестры. Да и одежды толком не было – школьная форма двух цветов – коричневая на зиму и голубая – на весну, фартуки – черный и белый – на каждый день и на праздники. Ольга помнила, как приходилось выкручиваться, чтобы купить девочкам обувь и зимние пальто. Но голые-босые не ходили и в целом никак не отличались от соседской детворы. Им ещё повезло, её дочкам: она умела шить, и летом Влада и Гуля щеголяли в ярких ситцевых сарафанчиках на широких бретелях и с кармашками.

А потому, выслушав Ларису Матвеевну, она не стала ничего предпринимать.

Её никак не тронуло сообщение, о том, что Яков прибился к кому-то, наоборот, это повышало шансы на то, что больше он не появится в их жизни.

Больше всего после этой беседы она думала о Владе. Те горизонты, которые развернула перед ней директрисса, касаемые будущего её дочери, были совсем нереальны. Университет, Ташкент, Самарканд. Кто может это потянуть? Ну, даже если и поступит она и получит общежитие – жить на что? На стипендию? У нее нет возможности поддерживать дочку целых четыре года. Даже несколько вечерних часов в библиотеке, которые она взяла пару месяцев назад, не решали проблему безденежья.

А потому Ольга мечтала – ещё немного продержаться, после 8-го класса Влада пойдет работать, может, поступит на что-то заочно и тогда они заживут. Ну, а потом выскочит замуж. Дальше этого её фантазия не работала. Куда пойдет работать, за кого выйдет замуж в их богом забытом городишке? Об этом думать не хотелось, ибо она прекрасно понимала, что нет здесь будущего для её дочек, а особенно для Влады.

Иногда в голову приходила мысль – собрать вещи и уехать. Но родных у неё не было, разве что троюродная тётка на Кавказе, которую она поздравляла с праздниками, покупая на почте глянцевые открытки.

А здесь всё-таки дом, работа, соседи, ставшие родными и помогавшие ей по мелочам.

К весне надо заняться двором – он у них был самый неухоженный в махалле, Якова никогда не привлекала идея своего хозяйства. А ведь можно расчистить, убрать мусор и камни, подготовить место и к осени посадить фруктовые деревья – муж Барно обещал помочь с черенками. Можно и для овощей продумать огородик и тогда будет своя картошка, и помидоры, и зелень. Девчонки уже большие, помогут. А земля здесь благодатная – соседи собирали хорошие урожаи яблок, черешни, персиков, вишни. Крутили на зиму компоты и соленья. Заносили, угощали. Их дети учились у нее и специальность педагога была в чести да и просто – её любили и жалели.

Зима выдалась ветренная и холодная. Работы было много, Ольга возвращалась домой практически ночью, а ведь надо было и поужинать, и приготовить на завтра, и проверить тетрадки. Влада не требовала к себе внимания, справляясь с домашним заданием сама, а Гуля любила посидеть над задачками и примерами только с мамой, отказываясь от помощи сестры.

Быстро кончался короткий зимний вечер; порой Ольга недосыпала, но, несмотря ни на что, её не покидало особое чувство, которое, наверное, испытывает заключённый, вышедший на свободу после долгих лет заточения. Казалось, что ей всё по плечу, что она все сможет.

В марте ещё было очень холодно ночами, но к полудню воздух прогревался и чувствовалось, что настоящая весна не за горами. Постепенно сошёл и растаял даже смерзшийся и залежавшийся у забора снег, проклюнулась свежая зелень – трава и мелкие цветочки.

Но именно весной, которую так ждали, и пришла беда.

Ольга заболела.

Поняла она это не сразу – списывала слабость и недомогание на усталость и недосып.

Первой на темные круги под глазами, которые она тщательно припудривала, и на её бледность обратила внимание Лариса Матвеевна. Заставила сходить к врачу и сдать анализы.

Она вяло пообещала, но тянула несколько недель, ссылаясь на занятость.

Директриса пришла к ним домой в выходной, отправила девчонок во двор и долго убеждала Ольгу подумать если не о себе, то хотя бы о детях. Потом припугнула, что снимет ей нагрузку в школе и заберёт часы в школьной библиотеке.

– Ты в зеркало на себя смотрела? – грозно спросила она. – Призрак ходячий. Бери больничный и поезжай на обследование в областной центр. Вот тебе телефон, спросишь Изабеллу Александровну Лифшиц. Скажешь – от меня. Получишь и внимание, и заботу, и все остальное, что потребуется. Она серьезный врач. Завтра и начинай.

Изабелла Александровна оказалась и впрямь очень внимательным и знающим врачом. Она послала Ольгу на множество анализов и отпустила домой дожидаться результатов.

Следующий визит отличался от прежнего. Врач что-то долго листала, не говоря ни слова, а потом, посмотрев Ольге прямо в глаза, спросила:

– С кем живёшь?

И, выслушав ответ, вздохнула:

– Детей есть с кем оставить?

– А что? – не поняла Ольга.

– А то, что оставляю я тебя у нас. Ляжешь на несколько дней в больницу. Надо провести дополнительные анализы, а если подтвердится – срочно начинать лечение. Неплохо бы в Москве, но начнем у нас. Надо будет – Ташкент задействуем, там тоже неплохие силы есть. До Москвы тебе не добраться, – с пониманием проронила она. – Ну, да ничего, будем тебя вытягивать на месте, – она помолчала, протирая очки белоснежным носовым платком, и добавила строго и отрешённо, вдруг перейдя на официальный тон:

– Я хочу, чтобы вы поняли – дело серьёзное, очень серьезное. Сколько всё это продлится – сказать сложно. А потому – мобилизуйтесь, подумайте, с кем оставите детей на это время, чтобы в больнице голова о них не болела и чтобы все силы и энергия были пущены в одном направлении – на выздоровление, – она сложила в стопку листики с анализами, отложила в сторону очки и добавила уже другим тоном:

– Легко не будет. Езжай домой, организуй там всё, детей пристрой, а в понедельник я тебя жду прямо с утра.

5

Ольга вернулась домой, когда девочки ещё были в школе. Села к столу и долго сидела, опустив голову на руки. Не было ни мыслей, ни планов, ни желания что-либо предпринимать. Да и сил не было, словно слова врача отняли у неё последнюю волю.

Она как-то вдруг резко поняла, что больна и серьёзно, что понадобится большой труд – и врачей и её, личный, чтобы вернуться к обычной жизни. Если удастся. А если нет? Что будет с девочками? Что их ждёт, когда нет никого, ни единой души на свете, которая могла бы поддержать? Обратиться к Якову? Но мысль, что её девочки будут жить в чужой семье, с чужой женщиной, была невыносима. Да, и будут ли? Похоже, что не нужны они своему отцу, который не счёл нужным хотя бы прислать весточку о себе за все это время. За Владу она спокойна – та могла бы одна перекантоваться эти 5-7 дней: и сготовить себе, и уроки сделать, и цветы полить, и за Муром приглядеть.

Она взрослая, ответственная. А вот Гулю надо куда-то пристроить.

Стук в дверь прервал ее размышления – на пороге стояла Лариса Матвеевна.

– Ну, привет, красавица наша, – они обнялись на пороге. – В дом-то приглашать будешь?

Она присела, а Ольга пошла ставить чайник.

– Я всё знаю, Изабелла мне звонила. Ты не тяни, раз надо обследоваться – значит, надо. Девчонок к себе заберу, за них не волнуйся. И в школе замену тебе найдем на недельку. Главное, чтобы с тобой всё было нормально. Да оставь ты чай, я на минутку забежала. И давай, держись. Улыбку на лицо, чтобы дочек не пугать. Я тут принесла по мелочам, положи в холодильник, будет, чем перекусить. Не до готовки тебе было, понимаю.

– 6-7 дней, – чуть слышно произнесла Ольга. – Я никогда не расставалась с ними так надолго. А если это займет больше времени?

– Да ты беду-то не кличь раньше времени!, – нахмурились директриса. – Сколько надо – столько и будешь проверяться. За дочек не волнуйся – не пропадут. Сыты будут – обещаю. А вот и они – легки на помине.

Девочки ворвались в дом – обе без шапок, в распахнутых пальто, разрумянившиеся и вспотевшие.

– Что, лето пришло, что вам так жарко, или набегались? – строго посмотрела на них Лариса Матвеевна. – Вот что, девчонки, – начала она, но поймала умоляющий взгляд Ольги:

– Я сама.

– Ну, что ж, корми-пои́ своих красавиц, а я домой. Помни – мы обо всем договорились.

На ночь Ольга зашла к Владе и рассказала о предстоящих проверках, о том что им придется пожить у директрисы. Попыталась подать это легко, но по тени, набежавший на лицо старшей дочери, поняла, что ее не проведешь.

– Это что-то серьезное, мама? – чуть слышно прошептала девочка.

– Надеюсь, что нет, но провериться надо, – она слабо улыбнулась в ответ, привычным движением погладив Владу по волосам. – Жить вы эту неделю будете у Ларисы Матвеевны, она сама предложила.

– Нет, мам, я буду дома, Гулька пусть поживет у неё, а я тут останусь. Мур не сможет быть один и вообще. Я уже перехожу в 7-й класс, ты забыла?

– Да, нет, конечно, помню, что ты взрослая совсем.

– Ну, да – согласно кивнула Влада.– Через два года – паспорт. Что, я себе не сготовлю?

– Ладно, – сдалась Ольга. У нее не было ни сил, ни желания спорить. – Я наварю в воскресенье – будет тебе, что поесть – и на обед, и на ужин. На неделю хватит. Ты тот ещё едок , худющая такая, не ешь, а клюёшь, словно цыпленок.

Вечером забежала Барно. Они долго сидели с Ольгой на кухне, беседуя вполголоса.

Пришли к тому, что Гуля поживет у них.

– Ну, что она у Ларисы делать будет? – горячо шептала Барно. – Плакать и скучать. Они с моей Амирой подружки – не разлей вода, для нее же это приключение – пожить не дома. И Влада рядышком, если что. Голодные не будут, об этом и не думай. И так на семь человек готовлю, твои не помешают.

– Спасибо тебе, Барно, – Ольга почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы.

– А на что друзья? – улыбнулась соседка. – А чтобы ты не волновалась – я буду тебе письма писать, как день прошёл, а Гуля будет их Ларисе передавать каждое утро. А ты вечерком – звони ей домой. Из больницы, наверное, можно, а нет – так двушек наменяй – и из автомата звони. Вот и будешь в курсе всех событий. Я Рашиду уже всю голову заморочила насчёт телефона, – нахмурила она красивые брови. – Все обещает, но толку мало.

В понедельник Ольга уехала в больницу. Прощаясь, старалась не плакать, чтобы не расстраивать детей, и только в автобусе, прислонившись лбом к холодному стеклу, почувствовала, как беззвучно текут по щекам слезы. Жизнь только-только начала налаживаться, девочки подросли. Столько планов было на весну и на летние каникулы. Мечтала уехать с дочками в горы, в пионерский лагерь – она воспитателем, Влада – вожатой, а Гуля – при них. И заработали бы, и отдохнули, и надышались бы горными травами. А осенью засадили бы дворик фруктовыми деревьями и были бы свои яблоки, и персики, и вишня.

– Не плачь, дочка, – она почувствовала на плече лёгкое прикосновение чьей-то руки.

Сосед по сиденью, совсем старый, наверное, за 80. Морщинистое смуглое лицо, словно кора дерева, слезящиеся глаза, потерявшие свой цвет.

– Не плачь, – повторил он негромко. – Все проблемы решаются в свое время. И все плохое проходит. Вот увидишь.

Он бормотал что-то ещё по-узбекски, перебирая чётки, и Ольга вдруг почувствовала – закончились в одно мгновенье её слезы, ушла жалость к себе. Всё будет хорошо. Она едет на обследование. Будет точный диагноз – будет и лечение. Она пройдет через всё ради своих девочек, которым нужна здоровая мама. Надо будет – доберется и до столицы. Главное – верить и не раскисать.

6

Ольгу продержали в больнице больше месяца.

Диагноз, о котором догадывалась Изабелла Александровна, полностью подтвердился и ей тут же начали лечение.

А потом ей несказанно повезло – об этом шептались и нянечки, и медсестры: на консультации в больницу приехал профессор из Ташкента – профессор Касминский – светило в области гематологии.

Он тщательно изучил её историю болезни, откорректировал план лечения, высказал надежду на благоприятный прогноз, вселил надежду.

И только потом, в беседе с лечащим врачом, задумчиво протянул:

– В Москву бы её. Там все же возможностей больше. Тянуть-то мы её будем, это бесспорно. Вопрос – сколько? Вы со мной на связи будьте все время, Константин Львович. Если что пойдет не так – в Ташкент ее заберём. Не Москва, конечно, – он покачал головой. – Не Москва. Но и мы что-то можем. А в общем – на всё его воля, – он выразительно закатил глаза вверх. А нам остаётся надеяться на чудо и самим не плошать.

Ольга вернулась домой похудевшая, бледная и слабая, с многочисленными рекомендациями от врачей, но полная надежды. И эта надежда читалась в её глазах. Да, надо приезжать раз в месяц на проверки, надо принимать лекарства и соблюдать определенный режим. Надо, надо, надо…

Но она дома. Дома. Она может, наконец-то, обнять своих девочек, которых за это время ей удалось увидеть только раз. Может выйти во двор, посидеть на солнышке, вдыхая эту весну, которая чувствуется уже во всем – и в синеве неба, и в зелени, так ярко отражающейся в ее глазах, и в легком ветерке, перебирающем коротенькие пряди её волос.

– Вырастет, – ответила она на безмолвный вопрос Влады.

– Конечно, мам, тебе очень идёт эта стрижка.

Навестить заходили соседи со всей махалли – и не только те, с кеми отношения были близкие, дружеские. Не докучали, не расспрашивали, не сочувствовали – просто старались помочь, чем могли: едой, одеждой. А один сосед, живущий на другой улице, принёс длинный резиновый шланг.

– Слышал я, что сад разбить решила наша учительница. Вот, это для полива, пригодится, – неловко пробормотал он на пороге, оставив там же свой подарок.

Лариса Матвеевна пришла с большим тортом и цветами – пышным букетом пахучей нежно-лиловой сирени, мгновенно наполнившей ароматом всю квартиру.

Они решили, что Ольга побудет на больничном ещё немного, а там – летние каникулы. Ну, а к сентябрю – видно будет, что и как.

Лето было жаркое, сухое, но глинобитные стены дома хорошо хранили прохладу, а к вечеру зной спадал и ужинать выходили во двор.

Рашид, работающий в Стройуправлении, прислал троих рабочих, которые привели двор в порядок, наметили место для посадок. Ольга горячо благодарила Барно, понимая, что это она позаботилась. Рашид, статный смуглый красавец с густыми бровями, отец пяти детей, занимающий не последнее место у себя на работе, в руках жены становился мягким, как подтаявшее сливочное масло.

Ольга любовалась этой парой, всего на пару лет старше её. Ей нравился их уклад, всегда чистые, опрятные и приветливые дети. Рашид работал один, Барно вела дом, в котором не было места спорам, крикам и скандалам. Не было там и какого-то богатства, но был достаток и стабильность, позволяющие красиво и правильно растить и воспитывать детей. Чувствовалось, что Рашид любит и уважает свою супругу и было приятно сознавать, что такие пары существуют не только в книгах.

К осени мечта Ольги сбылась – в её небольшом дворике разбили фруктовый сад. Руководил Рашид, а работали и помогали все, кто только был под рукой. Суетились дети: старшие – помогая, а младшие – мешая своей беготнёй. А потом сидели все вместе во дворе у соседей за большим столом, отмечая такое событие, как закладка сада.

Рашид вынес и водрузил в центре стола огромный ляган янтарного плова, дети суетились с салатами, Барно заварила душистый чай, а Ольга сидела, каждой своей клеточкой ощущая – вот оно – счастье!

Был погожий осенний денёк – из тех, когда ещё так тепло днём, воздух прозрачен, а время тянется лениво, не спеша, как капля прозрачного меда, стекающего с ложки. Тот, совсем недолгий период, когда небо поражает сочным синим цветом, а облака, бегущие с гор, напоминают – да, скоро, совсем скоро – настоящая осень – серая, ненастная, с затяжными дождями и стылым ветром. Но это потом. А пока неторопливо порхают, словно танцуя, медленно падающие листья и можно сидеть вот так – не спеша никуда, наслаждаясь каждым мгновением и понимая – все будет хорошо. Просто не может быть иначе.

Учебный год в семье Исматовых начался по-новому.

Первый раз за всё время Ольга не зашла в класс: Лариса Матвеевна дала ей полную ставку в школьной библиотеке.

– Посмотрим годик, как будет, – сказала она непререкаемым тоном. – Тебе отдыхать надо больше, спать, а не сидеть за тетрадками до полуночи. И вообще – заведовать библиотекой – это не класс держать. Чуть поспокойнее работа. И вообще, – она неожиданно подмигнула. – У меня свой интерес имеется. Думаю, что наши сорванцы больше читать станут.

И правда – ученики, ожидавшие, что Ольга Петровна вернётся преподавать с нового учебного года, потянулись в библиотеку. Она гладила коротко стриженные затылки мальчишек, перебирала тонкие косички девочек, удивлялась, как выросли ее детки за это время. 4-й А, который она вела с самого начала, с того 1-го сентября, когда они нарядные, с букетами цветов, сгрудились вокруг нее, как цыплята вокруг наседки. У неё было чувство, что она бросила их на полпути, но в глубине души понимала – то, что предложила ей Лариса – это самое разумное и правильное на сегодня.

Гульнора пошла в 5-й класс, а Влада – в 7-й. У неё не болела голова за дочек – они как-то резко повзрослели за время ее отсутствия. Даже Гулю было не узнать – из озорного сорванца, проводящего бо́льшую часть времени на улице, она потихоньку превращалась в девочку – спокойную, выдержанную, оставившую дворовые проказы и неожиданно пристрастившуюся к чтению. Ольга была уверена, что это влияние Дильбар – одной из дочек Барно, с которой Гуля училась в одном классе и очень подружилась в последнее время. Теперь они дружили втроём – Гульнора, Дильбар и Амира.

Проблемы неожиданно начались с Владой – она упорно твердила, что хочет работать, ну, хотя бы подрабатывать.

Ольга поделилась с Барно, та пошепталась с мужем и в конце осени торжественно объявила: все устроено. С нового года Влада выйдет на четыре часа три раза в неделю после школы в гастроном на соседней улице. Там директором – Рашида дядя, так что всё в порядке.

– Что? Что в порядке? – Ольга всплеснула руками. – Ей летом только 14 исполнилось, кто ее оформит?

Барно лукаво улыбнулась, чуть приподняв густые, слегка сросшиеся брови:

– Так Санджар-ака меня оформит, что непонятного? Работа несложная, не волнуйся. И занятия ее не пострадают. Моя Малика говорит, что твоя Владочка – первая в классе. Работа ещё никому не помешала учиться. Вот увидишь.

Ольга сообщила дочери новости и, глядя в ее счастливые глаза, поняла, что это правильное решение. Пусть зарплата невелика – это тоже деньги и тоже помощь для семейного бюджета.

Ночью ей не спалось, а утром за завтраком она сказала Владе:

– Ты знаешь, доча, мы без твоих денег жили и дальше проживём. Ты копи, откладывай потихоньку. Так, незаметно, соберёшь себе копеечку. А потратить всегда найдется на что.

Влада задумалась, а потом молча кивнула:

– Как скажешь, мама.