Quotes from the book «Право на Тенерифе»
С присущими ей ленью и упрямством Алина не видела проблемы там, где она по-настоящему была. Она отнекивалась, она отмахивалась, не желая вникать, с каждым днем превращаясь во все более и более поверхностную, взбалмошную и самодовольную женщину с закостенелым умом и мировоззрением.
Блеклый взгляд ее невыразительных глаз временами напоминал окна с заколоченными ставнями, через которые не проникает свет.
Медленно к ней пришло насмешливое осознание того, что и корить-то себя было поздно, и что это ровным счетом ничего не могло изменить. Значит, она бичевала себя, чтобы очистить совесть, чтобы доказать себе, что все-таки она хорошая мать. Красовалась перед собой, когда ее дочь была в серьезной опасности.
Годы семейной жизни исправили в ней многие слабости, в том числе и эти, и теперь Алине было все равно, что о ней думали другие. Она никому не помогала и не стремилась помогать.
Так бывает, что одно событие разделяет жизнь человека на две части: все, что было до (навечно милое и невозвратимое), и все, что происходило после (насколько неотвратимое, настолько и отвратительное).
равно казалось, что сделать что-то нужно, а улетать опасно. Все было шиворот-навыворот
