Королевская кровь. Стальные небеса

– Но ведь нам некуда было деваться! – попыталась возразить Каролина.

– Это дело дома Ши, – твердо остановила ее старшая сестра. – И ты сейчас повела себя невежливо.

Принцесса пристыженно опустила голову и, заметив, что косы ее совсем растрепались, вздохнула, пригладила темные волосы и повернулась к величественному, тонкому и невозмутимому императору Йеллоувиня, который был одет в шелковые одежды и сидел на полу на циновке, изящно сплетя пальцы рук на животе.

– Спасибо, что помогли мне, ваше императорское величество. Простите, что оскорбила вашего внука, – сказала она грустно.

– Насколько я знаю, и он однажды повел себя неправильно по отношению к тебе, – вполне благожелательно и певуче отклинулся император. Вот кто говорил с Ангелиной о ней. Голос у него был удивительный, мягкий, музыкальный, и удовольствием было слушать его, несмотря на то что он озвучивал ранее.

«Не однажды», – сердито подумала Каролина, хотя давно не держала на Вея зла.

– Мы обсудили его проступок с твоей сестрой, – продолжил Хань Ши, – и она согласилась принять извинения нашего дома за эту прискорбную случайность. Но сейчас главное не это. Тебе ведь лучше, дитя?

– Да, спасибо, ваше императорское величество. – Каролина постаралась вежливо встать, но голова снова закружилась, и принцесса заморгала, растерявшись. Святослав Федорович аккуратно поддержал ее, а она в это время сосредоточилась на маленьких ярко-синих пташках, что были вышиты на светло-розовой глади императорских одежд, пока все не перестало расплываться перед глазами. Мысли в голове никак не желали формулироваться.

– Очень красивая вышивка, – наконец жалобно выговорила она то, что сумела.

– Мне тоже нравится твое платье, – откликнулся император с таким серьезным лицом, будто обсуждать одежду было самым естественным на свете делом. Поднявшись с легкостью, удивительной для пожилого человека, он плавно приблизился к ней. Каролина задрала голову и поразилась, какими красивыми стали его темные глаза – как текучий переливающийся янтарь. А Хань Ши положил палец ей на лоб, прислушался – и удовлетворенно улыбнулся. В голове у младшей Рудлог словно перышком пощекотало.

– Все хорошо, – сказал он, отходя к окну. Немного утомленно приложил руку к виску – в углу беспокойно шевельнулся Вей Ши, но император едва заметно качнул головой, рассеянно глядя на парк. – Полчаса, и твоя слабость уйдет. Вита перестала сгорать. – Он снова опустился на циновку, стройный и величественный, и Каролина с восторгом наблюдала за ним, обещая себе, что обязательно нарисует и эту чуть отклоненную назад высокую фигуру, и безмятежное лицо, полное внутренней силы. Затем, спохватившись, развернулась к снова закаменевшему Вею.

– Простите и вы меня, ваше высочество, – повторила она сокрушенно-примирительно и, пока никто не видит, показала ему язык.

Его высочество едва заметно поднял глаза к небу и выдохнул. А Каролине стало весело и даже не так страшно.

Глава 5

Восьмое апреля, Йеллоувинь, Пьентан

Каролина

К Вишневой пагоде высокая процессия направилась через цветущие сады по дорожке, вымощенной гладкими черными камнями, на которые с обеих сторон сыпались белые лепестки. Сады казались вымершими – только радостное птичье чириканье нарушало торжественную тишину этого места, и трудно было представить, что неподалеку скрывается огромный дворцовый комплекс, в котором служат несколько тысяч чиновников, слуг и гвардейцев.

Никто из присутствующих не желал терять времени, поэтому обсуждение будущего младшей Рудлог продолжалось на ходу. Притихшая и расстроенная Каролина крепко держалась за руку Ани, словно боясь, что ее отнимут прямо сейчас, и иногда, оглядываясь, бросала просительные взгляды на отца, следующего за ними в компании драконов. Святослав Федорович, слушая разговор Ангелины с императором, ободряюще и немного печально улыбался дочке, а она очень старалась не заплакать. И отвлекалась, как могла, то запрокидывая голову и любуясь необычайно ярким голубым небом, то глядя по сторонам на изумрудные, словно ненастоящие листья и белые цветы, отливающие радугой. Зрение будто подкрутили, усилив краски окружающего мира до невозможной яркости. Но ее это не пугало – Каролина уже видела, как будут смотреться эти цвета, это буйство на холсте, и пообещала себе обязательно все окружающее нарисовать.

Вей Ши, похожий на тень с каменным лицом, шел позади всех. Он так и остался в своей бедной одежде, хотя Каролинка краем глаза видела, как слуга императора с поклоном протягивал принцу йеллоувиньский ве-лой – многослойный шелковый наряд с драгоценным поясом. Он даже не посмотрел на него, прошел мимо – и, хотя Каролина заметила одобрительные взгляды Четери и императора, и пусть держался Вей так высокомерно, будто это все вокруг были в лохмотьях, принцессе стало его очень жалко.

Она сердилась на старика императора – непонятно было, как можно, не дрогнув сердцем, отдать внука на такое жестокое обучение. И Вея прогнал, и ее хочет отнять у сестры!

«Он, наверное, его вообще не любит, – думала она грустно. – Тогда понятно, почему Вей Ши такой злой. Может, стоит попросить Ангелину пригласить его в Истаил почетным гостем? У Четери ему плохо…»

Принцесса снова оглянулась и, хмурясь, посмотрела на Владыку Четерии. Она до сих пор общалась с ним со стеснением и чувством вины – никак не могла понять, как же он, такой веселый и добрый, мог сделать то, что сделал с Веем. Но Каролина недолго ходила сердитой. Как-то раз она застала его тренировку и не смогла сойти с места до тех пор, пока он не закончил. А потом не пошла ни в город, ни в сады – целый день лихорадочно рисовала, рисовала, рисовала этот безумный и совершенный танец и понимала, что даже сотой доли той красоты движения, что она наблюдала, передать не в состоянии.

«Не сердись на меня, девочка, – сказал Владыка тогда, стоя спиной к ней и переплетая косу. – Мне тоже было больно. И тебе больно. Потому что у тебя доброе сердце».

Она не ответила, убежала, но с тех пор больше не дичилась Чета и даже стала снова улыбаться ему при встречах. Она, наверное, что угодно могла бы простить за красоту.

Каролинка вздохнула и снова прислушалась к обсуждению.

– Неужели нет другого выхода? – почтительно, но строго интересовалась Ангелина, двигаясь рядом с плывущим по черным камням Хань Ши, похожим на величественную, но хрупкую статуэтку. – Можно же как-то блокировать ментальные способности? Я не сильна в этих тонкостях, к сожалению, но знаю, что это возможно.

– Увы, Владычица, – мелодично отвечал ей император. – Блок работает на любые грани ментальных возможностей, кроме дара тамиянь, который так мощен, что, активизируясь, сносит любые запреты. Моя племянница Юнлинь в период становления могла впасть в транс от вида яркого цветка, жужжания пчелы или запаха рисового хлеба. Любой сенсорный раздражитель, любая эмоция может столкнуть в видения. Здесь же, на моей территории, как и в храмах нашего благословенного прародителя и Творца Триединого, магический фон стабилен и приглушен.

– Но ведь Каролина впала в транс у самого входа в обитель, – с легким недоумением проговорила Ангелина.

– Вот именно. – Император наставительно поднял палец. – Один шаг за пределы обители – и последствия непредсказуемы. А на территории дворца можно гулять месяцами, и это не надоест, потому что она способна вместить тысячи обителей. Тут есть холмы и пруды, текут несколько рек, есть места, где годами не бывает людей, и даже я то и дело нахожу здесь красоту, которой не видел доселе…

Каролинка, все сильнее понимая, что придется остаться, и оттого страшно желая зареветь, вдруг восторженно ахнула, почти оглушенная плеснувшими в глаза красками. Словно иллюстрируя слова Хань Ши, расступились цветущие деревья, и император остановился, давая гостям полюбоваться открывшимся видом.

Вишневая пагода – с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, – поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было.

Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков.

– Обученная тамиянь способна управлять своим даром, – говорил он, – самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится платить? После происходят спонтанные отключения органов чувств и эмоций или, наоборот, усиление чувствительности. Скажи, дитя, – обратился он к сразу насторожившейся Каролине, – не усилился ли у тебя слух? Не кажется ли все вокруг тусклым, почти черно-белым?

– Наоборот, – неохотно признала Каролина, глядя на изумительных красно-золотых рыб, стайками выныривающих среди белых лепестков и следующих за людьми вдоль мостков. – Все очень ярко, цвета усилены в несколько раз. Но это очень красиво.

Император сочувственно улыбнулся.

– К вечеру это станет невыносимо, дитя. Но я помогу тебе.

– И так будет всегда? – поинтересовалась принцесса хмуро.

– Чем старше человек, тем меньше проявляется, – мелодично ответил Хань Ши. – Но если не научиться справляться с сенсорным откатом, можно сойти с ума. Поэтому в транс рекомендуют уходить не чаще раза в год – именно столько нужно, чтобы восстановилась нервная система. В остальное время провидица может жить как обычный человек.

Они вошли в пагоду; колокольчики, вплетенные в серебряные сети, которые волнами прикрывали потолок, приветствовали их тонким звоном. Мягко попыхивал паром фарфоровый чайник на крошечной горелке посреди стола, уставленного сладостями.

Тонкие чашки, уже наполненные чаем, сразу и не заметить было среди стопок блинов, очень похожих на рудложские, плошек с вишневым и клубничным вареньем, многоярусных блюд с пирожными, крошечных хрустальных креманок с мороженым, которые поблескивали морозящими чарами, ваз с засахаренными фруктами…

Каролина сглотнула, и тут раздался голос Четери.

– Прости, светлый император, – сказал он почтительно, оглядывая сладкую роскошь, – а не найдется ли у тебя случайно во дворце еды для мужчин?

Великий Хань Ши, изящно присев на стул и отщипнув виноградину с пышной кисти, на секунду словно задумался, посмотрел в сторону берега, а потом невозмутимо кивнул.

– Найдется, Мастер. Скоро принесут. А если нет, – он едва заметно улыбнулся, – мы всегда сможем поймать и запечь пару императорских карпов.

Четери хохотнул, отодвигая стул, и оглянулся на принца, который, заложив руки за спину, остался стоять у входа все с тем же безразлично-высокомерным лицом. Император тоже посмотрел на внука – и под этими взглядами Вей чуть дернул губами и направился к столу. Сел напротив Каролины, аккуратно протер руки влажной салфеткой и без всякого стеснения начал есть. Принцесса смотрела на него во все глаза – на отточенные движения пальцев и рук, на осанку и линию скул, – рассеянно кусая пирожное и слушая, как решается ее дальнейшая судьба. Ей хотелось изобразить его тушью, несколькими мазками: плечи, гордая шея, пальцы, профиль. Одноцветно, резко, честно.

– То есть иного выхода, кроме как оставить мою сестру обучаться у вас, нет? – зачем-то переспросила Ангелина.

– Нет, – подтвердил император невозмутимо, и Каролина увидела, как сестра поворачивается к Нории, а тот едва заметно кивает. Хань Ши тоже это увидел.

– Зачем бы мне обманывать тебя, Владычица? – сказал он с едва различимым упреком.

– Я могла бы назвать несколько причин, – не дрогнула Ангелина, но говорила она тихо, уважительно. – Не прими за обиду, светлый император. Это моя сестра, и мне больно понимать, что ей уготовано. Нории подтвердил, что ты искренен; это все, что мне нужно.

Каролина отложила пирожное и потерла ладонями глаза. Ей все не верилось, что еще с утра она была свободна, а теперь больше ничего от нее не зависит.

– Понимаю, – мягко проговорил старик. – Чем я могу успокоить тебя?

– Она должна получить образование и воспитание как принцесса дома Рудлог, – произнесла Ани. – Я пришлю сюда учителей.

– Конечно. – Хань Ши невозмутимо отпил чая. – Но, может, юная дочь Красного захочет посещать некоторые уроки с моими внучками? Или учиться у наших учителей? Ей будет не хватать общения со сверстницами.

– Только по ее желанию, – уточнила Ангелина. – Ни она, ни мой отец не будут подвергаться давлению, принуждению или внушению. Она, конечно, будет жить, уважая ваши обычаи, но в выборе занятий и в своих поступках будет полностью свободна. Никто не станет препятствовать ее общению с нами.

– Конечно, – повторил Хань Ши.

– Ментальная привязка к его высочеству будет снята максимум через шесть лет, которые понадобятся для ее обучения.

Император постучал тонкими пальцами друг о друга.

– А если они не захотят от нее избавляться?

– Если хотя бы один из них захочет, она будет снята, – поправилась Владычица. – И во избежание напряженности в будущем ты должен знать, что мы предоставили нашим сестрам право самим выбирать себе спутников жизни.

Хань Ши с Ангелиной некоторое время смотрели друг на друга, пока он не улыбнулся тонко и понимающе.

– Но препятствовать ей вы тоже не будете?

– Только если будем уверены в добровольности выбора, – спокойно подтвердила Ани.

– Я услышал тебя, Владычица, – довольно заключил правитель Йеллоувиня.

Каролина, совсем ничего не понимающая, начала тихо всхлипывать над недоеденным мороженым. Отец гладил ее по плечу, но что он мог сделать? Только остаться с ней.

– Также хочу напомнить, что я не являюсь главой дома Руд-лог, – проговорила Ангелина. – Но пока Василины нет, я имею право принять это решение. Когда она вернется, мы снова обсудим детали и составим с вами письменный договор, заверенный придворными магами Рудлога и Йеллоувиня. Каролиш, – она взглянула на младшую сестру, – может быть, ты хочешь что-то добавить?

– Я домой хочу, – всхлипнула Каролина, сжавшись на стуле, и горько разрыдалась. На нее почти сразу опустилась пелена спокойствия, и начавшаяся было истерика перешла в тихий плач.

– Владыка Четерии, – мелодично проговорил император, поднимаясь, – не хочешь ли ты посмотреть, как цветут карликовые вишни?

Чет недоуменно посмотрел на него.

– Вишни, ах да, – он хлопнул себя по лбу, – вишни! – и тоже поднялся. – Больно труден ваш ди-пло-ма-ти-ческий язык, светлейший император.

Они ушли прогуляться вокруг пруда, а Каролина продолжала плакать. Слезы текли долго – ее обнимали с двух сторон, а она цеплялась то за отца, то за бледную, словно заморозившуюся Ангелину, не обращая внимания на Нории, от которого волнами шел покой, и просила:

– Пожалуйста, не оставляйте меня здесь. Пожалуйста, пожалуйста! Я хочу в Тафию! Я здесь никого не зна-а-а-аю! Ангелиночка, пожалуйста, я буду хорошей! Ну можно же что-то придумать, ты же такая умная! Не оставляй меня!

Вей Ши стоял у мостков, спиной к ним, и она его ненавидела в этот момент – потому что ему тоже некуда было деваться. Но это у нее отнимали целый мир и семью. И чувство безопасности, потому что все здесь было иным.

– Каролиш, – тяжело шептала Ангелина, – нельзя, ты же видела сама, император не врал, ты погибнешь, если мы тебя увезем. Мне тоже горько оставлять тебя здесь, малышка моя. Но если выбор между твоей смертью и жизнью здесь в течение нескольких лет, то я выбираю твою жизнь. Не плачь, милая, ну же… закончится война, снова станут работать телепорты, и я буду навещать тебя, мы все будем. Шесть лет сейчас кажутся долгими, но они закончатся, а впереди будет еще долгая жизнь. И я тебе клянусь, что не буду сидеть сложа руки. Буду искать возможность заблокировать дар, хорошо? Но пока тебе нужно сделать привязку и остаться здесь. Хорошо?

– Хорошо. – Каролина потерла мокрые щеки. Она очень устала и поняла наконец, что все бесполезно. – Можно я поговорю с ним сначала? – Она кивнула в сторону Вей Ши.

– Конечно. – Ангелина поцеловала ее в лоб. – Иди.

Вей Ши повернулся при ее приближении, оглядел с ног до головы.

– Ты похожа на красноносого поросенка, – сказал он высокомерно. – Ты же Красная. Ты должна драться, а не плакать.

– Ты хочешь, чтобы я тебя побила? – с недоумением уточнила принцесса, не обижаясь на «поросенка». У нее сегодня были беды посерьезнее.

Принц хмыкнул, и она подошла ближе.

– Что такое ментальная привязка?

Он помолчал и неохотно ответил, глядя куда-то мимо ее плеча:

– Ты сможешь звать меня, а я тебя. Просто подумаешь, и я услышу. Сможешь приходить ко мне в сны. А я – к тебе. Но не нужно этого делать, – предупредил он, увидев, как недоверчиво улыбается Каролинка. – Я почувствую, если ты снова уйдешь глубоко, и смогу тебя вытащить. Это самое главное.

– А зачем тебе это? – поинтересовалась Каролина.

– Дед попросил, – коротко бросил Вей Ши, и она вздохнула.

– Я не хочу быть тамиянь.

– Нас никто не спрашивает, кем мы хотим быть, – тяжело ответил Вей Ши. – Иди умойся, дед идет сюда. У него наверняка разболелась от тебя голова, а успокаивать родовой силой принцессу другого дома неэтично. Политика. Хорошо, что Владыка Нории помог.

– Ты же не хочешь быть связанным со мной, – грустно сказала младшая Рудлог.

– Не хочу, – подтвердил он. – Но мне нетрудно будет последить за тобой. Это поможет набраться опыта. Прекрати ныть и подумай, какой это опыт и для тебя. Ты единственная в мире огненная тамиянь, а плачешь так, будто потеряла, а не приобрела.

Каролина на несколько секунд зависла, глядя на него и обдумывая ситуацию с новой точки зрения. Ей понравилось, как прозвучало «единственная в мире».

– Я буду скучать по нашим рисункам, Вей Ши, – призналась она уже спокойнее.

– Каким рисункам? – проговорил он, отворачиваясь, и Каролина, гордо фыркнув, пошла к пагоде – туда, где у стен стояли чаши для умывания.

Через несколько минут вернулись император и Четери, и в Вишневой пагоде под звон маленьких колокольчиков прошел ритуал привязки, простой и быстрый. Хань Ши, возложив руки на головы Вея и Каролины, закрыл глаза – и у младшей Рудлог перед глазами на мгновение потемнело, она качнулась навстречу принцу. А когда зрение восстановилось, увидела, как тает между ними тонкая желто-фиолетовая дымчатая нить, уходящая Вею в середину лба.

– Вы должны подарить друг другу якоря привязки, – сказал Хань Ши мягко. – Что-то свое: лоскут одежды, локон, украшение. Его нужно будет всегда носить с собой.

Каролина задумалась, потеребила тяжелые браслеты на руке, кольца, посмотрела на полный отвращения взгляд принца, проследившего за ее движениями, и внезапно мстительно вынула из уха длинную вычурную серебряную серьгу, украшенную бирюзой.

– Вот, – сказала она звонко, стараясь не смотреть на укоризненное лицо отца. – Носи.

– Благодарю, – ровно ответил Вей Ши, принимая подарок обеими руками и слегка склоняя голову. Безукоризненно вежливо – а потом приложил серьгу к уху и продавил острие сквозь мочку.

Каролина опустила голову. Ей стало совестно.

– У тебя ничего нет, Вей Ши, – услышала она певучий голос императора. – Я приказал принести из твоих покоев шкатулку с драгоценностями.

– Не нужно, – отказался принц. – У меня есть что подарить.

Каролинка посмотрела на него – босой, в одних штанах и рубахе. Кружевная серьга-капля доставала ему до середины шеи, по серебряному орнаменту и голубым камням на светлую ткань текла кровь, и принцессе стало совсем стыдно.

– Вот, – проговорил он, доставая из пучка на макушке длинную деревянную шпильку. Черные волосы рассыпались, скрывая серьгу и плечи.

– Благодарю, – пролепетала Каролина, протягивая руку и касаясь подарка. И в это время дерево треснуло – на конце заколки выскочило несколько крошечных почек, набухая и раскрываясь чудесными розовыми цветами.

– Они всегда будут цвести, – сказал Вей Ши невозмутимо. – Им не нужна вода, но если ты посадишь ветку в воду или землю, она даст побеги и разрастется. – Он внимательно взглянул на нее глазами, похожими на плавящийся янтарь. – Видишь, что такое красота, Каролина?

И она закивала, сжимая подарок и улыбаясь.

Ангелина, Нории, Четери и Вей Ши улетели через несколько часов, чтобы вернуться в Пески до темноты. Вещи младшей Рудлог и Святослава Федоровича должны были прислать завтра.

Им выделили чудесный павильон у пруда с маленьким водопадом и мельничным колесом, ровно плещущим лопастями по воде. Прежде чем попрощаться, император Хань Ши утомленно приложил пальцы к вискам принцессы – и пульсирующие яркостью цвета вокруг притихли, успокоились.

Внутри нового дома было чисто и уютно: на полах лежали светлые ковры, мебель оказалась черного цвета и не утомляла глаз. Пахло травой и теплым деревом. Каролина, поставив подарок принца в прозрачный стакан с водой и приколов к груди один цветок, весь вечер, пока не стало темно, лежала на широком подоконнике у огромного окна и смотрела на пруд, окруженный цветущими деревьями.

Жизнь снова изменилась, принеся с собой одиночество и осознание, что есть вещи, от которых не защитят родные. С ними она должна справиться сама.

* * *

До Города-на-реке Владыки добрались к вечеру, когда река Неру, обнимающая белые крыши, залитые красным закатом, казалась исполинской ртутной дугой. Чет пригласил спутников переночевать в Тафии, и Владычица, сильно уставшая, не стала возражать, хотя в столице ждали срочные дела. Проскользив над старым белым университетом и шумным базаром, драконы опустились у дворца во дворе, вымощенном лазоревой плиткой.

Чета у фонтана встречала Светлана – они с гостями перекинулись несколькими радушными фразами, и Нории с Ани отправились в свои покои отдохнуть и поужинать; сил на совместную трапезу не было ни у кого. А Света, неторопливо переступая по плитке босыми распухшими ногами, поднесла мужу чашу с кровью и обняла-прильнула: Мастер так и пил, одной рукой поднимая огромный кубок, а второй хозяйственно и крепко придерживая жену за спину.

В стороне, ожидая, пока учитель заговорит с ним, стоял Вей Ши – прямо, подняв голову, хотя тоже выглядел уставшим. Светлана, высвободившись из-под руки мужа, подхватила узелок, оставленный на бортике фонтана, и подошла к ученику.

– Я собрала тебе сухих фруктов, орехов и меда, – сказала она. – Возьмешь с собой в обитель.

Вей выпрямился еще сильнее, кадык его дернулся, и длинная серьга качнулась в ухе. Он посмотрел на Чета, который, усмехаясь, вытирал ладонью кровь с губ, и едва заметно вздохнул.

– Я не могу отказаться, почитаемая жена Мастера, – сказал он негромко, – но не нужно подкармливать меня, как бродягу. В обители почти двадцать послушников; несправедливо, если за общим столом я буду сытее остальных.

– Вот и выставишь на общий стол, – посоветовала Света, на миг с выражением бесконечного терпения подняв глаза к небу. – Бери и не расстраивай беременную женщину. Иначе я сейчас еще чего-нибудь принесу.

Вей Ши поспешно взял узелок и едва заметно покачал головой. Вот как у прямого и честного Мастера могла завестись такая хитрая жена?

Четери, в очередной раз ожидающий, что победит: желание супруги накормить бедного мальчика или гордость этого самого мальчика, – с удовлетворением хмыкнул.

– Ты заслужил сегодня отдых, – сказал он. – Я доволен тобой, Вей Ши.

Ученик едва заметно склонил голову.

– Благодарю, Мастер. Разреши мне идти. Я хочу навестить феби Амфата. Бывало, что вечерами у него болело сердце.

– Иди, Вей Ши, – улыбаясь, кивнул дракон. – Завтра же в полдень приходи ко мне. Твой дед рассказал мне о видениях маленькой Рудлог, но мне нужны детали и от тебя.

Вей напрягся, нахмурился, но кивнул.

– Как пожелаешь, Мастер.

– Я не попрошу ваших секретов, – понимающе успокоил его Чет, снова привлекая к себе Свету и щекоча ей носом макушку. – Мне будет достаточно того, что касается Песков.

Когда Вей ушел, Владыка, не торопясь в покои, остался стоять под темнеющим небом, обнимая Светлану и умиротворенно слушая пение птиц.

– Чет? Ты что-то скрываешь? О каких видениях шла речь? Это касается тебя? – не выдержала супруга, отклоняясь и заглядывая мужу в лицо.

– Скрываю. Чужие тайны, – лениво откликнулся дракон, снова притискивая ее к себе. – Постой так. Ты такая уютная, Светка, что я прямо сейчас засну.

– Ничего страшного? – проговорила немного успокоившаяся Светлана.

– Угу, – промычал Владыка с закрытыми глазами, прижимаясь к ней.

– У него в ухе ведь серьга Каролины? Ты расскажешь, что произошло?

– Угу, – повторил Четери. Сжал ее там, куда дотянулся, удовлетворенно хмыкнул. – Что могу, расскажу. Сейчас пойдем в купальню, ты будешь меня мыть и гладить, а я – говорить. Устал я, как скаковой конь, и несет от меня так же.

Света уткнулась носом ему в грудь и с удовольствием вдохнула.

– Ты вкусный. И красивый. И смешной.

– Хвали меня, женщина, хвали, – самодовольно сказал Чет, улыбаясь ей в макушку. – И я буду, как прежде, есть у тебя из рук.

Через несколько минут в купальне он очень осторожно – чтобы не поскользнулась и не испугалась – помог Свете опуститься с ним в теплую воду бассейна для омовений и, закрыв глаза, подождал, пока жена распустит ему косу, а затем начнет мыть волосы. И, чувствуя себя совершенно счастливым, рассказал про раскрывшийся дар юной Каролины и про то, что пришлось ей остаться в Пьентане у императора.

Он почти задремал там, под ласковыми руками жены. Вспоминался ему сегодняшний день и то, как пригласил его император прогуляться вокруг пруда. И когда они шли по вымощенной черными камнями дорожке, усыпанной белыми лепестками карликовых вишен, император тихо и спокойно сказал спутнику:

– Ты должен знать, что, когда я считывал видения юной тамиянь, я узрел твою смерть, Владыка. Ты был страшно изранен, и сердце твое уже не билось.

– Я видел это на рисунке девочки утром, – ответил Четери. – Но она не нарисовала моего врага. Не рассмотрел ли ты его, светлый император?

Хань Ши покачал головой. Остановился, склонился, притянув к себе зеленую ветку, покрытую нежными крошечными соцветиями, и глубоко вдохнул цветочный запах, с печалью глядя на Четери.

– Это было бы полезно, но не так важно, – проговорил Мастер спокойно. – Ведь в любом бою самый главный соперник – это я сам. Себя надо преодолевать, тогда никакой враг не страшен.

– Как же радуется мое сердце общению с тобой, – умиротворенно проговорил император.

– Только ли для этого ты позвал меня посмотреть на вишни? – усмехнулся дракон.

– Нет, – качнул головой старый тигр. – Есть у меня к тебе просьба. Удержи моего внука в Тафии, пока не закончится война. Я прошу не за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить.

– Прости меня, светлый император, – грубовато сказал Чет, – но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознание собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов.

Хань Ши вздохнул.

– Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам.

– Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе – еще больше, – заметил дракон. – Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь, чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его.

– Ты прав, дракон, – мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. – Но все же я прошу тебя запретить ему.

Четери покачал головой.

– Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо?

Император некоторое время молча шел рядом.

– Можно быть мудрейшим и опытнейшим, – произнес он тихо и смиренно, – но вся мудрость наша и выдержка уходят, когда идет речь о тех, кого мы любим. И опять скажу: ты прав, Мастер. Вей – моя слабость. Мне не страшна смерть, но тяжело, что не увижу я, как внук мой войдет во славу, как жен себе возьмет и приумножит дом Ши.

– Все можно изменить, – напомнил Чет. – И смерть тоже.

Император с тонкой улыбкой глядел в сочное лазурное небо. Лепестки вишен скользили по черным камням дорожки.

– Но не все нужно, Владыка. Есть то, что должно случиться. Пусть будет так.

* * *

Ангелина, оставив Нории отдыхать, после ужина зашла в комнаты Каролины и с тяжелым сердцем осмотрела спальню. По ней словно прошелся творческий вихрь – с набросками, приколотыми к шторам, с разноцветными платьями, раскиданными по кровати, креслам и полу: Каролина очень огорчалась, когда покои убирали не в ее присутствии, и говорила, что потом ничего не может найти, а служанки старались угодить ей. На столике у зеркала, вываливаясь из тяжелых больших шкатулок, лежали украшения и косметика, перемешанные с карандашами, мелками и листами с зарисовками.

Каролина могла по многу дней проводить в Тафии, но Ани все равно ощущала, что она рядом, с ней. А сейчас в груди было пусто и тяжело. Так же тяжело было оставлять Василину в поместье Бай-дек, когда они уезжали, так же трудно было отпускать Марину, а потом и Полину, и Алину учиться. Сестры одна за другой вылетали из-под ее крыла, и каждый раз это было больно, хотя Ани и не показывала этого и прежде всего руководствовалась разумностью и необходимостью. Теперь пришел черед и младшей сестры.

Владычица погладила тяжелые жемчужные серьги, небрежно кинутые на шелковое покрывало меж платьев, и вспомнила серьгу с бирюзой, ныне украшающую ухо наследника йеллоувиньского престола. Ани не сомневалась, что Желтый дом приложит все усилия, дабы убедить Каролину в привлекательности брака с будущим императором. И такой союз, если смотреть с практической точки зрения, был бы очень выгоден и Рудлогу, и Пескам. Но решение должно приниматься самой Каролиной. А как обеспечить независимость ее суждений и защитить от ненужного влияния? Отец слишком мягок для противостояния желтым интриганам, а Каролина сейчас в том возрасте, когда легко очаровываются и легко поддаются авторитетам.