Read the book: «Самозванка», page 5

Да, Ришша всё-таки взрослая, и волокла принца не в пример быстрее меня. А парню становилось совсем худо. Он уже с большим трудом передвигал ноги, и голова его свесилась чуть не ниже плеч – того гляди, сознание потеряет.

Принц почти продержался. Окончательно свалился уже перед самым крыльцом главного здания усадьбы. Но это было уже неважно. Пока Аришша ещё возилась с бессознательным телом, я стрелой промчалась по комнатам усадьбы, громко вопя имя господина Флоша.

И заведующий не заставил себя ждать. Вышел злой и недовольный, натягивая верхний камзол:

– Что такое ещё случилось? Ночь уже… Обязательно так кричать?

Но я не обращала внимания на ворчание нудного мужчины и упрямо тащила его на улицу.

– Принц! Мы спасли принца!

– Что за чушь? Принц, верно, уже спит в своей постели. Куда ты меня тащишь, э-э… кажется, девочка? – господин Флош не знал по именам никого из приютских детей. Не то, что прежний заведующий господин Гильдиш.

Каково же было его удивление, когда в бессознательном грязном парне он распознал королевского сына. Тут же всё завертелось. Принца затащили в комнаты, лицо и руки его обтёрли мокрыми полотенцами.

Госпожа Флош вознамерилась лично поухаживать за пострадавшим, но сразу же чуть не опрокинула миску с водой ему на голову. Аришша лишь чудом успела перехватить посудину. И тут же, покачнувшись, толстуха едва со всего маху не села на живот принцу.

Вот точно задавила бы беднягу до смерти! Кабы Ришша, бросив миску на пол, не перехватила тётку за руку и дёрнула её в сторону, удачно усадив на стул. Хорошо, стул крепкий попался, лишь заскрипел натужно. Другой похлипче точно бы рассыпался под этакой тяжестью.

Пока хлопотали над принцем, господин Флош где-то раздобыл крытую повозку запряжённую парой коней. Когда принца понесли в коляску, он очнулся. Повёл осоловелыми глазами и, увидев меня, улыбнулся. А потом с усилием отодрал у своей рубахи пуговицу и, протянув мне, просипел спёкшимися губами:

– Сола, покажешь во дворце эту пуговицу, тебя проводят ко мне. Я распоряжусь, – и чуть качнул рукой на прощание. На большее его сил не хватило.

Ох, как вытаращил свои жабьи глаза господин Флош! Но промолчал, залез в повозку вслед за принцем, лишь крикнув дядьке Васишу, правившему лошадьми вместо кучера:

– Трогай!

Обман

Со следующего утра я принялась донимать Аришшу вопросами, когда же я попаду во дворец. Но старшая подруга только пожимала плечами.

Удивительно, но господин Флош с дядькой Васишем не вернулись к утру. И я, как завелось в последние дни, отправилась к дереву. На королевской стороне парка творилось что-то интересное.

По конной тропе и вдоль неё бродили люди – мужчины в такой же одежде, в какой ходил проверяющий виконт ал Грахиаш. А ещё там бегала и что-то вынюхивала большая серая собака. И все эти мужчины даже не думали прогонять страхолюдную собаку и уступали ей дорогу.

Я, сгорая от любопытства, обязательно свалилась бы проходящим прямо на головы, если б Ари меня не удержала. Дерево беспокойно шелестело листвой и норовило прижать меня к стволу ветками потеснее.

А умная собака вдруг задрала морду и принялась усиленно нюхать воздух, пытливо оглядываясь вокруг. Но Ари закрыла меня листьями, а запах унёс порыв ветра. И собака, покружившись на месте, всё-таки убежала.

Когда я рассказала Аришше о людях и собаке в королевском парке, она пояснила:

– Скорее всего, это следователи, которые изучают следы нападения на принца. Ищут напавших. И собака, по всему, не собака, а оборотень в своей звериной ипостаси. Говоришь, серый и большой? Ну, точно оборотень-волк. Они часто нанимаются в службы розыска.

К вечеру наконец-то прибыли господин Флош и дядька Васиш. Заведующий, будто бы и не было у него бессонной ночи, был оживлён и лучился энергией. Зайдя к себе, что-то скомандовал своей жене. Слышно было, как толстуха вдруг заголосила, захныкала Лирая. А чуть позже в комнаты Флошев зачем-то позвали меня.

В комнате присутствовал только господин Флош, его жена лишь на минуту вышла из смежной комнаты, смерила меня взглядом, фыркнула и чем-то разозлённая развернулась обратно. Пока открывалась и закрывалась дверь, было слышно, как хнычет Лирая: «Не хочу-у… как эта…»

Что у них тут творится?

Господин Флош смотрел на меня как-то растерянно и, похоже, не знал, как со мной говорить.

– Э-э… девочка, напомни-ка, как тебя зовут.

– Сола.

– Э-э… Сола, а расскажи-ка мне, где ты встретила его высочество принца Киртоя?

Я пожала плечами и махнула рукой, кажется, в сторону старого королевского дворца:

– Там.

– А где там? Что там рядом находится?

– Деревья.

Странный он какой-то. То никогда меня не замечал, а то вдруг ни с того ни с сего заинтересовался.

Господин Флош нервно потёр шею, на которой выступили красные пятна. Дверь другой комнаты приоткрылась, в проёме показалась голова кастелянши, вновь смерила меня непонятным взглядом и скрылась. А по ушам опять вдарил Лирайкин крик и затих, приглушённый быстро закрывшейся дверью.

– А о чём ты говорила с принцем?

Пожала плечами:

– Да так…

– Э-э… Зора… Роса… Лоза…

– Чего?

– Э-э… девочка, – похоже, господин Флош уже забыл моё имя, – ты можешь подробнее рассказать, о чём с тобой говорил принц?

И снова Лирайкин визг несётся из приоткрытой двери, и непонятный оценивающий взгляд госпожи Флош. Происходящее мне совсем не нравилось. Вот ещё! С какой такой стати я буду что-то рассказывать? Господин Флош даже имени моего не помнит.

– О чём вы говорили?

– Не помню.

Красные пятна проявились уже и на лице, а не только на шее заведующего. А на носу повисла прозрачная капля.

– А пуговица, которую тебе дал принц…

Я насторожилась. Пуговица от принцевой рубашки оказалась золотой, в ажурной чеканке и с небольшим бриллиантом – так Аришша назвала камешек, вставленный в самую середину кругляша.

Рассмотрели ценную вещицу и старшие мальчишки, что крутились рядом. И стоило Аришше отойти по делам, как попытались отобрать у меня пуговицу. Только вот забыли, наверно, что не всегда стоит связываться со мной.

Это с виду я выгляжу мелюзга мелюзгой, но в обиду себя никогда не давала, если не болела. Правда, и старшим мальчишкам до этого дня не было нужды со мной связываться. Зато теперь узнали на собственной шкуре, что брыкалась, пиналась, кусалась и царапалась я будь здоров! А ещё визжала.

На шум сбежался народ. Да и Аришша, оказывается, недалеко отошла. Пришлось несостоявшимся грабителям познакомиться с тёмными кладовыми усадьбы на балансе. После этого Ришша накрепко пришила пуговицу с изнанки на своём платье. Мы с ней решили, что когда я пойду во дворец, тогда она и вернёт мне эту пуговицу-пропуск.

Аришше я доверяла. А господину Флошу доверяла ещё меньше, чем старшим мальчишкам, потому и свалила на них вину без всякого зазрения совести.

– Мальчишки отобрали, – и позлорадствовала про себя, заметив, как досадливо передёрнулся заведующий.

У приютских пацанов что-либо узнать, а тем более отобрать не было никаких шансов.

С тем меня и отпустили. Как мы с Аришшей ни ломали голову, пытаясь понять, зачем заведующему мои разговоры с принцем, так ни до чего и не додумались.

Насчёт пуговицы даже не гадали: все давно заметили скопидомство господина Флоша. Наверно, вздумал прикарманить дорогую вещицу. И разговору не было, чтобы он сам пошёл во дворец вместо меня. Принц-то уж, всяко, не перепутает мужчину с девочкой.

И за то, что я ничего не стала рассказывать, Аришша меня похвалила. Так, на всякий случай.

А на следующий день мы увидели, как всё семейство Флошев куда-то собралось. Сам господин Флош абсолютно равнодушный к сторонним взглядам вёл за руку дочь к повозке и что-то ей тихо втолковывал.

А мы и не сразу признали Лираю, до того чудно Флоши вырядили дочку. Платье, конечно, нарядное. И длиною в пол, как у взрослых, а вот на голове у неё творилась полная несуразность. Волосы Лираи были укрыты платком, что поразило всех, кто наблюдал отбытие семейства. Волосы у вредины были, пожалуй, самым лучшим из всей её внешности. Чёрные, как у матери, густые тяжёлые и блестящие. А тут зачем-то их замотали платком наглухо.

Госпожа Флош тоже принаряженная, надменно задрав нос, семенила следом.

И уехали бы спокойно Флоши, а люди просто разбрелись бы, гадая о том, куда и с какой целью направились семейство заведующего в полном сотаве, если б им не помешала Аришша.

Сначала, как и другие, она довольно спокойно смотрела на Флошев, пока её взгляд не зацепился за кастеляншу. Аришша вдруг стремительно бросилась наперерез начальственному семейству:

– Подождите, господин Флош! – девушка наставила палец на толстуху. – По какому праву госпожа Флош надела брошь, которая принадлежит Сольене? Я отдала вам эту брошь на сохранение, а не для того, чтобы ваша жена красовалась в ней!

Всегда тихая, никогда не спорящая с начальством, моя Ришша вдруг стала величественной, строгой и даже какой-то сильной.

– Бросьте, госпожа Аришшия, – поморщился заведующий, раздражённый задержкой. – Мы с женой и дочерью едем по важному делу. Никто не отбирает брошь у вашей подопечной. Моя жена только сегодня наденет брошь на время визита, а потом снимет.

Аришша слова не успела сказать, как с головы Лираи Флош слетел платок. Что уж послужило причиной того, что платок слетел: ветер или неловкое движение девчонки? Уже было неважно. Потому что все увидели, что скрывал платок.

Почти лысую голову Лираи!

Можно сказать, такую же лысую, как у меня. И даже короткие прядки не сияли глубоким чёрным цветом, свойственным Лирае и её матери, а были такого же грязно-серого оттенка, как и мои.

Дети, наставницы и местные слуги ошеломлённо пялились на вдруг облысевшую любимое Флошево чадо. К моей безволосости люди худо-бедно привыкли, приняв её как последствие болезни. Но вчера ещё пышная шевелюра Лираи, сегодня вдруг осыпавшаяся без всякой причины, ошарашила всех.

Народ ещё только осознавал факт неожиданного облысения Лираи, а моя Ришша уже что-то поняла:

– Хм, теперь ясно!

– Отдай ей! –оглушительно рявкнул господин Флош, резко выкинув руку в сторону жены и не спуская при этом напряжённого взгляда с Аришши.

Заведующий аж побелел от еле сдерживаемого гнева, но после отданного приказа молчал, стиснув зубы. Его жена, чуть помедлив, всё-таки принялась отстёгивать украшение, шипя проклятия. Только Лирая, подскуливая, пыталась прикрыть срамную лысину ладошками.

Аришша тоже напряжённо молчала, не сводя глаз с разъярённого начальства, готовая отстоять свою правду во чтобы-то ни стало. И отошла в сторону лишь тогда, когда моя брошка перекочевала ей в руки.

А когда зло пыхтящее семейство Флошев наконец-то разместилось в повозке и укатило, грустно усмехнулась, погладив меня по отрастающим волосам:

– Похоже, солнышко, твоя пуговица тебе не пригодится. А принц Киртой по дороге ещё одну пуговицу потерял, – и, предупреждая мои вопросы, предложила: – Давай думать, куда спрячем твою брошку. Смотри, какая она большая, её под платьем никак не укроешь.

Я с любопытством рассматривала почти забытое украшение. Самое яркое воспоминание, как камни меняют цвет. Вот и сейчас, стоило мне коснуться брошки, как густо-зелёные камни полыхнули алым, порождая завистливые вздохи вокруг. М-да, в таком окружении не то что спрятать, просто спокойно рассмотреть драгоценность не получится.

Рассмотреть получилось, лишь забравшись на дерево Ари. До дерева меня проводила Аришша, да и то, скорее всего под скрытым, но бессильным конвоем из желающих стать новыми владельцами украшения.

Сидя на ветке, я не боялась, что меня смогут достать. Ари к посторонним относилась плохо. И тем хуже, чем хуже они обращались со мной. И если я ещё как-то могла быть снисходительной, то дерево не спускало моим обидчикам. Уже проверено.

Ещё в первые дни после знакомства с Ари шутники попытались подкараулить меня да поиздеваться по старой памяти. Один мальчишка ногу сломал, вздёрнутый вверх тормашками гибкой веткой, а другую девчонку дерево чуть не удушило. Притом не Ари, а другое дерево, которое росло на стороне усадьбы. И дерево-то самое обыкновенное. Лишь присмотревшись изменённым взглядом, я увидела, как тянулись светящиеся нити от Ари к напавшему на девчонку дереву.

С тех пор среди ребятни пошла гулять байка, что я – дриада, и потому деревья меня защищают. Ха! Лысая дриада! Ну, и пусть. Зато теперь меня опасались задирать и дразнить, особенно среди деревьев.

Из детских воспоминаний о броши я помнила только игру камней. Взгляд двухлетнего ребёнка вряд ли зацепился бы за что-нибудь другое. Сейчас, спустя шесть лет, жадно изучая брошь, я обратила внимание на её форму и расположение камней.

На первый взгляд украшение смахивало на странный цветок. В центре сверкал достаточно крупный камень, а вокруг него ближе к краям блестели более мелкие. Схожесть броши с цветком добавляли ажурные лепестки из золота, каждый из которых, если рассматривать его в отдельности, напоминал своими очертаниями маленькое крылышко неведомой птицы. И эти крылатые лепестки мне почему-то были знакомы.

Задумалась, а рука машинально потянулась потереть плечо, которое примерно с месяц назад перестало меня беспокоить, но я по привычке иногда его теребила. И тут меня осенило. Плечо!

Пятно на плече перестало зудеть и шелушиться, но приобрело интересную форму, которую я никак не могла определить. И только в тот момент, когда рассматривала украшение, вдруг поняла, что пятно на плече теперь изображало рисунок вот такого лепестка-крыла с броши, но только одно и в большем размере.

Открытие меня ошарашило настолько, что я не заметила, как по щекам потекли слёзы. Почему я заплакала? Да откуда я знаю… А дерево-Ари нежно гладила меня ветками по голове.

Проревевшись, я ещё долго глазела на брошку. Вспоминая алый блеск камней на шее принца Киртоя, убедилась, что камни моей драгоценности сверкали ничем не хуже камней принцевой подвески.

Жаль, что принц не успел поведать, чем таким необыкновенно магическим наделена его подвеска. А вот на брошке камни были самыми обыкновенными, кроме вот этого переливчатого блеска. Даже изменённый взгляд не выявил ничего магического.

Вдоволь насмотревшись на брошь, я решительно засунула её в развилку между веткой и стволом дерева и гундосым от слёз голосом сказала:

– Ари, ты не думай… это моя брошка. И я её тебе дарю, – показалось, дерево замерло, даже листва перестала шелестеть. – Вдруг мы скоро уедем, пусть у тебя останется мой подарок. В приюте всё равно её украдут, а так ты будешь меня вспоминать. Ты и Аришша – самые-самые замечательные на всём свете! А когда у меня получится встретиться с принцем, я смогу прийти к тебе поиграть…

И как в воду смотрела.

Семейство Флошев отсутствовало больше суток. На второй день к вечеру вернулся господин Флош. Один. А ранним утром следующего дня объявил, что нынче же все приютские покидают усадьбу на балансе и возвращаются обратно в Синезёрск.

Обратно в приют

Обратная дорога в приют оказалась намного быстрее переезда в усадьбу.

На переезд в усадьбу ушло три дня, а обратная дорога в приют уложилась в один.

Помнится, весной повозок не хватало. Вернее, денег для их найма. Заведующий сквозь зубы клял королевское предписание, заставившее стронуться с места, деньгами же подкрепить распоряжение никто не удосужился, что и сказалось на скорости переезда. Нынче же повозки сразу нашлись в нужном количестве. За одну лишь ночь. Значит, и деньги откуда-то взялись.

Наставники, и те ворчали:

– Какая муха укусила короля? То распоряжается приютскую нищету в хоромах поселить, а то выгоняет обратно чуть не пинками.

Утром нас, детей, разбудили рано и сразу загнали в повозки, вместо завтрака сунув по куску хлеба. Народ завздыхал – прощай, праздник ничегонеделания и сытости; здравствуй, жизнь впроголодь и непосильная работа.

Господин Флош жёстко руководил неразберихой и подгонял опаздывающих. Ещё вчера я только предполагала переезд и вряд ли подозревала, что он случится так скоро. А этим утром даже на минутку отлучиться не удалось, чтобы попрощаться с Ари. Как и других меня загнали в повозку чуть не сразу из постели. Местные слуги, провожая нас, высыпали на улицу гуртом и тоже удивлялись вслух таким скорым поворотом дела.

До приюта мы добрались только вечером. Чего ожидали, возвращаясь обратно? Уж явно не того, что двор нас встретит распахнутыми воротами.

Никто не делал ремонт в здании, как нам обещали. Наоборот, в комнатах царила разруха. Кто-то похозяйничал в помещениях. Скудную мебель и ту растащили. А то, что оставили, сломали без возможности починить.

Неведомые грабители разорили кабинет заведующего, склад кастелянши, не побрезговали даже обкусанными деревянными ложками с кухни. Кухарка взвыла, увидав голые стены кухни и пустую кладовую. Только господин Флош был невозмутим и деловито распоряжался обустройством детей и персонала.

Лишь лекарский флигель в глубине неухоженного сада остался нетронутым грабителями. Кто-то из старших обронил, что вроде как его магическим заклинанием закрыли. Я не поленилась, сбегала, полюбовалась на переплетение светящихся нитей – действительно, магическая защита.

Правда, то, что творилось внутри здания приюта, я сама не видела, узнала о безобразиях и разоре с чужих слов. Дальше крыльца я пройти не смогла, только и заглянула в проём разбитой в щепы двери, а переступать порог уже не стала.

За время нашего отсутствия зло, поселившееся внутри здания, только разрослось. Так раздобрело, что я уже на крыльце почувствовала внутреннюю дрожь, готовую вот-вот лопнуть звонким «Дзон-нь!». Теперь внутрь помещений мне ходу не было.

Потому заглянула через порог и ушла с крыльца. Аришша даже поздним ужином заманить в здание не смогла, на улицу мою порцию вынесла. А есть хотелось.

Кроме хлеба на завтрак, нам по дороге разрешили напиться из ручья. На ужин тоже был хлеб. Только и различий – утром хлеб был ещё белый, мягкий да душистый, каким нас в усадьбе весь прошедший месяц баловали, а вечером чёрный и клёклый, таким нас все годы в приюте кормили. Тоска…

Господин Флош на ночь куда-то уехал. Оставшиеся кое-как прикорнули на голом полу.

Я ушла к яблоням и попыталась устроиться там. С грустной улыбкой вспомнила своих Ари. Как они? Не обиделись ли, что я не пришла попрощаться? И сама себе ответила: «Нет. Мои Ари всё понимают. Они обязательно догадаются, что я не смогла прийти».

Поздней ночью возле яблонь меня и нашла Аришша. Устало присела рядом, закутала меня в старую шаль и прижала к себе. Уезжали-то в усадьбу весной, потому все по возможности прихватили с собой тёплые вещи. И хорошо. Хотя бы эти вещи уцелели. А сейчас хоть и лето, но ночью всё же зябко.

С утра все бродили по территории приюта вялые, хмурые и бледные – как пить дать, зло на них тоже действует. Прибирались как могли. Мели полы свеженаломанными вениками, собирали и стаскивали мусор в кучу. Не было даже дырявых вёдер – всё было разворовано.

Завтракали опять чёрным хлебом – по распоряжению господина Флоша караваи были закуплены с вечера. Старшие мальчишки шушукались, явно о чём-то сговариваясь. Аришша их старалась занять в первую очередь. Я держалась от здания приюта подальше, с тоской размышляя, как я дальше буду жить и спасаться от зла?

Господин Флош объявился, когда солнце перевалило зенит, оживлённый и полный сил. За ним на двор вкатилось несколько гружёных подвод. Народ зашевелился, с любопытством рассматривая содержимое телег.

Заведующий и о еде позаботился. На обед каждому выдали, аж, по два куска… хлеба.

Выразить недовольство скудной едой никому не дали, заставив таскать привезённое в дом. Я нашла в саду грабли, которые ворюги чудом не углядели, и занялась чисткой травы и дорожек от мусора. А что? Я тоже при деле.

Через пару часов заглянула на двор и увидела, что подводы уже уехали, а в ворота въезжает чёрная карета с решётками на дверцах, запряжённая чёрными же лошадьми. Из кареты вышбрался проверяющий виконт ал Грахиаш и направился к крыльцу.

Что же меня подтолкнуло? Почему я решила, что виконт идёт прямо в лапы зла?

Да, простые люди как-то сосуществовали рядом с этой напастью. Но я подозревала, что люди со светящейся паутинкой внутри были лакомством для зла. Наверно, у меня тоже есть эта паутинка, раз оно грызёт меня раз за разом.

Я бросилась следом за мужчиной, пытаясь предупредить об опасности:

– Стой, господин Грахиаш! Там зло!

Он меня не послушался, лишь хмуро сверкнул глазами и продолжил путь. Переступив порог приюта, виконт ещё успел пройти часть коридора, потом замедлился и, ещё не осознавая случившееся, вдруг повалился на пол.

Заглядывая в открытую входную дверь, я ощущала, как зло тянется ко мне, пытаясь выгрызть душу. Рядом толпились люди: кто-то из детей и даже наставница малышей. Только кого я ни теребила, ни уговаривала, никто не спешил на помощь проверяющему, недоумённо таращась через порог на неподвижное тело.

Я же каким-то неведомым чутьём решила, что магу нельзя долго находиться в объятиях зла. Нельзя! Оно его просто выпьет…

И я рискнула сама.

Даже успела добежать до беспамятного мужчины, схватила его за руку и потянула в сторону выхода. Да если б даже зло меня не тронуло, я и тогда не осилила этакую тяжесть. Сдвинуть с места и проволочь несколько метров по полу тяжёлого взрослого мужчину – непосильная ноша для пигалицы-недомерка. Что уж говорить про то, что я не справилась.

Стоило мне склониться над виконтом, как в голове прозвенело: «Дзон-нь!». Второе «Дзонь» я уловила, когда уже сама брякнулась на пол, уплывая в беспамятство. Помогла, называется.

Если на виконта народ дивился, недоумевая о причинах неожиданного обморока, то моё беспамятство – знакомая всем напасть. И всё же, как потом мне рассказали, первой на помощь нам бросилась Аришша, которая каким-то образом почуяла неладное и подоспела в тот самый момент, когда народ только осознавал произошедшее.