Read the book: «Дневник из преисподней», page 29

– Ты довольна? – Она подошла ко мне и села напротив меня за столиком в морозном и молчаливом кафе. Рядом с нею появилась огромная горячая чашка с расплавленным шоколадом и сливками, и я окончательно поняла, что сплю. В мире милорда не было шоколада, и потому он не мог появиться в его грезах. Я отхлебнула глоток и ощутила себя почти что счастливой. Здесь мне всегда не хватало горячего расплавленного шоколада с корицей и специями.

– Останься со мною! – Мой маленький ангел почти приказал мне по-детски и непосредственно. И мне стало нехорошо после ее слов. Мы вместе убивали милорда, но если я понимала сущность своих действий, то она это делала неосознанно, искренне считая, что я хочу и желаю этого.

Когда-то Король Орлов изменил меня, оставив во мне частичку самого себя, и я сделала то же самое с милордом, почти не осознавая последствий своих действий. Дар Короля Орлов стал гибельным для милорда, разрушая его душу и тело, благодаря мне. И я понимала, что должна забрать саму себя из его души, но не знала, как это сделать.

– Я не могу остаться, но я могу взять тебя с собой, – я встала из-за стола и подошла к ней, присела на корточки и коснулась ее коленей. – Пойдем со мною к озеру, которое прячется в зеленом лесу. Там очень красиво и тепло. Я не хочу оставаться в Ледяном Городе и не хочу, чтобы ты оставалась в нем.

Она согласилась сразу – такими доверчивыми могут быть только дети, воспринимающие мир, как огромную игровую площадку. Они уверены, что управляют ею, поэтому чувствуют себя в безопасности.

Маленький ангел коснулся моей руки и окружающий меня мир растворился в кромешной тьме, обрушившейся на меня. Я падала с огромной высоты, и тьма кружила вокруг меня, словно хищник, жаждущий крови. Меня просто парализовало от страха, и я закрыла глаза, а когда открыла их, увидела огромное небо над головой и верхушки деревьев, закрывающие его.

Я лежала на траве среди сиреневых и фиолетовых цветов, и звуки леса проникали в самые мои уши. Мертвый лес ожил, и когда я позвала милорда, мой шепот превратился в грохот камней, падающих с отвесных гор. Шум лавины накрыл меня, почти парализовал, бумерангом вернувшись ко мне, а затем вышвырнул меня из леса на черные камни сгоревшего дотла города.

– Милорд? – Я не узнала его в первое мгновение. Мне показалось, что я вижу его отца. Но в следующую секунду он обернулся и ответил мне.

– Что ты делаешь здесь, Лиина? Тебя я не звал!

Его голос не пугал меня, но лицо не привлекало, как раньше. Оно казалось мне чужим, и не было совершенным. И все же милорд смотрелся своим среди обугленных останков жилых домов и строений. Он был частью мертвого города, а мертвый город был частью его самого.

Когда я подошла к нему, он даже не шелохнулся, но его глаза улыбнулись мне, и мой страх исчез. Мы простояли целую вечность, изучая друг друга, пока я не решилась снова заговорить:

– Сэр Каас Ли беспокоится за вас. Он хочет, чтобы вы вернулись! – Я взяла его за руку, словно ребенка, но он не сделал и шага в мою сторону.

– В этом городе убили его отца, и Каас сровнял с землей стены крепости Га Арда, когда я подарил ему город после войны. Каас всегда удивлял меня, даже восхищал своей жестокостью к моим врагам. Здесь мне хорошо, Лиина, и я не чувствую боли.

– Вы прячетесь от нее милорд, но это неправильно! – Я снова потянула его, но это было все равно, что пытаться сдвинуть самый большой камень в этом проклятом месте.

– Я слишком устал, Лиина. Просто устал…

До меня наконец-то стало доходить, что милорд умирает не только из-за меня. По какой-то причине он запер сам себя в своем мире и категорически не хотел его покидать. Я чувствовала его равнодушие и холодную отстраненность. Мертвые камни, как пауки, опутали его тело и связали душу, и милорд ожидал своей смерти с удивительным безразличием к ней. И невозможно было избавиться от чувства безысходности и искушающей меня мысли оставить все как есть.

Милорд никогда не был моей семьей, и я не была ему ни сестрой, ни нянькой. Я хотела его вернуть, но не была готова жертвовать собой ради него. Также бессмысленно было объяснять ему, почему часть меня желает его смерти и претворяет в жизнь это тайное желание. И я поймала себя на мысли, что заставляю себя помогать милорду вопреки всем моим инстинктам.

Даже сейчас я не в силах объяснить себе, почему я не покинула его тогда, почему вмешалась в его желания, почему позволила ему заглянуть в свою душу. Но я подарила ему надежду, а затем отняла ее. И месть милорда разрушила мою жизнь, убила Алекса, сожгла мою душу, превращая ее в такие же черные, мертвые и обугленные камни. Она была поистине страшной и если бы я могла предвидеть ее, милорд не вернулся бы домой…

– Я хочу, чтобы вы вернулись, милорд, – с этими словами я поднесла его ладонь к своим губам и поцеловала ее. – И я не могу потерять вас сейчас, потому что иначе никогда не узнаю, почему тьма наполняется жизнью рядом с вами. Даже, если когда-нибудь мы поймем, что у нас нет будущего, пусть это будет когда-нибудь, но не сейчас.

Он ответил на мою ласку, но затем вновь отстранился и произнес:

– Твоя боль, Лиина… Когда я причинял ее, она не радовала меня, как будто я не хотел этого. Я вселял в тебя страх, потому что боялся сам. Не страх одиночества и не страх потерять тебя, а страх быть отвергнутым и презираемым. Ты похожа на мою совесть, которой почти не осталось, на мой внутренний голос, который так часто противоречит моим желаниям. Ты словно вода, без которой невозможно прожить, но которую не вспоминаешь, пока не почувствуешь жажду. Я почти не думаю о тебе, если ты рядом, но не могу не думать, когда рядом со мною тебя нет! – Милорд вернул мне мою ласку и сжал мои пальцы.

Я почти перестала прислушиваться к своим инстинктам и просто захотела вернуть его. Это было правильным, а я всегда старалась поступать правильно. И это было моим желанием, даже если я не признавалась в этом самой себе.

– Не смотрите на мертвые камни, милорд, смотрите на меня. И не слушайте своих желаний, а поверьте моим. Мой инстинкт призывает меня не доверять вам, а оставить вас здесь, как вы этого хотите или заслуживаете. Но разве я когда-нибудь лгала вам? Разве когда-нибудь мои действия угрожали вашей жизни? Все время, проведенное в вашем мире, мне твердят об одном и том же – милорд опасен и заслуживает смерти! Но ваша жизнь уже была в моих руках. И разве я причинила вам вред? Что бы ни твердили мне мои друзья или ваши враги, я знаю все тайны своего сердца. Я могу обмануть кого угодно, но только не себя и не свои чувства. Именно сейчас я не могу оставить вас здесь одного и не могу позволить вам умереть. Мое сердце хочет быть рядом с вами. Оно спорит со всеми остальными моими желаниями…

– А если я никогда не отпущу тебя от себя? – Его вопрос был скорее констатацией факта, своего рода предупреждением.

И я ответила ему, уже чувствуя себя вечной пленницей, но мой ответ был важен для него:

– Мы оба переступили через свою гордость, чтобы остаться рядом и примириться друг с другом. И если для меня это было не сложно, то для вас с вашим воспитанием и положением – это все равно, что уничтожить частичку самого себя. Не думайте, что я не понимаю или необъективно оцениваю ситуацию. Вы шагнули дальше, чем рассчитывали. Намного дальше. Ваше терпение столь же безгранично, как бесконечен мой плен, и я уже не различаю плен это или что-то другое. Вы не можете испугать меня тем, чего фактически не существует благодаря вам и вашему ко мне отношению. Я никогда не считала себя вашей пленницей, милорд! И вы признавали это не раз. Я не знаю сейчас, чем все закончится, и каковы будут ваши дальнейшие действия, ибо любому терпению рано или поздно приходит конец. Но в одном я абсолютно уверена – вашего терпения хватит до того момента, как мы оба примем решение. Я прошу лишь об одном – не принимайте его прямо сейчас! – Я умоляла его, и мои пальцы чувствовали холод его ладоней даже во сне.

– Ты останешься со мною, если я откажусь от своих условий, если дам тебе свободу, Лиина? – В его словах была надежда, и моя страстная речь победила обреченное желание смерти.

Что еще я могла ответить ему, кроме «да» и «конечно»? И были ли другие варианты?

Он просто поднял меня на руки и поцеловал так, как никогда не целовал раньше. Лед и пламя смешались в его поцелуе, и мои губы ощутили одновременно холод окружающего воздуха и жар его тела. Чувственное удовольствие поглотило разум, и я растворилась в его мыслях и желаниях. На одно мгновение мы стали единым целым, и моя душа освободилась.

Никогда прежде я не ощущала ничего подобного! Полная свобода, как абсолютное безумие, стерла все границы разума, уничтожила старые воспоминания, лишая меня истинного понимания добра и зла. Остались только желания и ощущения неимоверной силы, способной лишь разрушать.

Я неслась сквозь бурю эмоций и страстей, никем и ничем не контролируемых, и моя скорость нарастала с каждым мгновением и секундой. Так радостно мне было только на льду, когда коньки резали лед, увлекая меня за собой среди яркого солнечного света и холода зимы. Свобода дарила радость и силу и знание того, что они безграничны и беспредельны. В моих ощущениях не осталось места тьме, и я перестала ее бояться. Мы оба были поглощены этим светом, а затем вынырнули из него, как из воды, на поверхность нашей реальности. Я открыла глаза и увидела глаза милорда, и сразу же поняла, что он помнит все, что с нами произошло…

После того дня милорд быстро пошел на поправку. Его организм легко поборол воспаление, и уже через несколько дней он стал выходить в сад на недолгие пешие прогулки. Каждый раз он звал меня с собой, и мы молча добирались до маленького озера, куда слетались птицы со всей округи в надежде неплохо подкрепиться.

Милорд с удовольствием бросал в воду корм и искренне радовался бурной реакции птиц. Я смеялась вместе с ним или над ним, но откровенный смех и радостные чувства освобождали меня от чего-то такого, что давило серым и тяжелым камнем обиды и недоверия после той публичной порки, что устроил мне милорд. Несмотря на наше перемирие с сэром Гаа Роном, я почти не испытывала желания общаться с милордом после возвращения из военного лагеря. И его недолгое отсутствие в замке после нашего возвращения вызвало лишь облегчение.

Думаю, он переживал нечто подобное, и тоже не особенно стремился к тому, чтобы видеть и слышать меня, перепоручив свои обязанности сэру Каасу. Чувства боли и унижения возвели барьер между нами, и наши отношения утратили нечто важное, чему я не могла дать четкого объяснения. Так что отъезд милорда по своим делам стал абсолютно закономерен, словно и он пытался отдохнуть от меня или собраться с мыслями.

Но после всех последних событий и его выздоровления барьеры разрушились, и мне стало казаться, что мы не только вернули утраченное, но и приобрели нечто новое – что-то вроде безусловного доверия и искренней дружбы. К тому же милорд дал мне понять, что наложенные им ограничения более на меня не распространяются, и я вольна покинуть его дом в любой момент. И было странно и даже приятно осознавать, что мне не хочется уезжать, по крайней мере, до тех пор, пока милорд не нарушит хрупкое равновесие этого мира.

Глава тринадцатая

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ: «Я видел землю, что впитала кровь людей невинных, и не ведая оков, я убивал…».

Рассвет тринадцатого дня был невероятно красив. В небе надо мною оживали давно позабытые цвета и краски, наполнявшие синевой небесный свод и провожавшие вдаль оставшиеся ночные тени. Сон покинул меня слишком рано, и я отправилась в сад, который еще спал крепким предрассветным сном.

Какое-то время я наблюдала за тем, как он просыпается, чувствуя странную заторможенность, словно переход от сна к бодрствованию огромного и по своему красивого сада имел ко мне самое прямое отношение. У меня было ощущение, что я просыпаюсь вместе с ним, стряхивая с себя ледяную заторможенность под робкое пение первой пташки и зарождающийся гомон всего живого, населяющего этот сад. Казалось, еще немного и я окончательно проснусь, вырвусь из прочного кокона боли, намертво сжимающего меня в своих стальных объятиях. Но чуда не произошло…

Сад проснулся и ожил. Новый день заявил о своем рождении ярким солнечным светом и уходящей прохладой, а я снова скатилась в темные и бездонные глубины ледяного колодца, из которого тянулись щупальца боли, небытия и желания смерти, не желающие отпускать меня.

Я поймала себя на том, что кричу, глядя в глаза самому солнцу:

– Почему??!! – И мой крик умер в его восходящих лучах.

Почему, если после смерти нас ждет иная жизнь, чувство потери столь велико? И почему это чувство зарождается не в нашей голове, а в нашем сердце? В сердце, которое знает все и все видит. В сердце, которое верит в Него, верит в то, что после смерти мы встретимся с Ним и с теми, кто нам дорог. Тогда почему мы чувствуем огромную, разрывающую душу боль, если у кого-то из нас эта душа еще существует?

Крик отнял силы, и где-то внутри меня лопнула натянутая струна. Я заплакала от огромного и слишком тяжелого для меня чувства горя. Не просто заплакала… Я кричала, не в силах больше контролировать ни себя, ни свою боль. Когда слезы иссякли, боль свернулась в клубок и спряталась в глубине моего сердца, еще не умершего, но уже неживого. Ее острые зубы крепко вцепились в истекающую кровью плоть, и я вдруг поняла, что ничто, даже время, не сможет ее извлечь оттуда. А потом я спросила себя: «Кто из них умрет первым – боль или сердце, когда милорд исполнит свое обещание?».

Я села в тот день за клавиатуру с одним единственным воспоминанием – комната, в тишине которой милорд спросил меня: «Кто из них умрет первым, Лиина?»…

Это случилось в самый разгар Южного конфликта – наши первые потери и потери в армии милорда. Отсутствие договора о мире между двумя крупнейшими державами и явное нежелание милорда начинать переговорный процесс привели к тому, что правители других территорий так и не выразили своего официального отношения ни к Элидии, ни к Эльдарии.

Таким образом, потенциальный союзник сегодня завтра легко мог превратиться в противника, а предполагаемый противник – стать союзником. В определенном смысле у милорда, как и у принца Дэниэля, были развязаны руки в принятии решений о завоевании новых территорий. Я же могла их сдерживать только в вопросах войны между Элидией и моей страной, поскольку они дали слово друг другу, но не целому миру.

Спустя несколько месяцев после своего выздоровления милорд сказал мне, что во время посещения свободных земель – так называли в народе Южные провинции Тэнии, так и не завоеванные милордом, он принял решение привести к присяге народы, населяющие юг Тэнии.

Его решение не только нарушало устоявшиеся традиции, но и могло привести к началу войны. Вторжение на свободные земли непосредственно затрагивало интересы принца Дэниэля, поскольку определенная часть южных территорий Тэнии граничила с землями Эльдарии и Ночными Западными землями, и лишь не более одной трети – с землями Элидии. По сути, Юг являлся буферной зоной между двумя крупными государствами.

Южные земли Тэнии, жившие обособленной и нейтральной ко всем правителям жизнью, не присягали никому и никогда. Однако к услугам воинов, рожденных на свободной земле, прибегали все известные правители, ибо эти воины славились своим мастерством. Они были чем-то вроде наемников и служили тому, кто им платил. Их было немало в армии принца Дэниэля.

Наемники не клялись в верности правителям, которым служили, но клялись в преданности своим командирам. В свою очередь и принц Дэниэль и милорд прекрасно понимали насколько важно поручать командование этими людьми тем военачальникам, кто уже поклялся в верности им самим. И все же это не всегда удовлетворяло тех, кто был облечен достаточной властью для объявления войны всем и вся. К тому же командиры наемников были людьми и умирали, как и все люди, что давало воинам юга возможность требовать пересмотра заключенных соглашений.

Народы Южных провинций не стремились к объединению, и каждый город или любой населенный пункт жили своей обособленной жизнью, самостоятельно выбирая органы власти или своего руководителя. Так что, на Юге можно было встретиться не только с местными правителями, но даже с неким подобием демократии. Люди этих земель обладали свободой и выбором, в отличие от тех, кто не мог изменить свою жизнь, единожды поклявшись своего принцу или магистру, и потому их называли свободными.

Решение милорда прозвучало для меня, как гром среди ясного неба, поскольку последние пару месяцев я пыталась уговорить его начать переговоры с братом об условиях нового мирного соглашения или хотя бы определить предварительные сроки их начала. И я не могла представить себе, что милорд обдумывает вовсе не это, а затевает очередную войну, подгоняемый жаждой крови, больше не желающей отдыхать.

В тот день мы наговорили друг другу слишком много лишних слов, и большая их часть принадлежала мне. Я даже вспоминать о них не хочу, поскольку последующее решение приняла в гневе и разочаровании. Ссора с милордом нарушила хрупкое равновесие, сложившееся в наших отношениях. Мы поругались, словно двое влюбленных, а не два разумных человека, и снова расстались на довольно долгое время. Я вернулась к принцу Дэниэлю и последующие события, связанные с разрешением Южного конфликта, заставили меня принимать решения, которыми я не горжусь. Я хотела бы все забыть, но не могу, и теперь понимаю, насколько пророческими были слова сэра Гаа Рона и милорда, ибо я научилась убивать, а мое умение в какой-то мере убило и мою настоящую душу…

Несмотря на то, что конфликт между Элидией и свободными землями не привел к войне, и впереди нас ждало еще целое десятилетие мира, крови было пролито много. И я постаралась для этого ничуть не меньше самого милорда, ибо сделала то, что сделал в свое время милорд – предала смерти человека, пытавшегося его убить. Это было моим долгом и моей обязанностью – привилегией по статусу и праву повелевать. Иногда я даже верю в то, что спасла многие жизни, пожертвовав малым, спасла честь принца Дэниэля. Но этот мир все равно сделал из меня убийцу, и я чувствую, что сама и по собственной воле приставила дуло пистолета к чужому виску и нажала на курок. Храни, Боже, людей, облеченных огромной властью, чтобы им никогда не пришлось отдавать приказы о физическом уничтожении других людей, а нам никогда не пришлось бы исполнять их…

Милорду не удалось реализовать свои планы до конца. Он успел вторгнуться в пределы границ города Гоон Ри, но основная часть населения успела покинуть свои дома и раствориться в бескрайних и дремучих лесах Юга. Когда армия милорда вошла в город, он был пуст, как и десятки других населенных пунктов. Не с кем было воевать и некого было приводить к присяге. Но чем дальше милорд продвигался вглубь свободных территорий, тем больше столкновений возникало между жителями Юга и воинами милорда. И каждая сторона уже хоронила своих мертвецов.

Для принца Дэниэля основная проблема заключалась в том, что часть его воинов была родом из Южных провинций, и они хотели оставить службу и вернуться домой. Дэниэль мог решиться на то, чтобы ослабить собственную армию, отпустив их, если бы не одно «но». Воины Юга были неотъемлемой частью армии принца, а не числились в ней формально, и их участие в этом конфликте могло быть расценено, как объявление войны милорду. Совет же настаивал на том, что вся эта авантюра затеяна Магистром именно для того, чтобы втянуть в военный конфликт Эльдарию и ее армию, развязав тем самым войну.

Вернувшись незадолго до начала заседания Совета, решавшего вопрос о том, отпускать или не отпускать воинов Юга из состава действующей армии, я присоединилась к принцу Дэниэлю, по-прежнему не особенно понимая, для чего милорд затеял вторжение. Я молча слушала членов Совета и ловила себя на мысли, что милорду не нужна война со своим братом. Однако наша ссора не открыла мне его истинные намерения и лишь впоследствии – уже после завершения похода, я предположила, что это была своего рода тренировка – проверка боеспособности регулярной армии.

Когда Дэниэль склонился ко мне и шепотом спросил, что я думаю по поводу всего этого, я ответила, что милорд не ответил мне на мои вопросы, но, может быть, он ответит своему брату. И еще я добавила, что отпускать боеспособную часть действующей армии в то время, когда милорд что-то затеял возле самых границ – не лучшее решение. И не надо быть гениальным политиком или великим военным стратегом, чтобы это понимать. Я по-прежнему не могла забыть, как однажды обвинила Совет в неверии в меня, и нескончаемые дебаты членов Совета наводили на меня раздражающую тоску. В ответ принц кивнул и фактически опередил членов Совета в принятии окончательного решения. Дэниэль объявил о преждевременности роспуска части своей армии и Совет согласился с ним.

Через несколько дней он отправил курьера с письмом для милорда. Правитель Эльдарии приглашал своего венценосного брата в гости, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, гарантируя ему и его людям жизнь и безопасность. Жизнь и безопасность милорда были словом, данным и мною, ибо слово принца Сэн Лариэн Дэниэля с момента признания меня равной ему давалось от имени нас обоих. И я сполна заплатила миру за дарованные им силу и власть…

Как ни странно, но милорд ответил Дэниэлю и дал свое согласие, определив местом встречи город Ант-Реен, расположенный на границе Эльдарии и Тэнии. Принц Дэниэль поручил мне встретить милорда на пути к городу и обеспечить его почетное сопровождение. И он дал мне своих людей в дополнение к моим гвардейцам.

Накануне дня нашей встречи с милордом я и мои люди направились в крепость Ри-Наал, названной так в честь своего основателя и великого путешественника древних времен, давшего название новой реке. Крепость находилась недалеко от города Ант-Реена на реке Роу, обеспечивая кораблям Эльдарии беспрепятственный выход к морю, и мы намеревались переночевать в ней, а затем на рассвете встретиться с правителем Элидии. Также во избежание лишних волнений Дэниэль поручал военачальнику крепости обеспечить порядок в самом Ант-Реене, и я несла послание для него во внутреннем кармане своей куртки.

Я хорошо знала командира крепости и была искренне рада видеть его, как и мои люди, кое-кто из которых даже воевал под его руководством. Я не только его знала, но Мастер однажды рассказал мне, что командор Рэс Ли со своим отрядом прикрывал отступление воинов сэра Таа Ли, уносивших в безопасное место тяжелораненого принца Дэниэля. Командор Рэс Ли потерял тогда большую часть своих людей, но времени хватило, и сэр Таа Ли успел погрузиться на корабль и уйти от преследователей по реке. Полумертвого командора и еще несколько оставшихся в живых воинов подобрали жители небольшой деревушки. Они выходили всех раненых и командор Рэс Ли довоевал эту долгую и кровопролитную войну.

Война сделала его седым и добавила морщин на лице, а глаза командующего крепостью так и остались холодными и непроницаемыми, несмотря на завершение войны. Они не улыбались никогда, даже если улыбались его губы, но это не портило его, а придавало некую харизму, перед которой было невозможно устоять. Командор Рэс Ли подавлял, но не лишал своих воинов собственной силы и индивидуальности. Он подавлял в том смысле, что никому и в голову не пришло бы ослушаться его приказов и распоряжений, или просто поразмыслить над тем, стоит ли их выполнять. Его приказы просто исполнялись, и он был первым после Бога и принца Дэниэля в этой крепости. По крайней мере, я так думала…

Вручив послание принца, содержание которого мне было хорошо известно, я с чистой совестью отправилась досыпать предыдущую ночь, проведенную в лесу на земле, но выспаться мне не удалось. Сэр Ка Арт – самый юный из моих людей, растормошил спальный мешок, в который я зарылась с головой, чтобы не слышать доносящийся со двора шум.

– Принцесса Лиина, проснитесь! – Он с силой потряс меня за плечо, и я проснулась не столько от его шепота, сколько от болезненного прикосновения его крепких пальцев, сдавивших плечо.

– Что случилось? – Я резко выпрямилась и перехватила его запястье, осторожно освобождаясь от объятий его руки.

Ощущения того, что мне до боли знаком горячий шепот в ночной тиши, нахлынули сразу же, и на какое-то мгновение в моей сонной голове мелькнула дикая мысль, что сейчас я увижу Сиэну, но это был лишь Ка Арт. Даже в темноте было видно, что он не справляется со своими эмоциями, хотя раньше за ним такого не наблюдалось.

– Арт… – С этими словами я прикоснулась ладонью к его лицу и осторожно провела по щеке, почувствовав, какая она горячая.

Это подействовало на него лучше, чем удар в глаз, который непременно влепил бы ему его собственный командир, если бы увидел Ка Арта в таком состоянии.

Арт глубоко вздохнул и взял себя в руки прямо на глазах.

– Я… Мне не спалось, принцесса Лиина, и я вышел во двор. Решил проверить лошадей, но не дошел до них. Я услышал негромкий вскрик, который донесся из дома командора Рэс Ли. Там… Там окна открыты на первом этаже. Это был предсмертный крик, я готов поклясться в этом, и я подкрался к окнам и выслушал все, что командующий сказал своим воинам-наемникам из Южных земель. Они собираются напасть на Магистра и его людей и перебить их всех. Командор планирует устроить засаду у старых развалин города Дэрри…

– Что-о-о? Что ты такое говоришь, Арт? – Я схватила его за одежду и притянула к себе, не веря собственным ушам.

Ка Арт вздрогнул от моего громкого шепота, почти крика, но не сделал попытки вырваться из моих рук.

– Я не мог раньше… Не мог сказать раньше. Всюду были люди командора. Я прятался до тех пор, пока они не покинули крепость…

Только после этих слов я поняла, что все это правда. Немыслимо! Для Ка Арта измена командора была просто немыслимой, ибо он вырос в другом мире, нежели я. Неудивительно, что какое-то время он был просто невменяемым. Но для меня это не стало потрясением, потому что в моем мире не хранят верность клятвам.

Я выбралась из спального мешка и несколько минут простояла в тишине, пытаясь успокоиться. В таком состоянии нельзя было будить своих людей. К тому же следовало обдумать все последующие шаги, поскольку столкновение с командором и его людьми становилось неизбежным. Дорога в Ант-Реен – прекрасный древний город на границе с Югом, где планировалась встреча с принцем Дэниэлем, шла через развалины Дэрри, и делегация милорда могла пересечься с людьми командора уже этим утром.

В любом случае, крепость Ри-Наал была ближайшей к Ант-Реену, и других поблизости не было. Некого звать для поддержки и я наконец-то сообразила, что не спросила главного:

– Сколько людей последовало за командором?

Арт ответил, не задумываясь:

– Я насчитал около восьмидесяти человек.

Я даже сдерживаться не стала и выругалась так тихо, как могла, на языке, вряд ли понятном Ка Арту. И все же он явно оценил обороты речи и внезапно подтянулся и встал по стойке «смирно».

Моих людей было немного, но сейчас это не имело значения, ибо, зная сэра Каас Ли, всюду сопровождавшего милорда, я примерно могла подсчитать, сколько людей он взял с собою и каким был отряд милорда. И счет был не в пользу сэра Каас Ли.

В какой-то момент я поддалась панике, нарастающей во мне, пока убегающее время не напомнило о себе. Время было дорого. Время – это все, что у нас оставалось. Милорд не должен был пострадать! Даже его люди не должны. Это было не просто делом чести или моим долгом. Это было вопросом жизни и смерти для принца Дэниэля.

Магистра сопровождали всадники сэра Каас Ли, и убить их всех было задачей практически невыполнимой. У командора были неплохие шансы победить и точно такие же – проиграть этот бой. Тогда война могла стать неизбежной, а принцу Дэниэлю грозило бесчестье.

В этом мире честь восстанавливалась только кровью. Кровью смывались все грехи. Большего никто не мог получить или потребовать. Преемником милорда являлся сэр Гаа Рон, и он мог потребовать жизнь принца Дэниэля за жизнь милорда. И тогда мне пришлось бы исполнить свой долг, как названной сестре правителя Эльдарии. В моей голове вдруг прозвучали слова их отца: «Где они? Где мои сыновья, Лиина? Я подарил тебе жизнь, а ты отняла ее у меня…».

Со смертью его сыновей мир изменится. Возможно, война не наступит никогда. Вопрос лишь в том, как потом с этим жить? И смогу ли я с этим жить?

– Кого он убил? Чей крик ты слышал, Арт?

Ка Арт слегка поежился от неприятных воспоминаний и прошептал:

– Я не знаю его имени, но видел сегодня среди охранников у ворот…

Последующая пауза была недолгой, а тишину прервали мои слова:

– Магистр и его люди не должны пострадать. Нужно остановить командора! Любой ценой… – Я смотрела в его глаза и по их лихорадочному блеску поняла, что он думает о том же самом, что и я.

– Я поклялся в верности принцу Дэниэлю и не нарушу своей клятвы. Нужно изменить место встречи с делегацией и увести Магистра с пути командора! – Ка Арт ни на секунду не усомнился в моей правоте, и я перевела дух. Значит, в этом не усомнится никто из моих людей.

Нам понадобилось минут пятнадцать, чтобы разбудить всех и еще столько же, чтобы обо всем рассказать. Я не могла доверять людям, оставшимся в крепости, и приказала сэру Да Ахону и еще десятку воинов оставаться в крепости и никого не выпускать из нее, даже ценой собственной жизни. Одновременно я велела сэру Ноо Гаару и своим гвардейцам следовать к развалинам Дэрри, а сама решила отправиться в селение Вори, где милорд наверняка остановился на ночлег перед тем, как направиться в Ант-Реен. Поселение Вори было единственным населенным пунктом на пути милорда, а после него лишь развалины Дэрри, где будет прятаться смерть.

– Я надеюсь, что смогу добраться до милорда раньше вас, сэр Ноо Гаар, и убедить изменить маршрут. Но я слишком хорошо его знаю. Милорд не упустит возможности встретиться с командором и тогда нам придется драться. Без вашей поддержки воины милорда могут проиграть этот бой, и тогда слово принца Дэниэля будет нарушено. Даже я не смогу ничего изменить!

Сэр Ноо Гар не стал задавать лишних вопросов, а лишь отсалютовал мне в ответ и отдал своим людям приказ об общем сборе. Когда он садился на коня, я не выдержала и сказала ему то, что беспокоило меня больше всего:

– Ваши люди так и не отдохнули, и кони устали. Берегите их. У командора есть фора, и люди его полны сил и энергии. Начнете догонять их – загоните коней. Просто идите к Дэрри так быстро, как сможете.