Read the book: «Дневник из преисподней», page 19
Поздним вечером я наконец-то увидела вдалеке золотые ворота города Зэ Рина, а наша колонна присоединилась к похожим повозкам, следовавшим в том же направлении.
Город Зэ Рин, иногда его называли Зее Рин, был один из немногих, кого не коснулась война. Он никогда не имел важного стратегического значения, но в мирной и военной жизни славился своими обувными мастерскими. Здесь покупали обувь все – правители и их подданные, военачальники и солдаты. Даже на мне была обувь из этого города. Предвкушая встречу с огромным количеством людей, я подумала, что жить рядом с ними – не так уж и плохо.
Повозки беспрепятственно миновали ворота, не считая того, что я чуть не упала со своей от удивления. Было чему удивляться – ворота охраняли воины милорда, а если поподробнее, то лучшие его воины – всадники сэра Каас Ли. По словам Мастера, их командир был просто исчадием ада. Именно его воины уничтожили прекрасную долину Лэйна – родину старого Мастера. Когда Учитель рассказывал о своей земле, его голос дрожал. И еще… Там погибла вся его семья. Не выжил никто…
Я тепло простилась с хозяином маленького каравана, направлявшегося дальше к городским торговым рядам, и постаралась затеряться в людской толпе. По центральным улицам города то и дело проезжали конные всадники сэра Каас Ли, словно заменяли патрульных из городской охраны, и я старалась не попадаться им на глаза. Там, где всадники сэра Каас Ли – до беды совсем недалеко, а у меня не было ни денег, ни оружия, за исключением явно дорого и ценного браслета на моем запястье. Я с трудом помнила о том, как он очутился на моей руке, и смутное видение казалось мне полусном. Мне не хотелось расставаться с ним, но я была всего лишь человеком, и кто способен осудить меня за простые человеческие желания: принять душ, поесть, выпить чашечку чая и поспать в чистой постели?
Оставлять браслет в залог было совершеннейшей ошибкой. Я знала это до того, как осуществила свою мысль, но почему-то в голове крутилась единственная фраза: «Ничего! Прорвемся!». К тому же откуда я могла знать, что ювелирная лавка, принимающая старые украшения, и выдающая денежные ссуды под их залог, – единственная в городе?
Получив деньги, и оставив расписку с обязательством вернуть деньги в течение месяца, я нашла номер в маленькой гостинице на окраине города и только там узнала причину появления в Зее Рине воинов милорда. Правитель Элидии находился в городе, потому что влюбился! И празднование помолвки было назначено на следующий день.
О предстоящей помолвке милорда и его избраницы трепали языками все постояльцы и весь персонал гостиницы. Милая девушка Сиэна, поставившая огромный букет цветов в старинную вазу на столе в моем номере, прощебетала о том, какой наряд был на милорде, когда он въехал в Зее Рин, и какой грандиозный праздник готовится в честь помолвки милорда и леди Суари.
– Она молода и очень красива! – Сиэна мечтательно закатила глаза и наконец-то оставила в покое цветы.
– У нее дивные волосы! Такие длинные! Они словно волны реки в лунную ночь. Черные и блестящие! – Сиэна вздохнула, а ее глаза были полны искреннего восторга и тихой печали.
Я не выдержала и засмеялась. Теплая ванная и чистая одежда сделали свое дело, и мне было хорошо сейчас в этой комнате с маленькой восторженной девочкой-подростком.
– Ты замечательная, Сиэна. Думаю, ты намного прекраснее леди Суари и заслуживаешь другого поклонника, совсем не похожего на милорда.
Сиэна посмотрела на меня и задумчиво скосила глаза куда-то вниз. Недолгое размышление и загадочная молчаливая улыбка на лице. Она убежала радостная из моей комнаты и мне показалось, что такое молчание и было знаком ее согласия. Остальные мысли были более разрозненны…
Милорд мог влюбиться? Я покачала головой в противовес собственным мыслям. За то время, что я отсутствовала, здесь многое изменилось, возможно, в лучшую сторону. Милорд влюбился! Я не знала радоваться этому или огорчаться и прислушалась к собственной интуиции, наконец-то почтившей меня своим присутствием. Она была в замешательстве и в тревоге, но не потому, что милорд выбрал себе невесту. Она требовала от меня как можно скорее убраться из города, словно чуяла опасность, но я не поверила ей. Вернее не захотела поверить. Город был полон народу, а я не собиралась гулять по нему. И еще… Мне нужен был день, хотя бы один день, чтобы отдохнуть и придти в себя.
Я очень устала и заснула на закате дня, даже не подозревая о том, что ровно через пять часов после моего ухода в ювелирную лавку зашел милорд в поисках подарка для своей невесты. И толстый «бегемот» – владелец магазинчика выложил ему все украшения, все до одного, но милорд не нашел среди них то, что искал. И тогда ему предложили мой браслет, прекрасно зная, что я обещала выкупить его в ближайшее время. Владелец знал об этом и нарушил собственные обязательства ради великого гостя. Я всегда не любила таких вот «бегемотов».
Браслет принадлежал матери милорда. Откуда мне было это знать? Я даже не помнила, когда отец милорда подарил его мне. Но милорд узнал его сразу. Он сам рассказал мне потом…
Я до сих пор думаю – почему так получилось? Это было совпадением или случайностью? Тот факт, что милорд решил приобрести подарок именно в этот день и час, а я оставила браслет в злополучной лавке лишь за несколько часов до его прихода.
Может быть, нет никакой случайности в нашей жизни. Может быть, все закономерно и подчиняется единым и общим законам, смысла которых мы еще не постигли, и потому ошибочно льстим себе, утверждая, что способны сами решать свою судьбу.
Или на земле все же есть люди, властные над судьбой? Тогда они – счастливейшие из смертных, ибо способны избегнуть нелепых случайностей в своей жизни и неожиданных превратностей собственной судьбы. Они любимы небесами и не сталкиваются с чужой волей, способной их поглотить, потому что их собственная воля может поглотить все на своем пути. И если они любимы, то не значит ли это, что небесами прокляты все остальные?
Милая Сиэна… Она разбудила меня в самую полночь в совершеннейшей панике, пытаясь мне помочь. И я никогда этого не забуду. Лихорадочным шепотом, каждый раз замирая от страха при малейшем шорохе, она шептала, что в городе царит хаос, и черные всадники врываются в каждый дом, на каждый гостиничный двор в поисках одинокой девушки, пришедшей в город поздним вечером.
Я потратила все драгоценные секунды убегающего времени на то, чтобы объяснить ей, насколько важно смолчать и ни в коем случае не проболтаться о том, что она помогла мне. Я взяла с нее слово под шум маленького фонтана во дворе, где плясали огни зажигающихся окон и куда доносились голоса разбуженных людей. И я знаю, как об этом проведал милорд…
У меня почти не было шансов, но я воспользовалась даже надеждой на небольшой шанс. Она не оправдала себя, и моя интуиция, скорбно прошептав: «Я же тебя предупреждала!», вновь уползла на самое дно моей души. Всадники сэра Каас Ли нагнали меня возле небольшого кладбища у восточного выхода из города. Его нужно было только пройти и тогда ни одна живая душа не нашла бы меня в кромешной тьме ночного леса. Господи, ну почему мне так не везет?!
О каком-либо сопротивлении не могло быть и речи, и я совершенно спокойно смирилась с этим. Зрелище было еще то, можете мне поверить. Восемь всадников и восемь горящих факелов на фоне аккуратных могил и памятников. В конце концов, все кладбища всех миров чем-то похожи друг на друга.
Меня узнали сразу и дали отдышаться прежде, чем предложили следовать за ними. Надо отдать должное их предводителю. Он был весьма галантен, словно и не загонял только что дичь, а проходил мимо и предложил свои услуги одинокой девушке, возвращавшейся домой через кладбище. Вот только помощь его была не нужна…
Оказавшись в седле, я вдруг поняла, что означает фраза «взяла тоска». Она, действительно, взяла меня в те минуты, буквально уничтожая все иные эмоции и чувства. Мне казалось, что я теряю последнюю надежду на благополучный исход и моя жизнь окончена, как окончены дни всех лежащих в земле под ногами коня сэра Кааса, в нетерпении топтавшего копытами траву и могилы. Мне также казалось, что и я лежу в этой земле, и не мертвых, а мое живое тело топчет молодой и горячий конь, и руки мои сжали поводья в такой бессильной и глубочайшей безнадежности, что ногти впились в незащищенную плоть, выдавливая из нее капельки крови. И только сэр Каас смог их разжать, освобождая поводья. Он прижал меня к себе, как драгоценность, которую боялся потерять, и направил коня на улицы города. Его тело почувствовало, как дрожит мое, и он укутал меня в свой теплый плащ, полагая, что это ночная прохлада сотрясает меня. Мне было страшно, но я вдруг подумала, что руки сэра Каас Ли способны не только убивать, но и обнимать, и он сопровождает меня к тому, кого я не готова была видеть.
Мы прибыли довольно быстро к небольшому и милому дому с невысокими воротами, но очень большими и ярко освещенными окнами. Затем прошли через длинную вереницу комнат и коридоров и сэр Каас Ли ни на секунду не спускал с меня своих внимательных глаз, уткнувшихся прямо в мой затылок. Я шла за совсем молодым юношей, почти мальчиком, который с искренним любопытством окинул взглядом нашу процессию прежде, чем предложил следовать за ним. И он шел впереди, не оглядываясь, так же, как и я.
Мы вошли в комнату, которую трудно было назвать комнатой в общепринятом смысле. Скорее это была огромная зала, украшенная для торжественной церемонии гирляндами цветов и пышными кронами карликовых деревьев. Яркие огни догорающих свечей потрескивали в оглушительной тишине. И до меня вдруг дошло, что здесь планируется помолвка того, кто стоял сейчас среди всего этого великолепия черной и зловещей тенью.
От милорда веял такой холод, что даже мои спутники почувствовали себя неуютно. Он отослал их одним лишь движением руки и подошел ко мне, излучая все то же ледяное спокойствие. Я почти не понимала, что творится у него на душе, словно в одночасье он стал чужим и совершенно мне незнакомым. Но милорд был очень важной частью моей жизни и я неосознанно потянулась к нему, как к старому приятелю, с которым давно не виделась.
– У моей невесты тоже зеленые глаза, но они не темнеют от гнева и не становятся синими, как эти цветы! – Глядя мне прямо в глаза, милорд разжал свою ладонь и в ноздри ударил запах раздавленных цветов, ярко-голубых, но уже темнеющих, словно смерть облекала их в черный траур.
– Я ждал тебя целый год и снова ждал. И я не знаю, чего желал больше – власти над миром или власти над тобой. Мой отец поступил очень мудро, лишив меня моих желаний на краткий срок, показавшийся слишком долгим без тебя. Я проживал каждый час каждого дня и чувствовал секунды уходящего времени. Время казалось мне бесконечным. Эти годы были самыми продолжительными в моей жизни…
Он не был печальным – его голос. В нем вообще не было чувств и эмоций – просто голос и ничего больше. И я не почувствовала в себе сострадания, словно оно умерло вместе с частью моей души в Ночных землях. А милорд продолжал:
– Потом я встретил Суари и время помчалось, как и раньше. Я перестал чувствовать тебя, Лиина, а мой отец сказал, что ты умерла. Ты не знаешь, почему он солгал мне? – Милорд был явно не в себе, и мертвые почерневшие цветы упали на паркет бесформенным комком, рассыпавшись от удара у самых моих ног.
– Я не знаю, милорд… – Мой голос вернул его из далекого «ниоткуда», холод стал слабее и не столь ощутим.
– Год назад я и Дэниэль похоронили тебя, Лиина. Встретив Суари, я решил, что прошлое было сном. Увидев знакомый браслет, я понял, что только ты – единственно настоящая в моей жизни. Если это любовь, то я люблю тебя и всегда тебя любил…
Его голос проникал в меня, разгоняя тоску, страх и безнадежность. Я утопала в его глазах, и сети их волокли меня на самое дно, лишая сил и возможности сопротивляться. Ледяной холод в душе таял вместе с огнями, окружающими нас. Свечи гасли постепенно, и приглушенный свет окутал меня и его в побеждающем сумраке. Я не сопротивлялась его губам, у меня просто не было на это сил…
В нем всегда жила страсть! Словно необузданный конь или необъезженный мустанг она обладала огромной силой, и даже сам милорд с трудом ее сдерживал. Приручить же ее было невозможно. И все же, как и в прошлый раз, стальная воля милорда сдержала чувства, но ему не следовало говорить, что помолвка не отменяется, что она состоится, и не леди Суари станет возле него. К этому я была не готова!
Пусть прошло целых три года, отличающихся от земных лет, поскольку в мире милорда было не двенадцать, а восемнадцать месяцев в году, но эти годы прошли для милорда, а не для меня. Я помнила лишь мгновения долгого сна в землях его отца. Холод подвала и жар болезни, сжигавшей меня, были воспоминаниями вчерашнего дня, еще не стертые из памяти, и слишком свежие, чтобы так легко позабыть их.
Я сказала милорду: «нет» и вернула его на землю из страны грез и любви. В считанные секунды ко мне вернулся тот, кого я знала всегда. Магистр обрел самого себя на моих глазах, и прежние чувства возродились вновь, еще недавно похороненные и забытые. В его глазах засверкали ярость и гнев, а эмоции обрушились на меня с силой страсти и ненависти, не желающих уступать друг другу. Они боролись за мою благосклонность и ненависть победила любовь.
Милорд сломал барьеры моего сознания, разрушая на своем пути все преграды, и в угасающем свете исчезающей реальности вспыхнула лишь одна единственная искорка – милое личико Сиэны, пытавшейся предупредить меня об опасности…
Когда я очнулась, свет догорающей свечи в руках милорда освещал только его лицо. Все остальное пространство заполнила ночь. Он склонился надо мною, согнув колено, и прошептал в самые уши:
– Она такая юная, эта девочка. Сиэна означает счастливая. Кто заметит ее исчезновение среди царящего в городе хаоса?
Я сломалась прежде, чем сама это поняла…
Глава девятая
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: «Любовь – это вечная наша душа, а мы потеряли ее…».
Никогда не знаешь, где придется упасть, и не в силах избежать последствий своих ошибок, страдаешь несравненно больше и всегда помнишь, что выбирая путь, или принимая решение, принимаешь и последствия своих действий и поступков.
Я часто думаю, почему я сломалась тогда. Неужели раньше чья-то жизнь имела для меня большую ценность, чем сейчас? Я не позволила причинить вред маленькой и милой девочке, совершенно мне незнакомой, но я позволила умереть Алексу. Может быть, оттого, что последствия помолвки не могли даже сравниться с последствиями моего предательства по отношению к Дэниэлю?
Помолвка в этом мире не влекла обязательное замужество или женитьбу. Это мне было хорошо известно. Она скорее напоминала сделку, при которой обе стороны накладывали на себя определенные обязательства друг перед другом в соответствующих временных рамках – что-то вроде обязанностей хранить верность, доверять, помогать, оказывать финансовую поддержку и тому подобное.
Их неисполнение одной из сторон по уважительным причинам влекло расторжение помолвки и прекращение всех обязательств с выплатой солидной компенсации потерпевшей стороне. Или же взаимные обеты заканчивались оформлением брачного договора и наложением на себя новых обязательств. В этом мире стороны оговаривали все условия, даже количество детей или срок семейной жизни, по окончании которой любая из сторон могла прекратить брак. Однако обязательства здесь давались в виде клятвы, нарушить которую умышленно и без причины было просто немыслимо. От клятвы можно было лишь освободить. Умышленное нарушение обетов иногда каралось даже смертью.
Я согласилась на помолвку и выторговала тем самым жизнь Сиэны, но я не сказала «да» ни на одно из предложений милорда о сроках ее действия и взаимных обязательствах. К рассвету наши переговоры зашли в тупик. Милорд уже использовал свой единственный козырь, а клясться ему в верности я не собиралась, как не собиралась жить вместе с ним в его замке неопределенное количество лет, пока «смерть не разлучит нас». Только милорда почти не волновала подобная несговорчивость и наша помолвка стала поистине уникальной для этого мира – никаких обетов и никаких соглашений.
На восходе солнца я, наконец, добралась до кровати и уснула мгновенно. Мне удалось поспать всего несколько часов, и проснувшись от шума за окном, я с трудом выбралась из постели, чувствуя себя просто отвратительно. Минут пятнадцать разглядывала в зеркале свое отражение. Раньше на это уходило пятнадцать секунд, а то и меньше. Никогда не понимала, как можно сидеть перед зеркалом больше минуты, если нос и уши на своем месте. Вот и сейчас вроде бы все было на своем месте, но мне категорически не нравилось собственное отражение. Я выглядела, словно побитый щенок, мокнущий под дождем, – жалко и просто невозможно.
В итоге, скорчив рожицы на прощанье собственному отражению, я залезла в теплую воду и отмокала в ней целый час. Затем вылезла из нее и почистила одежду, проклиная все на свете, ибо ночная беготня по кладбищу не способствовала сохранению ее внешнего вида. И только одевшись, снова взглянула на себя в зеркало. Лучше бы не глядела!
Махнув на все рукой, я покинула комнату и чуть не споткнулась на лестнице, неожиданно заслышав до боли знакомый голосок. Сиэна мило щебетала о чем-то с милордом, а его голос звучал нежно и мягко. По всей видимости, они уже заканчивали разговор, и я не уловила его сути, но, завидев меня, Сиэна радостно улыбнулась и также радостно проскакала мимо милорда, направляясь ко мне.
– Благодарю вас, миледи. Вы даже не представляете себе, как я благодарна вам за ваше предложение! – Глаза Сиэны просто лучились светом, но ее поклон вкупе с приседанием был очень неловок, и чувствуя это, она мило покраснела.
Выяснять, за что она поблагодарила меня, было все равно бесполезным занятием, так как милорд вмешался прежде, чем я открыла рот.
– Тебе пора, Сиэна. Осталось мало времени.
После этих слов она выпорхнула из дома, словно пташка на свободу из клетки, даже не оглянувшись. Зато не увидела растущее недоумение на моем лице, которое тут же увидел милорд. Все объяснялось довольно просто, и я снова махнула на все рукой. В конце концов, что бы изменилось?
Сказать, что Магистр солгал ей, было нельзя. Он просто не ответил ей на ее собственные догадки, в частности, что предложение исходило от меня. Милорд сказал, что я слишком долго жила вдали от цивилизации и почти не разбираюсь в последних стилях женской одежды, а помолвка состоится уже завтра. Помощь Сиэны была бы неоценима, поскольку принцесса Лиина не сомневается в ее вкусах и талантах.
– Не могли оставить ребенка в покое? – Я устало возмутилась, но продолжать разговор уже не хотелось. Похоже милорду тоже. И все равно я не удержалась: – Как вы поступите с леди Суари?
Он даже не моргнул после моего вопроса.
– Нет никакой леди Суари. Ее никогда не было, Лиина. Есть только ты и я. Что касается ее семьи, то она не забыта мною. Дочь сэра Торна быстро утешилась, поняв, что стала очень богатой.
После этих слов он подошел ко мне, и словно продолжая все тот же ночной разговор, произнес:
– Откажетесь ехать со мною добровольно, повезу в Элидию, как пленницу, миледи.
Я с огромным трудом сдержалась, чтобы не высказать все, что о нем думаю…
День пролетел очень быстро. Несмотря на молодость, Сиэна умудрилась обо всем позаботиться. После нескольких десятков утомительных минут, когда куча белошвеек вертели меня взад и вперед, снимая мерки, а потом совершенно измучили бесконечными примерками, я стала искренне сочувствовать манекенам, а также всем невестам этого мира и моего тоже. Единственное, что осталось приятным воспоминанием – это подарок милорда. Его ожерелье с зелеными под цвет моих глаз камнями заставило мое сердце биться сильнее, но не красота изумрудных камней была тому причиной.
При всем моем равнодушии к дорогим украшениям, я не могу не понимать их элегантную и в чем-то очень простую и доступную для понимания каждого красоту. Их совершенство подобно совершенной красоте огня и воды, солнца и звезд, и каждый камень содержит в себе свет одной или нескольких галактик. И я думаю, что камни привлекают нас так же, как звезды в ночном небе, потому что наши души стремятся к небесам, скрывающим от нас великие тайны, на постижение которых уйдут еще тысячи лет.
И все же мое сердце бьется сильнее, когда я смотрю на звезды, но оно почти не тревожит меня, когда я держу в руках драгоценные камни, словно знает, где подлинная красота и величие, а где – лишь отражение истинной красоты последнего рубежа.
Когда милорд преподнес мне свой дар, я улыбнулась не изумрудным камням, я улыбнулась милорду, в чьих глазах пряталось восхищение перед моей красотой – вечной, непреходящей, бессмертной и немеркнущей красотой каждой невесты в подвенечном платье. И его восхищение было сродни ожиданию чуда, которое не смогли скрыть от меня меня ни его глаза, ни его лицо. И тогда я подумала: какая женщина способна устоять перед очарованием драгоценных камней? И существует ли на свете хотя бы один мужчина, который не дарил своей возлюбленной прекрасную безделушку?
Все мужчины и женщины одинаковы. Последние в своей искренней вере, что лучшие друзья женщин – это бриллианты, рубины, жемчуг, изумруды и они сами, а мужчины в своей вере, что именно они стоят на первом месте в указанной последовательности драгоценных камней. И все же бывают исключения из общего правила.
Интересно, почему дорогие камни так привлекают женщин? Потому что они дорогие или потому, что они подчеркивают женскую красоту? Может быть, камни тешат самолюбие или тщеславие слабого пола? Или же гармония их красоты завораживает всех любительниц прекрасного, жаждущих такой же вечной красоты, какой обладают лишь драгоценные камни?
Кто из нас задумывался над этим? Кто, положа руку на сердце, или на голову, пытался объективно ответить на заданные вопросы?
Почему женщины любят драгоценности? И не только красивые женщины, но и те, кто сомневается в собственном обаянии, или не обладает им вообще. Женщины любят и носят драгоценности: кто по привычке, кто абсолютно неосознанно, а кто-то в силу иных причин – невообразимо разных, перечень которых зависит от возраста, настроения, стиля одежды, даже времени года. Но кто-нибудь из них хотя бы раз спрашивал себя: «А почему я ношу их, люблю ли я их, и если да, то за что так люблю?
Есть много красивых женщин. Кажется, что не только отец и мать приложили руку к их созданию, но и кто-то еще, кто превыше всего остального ценит физическую красоту и ценит ее настолько, что способен создавать шедевры.
Зачем женщинам, подобным древнегреческим богиням, бриллианты, сапфиры и изумруды? Ни один камень не может сравниться с их красотой и не сможет дополнить уже совершенную красоту. Камни не способны сделать некрасивое красивым, как не способны оживить мертвую красоту. А живая красота не нуждается в блеске алмазов и жемчугов. И все же именно такие женщины слепнут от блеска драгоценных камней и жаждут обладать ими, искренне полагая, что подобная оправа просто необходима такому драгоценному камню, как они сами. И разве можно сказать, что они ошибаются?
Порой мне кажется, что ответов на заданные вопросы может быть ровно столько, сколько женщин живет на земле, потому что для каждой существует свой драгоценный камень, как существует своя любовь к этим редким и удивительно красивым камням.
Бессмертная красота, замурованная в камне, делится силой со своею хозяйкой независимо оттого, является ли кольцо или ожерелье произведением искусства, или недорогим украшением. Прекрасные дамы чувствуют себя еще прекраснее, и значения не имеют ни их красота, ни их самолюбие, – только крепнущая уверенность в том, что и тело и душа обладают таким же бессмертием, каким наделен и камень, сверкающий в лучах вечного солнца, обладающего магической силой, заключенной в самом камне.
И если я не люблю драгоценности, то не значит ли это, что я обладаю скрытым дефектом собственной души? И если да, то в чем он заключается?…
Самая странная помолвка этого мира прошла на удивление ровно и даже торжественно. Но еще более странным было то, что мне она очень понравилась. Казалось, никто из присутствующих даже не удивился подобной замене, но я уловила один единственный изумленный взгляд в окружающей нас толпе. Он сверкнул, словно маленькая молния, и привлек мое внимание скрытым упреком и удивлением, адресованным лично мне. Этот взгляд нарушил мою спокойную обреченность и задел мое самолюбие, и я ответила на него таким же упреком и негодованием, и его обладатель поспешил затеряться в толпе.
Что он мог знать о мотивах принятого мною решения? Об обстоятельствах, заставляющих поступать нас неправильно!? Ведь был и другой взгляд. Глаза милой и немного простодушной девочки, совсем юной, но доброй и очень чистой – они смотрели на меня восхищенно из той же самой толпы и искренне улыбались мне. Ради этого можно было сказать «да» на риторический вопрос: «Даю ли я клятву сохранять обеты, записанные в свитке?» Почему бы нет, ведь никто из присутствующих, кроме меня и милорда, не знал, что бумага, завернутая в оба свитка, девственно чиста. Мне вручили мой свиток, и я передала его Сиэне, которая покраснела от смущения и осознания того, что ей доверили поддержать мои клятвы. Милорд не доверил свой свиток никому и спрятал его во внутреннем кармане парадной куртки, словно это, действительно, были клятвы, отказаться от которых он никогда бы не посмел.
Потом зазвучала музыка, и милорд пригласил меня на танец, отрепетированный накануне бесчисленное множество раз. Он вел меня уверенно и непринужденно, не замечая мелких ошибок, которые не могли исправить никакие тренировки, ведь я никогда не училась танцам профессионально и почти не понимала их прелесть и красоту. Но уверенность милорда передалась и мне, словно мое тело когда-то знало, как подчиняться музыке и движениям партнера, и вспомнило о забытых и похороненных где-то очень глубоко знаниях и воскресило их. И что-то изменилось во мне неуловимо и как-то незаметно. Я забыла, кем является милорд, и совершенно неосознанно позволила ему управлять собой, словно внутренняя сила исчерпала себя, лишив меня воли и желания сопротивляться. И я уже не думала о том, чего мне стоило согласиться на нашу помолвку, и какую цену мне придется еще заплатить, как не думала и о последствиях своего решения.
На нашей помолвке милорд был ужасно мил и чересчур галантен, даже забавен, когда шептал на ухо свои шутливые и ироничные впечатления от очередного гостя, считавшего своим долгом поздравить нас. Милорд смешил меня, и я смеялась от души над его шутками, и он смеялся вместе со мной. Он был так похож на своего брата в эти мгновения, что я не могла и не хотела вспоминать причины, по которым я здесь и с ним. Милорд был счастлив в тот вечер, и я это знала, и потому позволяла себе флиртовать с ним и любоваться его глазами так же, как он любовался моими.
Я улыбалась в ответ на его комплименты, подсознательно отмечая, что в них нет и намека на тонкую игру или грубую лесть. Он говорил, что скучал без меня, и я знала, что это правда, ибо его чувства пронизывали меня с ног до головы, возвращая мне власть над ним. Он говорил, как пытался осмыслить тот факт, что меня больше нет, и ненависть к своему отцу победила даже скорбь, которую он испытал. Он признался мне в том, что впервые в жизни пожалел о том, что привел меня в этот мир, ибо знание о том, что я жива, но недоступна, стоит всей его скорби и всех его горестных чувств. Он сказал, что найдет меня даже на краю неизведанных земель за Вечным морем, если я покину его. И сейчас я понимаю, почему милорд вернулся за мной в мой собственный мир, ибо в день нашей помолвки его скрытые чувства стали очевидным фактом и для него и для меня: я стала частью его души, а он – частью моего сердца. И чтобы жизнь продолжалась, мы должны были соединиться, или кто-то из нас должен был умереть, дав возможность другому продолжить жить дальше…
В какой-то момент в самый разгар веселья мы вырвались на террасу, которую облюбовали любовные парочки, тихо ускользнувшие с нее при нашем появлении. Вечер был прохладным, но холод не успел коснуться моих обнаженных плеч, согретых черной курткой милорда, еще хранившей тепло его тела и тонкий аромат его кожи. Мне казалось, что кто-то другой, а не милорд стоит рядом со мною, и окружающий мир, принимавший мои проклятия еше вчера, в этот миг был мне дорог, как никогда.
Милорд ничего не говорил мне и ничего не делал. Он просто стоял и смотрел на меня глазами бесконечной нежности и любви, и это был не милорд – тот, кто смотрел на меня под звездным небом.
– Вы сегодня не похожи на себя, миледи!
– Так же, как и вы, милорд! – Я засмеялась от тихого восторга, плясавшего в его глазах огненными чертиками.
– Почему вы так считаете? Почему, Лиина? – Он прикоснулся пальцами к моей коже и провел ими вдоль изгиба шеи, заодно исследовав тонкие скулы и подбородок.
И не были ничего приятнее его прикосновения. Я даже закрыла от удовольствия глаза и с трудом сдержалась от желания прикоснуться в ответ к его лицу, его волосам и столь манящим губам. Самое странное, что именно мое желание встряхнуло меня и вернуло на грешную землю из заоблачных высот сказки и удовольствия. Я потеряла над собою контроль! Над собою и своими чувствами. И это было недопустимо в отношениях с милордом…
Я всегда знала, когда подходила к черте в своих взаимоотношениях с мужчинами. Именно к той черте, пересекая которую, переходишь на совершенно иной уровень отношений. Тот самый уровень, что зовется влюбленностью, привязанностью и затем зависимостью – иногда столь огромной, что это можно назвать и любовью.
До тех пор, пока во мне не появлялось желание прикоснуться к мужчине, я могла спокойно говорить с ним и улыбаться ему, используя его ум, талант, увлеченность и его интерес. Но мои собственные чувства и эмоции были просто холодны, они не требовали от меня ничего и не порождали во мне никаких желаний.
Мой интерес был холодным интересом моего собственного ума, а сердце спокойно почивало на мягких подушках полного чувственного равнодушия. И это могло продолжаться годами и десятилетиями.
Но иногда, хотя и очень редко, этот механизм давал сбой по причинам мне совершенно неясным, и тогда моя рука бессознательно желала ощутить тепло чужого тела и могла прикоснуться к нему прежде, чем включался защитный механизм моего серого вещества. И только тогда я начинала понимать, что сердце просыпается, и я могу пересечь черту, за которой эмоции перестают себя сдерживать, а жизнь приобретает такие краски, от которых слепнут глаза и разум. В эти мгновения, уже осознавая свои желания, я все еще могла контролировать себя и потому только я решала, стоит ли пересекать черту или нет.
