S-T-I-K-S. Шпилька

Глава 1. Не пей – козлёночком станешь!

– Ну и туман, – с восхищением и досадой протянул таксист. – Ни черта не видно. Ты уж извини, но нам, кажется, придётся тут стоять, пока он хоть немного не разойдётся.

Анна покосилась в окно. Сплошная молочная пелена окружала машину, стоящую на аварийках в левом ряду многополосной дороги. Головная оптика, включая противотуманки, ничего не могла сделать против непогоды, фары втыкались в туман, словно он был чем-то твёрдым. Сквозь лучи света изредка пробивалось жёлтое моргание авариек предыдущей машины.

Да уж, туман и впрямь такой, что о дальнейшей езде не может быть и речи. Даже на обочину не съехать, вон, весь поток так в рядах и застыл. Некоторые водители вышли прямо на дорогу – их тени временами пересекали лучи света.

Анна закрыла глаза, борясь с тошнотой. Ну зачем она столько пила на этом дурацком корпоративе? Кто вообще надоумил её туда пойти? Надо было, как и раньше, просто махнуть домой, закутаться в плед, сделать чашечку чая и провести вечер по-обычному скучно, сидя в соцсетях. Но нет, накрасилась, вырядилась в мини и жутко неудобные туфли на высоченных каблуках, пошла искать приключений на свою подкачанную в фитнесе задницу!

А теперь застряла в этой проклятущей пробке. И застряла, похоже, надолго.

Низкий короткий рык заставил её вздрогнуть.

– Ну тише, девочка, тише, – примиряюще произнёс таксист. – Не пугай пассажирку.

Хороший он парень, заботливый. Да и симпатичный, чего греха таить. Была бы она потрезвее, может, и попробовала бы свести знакомство на одну ночь, зализать, так сказать, не заживающие раны от обиды на бывшего, но мутит так, что о сексе даже думать противно. Обидно прямо!

А ещё у него обалденная собака. Анна сначала обалдела, когда на переднем сиденье приехавшей на заказ машины увидела чёрно-рыжую морду с характерными стоячими ушами и вытянутым носом. Водитель тут же уверил её, что «собачка мирная, не кусается, и вообще воспитана так, что любой кинолог обзавидуется».

Мнение кинолога Анну не волновало, но собакой водителя она невольно залюбовалась. Породистая, лощёная немецкая овчарка, смирно восседавшая справа от водителя и даже головы не повернувшая в сторону неловко заползающей на заднее сидение пассажирки.

Анну предупреждать о мирности и воспитании было необязательно, собак, особенно больших, она любила искреннее, причём любых пород. Когда-то давно и у неё была любимица – белый лабрадор по имени Лайма. С её смертью Анна так и не смогла смириться до конца. Потому, наверное, и не завела новую собаку.

Так что немка водителя Анне понравилась с первого взгляда. Она бы с удовольствием протянула руку, чтоб потрепать собаку между ушей, но она выпила слишком много, и теперь любое движение вызывало мучительный приступ тошноты и головной боли. А собака, словно понимая состояние пассажирки, вела себя тише воды, ниже травы.

И вот, первый раз за всю поездку глухо рыкнула.

Анна открыла глаза, достала из сумочки крупную банкноту, протянула водителю.

– Вот, возьмите. Я, пожалуй, пройдусь.

– Да вы что? – заволновался тот, но деньги взял. – Подождите, я сейчас сдачу выдам и провожу вас. Куда вы одна, ночь же на дворе.

– Мне совсем рядом, – Анна постаралась придать голосу уверенности, улыбнулась. – Дойду. Не будете же вы из-за меня машину посреди дороги бросать?

– Да что с ней сделается? – махнул рукой водитель. – Всё равно никто никуда в такой туман не поедет.

Хороший. Заботливый. Симпатичный.

– Спасибо, но я всё же сама. Мне тут буквально полкилометра осталось, если напрямую.

Анна потянулась к двери. Овчарка на переднем сиденье снова зарычала.

– Вот видите, даже она против, – воспользовался моментом водитель. – Давайте мы вместе вас проводим. Если боитесь чего, так я не это… не того… напрашиваться не буду. Просто беспокоюсь, честное слово.

– Ладно, – сдалась Анна.

– Ну вот и хорошо, – обрадовался водитель и сразу же полез из машины. – Лайма, ко мне.

Овчарка тут же бросилась вслед за хозяином.

Ну надо же, тоже Лайма…

– Прошу, – открыл для Анны дверь водитель и галантно протянул руку, помогая выбраться. – Показывайте, куда идти. Меня, кстати, Володей зовут.

– Я Анна. А идти нам вон туда, – Анна вытянула руку к примыкающему к шоссе району, сплошь состоящему из старых пятиэтажек. Знаменитая на всю страну московская реновация добралась сюда совсем недавно, и списки на расселение ещё никто не составлял. Но Анна и не хотела переезжать, ей нравилось жить в наследной двушке под самой крышей, пусть временами и протекающей, и древней, как сама история, газовой плитой, поменять которую не вышло – газовщики признали трубы в доме слишком опасными.

Купить новую квартиру, пусть маленькую и на такой же Богом забытой окраине, Анне было не по карману. Впрочем, она и не хотела никуда переезжать, старая квартирка была уютной настолько, насколько может быть уютным только родовое гнездо.

– Вот, держитесь за меня, а то вы уж больно хорошо что-то отметили, – без всякого осуждения сказал Володя.

– Да, спасибо. Секунду, – Анна, придерживаясь за дверцу, наклонилась, торопливо сняла туфли. – Зачем я вообще за эти испанские сапожки столько денег отвалила?

Об этих туфлях, насыщенно розовых, на высоченных тонких каблуках, Анна мечтала очень давно. Экономила деньги, отказывала себе во всём, и вот, наконец, купила. Но кто мог предположить, что туфли известного и, скажем честно, неадекватно дорогого бренда в первый же день носки устроят хозяйке такую подставу, как стёртые до волдырей пальцы. Вот вам и хвалёный «Маноло Бланик»…

– Я готова, – едва сдерживая выдох облегчения, пробормотала Анна.

– Держитесь, – повторно предложил локоть Володя. – Не бойтесь, я не кусаюсь.

Анна благодарно кивнула – на большее сил не было.

Идти до светофора не хотелось. Да и зачем, если все машины стоят, а их водители расхаживают вокруг с озадаченными лицами? Так что дорогу решили перебежать прямо здесь, нырнули под разделяющую параллельные полосы эстакаду, пролавировали по устроенной под ней платной парковке, снова перебежали, оказавшись, наконец, на газоне рядом с пешеходным тротуаром.

– Эй, а у вас телефона нет, случаем? – окликнули их из тумана.

– В машине оставил, – похлопав себя по карманам, сокрушённо пробормотал Володя.

Анна потянулась к сумочке, вытащила смартфон, приложила палец к считывателю отпечатков. Ничего не произошло, экран так и остался тёмным и безжизненным.

– Разрядился, – расстроено сообщила она невидимому за туманом собеседнику.

– Жаль, – расстроился тут. – Хотел жене позвонить, предупредить, что задержусь, а сигнала нет, как назло. Абонент, блин, не абонент. Из-за тумана, наверное…

– Да, вполне может быть, – согласился с ним Володя. – Такой плотный, что и немудрено. Ладно, пойдём мы.

– Ну бывайте, – откликнулся собеседник.

Отойдя чуть дальше, Володя шмыгнул носом. Потом ещё раз, и ещё.

– Нет у вас тут никаких химпредпирятий поблизости? – подозрительно поинтересовался он.

– Вроде бы нет, – пожала плечами Анна. – А с чего вы спрашиваете?

– Да кислятиной какой-то воняет, – проворчал Володя и добавил. – Аллергик я.

– Может, вам лучше вернуться? – забеспокоилась Анна.

– Нет уж, провожу сначала, – странно рассмеялся Володя. – Я ж обещал. Да ничего, не помру. Найду по пути обратно аптеку, куплю капли для носа. Впервой, что ли?

Анне запах тоже не нравился.

«Может, газ где прорвало?» – подумала она и тут же вспомнила, что тот должен пахнуть тухлятиной, а не кислятиной – вроде как там специальное какое-то вещество в него добавляют для этого.

– Уже близко, – сказала она. – Вон там дом с красным цоколем и жёлтыми балконами, а следом за ним моя пятиэтажка. Третий подъезд.

– А аптека ближайшая где?

– Это к эстакаде возвращаться надо. Там на дублёрах много всего было.

Напрашиваться зайти Володя и впрямь не стал. Дождался, пока Анна достанет ключи, приложит чёрный магнитик к круглому пятачку домофона, потянул дверь и сделал приглашающий жест рукой.

– Прошу, – почему-то хихикнув, предложил он. – Дом, милый дом.

– Спасибо, – искренне сказала Анна. – С вами точно всё хорошо будет?

– А что случится может? Хулиганы нападут? – уже в голос засмеялся Володя. – Меня вон, Лайма защитит. А дорогу я запомнил.

Смех, как и изменившееся поведение, Анне не понравился, и она поспешила распрощаться.

– Вы перед домом с красным цоколем направо поверните, там вроде бы тоже была круглосуточная аптека. И спасибо вам ещё раз.

Володя не ответил, махнул рукой и нетвёрдой походкой пошёл прочь.

«А ведь это я пила, а не он, – удивилась Анна. – Может, не надо его одного оставлять?»

Раздавшийся вдруг громкий скрежет оборвал благие мысли. Анна, забыв и думать о таксисте, испуганно заскочила в подъезд, пулей взлетела на свой пятый этаж, трясущимися руками провернула в замке ключ. И лишь заперев за собой дверь, бессильно сползла по стене, клятвенно пообещав самой себе больше никогда не пить.

Голова болела безбожно, виски ломило так, словно их тисками зажало. Громадным усилием воли Анна доползла до кровати, забралась на неё и, не раздеваясь, уснула.

Сон, правда, вышел беспокойный. Ей всё время чудились душераздирающие крики, скрежет, какой бывает при столкновении машин, рычание и урчание. А ещё – противно хихикающий Володя с окровавленным лицом и почему-то только одним глазом – второй выпал из глазницы и висел на тонкой ниточке.

Разбудил её солнечный луч, коварно проскользнувший сквозь неплотно задёрнутую занавеску.

Анна неохотно приоткрыла один глаз, поводила им из стороны в сторону. Голова отозвалась на движение болью.

– Чёрт! – прошептала Анна. – Блин!

Она не была уверена, что у неё в загашнике осталось обезболивающее. Голова у Анны болела довольно часто, взрывалась на каждое изменение погоды. Так что и таблетки, способные вывести из состояния страдающего овоща в нормальное человеческое, Анне приходилось всегда держать под рукой.

А из-за дурацкого корпоратива забыла, что и ей в аптеку не помешало бы зайти. Разиня, что тут ещё сказать!

Анне повезло – таблетки были. Зажав в одной руке спасительный белый кругляш, а второй придерживаясь за стены, Анна проковыляла на кухню. Схватила стакан, подставила под смеситель, провернула кран…

Воды не было, смеситель отозвался неприятным бульканьем и затих.

– Да что ж такое? – пробормотала Анна и пошла к холодильнику.

Света тоже не было, внутренности монструозного серебристого шкафа тонули в полумраке, на полу под ножками уже виднелось мокрое пятно.

Анна на ощупь вытащила запотевшую полулитровую бутылку колы, отвернула крышку, забросила в рот таблетку, с наслаждением глотнула обжигающе-холодную газировку и сама не заметила, как выхлебала сразу полбутылки. Уселась на табуретку, подождала минут пятнадцать, давая таблетке время подействовать.

Утро выдалось необычайно тихим для столицы. Хотя какое утро, судя по солнцу, время близится к полудню. Дом Анны, пусть и старый, почти вплотную прилегал к монструозной громаде эстакады, построенной для того, чтоб ликвидировать пробки, но по факту только усилившей их. Потоки машин из области – как по самой эстакаде, так и по расположенным внизу дублёрам, – потоки машин в область, чиновники с мигалками, перекрытия. Смог, рёв двигателей, гудки – шум не прекращался даже ночью.

А сегодня – тишина. Ну да, выходной, конечно, но всё равно странно. Неестественно для Москвы.

Немного придя в себя и вдоволь напившись, пусть и сладкой газировки, Анна решила проверить, что же всё-таки случилось со светом. В общем и целом, днём он не особо-то и нужен, но вот помыться Анне хотелось просто до жути, а для этого надо зарядить телефон и дозвониться до сантехника.

Замок щелкнул тихо, как и всегда, дверь открылась без скрипа, выпуская Анну на слабо освещённую лестничную клетку. Первое, что бросилось в глаза – открытые нараспашку двери соседних квартир. Второе – разбитые окна на площадке между лестничными маршами.

Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие, вспомнился вдруг таксист Володя, такой, каким был во сне – окровавленный и с глазом, висящим на тонкой жилке. Анна, не думая, схватила первое, что попалось под руку – розовую туфлю на высоком тонком каблуке, – и осторожно прокралась в коридор. Заглянула в каждую квартиру, но никого из соседей не обнаружила. Внутри квартир царил образцовый порядок, на распахнутых дверях не видно было следов взлома. И вообще складывалось впечатление, что соседи просто все разом решили уйти, бросив жильё вместе со всем нажитым имуществом.

Никого не найдя, Анна вышла обратно на площадку, дотянулась до дверцы, прикрывающей электросчётчик. Тумблер стоял в правильном положении. А вот сам счётчик был мертвее мёртвого, отмеряющее киловатты колёсико замерло на одной отметке. На всякий случай Анна проверила оставшиеся счётчики – та же картина.

Что за чертовщина???

Мозг, хоть и с похмелья, работал на удивление чётко. Воды нет, света нет. Газа, скорее всего, тоже нет. В городе подозрительная тишина, соседи пропали, причём свои квартиры оставили открытыми. Эвакуировались, причём в спешке? А её почему оставили?

В любом случае, чтоб понять хоть что-то, ей придётся выйти на улицу. Только, пожалуй, не в мини-юбке.

Переоделась Анна быстро. Джинсы, футболка, кроссовки. Стёртые пальцы, разумеется, предварительно заклеила пластырем. Непонятно, зачем, сунула в карман разряженный смартфон.

Дверь в подъезд была отрыта настежь, сорванный доводчик болтался на искорёженном шарнире. Анна, крадучись, прошлась по заставленному машинами двору, обогнула торец собственного дома – и не вскрикнула только потому, что вовремя зажала себе рот ладонями.

Улица, на которой она жила, превратилась в кладбище искалеченных автомобилей. Сложенные гармошкой седаны, перевёрнутые джипы – одна бесконечная авария, тянущаяся до самого выезда на пролёгший под эстакадой дублёр, и дальше. Местами на асфальте виднелись подозрительные коричневые пятна.

А вот людей, напротив, нигде не было, никогда не засыпающая столица словно бы вымерла. Анна пошла вдоль дороги к эстакаде, задумчиво заглядывая внутрь брошенных машин.

А ведь грохот тут, наверное, стоял такой, что и мёртвого бы разбудил. А она, надо же, вот вообще ничегошеньки не услышала.

Дойдя до эстакады, Анна остановилась. И куда теперь?

Взгляд сам собой переместился на противоположный дублёр, туда, где она вчера застряла в машине вместе с таксистом Володей и его собакой. Машина с жёлтыми шашечками оказалась на том же самом месте, только вот на крыше её теперь возлежал новенький, блестящий боками чёрный пикап.

Анна бегом рванула туда, заглянула в покрытые трещинами окна. В салоне не оказалось ни Володи, ни овчарки.

Издалека послышался приглушённый расстоянием хлопок, а следом – скрежет, словно кто-то вскрывал огромную консервную банку таким же огромным, а в придачу ещё и тупым ножом. А вслед за этим примерно в километре от Анны над эстакадой в буквальном смысле слова взлетела зелёненькая малолитражка, грузно перевернулась в воздухе и с грохотом рухнула на дублёр.

От неожиданности Анна не удержалась на ногах, упала, больно ударившись пятой точкой об асфальт, отползла в сторону. Некстати вновь разболелась голова, мешая связно мыслить.

– Да что за?..

Ответом ей было донёсшееся из-за спины негромкое урчание. С замиранием сердца Анна медленно обернулась.

Метрах в тридцати от неё, непрерывно перекатываясь с носка на пятку, стоял мужчина в перепачканном костюме и с неестественно перекошенной словно бы от удара челюстью – Анна, ходившая когда-то на курсы первой помощи, с ходу определила перелом.

– Ой, – вскочила она, забыв обо всём. – Кто это вас так? Да вам же в больницу надо! Тут поликлиника есть, пешком далековато, но давайте я вам помогу дойти. Сегодня выходной, но травмпункт должен работать…

Мужчина заурчал громче, качнулся, поднимая руки.

– Вот так, правильно, – поддержала его Анна и медленно пошла навстречу. – Давайте руки.

Вновь раздался хлопок, голова мужчины дёрнулась, из виска плеснула струйка крови. Анна остолбенела, вконец перестав понимать, что происходит. А мужчина, сделав пару заплетающихся шагов, рухнул на асфальт и заскрёб по нему пальцами.

И тут нервы у Анны не выдержали. На скорости, которую никак от себя не ожидала, она рванула обратно к своему дому.

– Стой, дура! – крикнул кто-то ей вслед, но Анна и не подумала подчиниться, наоборот, ещё быстрее заработала ногами. Не сбавляя хода, свернула во двор, влетела в подъезд, взбежала на свой пятый этаж. А оказавшись в квартире и заперев дверь на оба замка и ночную задвижку, долго стояла, пытаясь отдышаться, а в голове, соперничая с вновь усилившейся болью, билась только одна мысль:

«Во что я, чёрт возьми, вляпалась?»

Глава 2. Всё смешалось: люди, зомби…

До вечера Анна из квартиры больше не выходила. С улицы изредка доносились приглушённые выстрелы (теперь-то она знала, что это были за хлопки), грохот, скрежет и рычание, от которого вставали дыбом волосы.

Голова болела всё сильнее, добавилась тошнота. Анна проглотила ещё одну таблетку, запив остатками колы, но это слабо помогло. Больше обезболивающих не было.

Анна злилась – на себя, на вчерашний корпоратив, где напилась едва ли не впервые в жизни, на туман и даже на таксиста Володю, хотя уж он-то был совершенно ни при чём. Ещё Анна злилась на Москву, но как раз это для неё было совершенно нормально.

Подружиться с шумной, торопливой, избалованной столицей Анна не смогла, хоть и прожила в ней все свои двадцать семь лет жизни. Они были слишком разные. Анна всегда мечтала об уединении в крохотном домике где-нибудь на берегу моря, о спокойной и неторопливой жизни. Москва же могла ей предложить только свой бешеный, выжимающий все соки ритм, да множество развлечений, в которых Анна не нуждалась.

Видимо, настал час им, наконец, распрощаться.

У входной двери стоял туго набитый рюкзак с дополнительными лямками на поясе, доставшийся Анне от бывшего. Внутри было только самое необходимое: паспорт, медикаменты, запасной комплект одежды, запасная пара кроссовок, все наличные деньги, банковская карта, две найденных в кладовке банки фасоли и завёрнутый в полотенце нож. Туда же отправился не подающий признаков жизни смартфон вместе с зарядкой и ещё одна полулитровая бутылка колы – простой воды в холодильнике не обнаружилось.

Но до наступления темноты покидать ставшую убежищем квартиру Анна не собиралась. Днём она будет слишком заметна на пустынной улице и может попасться на глаза кому-нибудь не тому – например, стрелку, что на её глазах хладнокровно убил ни в чём не повинного человека.

Почему он не выстрелил в неё? Ну, может, патроны у стрелка закончились. Или счёл худенькую девушку с растрёпанными чёрными волосами достаточно безобидной, чтоб позволить себе сэкономить боеприпас. А может – выследил её и только и ждёт, как она высунется из двери, чтоб прикончить или сделать что-нибудь похуже.

О последнем варианте Анна старалась не думать. Плохо приспособленная к нервной, но безопасной московской жизни, она, тем не менее, каким-то невероятным образом умела выкручиваться из ситуаций, напрямую угрожающих её жизни.

Однажды она чуть не сорвалась с горного перевала, когда бывший – заядлый турист, – зачем-то потащил её в один из своих походов. Удержалась лишь благодаря тому, что в нужный момент страх отступил, а мозг, наоборот, заработал на полную и принялся отдавать телу команды – извернись вот так, ухватись за тот выступ. Сейчас неизбежно ударишься головой – терпи, пальцы не разжимай. Тогда Анна заработала серьёзное сотрясение. Но зато осталась жива. И до сих пор испытывала некоторую гордость от того, что сумела в критический момент не запаниковать.

Были в её жизни и другие случаи. Анне доводилось в последний момент выпрыгивать из-под колёс автомобиля, за рулём которого оказался пьяный неадекват, уворачиваться от падающих с крыши сосулек (коммунальные службы столицы, как обычно, работали в поте лица на словах, и не работали от слова «совсем» – на деле), убегать от маньяка с ножом. И всегда с ней происходило одно и то же – страх мгновенно захватывал её целиком и так же молниеносно отступал на задний план, а разум начинал отдавать команды, которые Анна беспрекословно выполняла.

Вот и сейчас, несмотря на страх, ухудшающееся самочувствие и полное непонимание происходящего, Анна понимала – надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Уходить не из квартиры – из Москвы.

И всё-таки она предпочла дождаться вечера.

Закат поразил Анну до глубины души. Мало того, что солнце заходило почему-то на востоке, так оно, опускаясь к горизонту, ещё и расплылось по небу бесформенными чёрными кляксами.

«Ну точно авария какая-нибудь, – подумала Анна. – Химическое производство, выброс отравляющих веществ в атмосферу – от них голова, небось, и болит так сильно, и стороны света путаю. Ну а дальше эвакуация, которую я умудрилась проспать, военные – ведь кем ещё мог оказаться тот стрелок, не бандитом же и не обычным москвичом».

Дождавшись темноты, Анна несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, присела на банкетку на пару секунд, – на дорожку, как говорится, – сама себе пожелала ни пуха, ни пера. И медленно провернула ключ в замке.

Приоткрыла дверь, подождала несколько секунд, слепо вглядываясь в темноту лестничной клетки. Вроде бы никого, пора.

Крадучись, Анна сделала пару шагов по направлению к лестнице…

– Заорёшь – пристрелю. Подними руки, если поняла.

И в тот же миг в затылок упёрлось нечто холодное и твёрдое.

Анна, забыв дышать от страха, подняла руки.

– Умница, – похвалил её мужской голос. – В рюкзаке что? Шёпотом.

– Од-дежда, – заикаясь, пробормотала Анна.

– Звать тебя как? – осведомился всё тот же голос и добавил. – Да не боись, убивать не будем, у нас свежих обижать не принято. Примета такая.

– Анна.

– Ну вот, умеешь разговаривать, когда хочешь, – владелец голоса. – Что ж ты днём-то от меня убежала? Насилу нашли тебя, всё ждали, когда из квартиры выйдешь. Уже думали – всё, не дождёмся.

Сердце замерло и ушло в пятки.

«Точно убьют! Я же видела, как они в человека стреляли», – мелькнула паническая мысль.

– Танк, ты точно уверен, что она не заражённая? – неожиданно раздался в стороне другой голос. – Времени не так чтобы много прошло.

Анне показалось, что обладатель голоса ещё очень молод. Моложе, чем берут в армию. И ей это очень, очень не понравилось.

– Не уверен, Жив. Но это Пекло, тут всё быстро происходит. Так, всё, уходим, муры вот-вот нагрянут.

Словно в подтверждение его слов, с улицы послышался выстрел, загрохотал мечущимся среди домов эхом.

– Не успели, – хмуро сообщил Танк.

– Валить их будем? – коротко спросил Жив. – У меня пять патронов, так что пятерых на подступах могу снять.

– Нет. Стрельба мертвяков привлечёт. А это Москва, Жив, а не кластер на Внешке, тут половина, если не больше, от медляков до бегунов уже разожралась.

Анна ничего не понимала. Забыв, что в затылок по-прежнему смотрит, судя по всему, ствол то ли автомата, то ли пистолета, она потянулась к вискам, помассировала их.

Муры, заражённые, кластеры, бегуны – о чём вообще говорят эти люди?

– Значит, так, – помолчав, решил Танк. – Уходим через первый этаж в сторону МКАДа. Без пальбы, тихо. Анна, я сейчас уберу ствол от твоей головы. Не дёргайся и не беги, мы тебе не враги и вреда не причиним. В Москве произошло… кое-что, и надо убираться отсюда, причём срочно – через несколько часов здесь такое начнётся, что шансов выжить ни у тебя, ни у нас не будет. Поняла?

Подавив желание сломя голову рвануть вниз по лестнице, Анна кивнула. Она и сама не знала, чего надо бояться больше – вооружённых людей, поджидавших её у дверей квартиры, или ещё чего-нибудь. Но интуиция подсказывала – именно сейчас лучше послушаться.

– А ты умнее, чем кажешься, – одобрительно прошептал Танк. – Значит, так. Если хочешь жить – держись рядом со мной. И веди себя так тихо, чтоб все мышки-норушки от зависти померли бы. Выберемся за МКАД, я тебе объясню, что происходит.

– Вы ведь военные, да? – набравшись смелости, поинтересовалась Анна. – Собираете горожан, которые эвакуацию прозевали.

В темноте послышался звук, похожий на приглушённый смех.

– Можно сказать и так. А теперь отставить разговоры. За мной, Анна. И повторю ещё раз – держись рядом и выполняй все команды. Отстанешь – ждать не буду, достанешься либо мертвякам на обед, либо мурам. С учётом твоей смазливости мертвяки предпочтительней – мурам живых баб обычно не достаётся, они от гормонов на стенку лезут, готовы хоть мертвячкам присунуть, хоть друг друга под хвост отхулиганить.

– Я поняла, – упавшим голосом сказала Анна.

– Отлично. Выходим.

Чувствуя себя марионеткой, играющей роль в спектакле психически нездорового режиссёра, Анна последовала за «военными» на первый этаж.

– Вон там окно без решётки, – прошептал Жив. – Свалим тихо и в нужную сторону, пока муры к подъезду подбираться будут.

– Пошли.

Танк спрыгнул на землю первым, помог Анне. Следом бесшумно выбрался Жив.

Только теперь Анна смогла хоть немного разглядеть своих спутников. Оба в камуфляже и бронежилетах. Танк высокий и весь какой-то квадратный, с коротко стриженой головой и грубыми, словно из камня вырубленными чертами лица, и впрямь чем-то напоминает танк. Жив, наоборот, невысокий и тощий, словно подросток, лица не видно под шлемом с защитным щитком для глаз.

Пригнувшись, Танк пробежал несколько шагов, приложив плечо к прикладу то ли автомата, то ли карабина – в моделях оружия Анна разбиралась не очень, хотя стрелять (опять спасибо бывшему) немного умела. Жив, из-за спины которого выглядывало нечто, похожее на винтовку, держал наизготовку пистолет с накрученным на ствол цилиндриком глушителя.

Присев между припаркованных вдоль дороги машин, Танк, не оборачиваясь, ткнул в Анну пальцем и поманил к себе.

– Пригнись и беги к Танку, – объяснил Жив, прижавшись к стене сбоку от окна, через которое они только что вылезли.

Анна подчинилась, поминутно сжимаясь от страха, что сейчас с ней случится что-нибудь нехорошее, подбежала к Танку.

Тот, опустив руку к бедру, помахал ею вперёд-назад, и через секунду рядом с Анной сидел ещё и Жив.

– Сейчас перебежками. Я первый, все ждут команды. Как поманю, бежит Анна. Жив, ты за себя сам знаешь. Пошёл.

Это вряд ли было командой, скорее, уведомлением для неё. Танк сорвался с места и, не разгибаясь и не опуская автомат, помчался через дорогу, превратившуюся прошлой ночью в кладбище машин. Присел за седаном, припаркованным на противоположной стороне, поводил стволом из стороны в сторону. И снова повторил недавние жесты.

Теперь Анна сразу поняла, что от неё требуется, побежала, старясь держаться так, чтоб голова не торчала над крышами автомобилей, приземлилась рядом с Танком. Тот, не оборачиваясь, молча показал ей большой палец.

Жив подзадержался, а когда, наконец, добрался до нового укрытия, прошептал:

– Бегуны. Трое. И топтун.

Танк кивнул и, обернувшись к Анне, приложил палец к губам.

– Как мышка.

Приподнялся над крышей седана, повертел головой. И снова побежал. Укрывшись за сине-белым домиком, назначения которого Анна не знала, вновь поманил её.

Так они миновали три таких же кирпичных пятиэтажных дома, как тот, где жила Анна, и вышли на параллельную улицу. Здесь уже стояли дома поновее и имелся даже свой торговый центр местечкового значения.

– Эх, мороженого бы, – мечтательно протянул Жив, глядя на приткнувшийся между этим центром и автобусной остановкой ларёк с приметной надписью. – Сто лет его уже не жрал.

– И ещё не пожрёшь, – отрезал Танк напряжённым голосом. – Что-то долго они, тебе не кажется?

– Да уж, – согласился Жив. – Должны были бы уже наткнуться на топтуна.

Анна по-прежнему ничего не понимала. К списку новых для неё названий добавились бегун и топтун, но что подразумевали под ними её спутники, для девушки оставалось загадкой.

Словно в ответ, с улицы, которую они недавно покинули, послышался топот, словно невесть откуда взявшаяся лошадь понеслась по асфальту, звонко цокая копытами, удар, скрежет разрываемого железа и крик – обычный, человеческий.

Анна, забыв и о себе, и обо всех кошмарных странностях сегодняшнего дня, чуть не ринулась в обратную сторону.

– Сидеть! – тяжёлая ладонь Танка легла на плечо, придавила Анну обратно к земле. – Жить надоело?

– Но там же люди, – чувствуя себя невероятно слабой и беспомощной, пролепетала Анна.

– Муры это, а не люди, – с непонятным азартом пояснил Жив. – Бандиты, отбросы общества, насильники, убийцы. Поделом им, сейчас топтун их на тряпки порвёт.

– Да даже если б не муры, нашим составом я костьми лягу, но на топтуна не пойду, – мрачно добавил Танк. – Что замерли? Двигаем ляжками, на шум, того и гляди, рубер пожалует. А то и элита какая-нибудь свежеиспечённая.

– С соседних кластеров – может быть. Но чтоб местная, – усомнился Жив.

– Это Москва. Жрачки дохрена, так что я не удивлюсь, если тут удачливому пустышу и суток хватит, чтоб в элиту вымахать. Всё, идём!

Так же, перебежками, без приключений пробрались ещё через два двора, обошли сзади хорошо знакомый Анне магазин, пересекли улицу, плавно заворачивающую в сторону Можайки, и оказались совсем рядом с МКАДом – на фоне тёмного неба даже можно было разглядеть бетонную конструкцию ещё одной эстакады.

– Почти пришли, – радостно прошептал Анне Жив.

– Не говори «гоп», – тут же осадил его Танк.

Сам он, засев между отвратительно зелёным мусорным контейнером и серой стенкой низкого строения, отдалённо напоминающего газовую котельную, и, похоже, сильно сомневался в том, стоит ли пересекать дорогу именно в этом месте.

– Не нравится мне что-то, – наконец, проронил он. – Слишком тихо.

– Так ведь и должно быть тихо, Жнец же не дурак.

– Боюсь, нет там уже Жнеца, – нехорошим тоном проговорил Танк. – Ладно, тут посиди. Я сгоняю, проверю обстановку.

– Кто такой Жнец? – немного осмелев после ухода Танка, поинтересовалась Анна.

Жив удивлённо отпрянул, а потом рассмеялся.

– Совсем забыл, что ты свежая ещё. Жнец, он… ну, скоро сама увидишь, его в двух словах не описать.

– А что значит «свежая»?

Паренёк немного помолчал.

– Это тоже вот так запросто не объяснить.

– Ну пожалуйста, – включила всё своё обаяние Анна.

– Ладно, – махнул рукой Жив. – Только все уточнения – потом. Хорошо?

Анна старательно закивала.

– Свежими мы зовём тех, кто попал в кисляк при перезагрузке кластера и умудрился не стать мертвяком. Ну то есть у тебя обнаружился иммунитет к той дряни, которая в тумане была.

– А все остальные умерли?

– Не совсем, – уклончиво ответил Жив. – Они заразились. Ну, типа вирусом или грибком. И стали зомби. Мутантами. Да ты видела одного такого, я его днём снял, когда ты на дорогу вышла.