Бессмертные имена

Предисловие

Яркий представитель якутской интеллигенции

Одним из ярких представителей якутской интеллигенции 20—30 гг. XX столетия является Христофор Прокопьевич Шараборин. Его имя не нуждается в пояснениях. Он был самым перспективным из числа высшего руководства республики того времени.

В 2004 году, к 100-летию со дня рождения Шараборина Христофора Прокопьевича, председателя Совнаркома ЯАССР с 1931 по 1937 гг., представителя ЯАССР при Президиуме ВЦИК РСФСР с 1937 года, члена ЦИК СССР, была организована под моим председательством правительственная комиссия по увековечению его памяти.

Христофор Прокопьевич Шараборин – активный участник становления и упрочения советской власти, крупный государственный и политический деятель своего времени. В ряду славных имен основателей якутской государственности, которые на слуху у каждого якутянина, имя Христофора Шараборина звучит как-то скромно. Между тем, он вместе с М.К. Аммосовым, И.Н. Бараховым, П.А. Ойунским, закладывал фундамент строительства нового социалистического общества в Якутской АССР, внес огромный вклад в развитие государственности республики. Христофор Шараборин более шести лет (с июня 1931 по август 1937 гг.) возглавлял Совет народных комиссаров (СНК) ЯАССР. В это время был организован «Якутстрой», начато строительство Покровского кирпичного завода, якутской центральной электростанции. В начале тридцатых годов был организован Якутский комбинат Комсевморпути, позже реорганизованный в Якутское территориальное управление ГУСМП, в задачи которого входило освоение Северного морского пути, организация морских, речных и воздушных сообщений в Арктике, развитие производственных сил и освоение естественных богатств Крайнего Севера. В северных районах создавались оленеводческие совхозы, рыбзаводы, зверофермы, росла добыча «мягкого золота», строились аэропорты, речные пристани, открывались новые школы, интернаты, фельдшерские пункты, культурные базы, началась добыча угля в Зырянке, в Сангарах. По добыче золота Якутия вышла на второе место в СССР. В 1935 г. начинается добыча олова в Верхоянском районе (п. Эге-Хая).

22 августа 1937 г. ЯЦИК назначил Х.П. Шараборина представителем ЯАССР при Президиуме ВЦИК РСФСР. Он был депутатом ЦИК ЯАССР и ВЦИК. Его биография типична для представителей того времени, для тех, кто поверил в светлое будущее всего человечества, для тех, кто увидел в революции спасение своего народа от вековой отсталости. Как и большинство представителей национальной интеллигенции, Христофор Шараборин не избежал трагических репрессий. 15 ноября 1937 г. он был арестован за «принадлежность к антисоветской националистической организации» и 16 января 1938 г. расстрелян. Так оборвалась жизнь 34-летнего молодого человека, талантливого руководителя республики. Х.П. Шараборин был реабилитирован посмертно 4 апреля 1956 г. определением Военной коллегии Верховного суда СССР.

27 октября 2002 г., в рамках Дней Республики Саха (Якутия), в Москве состоялось открытие памятника жертвам политических репрессий, на котором золотыми буквами высечены имена выдающихся государственных и общественных деятелей – Максима Кировича Аммосова, Исидора Никифоровича Барахова, Семена Николаевича Донского, Гавриила Васильевича Ксенофонтова, Кузьмы Осиповича Гаврилова, Христофора Прокопьевича Шараборина, репрессированных в годы советского террора.

Сегодня Якутия является одним из динамично развивающихся субъектов Российской Федерации. Сделан большой рывок в социально-экономическом развитии республики. Достигнуты успехи в образовании, науке, здравоохранении и других сферах. Все это стало возможным благодаря прочному фундаменту, который заложили для развития Якутии основатели республики, великие сыны народа саха.

Данная книга объективно, строго на основе архивных и других фактических материалов анализирует деятельность Х.П. Шараборина как представителя лучшей части молодежи Якутии 1920—1930 гг., которая на своих плечах вынесла тяготы Гражданской войны, разрухи и невзгод тех лет, стала строителем новой автономной Якутской Республики.

А.В. Власов,

заместитель Председателя Правительства РС(Я) 2003—2014 гг.,

заместитель председателя Центральной

избирательной комиссии РС(Я)

Уважаемые читатели!

В свое время наш замечательный краевед Дмитрий Гаврильевич Жирков, в ответ на письмо, в котором я выразил желание узнать о судьбе сына Л.Г. Синявина, познакомил меня с дочерью Леонида Григорьевича Синявина Антониной Леонидовной. Она отправила мне свое воспоминание с большой благодарностью колымчанам за память сердца и надеждой, что эта память будет передаваться из поколения в поколение.

В год 100-летия ленинского комсомола и 125-летия Шараборина Христофора Прокопьевича, а также в преддверии празднования 100-летия образования автономии Якутии, я решил собрать исторические и архивные материалы о бессмертных героях – участниках становления Советской власти на Крайнем Севере, о первых наших ученых, безвинно павших от рук противников нового строя – социализма. Наши ученые из числа коренных народов Колымского края, чьи жизни были оборваны политической репрессией, одними из первых всей душой включились в дело строительства автономии республики.

В содержание данной книги вошли исторические документальные материалы из фондов Среднеколымского и Национального архива РС(Я), воспоминания родственников, старожилов, статьи из газет и других печатных изданий.

Нынешнее поколение должно знать правду о жизни и деятельности первых коммунистов, какой ценой они устанавливали мирную жизнь на прекрасной колымской земле. Я надеюсь, что помня о них, наши дети и внуки, по примеру старшего поколения, будут жить и работать для благополучия нового общества на родной земле, в родной России!

Хочу выразить свою признательность А.В. Власову, заместителю Председателя Правительства РС(Я) 2003—2014 гг., заместителю председателя ЦИК РС(Я), своей супруге Е.Г. Белоноговой, к.п.н. Л.И. Максимовой, а также сотрудникам Национального архива и научному сотруднику филиала ИГИиПМНС, к.и.н. Т.В. Захарову, главной редакции ГБУ «Память» И.В. Борисову, АО НИК «Айар» и начальнику Отдела по работе по СМИ Ил Тумэна Ч.Н. Гаврильеву.

Ваша поддержка моего скромного труда позволила познакомить читателей с жизнью и деятельностью славных представителей поколения минувшего столетия, судьбоносного для нашего народа.

Желаю всем здоровья, счастья в жизни и творческих успехов в вашей созидательной деятельности в непростом современном мире.

И.Н. Сухомясов

Уважаемый Иннокентий Николаевич!

Получила Ваше письмо, в котором Вы просите написать о брате Серафиме, погибшем в Великой Отечественной войне.

Но, прежде, чем выполнить Вашу просьбу, хочу от души сказать большое спасибо колымчанам за то, что умеют хранить память о тех, кто погиб за становление Советской власти на Крайнем Севере в суровые годы гражданской войны, кто пал смертью храбрых в боях за Родину с фашисткими захватчиками, за победу над ними. Спасибо и низкий поклон за эту память, что это память – сердца. Она не должна меркнуть с годами. Нет, она должна жить вечно, неподвластная времени, передаваться из поколения в поколение, как эстафета мужества беззаветного служения Отчизне. Спасибо за то, что воспитываете в молодежи патриотизм, любовь к родному краю, к нашей многонациональной Родине, за благодарную память о тех, кто отдал свою жизнь за счастье будущего поколения. Приближается первомай. Желаю всем учащимся и педагогам Вашей школы большого личного счастья, успехов в учебе и труде. Пусть еще краше расцветает, богатеет край Колымский! С Праздником Труда, Мира и Весны, дорогие друзья! Мне не приходилось писать воспоминания, воскрешать былое. Это непросто. Надо иметь особый дар, сделать все вновь реально ощутимым, приблизить так, чтобы тот, кто читает, не оставался безучастным, а переживал вместе с тобой. Чтобы твоя боль стала его болью. Это трудно, так я не умею писать. Поэтому просто опишу, что было, а вы используете написанное в меру необходимости.

Скажу одно – Крайний Север давно стал близким нашей семье. Это понятно. В 1911 или 1912 г., точно не помню, отца Леонида Григорьевича Синявина посылали миссионером в Колымский округ. Отца мы очень любили. Веселый, добрый, строгий к соблюдению нами своих обязанностей, и всегда справедливый в своих требованиях. Его отъезд принес нам много огорчений, так как семья оставалась в Якутске. Путь предстоял по тем временам долгий и трудный, а детей было четверо: два брата, сестра и я. Тащить с собой ораву родители не решались. Отец уехал. Мать учительствовала. Как миссионер, то есть разъездной священник, он должен был обслуживать местное кочевое население: чукчей, ламутов, юкагиров. Близкое знакомство со всеми наслегами Колымского округа, с его населением, бытом, экономическим угнетением и политическим бесправием неимущих «туземцев» – народов Севера – заставили отца совсем иными глазами взглянуть и убедиться в колонизаторской политике царизма, нещадной эксплуатации местного населения своими феодалами: разного рода князьями, царскими чиновниками, поставившими народы Севера на грань вымирания. Боль и гнев были в письмах отца, горечь от сознания своего бессилия чем либо помочь, изменить. Докладные, которые он писал, оставались без внимания. Отец был, безусловно, образованным, умным человеком, переспектива развития экономики края и положение народов Севера его глубоко волновали. В госархиве должны были сохраниться его докладные и письма, если сохранились архивы консистории. Его личная большая доброта, иногда и в ущерб семье, были широко известны. Но что это изменило в участи народностей, обреченных на нищету, бесправие? Видимо, именно тогда отец стал тем, кем его считало духовенство: вольнодумцем в рясе.

В 1914 г. отца отозвали из Колымска. Перевели в Вилюйскую колонию прокаженных. Здесь, в марте 1916 г., в семье родился мальчик Серафим. Годом раньше родилась дочь Татьяна. Кроме колонии отец обслуживал как разъездной священник Сунтарский, Нюрбинский, Вилюйский районы. Часто был в отъезде. Старшие дети учились в Якутске, а мы с малышами жили в колонии, мать не работала. В конце 1916 г. отца пригласили в Якутск в качестве наблюдателя-воспитателя Церковно-приходской школы. Летом 1917 г. наша семья выехала из колонии прокаженных в Якутск. В апреле 1918 г. отец вновь уежает на Колыму, по-моему, как уполмоченный земства.

Установление Советской власти он приветствовал. Нам писал, что Советскую власть принимает безоговорочно. Только она – единственно справедливая, несущая счастье простому народу. В 1920 г. он отказался от сана священника, порвал с религией. Для того времени это был смелый шаг. Вы знаете, что старая интеллигенция еще не принимала Советской власти, и наша семья оказалась в положении изгоев. Маме прожужжали все уши, мол, он вас позорит, разойдись, но мама была умна, верила в мужа и друга, знала, что если отец отказался от религии – это результат сложного процесса борьбы двух идеологий. Мы, дети, целиком поддержали маму. И ждали, ждали отца. Все свои силы, опыт отдавал он укреплению молодой Советской власти. Себя он называл «сочувствующим» по форме, коммунистом по сути.

В тяжелое для Якутии время, когда почти весь север и центральная часть были захвачены белобандитами, Север голодал, надвигались банды Бочкарева, и в эти сложные для Колымы дни отец вступил в отряд коммунаров. Погиб он, как вы знаете, вместе с В.Д. Котенко. По протоколам штаба белых в государственном архиве Вы знаете, что называл он себя коммунистом, и умер как коммунист. Так, не словами, а жизнью, отданной за Советскую власть, за грядущую победу над темными силами, доказал отец, что любил суровый колымский край, его народ. Почему я так подробно пишу об отце? Да потому, что любили мы его очень, а потом и гордились им, хотя долго, очень долго мало о нем говорили, писали, так как претило слово «священник». И было это обидно, так как мы-то знали его лучше тех, кто отмахивался, знали, что достоин он глубокого уважения как человек и гражданин.

О смерти отца мы узнали из некролога С.И. Барахова, от А.Е. Кугаевского и сестры Людмилы, которая в это время работала телеграфисткой в Якутске. Мама с малышами Татьяной, Серафимом, Леонидом и старшим братом в это время были в Качикатцах. Там, на базе бывшего поместья Барашкова, создавался первый совхоз. Брат, Григорий Леонидович, работал инструктором Наркомзема. Точно вспомнить не могу время, но незадолго до наступления Пепеляева брата вызывали в Якутск, и вдруг мы получили сообщение, что белобандиты заняли совхоз. Маму с детьми, жену и детей председателя совхоза Олесова вывезли в тайгу, не дав собраться. Там их оставили в заброшенном зимовье, оставив на пропитание скудный паек. Только в конце весны отряд, освобождавший район от белобандитов, в котором был и брат Григорий, разыскал запуганных, голодных детей и женщин, и привезли их в Красный ручей. Брат и мама тогда еще не знали о смерти отца. Эту печальную весть привезли мы с сестрой. Когда я увидела детей с испуганными глазами, седую маму, казавшуюся глубокой старухой, то на ее вопрос: «Что есть от папы?» – не могла вымолвить ни слова. А она все поняла, опустилась на крыльцо и обхватила лицо руками, не заплакала, а вся как-то сжалась в комок. Стала маленькой-маленькой… А дети, словно почувствовав беду, прижались к ней. Это картина так и осталась в памяти, словно все было вчера.

Вскоре умер младший брат Леня. Прожили мы в Качикатцах до 1923-го г. Брат стал работать в сельсовете, видимо, совхоз так и не был потом создан. Нужно было детям поступать в школу, да и нужда была большая. Приехали снова в Якутск, мама стала опять учительствовать.

В 1924 г., когда Якутский обком РКП(б) обратился с призывом ехать в Колымский край, где только в 1923 г. отряд 5-ой Красной Армии под командованием Э.Г. Светеца установил Советскую власть, мама предложила мне и сестре поехать туда учительствовать. В конце мая наша семья в составе 5 человек – троих взрослых и детей Сары и Тани, выехали с группой советских и партийно-комсомольских работников в Колымск через Владивосток. Возглавлял нашу экспедицию 20-летний паренек Шараборин Х.П., ставший впоследствии в 1926 г. моим мужем. Все было интересно в пути. Первый автомобиль мы увидели в Качуге. Дети были от всего в восторге. Сели в Иркутске в поезд – улыбки на лицах Серафима и Тани до ушей. Еще бы – то только читали об этом, а тут сами едут. Во Владивостоке погрузились на пароход «Ставрополь». Везли провиант, боеприпасы для охотников, сети для рыбаков. Всего этого ждала голодная Колыма. Ледовые условия после Берингова моря стали тяжелыми. Едва добрались до острова Атолл. А там разведка и местное население сообщили, что устье Колымы еще не вскрылось. Посоветовавшись с нашими товарищами, капитан Миловзоров решил высадить людей и выгрузить груз на берегу материка напротив Атолла. Так и сделали. Разгрузка заняла несколько дней, так как перевозили катером. Для людей команда подремонтировала полуразрушенную часовню и домики причта. Часть наших людей осталась возле грузов, остальные расселились в отремонтированных на скорую руку хибарах и часовне.

Пароход «Ставрополь», дав прощальный гудок, ушел в обратный рейс, но не пришлось в тот год ему вернуться во Владивосток. Зазимовал во льдах. А мы? – Несколько человек, почему-то тайком, ночью откочевали с чукчами. Остались только мы и доктор Сергеев с женой и грудным ребенком, да возле грузов, громко именуемых факторией, Шараборин и Кондаков. В ноябре пришли собачьи упряжки за нами со М.П. Шкулевым и В. Протопоповым (Походский). Это они, узнав о том, что мы попали в беду, решили выручить. Мы-то их хорошо знали, они совсем еще мальчиками жили у нас в колонии года два. Но мама настояла на том, чтобы ехали Сергеевы, так как малыш тяжело переносил холод, а было очень холодно в часовенке. Ветер насквозь продувал, хотя и конопатили мы стены чем придется. Уехали Сергеевы. А мы остались ждать. В декабре приехали и за нами. Трудный путь был по припаю, огибали, кажется, мыс Баранова, началась пурга. Детей привязали к нартам, вожаки спешили, дул теплый ветер. Появились разводья. Ночью доехали до Сухариной, а утром мы увидели, что припай отошел далеко от берега. Добрались до Нижнеколымска. Маму и сестру оставили в Нижнеколымской школе, меня отправили в Среднеколымск. В конце декабря добрались до него. Год мама проучительствовала в Нижнеколымской школе. Трудный был год. Ослабевшие дети без сознания падали на уроках. Когда начали подвозить продовольствие, стало легче. А осенью 1925 г. пришел пароход. То-то был праздник для больших и малых! Помню, сторожиха школы Марфушка Реброва смеясь говорила: «Кисет выкурила, карманы у брюк, однако, штаны бы искурили, не пришел бы пароход». На пароходе приехали комсомольские работники Дима Яковлев и Качайцев Иван. Сестра с этим пароходом выехала во Владивосток, к жениху. Сейчас ее муж, Максим Георгиевич Воронков, капитан первого ранга, живет в Киеве, Герой Советского Союза. Сестра умерла.

Ну, о нас с мамой и ребятах. Наши уехали в Среднеколымск, куда перевели и маму. Там мы пробыли до августа 1926 года. Потом выехали из Колымска: я и муж, Х.П. Шараборин, – в Ленинград на учебу, а мама – в Новосибирск, к своей сестре. В 1925 г. в Колымске был создан первый пионерский отряд в школе. Вожатым был Ваня Климовский (Кочайцев). А первыми пионерами, среди других ребят – Татьяна и Серафим. В Новосибирской области мама учительствовала в селе Иткуль. Ребятам приходилось ходить по степи в Гулинскую среднюю школу. Росли они в трудных условиях, но в них выработалась стойкость к невозгодам, умение переносить трудности, а юмор помогал сохранять бодрость, даже когда было трудно. В 1929 г. вернулись в Якутск. Ребята учились в 1 городской школе, там же вступили в комсомол. Серафим был пионервожатым, состоял в редколлегии школьной стенгазеты. Он в 1931 г. окончил школу и поступил в строительный техникум, окончил его в 1935 году. По окончании попросил направить его в Среднеколымск. Уехал туда техником-строителем. Пробыл там до 1942 г. О его жизни в Колымске, какую он вел общественную работу, не знаю, знаю только, что унаследовал он от отца любовь к Северу, умение работать с полной отдачей сил.

Прим. автора: последнее построенное под его руководством в 1942 г. большое здание было конторой райисполкома, затем конторой юридического и других отделов райисполкома, затем, через полвека, стало Домом пионеров.

Это было в его письмах. Я его не видела со дня отъезда в Колымск. В 1937 г. был репрессирован муж, а в 1938 г., как член семьи, арестована и я. Реабилитированы. Из писем знаю, что нелегко ему было работать после нашего ареста, но он верил в нашу невиновность. Вернулся он в Якутск в 1942 г. В 1943 г. уехал на фронт. Погиб 13 января 1944 г. в д. Кузнецово (Кузнецовка) Пустошкинского района Калининской области. Был разведчиком-наблюдателем, погиб младший сержант Синявин Серафим Леонидович во время атаки смертью храбрых, так было написано в «похоронке», а мама ждала и ждала. Не хватило сил ни тогда, ни после моего 9-летнего заключения, показать ей эту скорбную бумагу. Ну, вот и все, что я могла написать Вам, Иннокентий Николаевич, о брате. О его учебе в техникуме могла бы вам написать Ольга Эспирнес. Они дружили с ней. Если понадобится, я разыщу ее. Посылаю фото, которые сохранились. Ну, вот пока и все. Спасибо большое колымчанам за то, что помнят отца и брата, и они пусть будут навечно приписаны к гражданам города Среднеколымска. Мой муж, Х.П. Шараборин, тоже начинал свою биографию в Среднеколымске секретарем окружкома в трудные 1924—1925 гг. Когда погиб отряд Светеца, снова подняли голову белобандиты, отрезали Нижнеколымск, рвались к грузам. Тогда мы, комсомольцы и коммунисты, тоже готовы были героически защищать город. К счастью, этого не понадобилось, повстанчество было ликвидировано, обманутая беднота приняла амнистию, дарованную Советским Правительством. Помните ли Вы о Кеше Баронове, который приехал с нами в 1924 г.? Он пал как герой, попав в засаду, в которую его завел проводник-передатель. До последней пули отстреливался Кеша, затыкая раны бумагой, пока совсем не истек кровью. Погиб от предательства во время поездки в Киренский район. Трудно было тогда, связи не было, а видимо сидели в Колымске предатели, которые сделали свое черное дело. Все это позади. Пусть помнит молодое поколение трудные годы отцов и дедов, строит счастливую, мирную жизнь преображенного края, в братской дружбе народов, налаживая и приумножая силы для созидания Коммунистического общества.

С сердечным приветом,

А.Л. Шараборина

26.04.1972 г.