Read the book: «Матильда, я приду за тобой!»
©Е. Торицына, перевод на русский язык, 2022
©Издание на русском языке, оформление. ТОО «Издательство «Фолиант», 2022
Каждый день «челноки» переносили по «сушке» по 4000 кирпичей, перемещая по 6000 килограммов за день на расстояние 4–5 метров. В среднем эти подростки, почти дети, пробегали рысцой по 32 километра в день, причём наклоняться до земли им приходилось до 4000 раз.
Глава 1
Фотография в овальной рамке
Дордрехт, 1975 г
Дверь приоткрыта. Папа выжидательно смотрит на меня, наклонив голову. Я киваю, и он открывает дверь нараспашку. И вот я дрожащими ногами переступаю порог… В комнате полная тишина. Тяжёлые бархатные гардины, скрывающие двери в сад, задёрнуты, и глазам надо привыкнуть к полутьме. В щёлку между гардинами проникает солнечный луч – в нём пляшут золотые пылинки. Обеденный стол придвинут к стене… А в центре комнаты на возвышении стоит деревянный гроб. По обеим сторонам от него горят толстые свечи в подсвечниках, тут же несколько ваз с цветами… Я нерешительно топчусь около двери.
– Проходи, – тихонько подзывает меня папа.
Мама была против.
– Она ещё слишком маленькая, – сказала она утром.
– А мне кажется, достаточно взрослая и мудрая, – ответил папа. – Пусть сама решает.
И они посмотрели на меня. Я думала недолго.
– Да, – уверенно закивала я. – Да, я тоже хочу с ней попрощаться.
~ – Иди посмотри, какая она красивая, – слышу я папин голос.
Он протягивает мне руку.
На негнущихся ногах я иду к наполовину открытому гробу.
Мир вокруг меня останавливается. Я вижу бабушку. Она такая маленькая и хрупкая… Её родное лицо с целой сотней морщинок – однажды мы все их сосчитали. Кажется, что она спит и вот-вот проснётся и скажет: «Это всё неправда». Но время идёт, а ничего не происходит. Глаза всё так же сомкнуты, рот слегка приоткрыт. На ней её самое красивое платье, синее с кружевом цвета слоновой кости.
Совсем недавно она была в нём на дедушкином дне рождения.
Я потихоньку осваиваюсь, смотреть уже не так страшно. Мне хочется навсегда запомнить, как мирно бабушка покоится на своём ложе из белого сатина. Совершенно неподвижно. Руки скрещены на груди. Волосы, которые она обычно аккуратно закалывала наверху, сейчас серебряной косой лежат на платье. Я осторожно кладу в гроб полевые цветы, которые собрала на берегу. Встаю на цыпочки и целую бабушку в лоб. Он холодный и какой-то странный. Подняв взгляд, я вижу, как папа подбадривающе кивает. На глазах у него слёзы. Становится страшно: я ещё никогда не видела, как папа плачет.
– Ну что, пойдём?
Всхлипывая в свой платок, папа быстро отворачивается.
– Прощай, бабушка.
Словно эти слова произносит за меня чей-то чужой дрожащий голос. Я повторяю их у двери и машу рукой на прощание.
Папа уводит меня в переднюю часть дома. Там в кресле у окна сидит дедушка – он вглядывается в фотографию в овальной рамке.
Дедушка ласково треплет меня по щеке.
– Вы с ней похожи.
Он с улыбкой передает мне фотографию – слегка выцветшую, в коричневых тонах.
– Эта девочка – твоя бабушка. Здесь ей столько же лет, как тебе сейчас.
Глава 2
Добро пожаловать в глиняный рай!
Бассейн реки Рюпель, 1900 г
Матильда нервно теребит свои длинные тёмные косы. Папины слова до сих пор звенят в ушах…
Не успели они вернуться с воскресной службы, как он, снова раздражаясь, стукнул кулаком по столу:
– Ну сколько раз можно тебе объяснять?! Я уже всё сказал. Ты же сама понимаешь, не умею я воспитывать тринадцатилетних девочек! Так будет лучше для всех…
Матильда стояла молча, недоумённо глядя на отца.
– Ну что ты смотришь на меня с таким осуждением? – ещё больше распалялся он. – Я, как положено, выдержал траур. А теперь я хочу счастливо жить с Леной! Ей самой-то всего двадцать лет. Куда ей такая взрослая падчерица?! Да и все эти пересуды в деревне уже осточертели… Так что мы уезжаем! Обустроимся – позовём тебя в гости.
Слёзы жгли Матильде глаза, а отец всё не успокаивался:
– Каждый месяц я буду выплачивать свояку деньги на твоё содержание. Тебе всего-то и надо будет, что помогать тёте и следить за малышами. Наконец-то у тебя появятся братишки и сестрёнки. Ты ведь об этом мечтала?
Не дождавшись ответа, он пожал плечами.
– Вся в мать… Как будто с ней мне мороки не хватало.
Он решительно встал.
– Схожу за тележкой, чтобы сразу хоть часть вещей захватить. Всё, что в лавке, буду перевозить на неделе. Если хочешь что взять из материных вещей – бери сейчас, – пробурчал он уже чуть помягче.
Немного потоптался на месте.
– Что, ни одного доброго словечка для отца не найдётся?.. Ну, тогда прощай.
Через минуту дверь с силой захлопнулась. Дверной колокольчик долго не мог успокоиться.
– А, вот где ты сидишь!
Тётина голова показывается на чердаке.
– Пойдём скорее. Я не могу так долго задерживаться.
Тётя беспокойно смотрит по сторонам.
– Не забудь своё одеяло.
– Уже иду.
Матильда со вздохом встаёт с кровати, сворачивает одеяло и завязывает узлом платок, где уже лежат все её пожитки. Последний взгляд на комнату, в которой она спала, сколько себя помнит. Узкая металлическая кровать, комод с зеркалом и кувшином для умывания, выцветшие обои с тёмными пятнами в тех местах, где висели картинки из журналов. Потом она спускается вслед за тётей по скрипящей лестнице. Уже внизу она вдруг останавливается перед каминной полкой: там, строго по центру, под стеклянным колоколом стоит статуэтка Девы Марии.
– Подождите, пожалуйста! – кричит она вдогонку тёте, уже выходящей из дома через лавку.
Матильда хватает газету, разглаживает и аккуратно упаковывает в неё статуэтку вместе с футляром.
И вот она в последний раз проходит через кухню в сапожную мастерскую12 отца. Запах кожи и клея, целый набор инструментов, развешанный на гвоздях в стене, деревянные полки с обувью. Глубокий вздох вырывается у неё из груди. Она окидывает магазин последним взглядом, словно чувствуя, что, закрыв дверь, навсегда попрощается с прежней жизнью.
На мостовой перед домом тётя разговаривает с соседями. Когда выходит Матильда, все разговоры смолкают. Она ловит на себе их жалостливые взгляды.
– Эх, эта стерва Лена сама ещё наплачется, – фыркает тётя, когда они отходят от дома. – Твою маму все кому не лень предупреждали, чтобы она гнала взашей этого бабника. Ничего, кроме горя, он ей не принёс. Каждый раз умудрялся так её умаслить, чтобы она пустила его обратно. Бедная моя сестра…
Жена мясника стучит по оконному стеклу и жестами просит остановиться. Через минуту на улицу выбегает её дочь.
– Я уже слышала, – она смотрит на Матильду со страхом.
– Она же не на край света уезжает. Захочешь – придёшь в гости, – одёргивает тётя девочку.
– Но… В школу-то ты будешь ходить?
Девочка переводит взгляд с Матильды на тётю и обратно.
Тётя нетерпеливо тянет Матильду за собой.
– Об этом поговорим дома. Надо поторапливаться.
На другой стороне улицы собралась стайка любопытных соседских детей. Обернувшись на ходу, Матильда видит в их глазах сочувствие.
Улица Капельстрат петляет и всё выше забирает вверх. Вот они уже вышли из деревни и идут по дамбе вдоль реки Рюпель. Их греет весеннее солнце, в воздухе пахнет влажной почвой. В зарослях тростника на берегу играют, перебрасываясь комьями земли, грязные босоногие дети. Несколько ребят начинают изо всех сил размахивать руками.
– Идёт! Идёт! Вон она!
– Матильда, это правда?! – звучит звонкий голосок.
На дамбу, тяжело дыша, взбирается худенький ребёнок: это её младший двоюродный брат.
– Мари говорила, что ты теперь будешь жить у нас. Правда?
Он смотрит на неё так, будто не верит своему счастью.
Впервые за всё это время Матильда улыбается.
– Да, Фонске, это правда.
Его бледное худенькое личико так и светится.
– А что у тебя в газете? Дай, я понесу, – выпаливает он с готовностью.
– Не надо, не надо.
Узелок с вещами Фонске забирает у неё, уже не спрашивая.
– Не слишком тяжело?
– Вот ещё! Мне уже шесть лет, – обиженно отвечает он.
С каждым шагом всё приближаются высокая труба и длинные ряды крыш сушильных цехов. Вдали виднеется глиняный карьер – сегодня, в воскресенье, там никого нет. Чем словоохотливее братик, тем тише становится Матильда. Поравнявшись с садом за высокой кованой оградой, они слышат лай собак. Каждому в деревне известно, что там, в глубине прекрасного сада, отстроил себе особняк самый главный в этих краях человек. Осталось только дойти до таблички со словами «Охраняемая территория» – и они на месте. На подходе к воротам ноги почему-то отказываются идти. С Территории как раз выходит группа мужчин в превосходном расположении духа. Среди них дядя и двое старших двоюродных братьев Матильды.
Уперев руки в бока, тётя перегораживает им дорогу.
– Я против того, чтобы ты брал его с собой, – показывает она на младшего из двоих.
– Позволяешь жене командовать? – ухмыляются остальные. – Ну а мы тогда пошли пить пиво, пока вы тут разбираетесь!
– Женщина, успокойся, пацану уже почти пятнадцать, – возражает дядя. – Он работает, как мужчина, пусть и отдыхает, как мужчина… Вперёд! – кивает он сыну.
А сын только и рад.
Тётя горестно смотрит им вслед.
– Пойдемте, тётя? – Матильда тихонько дёргает ее за рукав.
Втроём они проходят на территорию рабочего посёлка при кирпичном заводе. Мостовая полна луж и грязевых потёков: вчера прошёл дождь. Сразу за воротами начинаются улочки с низкими домишками в один этаж под черепичной крышей. Повсюду пахнет поджаркой из лука. И повсюду дети – они играют, прыгая по выщербленным булыжникам. Их матери стоят, опершись на нижнюю створку двери3 и подставив лица весеннему солнцу. С утра все уже сходили в церковь, теперь можно и отдохнуть. Шестнадцатилетняя Мари ведёт за руку младшую сестрёнку, прижимая к груди собственную дочку.
– Вот они, смотрите, – говорит она малышкам.
– Добро пожаловать в глиняный рай! – улыбается Матильде черноволосый мальчик с тёмными глазами. – Тебя я здесь ещё не видел.
– Это моя двоюродная сестра, – выкрикивает Фонске. – Матильда теперь будет жить у нас!
Две соседки от смеха хлопают себя по бёдрам:
– Как бы ей об этом не пожалеть!
– Не обращай внимания, это они не со зла, – шепчет тётя, снимая деревянные башмаки перед одной из дверей. – Давай уже, заходи в дом.
Матильде не сразу удаётся развязать заляпанные грязью шнурки на ботинках.
– Здесь тебе будет удобнее ходить в деревянных башмаках, таких, как у нас.
Мари показывает Матильде поставленные в ряд у двери башмаки-кломпы4.
– Потом подберём тебе какие-нибудь.
Чтобы войти в дом, нужно наклониться. Матильда бросает взгляд на сине-белую табличку на побеленной стене. Этот стишок-наставление она знает наизусть: «Только там любовь живёт, где негласный уговор: помогай другому сразу да не ставь того в укор».
Раньше она бывала здесь только в гостях, а теперь ей тут жить. Матильде не по себе в этой тесной тёмной комнатке с одним окном. Над плитой с сердито булькающей и фыркающей кастрюлей висит распятие. А больше почти ничего и нет: грубый деревянный стол, стулья да низкий шкаф, накрытый вязаной салфеткой. Матильда берёт себя в руки. Подойдя к комоду, она высвобождает из газеты стеклянный колокол со статуэткой и находит ему место. И сразу же становится понятно, что Дева Мария с младенцем – это самое красивое, что есть в доме.
– У Марии что, корона из чистого золота?
Это Фонске, он подошёл к шкафу и стоит с открытым ртом. Маленьким он тоже даёт посмотреть – по очереди поднимая их к статуэтке.
– Только не трогайте, – предупреждает Мари.
Тётя прослезилась.
– Раньше эта статуэтка стояла дома у нашей бабушки. Как сейчас помню…
– Будешь суп? – спрашивает Мари и подходит к плите. – Мы специально тебе оставили.
И вот уже миска с дымящимся супом стоит перед Матильдой на столе, и все смотрят, как она отправляет в рот ложку за ложкой.
– Вкусно?
Она кивает.
Вдруг распахивается дверь, и в комнату врывается Розали, двенадцатилетняя сестра Матильды.
– Она давно пришла? А мне почему никто не сказал?
– Потому что тебя всё время где-то носит…
– Ого, это ты принесла?
Розали уже стоит перед комодом, рассматривая статуэтку со всех сторон. А потом поворачивается к Матильде:
– На чердаке уже была? Мы с тобой спим рядом.
– Матильда будет спать рядом с нами обеими, – поправляет её Мари. – Может, уже оставишь её в покое?
Матильда берёт в руки свой узелок.
– Я пока отнесу вещи наверх?
– Хорошо, – отвечает тётя, берясь за шитьё.
– Я с тобой.
Матильда поднимается по деревянной лестнице вслед за Розали.
Перегородка под низким потолком разделяет тесное пространство на две комнатки. Передвигаться по ним можно, только наклонив голову. На одной половине спят дядя с тётей. На другой – все дети.
– Девочки – справа, на мешках с соломой. Мальчики слева, – объясняет Розали. – Ты будешь спать вон там.
Матильда оглядывает комнатку. Места так мало, что почти не развернуться.
– А… куда можно положить вещи?
– М-м…
Впервые за всё это время Розали нечего сказать.
Матильда смотрит вверх, на балки крыши. Может, приколоть вырезки из журнала на них? Она кидает своё одеяло на мешок с соломой и ставит узелок в ногах. Розали спускается вниз. Но в ту же секунду её голова опять появляется над лестницей.
– Хочешь, кое-что покажу тебе? – шепчет она с заговорщицким видом. – У меня есть тайное убежище.
– Подожди, Матильда. Пока ты не ушла, я бы хотела поговорить о школе.
Тётя откладывает в сторону штопку. Малышки под столом играют катушками ниток.
– А что?
– Ходить в прежнюю школу больше смысла нет. На заводе вот-вот начнётся летний сезон. Нас не будет дома с самого утра до позднего вечера. Отец говорил тебе, что ты будешь оставаться с малышами за старшую?
– Да.
Матильда пытается скрыть разочарование, но тётя как будто угадывает её мысли и продолжает:
– Да ладно тебе, ты и так долго училась. Читать и писать ведь умеешь? В середине октября для детей с Территории начнётся новый учебный год. Сможешь ходить с ними в зимнюю школу.
– Как будто там чему-то учат, – презрительно хмыкает Розали.
– Не мешало бы тебе помыть рот с мылом, – осаживает её тётя.
– Я, например, так и не научилась там ни читать, ни писать. И никто из нас не научился.
Сказав это, Розали на всякий случай отбегает в сторону.
– В школу каждый день приходит священник, учит нас Закону Божьему. Единственное, что мы умеем, – перечислить десять заповедей5, – фыркнув, говорит она, когда Матильда выходит за ней на улицу.
– Эй, а вы куда?
Цокая деревянными башмаками, за ними бежит Фонске.
– Можно с вами? Ну пожалуйста! – умоляет он.
– Нет! – Розали решительно отворачивается от младшего брата.
– Давай возьмём его.
Матильда берёт его за руку и делает шаг в сторону Розали.
– Можно ему пойти с нами? Ну пожалуйста!
Розали колеблется.
– Но только если поклянёшься, что никогда и никому не расскажешь про моё тайное убежище!
И она смотрит на брата с подозрением.
– Что? – от удивления он застывает с открытым ртом. – У тебя есть убежище? А где?
– Тише ты!
Фонске немедленно клянётся ничего никому не рассказывать.
Матильда быстро влезает в первые попавшиеся башмаки и бежит за Розали и Фонске.
Глава 3
Барышни за забором
По безлюдной территории завода разносятся их звонкие голоса. Они зигзагами несутся между грудами кирпича и лужами, пробегают мимо длинного ряда деревянных сараев, в которых сушатся кирпичи. Бежать в кломпах непривычно и неудобно. Когда башмак в очередной раз слетает с ноги, Матильда сдаётся и переходит на шаг.
– Далеко ещё?
– Почти на месте! – кричит Розали. И скрывается между двумя сараями.
Фонске ждёт, пока Матильда доковыляет в своих башмаках. Розали уже свернула в узкий лаз между строениями и ждёт их у полуразрушенного цеха.
– Ну и что ты здесь нашла, в этой развалюхе? – Фонске уже приготовился бежать обратно. – Я слышал, её скоро снесут.
– Но пока-то не снесли, умник ты наш, – отвечает ему сестра. – Заходи, сам увидишь.
Внутри сарай почти по самый верх завален всяким хламом. Чего тут только нет: тачки и тележки без колёс, сломанные инструменты, заплесневелые соломенные половики, полусгнившие стеллажи для просушки кирпичей, покосившиеся верстаки. Настоящая свалка ненужных вещей.
– За мной!
Розали забирается вверх по завалам, как маленькая рысь. Эту дорогу она знает наизусть.
– Нет, там у вас не получится… Лучше обойдите справа.
Фонске с Матильдой послушно выполняют её указания.
В сарае стоит полумрак, и они теряют Розали из виду. Но через пару секунд вновь слышат её голос:
– Сюда!
Посреди завалов стоит построенный из досок и половиков домик. Фонске даже присвистнул от восторга.
– Только вздумай кому-нибудь рассказать. Получишь у меня…
Розали лицом к лицу наклоняется к Фонске.
Матильда защищающим жестом кладёт руки на плечи брата.
– Он никому не расскажет.
– Я когда-нибудь выдавал твои секреты? Выдавал? – Фонске задыхается от возмущения.
– Тсс! – Розали прижимает палец к губам. – Говорите потише. Если кто-то будет проходить рядом, нас услышат.
Они внимательно прислушиваются к звукам снаружи. Убедившись, что всё в порядке, Розали придвигает одну из досок, и они усаживаются на неё все втроём.
Фонске с Матильдой в восторге смотрят по сторонам.
– Никому и в голову не придёт нас тут искать, – шёпотом произносит Матильда. – Ты часто сюда приходишь?
– Я иногда прячусь здесь зимой. Мне тут хорошо думается. В доме зимой столько народу, никто ведь никуда не выходит – с ума можно сойти. А вот летом рядом бродит слишком много людей, да и времени у меня нет, конечно. Года два назад меня ещё оставляли дома следить за младшими, – вздыхает Розали мечтательно. – Наш Фонске был ещё совсем малыш.
И она с ухмылкой толкает его в бок. Братик отвечает ей тем же. Но Розали толкает его опять, на этот раз сильнее.
– Мне скоро придется вкалывать, а тебе ещё можно будет сидеть дома, – в её словах звучит горечь. – В этом году за тобой будет присматривать…
И она искоса смотрит на Матильду.
Матильда не знает, что сказать.
– Это… это что, так тяжело? – спрашивает она в конце концов.
– Ты о чём?
– Ну… носить кирпичи.
Произнося эти слова, Матильда запинается. А увидев застывший взгляд сестры, готова проглотить язык. Розали как будто на мгновение окаменела, глядя в никуда.
– Знаешь дочек нашего кирпичного короля?
Розали дотрагивается до её плеча.
– Не очень хорошо, но да, – удивляется вопросу Матильда. – Они сначала ходили в нашу школу. Но быстро оттуда ушли, и я их больше не встречала. Их перевели во французский интернат, в Брюсселе по-моему. Но… при чём тут эти девочки?
– Я мечтаю жить, как они.
Розали закрывает глаза.
– Работать не надо, носи себе красивые платья да живи в большом доме, ешь всякие вкусности сколько угодно…
И она красивым жестом запрокидывает голову:
– М-м-м, шоколад…
Розали отправляет в рот воображаемые конфеты – одну за другой.
– Да, но самое главное… – Фонске с горящими глазами тянет её за рукав. – Ты забыла самое главное.
Розали как будто пробуждается ото сна.
– И что же, по-твоему, самое главное?
– Автомобиль!
Фонске прямо весь светится.
– В субботу за ними каждую неделю отправляется автомобиль с шофёром, а в воскресенье вечером сам господин директор отвозит барышень назад в Брюссель.
– Я иногда видела, как директор разъезжает по деревне, – смеётся Матильда. – На автомобиле, но без барышень.
– Хотите на них посмотреть? – Фонске с готовностью встаёт. – Могу вас отвести.
– Ну конечно! – Розали с Матильдой покатываются со смеху. – А не сходить ли нам в гости к директорским дочкам?
– Ну и не надо, – обижается Фонске.
– Да не дуйся. Конечно хотим.
– Да, всё, уходим отсюда. Но ты, пожалуйста, тоже поклянись…
На этот раз Розали смотрит на Матильду.
– Конечно, мы ничего не расскажем. Твоё тайное убежище теперь и наш секрет, – торжественно обещает она, положив руку на сердце.
Фонске усердно кивает головой в знак согласия.
Когда они ползком все вместе возвращаются тем же путём назад, Фонске начинает покашливать. А выбравшись на улицу, он уже заходится от кашля. На лбу выступают капельки пота, и лицо становится белее мела.
– Что с тобой? Что такое? – беспокоится Матильда.
– С ним последнее время всё чаще такое бывает.
Сестра постукивает его по спине.
– Ну что ты? Прекращай уже.
Тревожно переглядываясь, девочки усаживаются на траву вместе с Фонске.
Бедняга едва может говорить.
– Я д-думаю, это всё из-за пыли, – сипит он и опять чуть не задыхается от приступа кашля.
Постепенно Фонске успокаивается. Даже может смеяться.
– Может, вернёмся домой? – предлагает Матильда.
– Да нет, уже всё прошло.
Он тяжело поднимается с земли.
– Нечего рассиживаться! Мы же собирались пойти поглядеть на барышень.
Тут уж и Матильда с Розали встают за ним.
Кажется, что ничего и не случилось. Фонске весело семенит впереди на своих ножках-спичках.
– Ну и как мы туда проберёмся? – Розали недоумённо оглядывается вокруг.
– Просто идите за мной, – отвечает Фонске с важным видом.
Они по диагонали пересекают площадку с сушильнями, проходят мимо цеха обжига с высоченной, до самых облаков, трубой. Это здание просто огромное, даже больше, чем деревенская церковь. Матильда с любопытством заглядывает туда через узкий проём в стене и даже порывается пробраться внутрь.
– Что ты там нашла интересного? – Розали и Фонске за рукав тянут Матильду прочь. – Обычная собачья дыра. Мы так их называем.
Матильда опять следует за ними. Они уже почти дошли до края Территории, где среди кустарника растут деревья.
– И что теперь?
Розали подмигивает Матильде.
Фонске начинает пробираться сквозь кусты, девочки за ним. Надо уклоняться от веток и стараться не задеть крапиву, которой тут всё заросло. За деревьями прячется высокий деревянный забор.
– Ага, они ещё здесь.
Фонске глядит сквозь щёлку между досками.
– Я уже одну из них видел утром. Когда погода хорошая, они часто сидят на улице.
– И давно ты подсматриваешь за семьей директора завода? – с подозрением спрашивает Розали.
– А вдруг собаки залают? – волнуется Матильда.
– Да не, они дрыхнут на цепи перед домом.
– Всё, хватит, дай теперь мне!
И Розали отталкивает Фонске в сторону.
– Так я и думала… Пьют кофе из фарфоровых чашек, – вздыхает она. – С печеньем…
– Да нет, не кофе, такие люди днём всегда пьют чай, – объясняет Матильда.
Теперь её очередь смотреть. Ей кажется, что она разглядывает картинку в журнале… Горничная в длинном накрахмаленном переднике и в белом чепце как раз возвращается в дом с заварочным чайником в руках. Семья директора устроилась на плетёных стульях за столом, накрытым скатертью в цветочек. На столе стоят чашки и нарядная жестяная коробка с печеньем. Отец семейства уткнулся в газету, мать вышивает, а дочери чинно сидят, каждая со своей книжкой. На девочках воскресные платья, а завитые локонами волосы перехвачены лентами.
– Видали? – смеётся Фонске. И сам смотрит ещё раз напоследок. – Младшая так, ничего себе.
– Вот так тонкий ценитель женщин! – не выдерживает сестра. – Сколько тебе годиков-то?
– Это П-просперу и Адриану она нравится, – заикаясь, говорит Фонске.
– Ну теперь всё понятно, – ворчит себе под нос Розали, пробираясь назад сквозь кусты. – Братец с приятелем развлекается, подглядывая за директорскими дочками. Да ещё и младшего с собой таскает… Где же они сейчас, эти двое? А, кажется, знаю, – отвечает она сама себе. – Вы со мной?
– Дойдя до дамбы, они вглядываются в тростник. Сперва кажется, что поиски сразу же увенчались успехом, но нет, это какие-то другие мальчишки. Зато они знают, где Проспер с Адрианом.
– Во-он там. Подальше отсюда. В последний раз мы видели их там.
«Во-он там» не так уж и близко. Жёсткие рыжие волосы и веснушчатое лицо своего брата-близнеца Розали замечает первой. Проспер похож на неё только цветом волос, в нём нет ничего от её красоты. Матильда, Розали и Фонске съезжают по траве вниз.
– Пацаны, к нам делегация! – кричит Проспер, обернувшись назад.
И тут же из тростника высовываются ещё две головы. Мальчишки в закатанных штанах выходят на берег. Одного из них Матильда уже видела раньше.
– Проспер, ты уже слышал? Матильда теперь будет жить у нас.
– Да? Что-то такое припоминаю. – Он скептически смотрит на Матильду. – Так что, правда, что ли?
Она кивает.
– Мы тут с Матильдой встретили дочек директора завода, – как бы невзначай говорит Розали.
Проспер с друзьями смотрят на неё недоверчиво.
– Они передавали вам привет, – добивает их Розали.
– Врёшь ты всё. Пошли.
Проспер жестом зовёт остальных вернуться в воду.
– Как улов? Поймали угря? – кричит Фонске вслед.
Проспер оборачивается.
– Да пока не очень! Что-то прячутся они сегодня. Адриан, идёшь? – спрашивает он у мальчика с чёрными волосами.
Тот ещё не вошёл в воду – надевает на руку носок.
– Чтобы угорь не ускользнул, – объясняет он Матильде. – Весной их ловить рановато. Но вот летом их тут тьма тьмущая. Сидят себе, притаившись среди камней. Ну, приятно познакомиться. Теперь будем чаще видеться.
Вскоре он, как и его друзья, уже внаклонку бродит среди тростника, то и дело резко опуская руку в воду. И вот долгожданный победный крик. Адриан поймал угря. Тот быстро-быстро изворачивается во все стороны, выскальзывает из рук ловца и плюхается обратно в воду.
Сидящие у дамбы зрители громко сопереживают.
Солнце опускается всё ниже. Невдалеке реку переплывает паром. На той стороне, над зелёным берегом дамбы, виднеется красная крыша паромной станции. А дальше простираются поля и луга до самого горизонта. Для людей из глиняного рая там находится край света. Да и Матильде повезло побывать в большом городе – Антверпене – всего раз в жизни.
Фонске прижимается к ней в полудрёме. Матильда гладит его по льняным волосам. Вдруг он поднимает голову и смотрит на неё сияющими глазами.
– Я так хочу, чтобы ты навсегда осталась у нас, Матильда.
