– И весь этот дуализм, вся эта вечная борьба, добро и зло, отвага и трусость, тоска и радость, преданность и предательство, истина и тайна, и если хотите, даже в некотором роде жизнь и смерть – здесь в материальном мире, представлен отношениями мужчины и женщины. Не в смысле, что я хочу сказать, будто мужчины это добро, а женщины зло, или наоборот. Нет. А в том смысле, что все эти перечисленные категории, явления, возникают в связи с существованием этой разнополости. Я надеюсь, вы понимаете, что такие понятия, как истина и тайна я беру не в физическом смысле, а в смысле духа противоречий. И с этим не поспорить. Вечная жажда наполниться, смешаться с другим, противоположным тебе полом, эта тяга противоположностей и правит миром, это и есть сама жизнь.

Я смотрю на него, мужчина под сорок. Одет приятно: пальто, рубашка, галстук, брюки – все одного пастельного тона, все довольно дорогое и новое. Значит, его профессия приносит неплохой доход. Лицо гладко выбрито, волосы с проседью коротко подстрижены. Лицо ничем непримечательно, скорее даже немного несимпатичное. Лопнувшие капилляры на кончике носа, выдают в нем любителя спиртных напитков. Когда он в очередной раз затягивается сигаретой, я обращаю внимание на его руки, обручального кольца нет, только небольшой золотой перстень на мизинце.

Я думаю, над его словами и говорю:

– Мне всегда казалось, что мужчина и женщина встречаются для определенной конечной цели, создать семью, и наконец, произвести потомство.

Он реагирует почти мгновенно, как будто произнесенное мною было именно тем, что он хотел услышать:

– Вот, это и есть самая глубокая и самая ужасная ошибка, которая может постигнуть при рассуждении на данную тему. В борьбе противоположностей нет никакой конечной цели, кроме самой борьбы. А то, что вы называете конечными целями, есть только результаты, или проявления этой борьбы. Это как игра, в которой нам приходится участвовать, и у этой игры есть свои правила, которым, хотим мы этого или не хотим, приходиться следовать. Будьте уверены, что как бы вы не пытались, не играть в эту игру, она сама, все равно сыграет в вас. И вы не можете ни убежать, ни скрыться – она найдет вас даже на вершине Килиманджаро. Единственный способ не играть вовсе, это и не жить совсем. Из чего я и заключаю, что борьба противоположностей – есть сама жизнь, а здесь на Земле она представлена отношениями мужчины и женщины.

Эта наша третья встреча. Помню первую, я воспринял, как необходимость, но он каким-то образом увидел меня где-то внутри, подцепил и потянул из моей раковины. Постепенно я начал принимать участие в этих разговорах, пока робко, высказывать свое мнение, по тому или иному вопросу, поднимаемому им. Видимо это и была его цель.

– Боюсь показаться неоригинальным, но мне кажется, то о чем вы говорите похоже на, то, что называют, простым словом – любовь,– произношу я.

– Любовь? Что это? Лишь эфемерное понятие, придуманное людьми, для того, чтобы оправдать, свои не лучшие порывы, свое никчемное существование, свой страх, лень, близорукость и безрассудство. Но людей судить глупо, ведь они всего лишь орудие в руках вечной борьбы. А сейчас прошу меня простить, но мое время подошло к концу.

Ах, да, и я вспоминаю о деньгах.

****

Амфетамины с алкоголем создают странное ощущение нереальности, и реальность реальности нереальной. Такие мысли бороздят мой внутренний космос, в котором я рискую, временами заблудиться.

Мы за столиком кафе, афтепати, время часов пять утра. После последней дороги, я уже не пью, передо мной чашка с кофе и молоком в руке дымящаяся сигарета. Справа от меня сидит девушка Настенька, милая блондинка с огромными невинными глазами, хрупким телосложением подростка и как минимум третьим размером груди. Разговаривает она таким тоненьким голосочком, что в сочетании с фигурой, кажется, что ей пятнадцать или шестнадцать, на самом деле вроде двадцать или двадцать один. Напротив жадно целуются Стас и его девушка, со странным именем Инга. Возле них на столе два стакана с виски и яблочным соком. Время от времени, Стас с Ингой разлепляются, пьют, курят и что-то говорят. Пепельница полна окурков, официант к нам подходит не часто. Настенька пьет кофе-латте.

Моя карма уже не горит огнём, а медленно растекается по кафе, я наслаждаюсь первыми признаками рассвета за окном, вижу, как розовым окрашивается весь мир, представляю приятную, прохладную свежесть улицы.

– Хочешь, я сделаю тебе массаж пальцев,– говорит мне Настенька.

– Да, конечно хочу,– отвечаю я.

Своими миниатюрными ручками она берет мою правую руку и нежно разминает все суставы пальцев. От ее рук в меня вливаются потоки нежности вперемешку с необузданной похотью. Теперь я уже не вижу в ней девушку-подростка. Теперь я волнами ощущаю эротическое возбуждение, от рук к плечам, от плечей к телу, в голову и резко вниз. Через пару минут, я уже сижу с уверенной эрекцией.

Восемь тридцать одна, при входе в квартиру, я бросаю взгляд на настенные электронные часы. На кухонном столе раскатываю по две дороге – долбим. Дальше звук долбит, как в системе диджитал долби, что-то улетает с кухонного стола, мы дико целуемся и страстно тремся друг о друга. Она на столе, я без брюк на свободе. Нет, это не девочка-подросток играет с моим фаллосом, едва прикасаясь к нему тоненькой полоской трусиков, и чем-то горячим под ними. Это, как прикосновение к тайне – можно стоять на пороге бесконечно, с ощущением трепета первооткрывателя. Но она уже не в силах сдерживать себя, ее рука сильно и требовательно хватает мой ствол, я сдвигаю двумя пальцами полоску трусов, и вхожу резко. Старенький стол под нами стонет и вот мы уже на полу, я как всегда стираю левое колено в кровь, даже не замечая этого. Сильный амфетаминовый приход не перебить ничем, сексом можно заниматься бесконечно долго, пока не отрубит совсем.

А когда я просыпаюсь, то меня встречает серый, поганый закат. В квартире только я, тело трясет. Мне тошно и страшно от себя самого, от поступков, которыми я наполняю свою жизнь и от этих непредвиденных последствий. Я пытаюсь молиться, но мне кажется, что я никчемен и Богу безынтересен, да и Он мне сейчас до лампочки. Иду и включаю горячую воду, смотрю, как медленно наполняется ванна. Прохожу на кухню, вступаю правой ногой во что-то липкое, нахожу сигареты, сажусь на стул, закуриваю и жду.

Глава 2

Как вы думаете, насколько глупо быть запертой в туалете? Нет, поставим вопрос по-другому. Вам двадцать шесть, вы опоздали домой на четверть часа и вас за это заперли в туалете. Сначала я кричала и стучала в дверь, теперь робко жду. Жду, когда он придет и выпустит меня отсюда. Я смирилась с его методами воспитания.

Когда я задумываюсь над тем, как оказалась здесь, конкретно здесь, за этой дверью – то вижу свою судьбу. Помню, как первый раз он привел меня к себе и показал мне эту проклятую картину. На ней девушка с моим лицом.

– Вот, видишь, я искал тебя всю жизнь, этой картине, почти сто лет,– сказал тогда он.

И это было настолько удивительным совпадением, что я ему поверила. Потом был секс. Он навалился на меня, пускал слюни, скрипел зубами и стонал, потом неожиданно быстро кончил. А мне было никак, я как будто сомнамбула, как будто во сне, пролежала под ним все это время. Теперь после семи месяцев, которые мы прожили вместе, я стала считать, что в сексе удел женщины доставлять удовольствие мужчине. Об этом говорит он, а я должна ему верить, иначе он меня накажет. Сколько неприятных вещей я сделала, чтобы доставить ему удовольствие. Нет, не скажу, что у меня не было сексуальных партнеров до него, со многими мне было очень приятно в постели, но они мне были не интересны. Вот в чем заключалась моя беда. Примитивные, глупые, не умеющие любить, наглые, необразованные. Как бы обрадовался, старина Фрейд, если бы он узнал, что я всегда сравнивала, своих партнеров с отцом. Он ушел от нас. Но я навсегда запомнила его широкую улыбку и то, что у него был ответ на любой вопрос. Звучит, как-то заезжено, но это так. А они, они во всем уступали, и не было у них такой улыбки, да и ответов, одни только вопросы. А потом появился он. Помню тот солнечный день в парке, странно теперь этот день вспоминается мне серым…

Щелкнул замок, это Он. Он идет. Он вернулся.

Из разговоров с психоаналитиком

– Итак, правило первое – все женщины врут. И если вы вдруг решили, что вам досталась самая честная, самая открытая, самая искренняя особь женского пола, то смотрите правило первое.

– Итак, правило второе – все женщины врут и изменяют. И если вам еще не изменили, то поверьте, это только вопрос времени.

Я смотрю на него. Сегодня он без галстука, и даже в спортивной куртке, кажется, пьян, немного сильнее, чем обычно, но разговоры завел обычные. А он тем временем затягивается очередной сигаретой и продолжает:

– Из родителей у меня была только мать. Так вышло, что ее никогда не было дома, ей приходилось много работать, чтобы обеспечить меня с сестрой. Воспитанием нашим, занималась старшая родная сестра матери – тетушка Таня. Тетушка Таня была замужем и имела своих двоих детей, мальчика и девочку, соответственно старше меня и сестры по возрасту. Таня нигде не работала, работал только ее муж, а она растила детей. Растила, надо отдать ей должное, без разделения, где, чей ребенок. Была добра и справедлива. Провинившегося наказывалf сильным подзатыльником. Хорошо отличившегося – поцелуем. Умна и что немаловажно, очень вкусно готовила. Но, главное не это. Главное то, что она в нас вливала в области морали – никогда не врать, быть честными, искренними, добрыми, при необходимости жесткими. Тетушка была словно духовным рулевым для нашей семьи. Воздействовала, через книги, фильмы, поэзию. Ни одно решение, не принималось без ее ведома, и одобрения. Она всегда знала, что и кому нужно делать.

Но, вот однажды, как-то само собой, всем стало известно, что тетушка Таня изменяет своему мужу. Было у них не все в порядке в сексуальной жизни. В общем, мой дядя рано стал импотентом, и она нашла себе какого-то бухаря, поила его за свой счет, а он ее драл. Драл видимо неплохо, так как связь эта продолжалась довольно долго. Не буду рассказывать, как об измене узнал муж, звонки, страсти и т.д., я пропущу. Если интересно, то скажу, что муж ее так и остался вместе с ней, привычки и люди история отдельная. Нет, мораль в другом, а именно – все те постулаты честности и искренности, которые тетушка растила в нас, в один миг рухнули. Принципов больше не было, а вы можете представить, что такое для подростков разрушение принципов – это почти крах всего мира. Тем более когда, их ломает любимый, и сверх авторитетный человек. В общем, ничего хорошего из всего этого не вышло, ни для тетушки, ни для нас. Например, ее родной сын до сих пор не подходит к трубке телефона, когда она звонит. А все это я рассказал к тому, чтобы подчеркнуть – когда в женщине заговорит голос похоти, ей будет совершенно плевать и на свои принципы, и на свое племя. Вот так, итак правило третье – все женщины лживы, похотливы и беспринципны.

Не скажу, что я полностью согласен с ним. Я чувствую интуитивно, что-то неправильное в его рассуждениях, да и всегда чувствовал, но, тем не менее, начинаю свою историю, как будто в поддержку его. А он тем временем закуривает новую сигарету.

– Мой отец ушел от нас с матерью, когда мне было три года. Тогда я ничего не мог понять и просто взял на веру, что он козел, который нас бросил. Так все преподнесла мне мама, а причин сомневаться в маме у меня не было. Ну, козел и козел, бросил и бросил. Было обидно, конечно, что почти у всех в школе, или на улице – был папа, а у меня не было, но сейчас это не столь важно. Я рос, и росло мое понимание окружающего мира, теперь простой довод – козел, меня уже не удовлетворял, мама это видела и однажды приоткрыв завесу над тайной, поведал душещипательную историю о предательстве. Как-то мой отец уехал отдыхать на море. Уехал и уехал, вернулся и все в порядке, но вот наметилась в парне одна странность – внезапная любовь к почте. Рано утром, в субботу, когда на ближайшее почтовое отделение приходила свежая корреспонденция, не смотря на выходной, он вскакивал и шел забирать свежие газеты и письма. Так бы и шло, если б не повышенная подозрительность моей мамы. Однажды в субботу, она встала пораньше папы и отправилась на почту, а там, на лицо следы любовной переписки. Дальше скандалы, развод и все такое.

Я жадно делаю глоток воды из граненого стакана, в горле пересохло, на миг замолкаю и продолжаю:

– И только спустя много лет, когда я уже стал самостоятельным, и мог залихватски посидеть с мамой в баре, она мне созналась, что из трех прожитых лет с отцом, на протяжении двух у нее был любовник. На вопрос – почему? Она мне ответила странно и до ужаса просто: « Женщине всегда не хватает денег на какую-то мелочь».

Я замолкаю. Он смотрит на меня, кажется с одобрением. Тушит сигарету в пепельнице и произносит:

– Итак, есть три правила относительно женщин, и пусть нас не вводит в заблуждение то, что у кого-то из них не было возможности подтвердить эти правила, или просто не хватило духу воспользоваться возможностями, все это сидит в них до самой смерти.

Я тут с вами заболтался, и совершенно забыл о времени.

Ах, да, и я снова вспоминаю о деньгах.

Глава 3

Опять я проснулся дома у этой рыжей. Чертовски удобное месторасположение квартиры, живет одна, вот мое невменяемое состояние меня и подводит. И главное никакой симпатии у меня к ней нет. Как сексуальный партнер она мне не интересна – жутко красится, непонятно одевается, и возраст там хрен поймешь какой. Очень любит коньяк, да и просто выпить. Бухает как мужик, долго настойчиво и все подряд, при этом с ног не валится. Из достоинств, наверно начитанность, наличие собственного мнения и вот эта квартира. А вообще она сумасшедшая – помесь Ренаты Литвиновой с этой рыжей актрисой, что играла в сериале по Дарье Донцовой.

Помню, завалили мы поздно ночью с приятелем и коньяком. Судя по звукам из спальни, приятелю не повезло, вот пускай он и отдувается. Я лежу на диване в кухне, на мне брюки и рубашка, надо мной стол с какими-то неприятно пахнущими объедками. Достаю из кармана брюк, мобильник – время 10-17 утра. Надо отсюда валить по-тихому. Встаю, беру с кресла рядом свой пиджак, одеваю, прохожу в прихожую, обуваю мокасины, и даже без захода в ванну покидаю квартиру. Меня провожают звуки страстной вакханалии.

Вызываю лифт, опускаюсь на нем, машу рукой консьержке, и наконец-то оказываюсь на улице. Нахожу в кармане пиджака сигареты, зажигалку, закуриваю, поднимаю взгляд к небу – день обещает быть пасмурным. Прислушиваюсь к себе – чем бы мне сегодня хотелось заняться? И с этой мыслью я медленно удаляюсь от дома, где проживает рыжая Литвинова.

Пройдя пару кварталов, понимаю, что заниматься ничем не хочется, разве только упасть дома перед компьютером. Точно, я же хотел взять у племянника, ту прикольную игру, где валишь зомби. Определившись, я уверенно направляюсь к автобусной остановке.

На звонок в дверь мне долго не открывают. Наконец щелкает замок и в проеме появляется мой, дорогой, племяш Толик.

– О, привет,– говорит он, – а у меня только урок французского закончился.

– Привет,– отвечаю я и прохожу в квартиру.

Вообще племянник у меня прикольный. В свои тринадцать в компьютерах шарит, будь здоров, как-то даже вылечил мне «виндовс». Увлекается Толкиеном и по вечерам лупит пацанов, одетых в самодельные доспехи, деревянным мечом. Вот французский учит. Зачем ему французский? Учил бы как все – английский.

– Слышишь, Толик, а зачем тебе французский? – спрашиваю я, нагнувшись, развязывая себе шнурки.

– Мама говорит, что французский всегда был и будет языком интеллигенции,– весело кривляет он голос моей сестры откуда-то из другой комнаты.

– А ее, по-видимому, дома нет, раз ты позволяешь себе такие кривляния.

– Нет, сегодня же суббота, они с Эдиком поехали по магазинам.

Эдик – это новый муж моей двоюродной сестры. Женаты они всего два года, Толик вроде все прекрасно понимает, общается со своим настоящим отцом и зовет своего отчима просто Эдик. Наконец я справляюсь со шнурком на левом мокасине, который затянулся в узел и вдруг слышу над собой девичий голос:

– Добрый день.

От неожиданности я слишком резко распрямляюсь, так что задеваю одежду, висящую надо мной на вешалке. Одежда падает, а я вижу перед собой очень милую барышню. Нет, очень красивую девушку, красивую какой-то еврейской, или итальянской красотой – смуглая, темноволосая, большие глаза, острый нос. На лице нет и следа косметики. Одета в синие джинсы и майку с диснеевским Гуфи – так мило, а под майкой наверно очень красивая грудь, по крайней мере, видно, что большая и в черном лифе. Не знаю, что-то происходит во мне, и я столбенею.

Из-за спины девушки появляется Толик и говорит:

– Ольга знакомьтесь, это мой дядя. А это Ольга, мой репетитор по французскому.

– Разрешите, – произносит Ольга. Наклоняется и поднимает из вороха одежды джинсовую курточку, одевает, тут же обувается, повернувшись ко мне шикарной попочкой. Вскидывает на плечо довольно тяжелую, видимо с книгами, сумку, затем таким глубоким, насыщенным голосом произносит:

– Ну, Толик до среды.

– До свиданья Ольга,– отвечает Толик и открывает входную дверь.

Уже за порогом она поворачивается, смотрит на меня, и как мне кажется, я что-то вижу в ее глазах, но Толик закрывает дверь, а я все так, же стою на месте.

– Чего встал придурок? – выводит меня из ступора вопрос Толика.

– Заткнись,– отвечаю я и начинаю натягивать мокасины на ноги.

Ольгу я догоняю уже перед входом в метро:

– Извините э…

Она оборачивается:

– Да?

И что? Зачем я бежал, как полоумный, все мое красноречие уходит враз.

– Давайте я вас провожу,– все, что и могу произнести я.

– Зачем, я же уже дошла,– весело отвечает она, а за тем как-то помутненно, – да и Ему бы это не понравилось.

– Кому ему? – не понимаю я.

– Извините, мне надо идти,– уже совсем серьезно произносит Ольга, разворачивается и уходит вниз по ступеням.

А я стою и смотрю, как ее проглатывают двери станции метрополитена, пока в моем кармане не звонит мобильный.

– Алло,– поднимаю трубку я, даже не взглянув на имя звонящего и слышу женский голос:

– Привет, сегодня в семь у меня, как и договаривались?

Вика, точно, я же с ней сегодня договорился.

– Да, конечно,– отвечаю я.

– Хорошо, до встречи,– слышу я, а затем короткие гудки в трубке.

Вика договаривается о встречи со мной за день, или два. В день встречи всегда осуществляет контрольный дозвон и ненавидит изменения в планах. Живет вроде сама, в шикарной однокомнатной квартире, отремонтированной по последним европейским технологиям и напичканной современной бытовой, аудио и видеотехникой. Всегда на позитиве, утром, когда принимаешь душ в ее душевой кабине, то из головки душа улыбается жизнерадостный смайлик. Этот смайлик у меня и ассоциируется с Викой и еще такие слова, как солярий, фитнес, маникюр, педикюр, парикмахер, депиляция, бутики, модные салоны и стоматолог – раз в месяц. На вопрос, чем она занимается, ответила, что лучше мне не знать. Да, я теперь даже догадки не строю, скажу только, что когда у моего приятеля возникли трудности, Вика, единственный человек, который без проблем и тут же, выложила мне немалую сумму в У.Е. в долг. К любому действию в своей жизни, она относится очень серьезно. Если я пришел к ней, то должен быть в хорошем расположении духа и отдохнувшим. Дальше легкий ужин, легкая выпивка и кокаин. Вика не уважает мое пристрастие к синтезированным наркотикам и любит, когда я делаю для нее, всемирно известный коктейль Б-52 с необычным ингредиентом – калуа, бейлис, кокаин, трипл сэк. Поджигаем и вперед. Три – четыре таких коктейля, плюс правильная обстановка и незабываемые ощущения при сексе вам гарантированы. Вика обожает ролевые игры, а вот сексом занимается словно спортом – долго, настойчиво, полтора, два часа – не предел.

Я стою у нее под дверью в 19-15. Звоню и слышу:

– Открыто.

Я толкаю дверь, меня встречает квартира залитая светом восковых свечей, в нос ударяет запах ароматического масла сжигаемого на углях, а потом я вижу, как она идет мне навстречу. Кажется, мы сегодня играем в Древний Египет и Клеопатру…

Глава 4

Вагон метро временами раскачивало из стороны в сторону. Какая-то странная усталость опустилась на мои плечи. Сил не было ни на то, чтобы пошевелится, а даже открывать и закрывать глаза стало трудно. Я узнала свое состояние, мне опять не хотелось жить. Вернее даже не так, просто все вокруг происходящие стало казаться сном. Бесконечным, ни дурным, ни добрым, а просто – не со мной. Этот сон шел в моей голове, но про другую. Про девочку, которой с раннего детства, все вокруг говорили, как она красива. Тети и дяди при встрече, когда девочка куда-нибудь направлялась с мамой, обязательно вскидывали руки к груди и таким сладеньким голоском приговаривали:

– Ой, какая у вас хорошенькая дочка.

Дальше больше, во время учебы в школе, вдруг обнаружились ее незаурядные таланты. И девочка превратилась в отличницу. Отличниц обычно не любят. Но, это до поры. Пришло время, когда девочки перестают быть для мальчиков просто одноклассницами. И тогда оказалось, что девочка стала еще красивее и практически недоступной. Как может быть недоступна только красивая отличница. Ее любили все – от заучек сидящих на соседних партах, до хулиганов прогуливающих уроки на футбольном поле. Любили, но очень боялись просто подойти. Не одно бесстрашное в драках сердце, вдруг уходило в пятки, при ее виде. И его хозяин предпочитал, просто убраться с дороги этой девочки. Когда девочка осознала ту робость, которую она вызывает, то стала выбирать себе кавалеров сама. Едва уловимыми жестами, скрытыми намеками она увлекала их за собой. Тогда в моде была гитара, и в дворовой компании не принято было быть без поклонника. Но всех она держала на одинаковом расстоянии. Столько порванных струн и разбитых носов. Сейчас, все это вспоминается с легкой грустью и улыбкой, а тогда все было серьезно. Драмы, слезы, целая жизнь небольшого общества, от которой у девочки не осталось даже фотографий. Так, только обрывки, из воспоминаний, все превратилось в почти забытый сон. В шестнадцать, девочка впервые поцеловалась. Она сама долго и тщательно выбирала партнера, волновалась, а потом решилась. Тогда уже все целовались, многие девочки позволяли себе гораздо больше, и даже не скрывали этого. Но для нее, все это было серьезней. Она ждала его, одного человека, веселого и с широкой улыбкой. А пока его нет, девочка решила провести эксперимент. Она поцеловалась, и ей не то чтобы понравилось. Вообще эта девочка, трепетно верила в любовь. Когда-то давно она очень верила в любовь…

Следующая станция оказалась узловой. На перроне, прибытия поезда метро, ожидала толпа народа. Записанный на пленку голос произнес название станции и состав сильно дернувшись, остановился, издав напоследок жуткий скрип тормозами. Двери распахнулись, и началось стремительное сражение за право оказаться в вагоне первым. Выиграла его полная женщина в возрасте. Используя свои массивные бока и толстые локти, она уверенно распихала всех конкурентов и ворвалась в вагон. Но свободного сидячего места не оказалось. И женщина, как-то сразу поникла. Зло, сверля меня глазами, она взялась за поручень над моим местом. Демонстрируя всем своим видом, прежде всего свой почтенный возраст, ну и конечно желание присесть. Я не шелохнулась. Во-первых, эта женщина мне была не приятна. Я знаю такую породу. Наглые, беспринципные, постоянно сплетничающие, вечно жующие и злые. Злые на всех вокруг, недовольные своей жизнью, но страстно верующие в свою правоту. И в те ценности, от которых веет душком жаренных на кухне котлет. А во-вторых, сил вставать не было. «Ничего, пускай постоит» – подумала я, тем более, что ехать мне осталось пару станций.

На улице мне стало полегче. Легкие порывы ветра придавали телу ощущение свежести. Среди затянувших небо облаков, наконец, наметились разрывы. И теплые солнечные лучи, то и дело просовывали в них свои руки, нежно поглаживая мои волосы и лицо. Я глубоко вздохнула, и не спеша направилась к дому Игоря. Называть эту квартиру своей или нашей, мне в последнее время, становится все труднее.

По небольшой аллее, упирающейся в нужный мне дом, я дошла до лавки, скрытой в тени зеленых листьев, широкого каштана. Вокруг, то там, то здесь, на землю, опускались голуби и принимались, выискивать себе пищу. Я присела на лавочку, достала из сумки булочку, купленную, чтобы перекусить в обед. Она мне, так и не понадобилась. И стала крошить булку под ноги. Голуби, сначала с испугом, сомневаясь и по одному стали опускаться возле меня. А потом на угощение их собралась целая стая.

Я вспомнила, как мы с Игорем ходили в зоопарк. Меня, тогда мало удивили слоны и медведи. А понравились мне страусы. Нет, они не зарывали голову в песок, и не носились по загону с огромной скоростью. Просто вышагивали, равномерно раскачивая своими головами на длиннющих шеях, иногда даже высовывая их над оградой. Хоть недалеко и висела табличка с просьбой не кормить животных, принесенными с собой продуктами. Но одного я покормила, такой, же сладкой булочкой. Страус резко выхватывал ее куски с моей ладони. А потом мы с Игорем, ели хот-доги и пили пиво, в небольшом сквере на лавочке. Ведь неплохо же было.

Не знаю даже почему, но я вновь вспомнила о девочке жизнь, которой вижу во сне. И перед глазами замелькали картинки.

Тогда тоже, папа повел девочку и ее брата в зоопарк. В центральный парк, в котором происходили все важные события небольшого городка, приехал зверинец. Клетки с животными, расположили вокруг клумбы, недалеко от летнего кинотеатра, – в котором, правда, фильмы уже много лет не крутили. Клеток было немного, меньше десятка. Здесь были волки, какие-то бараны, павлины и еще несколько видов птиц. Уже было откровенно холодно и животным было неуютно в открытых для всех ветров клетках. И девочка помнила, то разочарование, которое постигло ее при виде львов. Эти гордые животные, о которых она читала, и которых видела по телевизору, здесь вживую выглядели, какими-то облезшими и утомленными. Лев с львицей и молодым львенком, все время лежали, стараясь посильнее, прижаться друг к другу, и тем самым сохранить хоть, какое-то тепло. И еще возле их клетки чудовищно воняло. Только, когда уже после неизвестно какого круга мимо клеток, было решено покинуть зверинец, лев взбешенный, наконец, очередным мальцом, желающим увидеть его реакцию, заметался по клетке, грозно рыча.

Папа отвел детей в игровой центр, со старыми, еще советскими автоматами. Был он расположен здесь же на территории парка. На новые деньги, там покупали старые пятнадцати копеечные монеты, которые использовались, как жетоны. Брат девочки, не отрываясь, играл в морской бой, сильно прижимаясь лицом к прицелу. Долго целился, а потом выпускал торпеду, нажимая на кнопку расположенную, на рычаге, торчащем из прицела. А девочка с отцом играли в аэрохоккей. Папа тогда, так нелепо выглядел в своей огромной меховой шапке из песца, или что-то в этом роде и в зеленой ветровке. Он просто только, только вернулся с Крыма, а там, как он рассказывал, зимой было тепло. Почти не было снега, и он мог проходить всю зиму в ветровке.

Из воспоминаний меня вырвало осознание чего-то присутствия. Я подняла голову и увидела не далеко от себя старушку, из подъезда Игоря. Старушку эту все считали сумасшедшей. Она жила одна, часто вела беседы сама с собой и держала в квартире больше десятка кошек. От этого, а может еще от того, что она редко мылась, от старушки плохо пахло. Несколько раз в день она выходила со своей кошачьей свитой во двор – на прогулку. И кошки следовали за ней словно верные псы, далеко не разбегались. Старушка смотрела на меня. Все мои голуби разлетелись.

– О чем грустишь, милая? – спросила она.

– О девочке,– не знаю даже зачем, ответила я и поднялась с лавочки, чтобы идти домой.

Небо уже окрасил в печальный розовый свет заката, скоро Игорь должен вернуться с работы.

– Не грусти, эта девочка еще в тебе. Только спит,– вдруг услышала я слова старушки. Что-то отозвалось во мне на эти слова, но я все равно уверенно зашагала в сторону дома.

«Сплю я, и вижу сны про нее» – пронеслось в моей голове.